НАЗАД | INDEX | ВПЕРЕД

Небо везде

Имелось в виду, что я должен написать об этом человеке статью, а вовсе не прикончить его, превратив в холодный труп. Но мне почему-то никак не удавалось заставить его в это поверить – редчайший случай встречи с испуганным до патологического состояния существом. Я стоял перед ним в полной беспомощности, и все мои попытки что-либо ему втолковать выглядели так, словно я говорил на древнем языке урду. Я был обескуражен тем, насколько, оказывается, слова могут в отдельных случаях быть лишенными смысла и не производить на человека ровным счетом никакого впечатления. Человек, которому надлежало стать центральной фигурой повествования, заявил мне прямо, что видит меня насквозь, что я есть шут гороховый, деревенщина, неблагодарный хам и еще целая банда сомнительных личностей, скрывающихся под потертой кожей моей летной куртки.
Возможно, несколькими годами раньше я в качестве эксперимента и прибегнул бы к насильственным методам установления контакта, но на этот раз предпочел просто развернуться и уйти. Я вышел в дивный воздух южной ночи и побрел вдоль берега моря, освещенного мягким светом луны – статья должна была быть о том человеке и его курортном рае.
Две волны обрушились на темный пляж и рассыпались мерцающим зеленовато-белым фосфором, прогрохотав мягкими раскатами далекого салюта. Я следил за соленым откатом океана, с нежным шипением медленно скользившего по песку. Я прогуливался, наверное, полчаса, пытаясь понять того человека и причину возникновения его страхов, но в конце концов оставил это занятие как бесперспективное. И только тогда, оторвав взгляд от земли, я посмотрел вверх.
И там – над фешенебельным курортом, и над морем, над рассеянными взглядами ночных посетителей гостиничных баров, надо мной и над моими мелкими проблемами – было небо.
Я замедлил шаги, а потом и вовсе остановился, прямо там, на песке. За горизонтом на севере начиналось небо, оно восходило из-за края земли и скатывалось куда-то в глубины западного океана, скрываясь за горизонтом на юге. Исполненное покоя и абсолютно неподвижное.
Под ломтиком луны проплывали высокие перистые облака, осторожно несомые едва-едва заметным ветерком. И я заметил в ту ночь то, чего не замечал никогда раньше.
Небо движется, оно течет постоянно, но никогда не истекает.
И что бы ни случилось, небо всегда с нами.
Небо не подвержено беспокойству и заботам. Мои проблемы для него не существуют, никогда не существовали и никогда не будут существовать.
Непонимание не свойственно небу.
Равно как несвойственна ему и склонность судить.
Оно просто есть.
Оно есть, независимо от того, желаем мы признать это как факт или же предпочитаем похоронить себя заживо под тысячемильной толщей земли. Или еще глубже – под непроницаемой крышей тупой рутины и бездумных распорядков.
Спустя год я зачем-то ездил в Нью-Йорк. Дела не клеились, весь мой актив равнялся двадцати шести центам, ужасно хотелось есть и меньше всего – находиться там, где я находился – в тюрьме предзакатных улиц Манхэттена с их забранными железными решетками окнами и множеством запоров на каждой двери. Но случилось так, что я сделал то, чего на Манхэттене, конечно, никто обычно не делает. Как в ту ночь у моря, я взглянул вверх. И там – над ущельями Мэдисон Авеню, и Лексингтон Авеню, и Парк Авеню – было небо. Невозмутимое. Неизменное. Теплое и приветливое, как родной дом.
– Интересно, – подумал я, – как бы путано и неудачно ни складывалась жизнь летчика, какие бы разочарования на него ни обрушивались, у него всегда остается дом, и этот дом неизменно готов его принять. В каждый миг жизни в запасе у летчика остается радость возвращения в небо – когда можно взглянуть вниз и вверх на облака и сказать себе:
– Я вернулся домой!
Ибо слова эти всегда живут у него внутри.
– Блеф, пустые слова, – скажет тот, кто прикован к земле, – спустись на землю, взгляни на вещи трезво.
Но в моменты безнадежного отчаяния – как тогда на пляже и в этот раз – на Манхэттене – небо возвращает мне свободу. Я поднимаюсь над раздражением и досадой, над злобой и страхом, и я чувствую:
– Эй, а ведь мне все равно! Я счастлив!
Достаточно просто взглянуть в небо.
Так случается, наверное, потому, что летчик – не просто человек, совершающий дальние путешествия. Возможно, дело в том, что он может ощущать себя счастливым, только находясь дома. А дома он лишь тогда, когда имеет возможность каким-то образом соприкоснуться с небом.
НАЗАД | INDEX | ВПЕРЕД
Сайт создан с помощью программы ГИПЕРТЕКСТ-ГЕНЕРАТОР для MS Word '97 / 2000 / XP
Macros CopyRighted 2003 by Victor