Восемь
Лесли передвинула ручку газа вперед, и Ворчун стал плавно подниматься в небо, футах в ста над водой она сбросила газ, уменьшила скорость и перешла в горизонтальный полет.
Нас окружало ясное чистое небо, внизу искрилась прозрачная вода, но в кабине мрачной тучей повисло отчаяние – как могут разумные человеческие существа воевать, уничтожая друг друга? Мы словно впервые увидели все безумие войн, и та мрачная покорность, с которой мы прежде принимали их возможность в нашей жизни, разлетелась вдребезги.
– Пай, – сказал я наконец, – почему из всех участков бесконечного узора, на которых можно приземлиться, мы выбрали именно эти эпизоды нашего прошлого? Почему именно Лесли у фортепиано и Ричард – рядом с боевым самолетом?
– Может быть, вы сами ответите? – спросила она, адресуя вопрос к нам обоим.
Я мысленно просмотрел эти два эпизода. Что в них общего ?
– Они оба были очень молоды и растерянны?
– Перспектива? – подсказала Лесли. – В жизни каждого из них настал момент, когда нужно было вспомнить о силе выбора...
Пай кивнула.
– Вы оба правы.
– И цель этого путешествия, – спросил я, – в том, чтобы научиться использовать перспективу?
– Нет, – ответила она, – никакой цели нет. Вы попали сюда случайно.
– Ну да! – не поверил я.
– Вы не верите в случайность? Тогда вам придется поверить в то, что вы сделали это сами.
– Ну уж я-то сюда точно курса не прокладывал... – сказал я уверенно и повернулся, чтобы посмотреть на Лесли.
Между собой мы часто шутили, что Лесли, которая на земле способна заблудиться в трех соснах, гораздо лучше меня ориентируется, когда мы поднимаемся в небо.
– Штурман – я, – сказала она и улыбнулась.
– Ей кажется, что она шутит, – сказала Пай. – Но без нее ты бы сюда не смог попасть, Ричард. Ты это знаешь? Я кивнул.
– Среди нас двоих именно я очарован экстрасенсорными способностями, идеями о путешествиях вне тела, жизни после смерти. Я страница за страницей изучаю книги на эту тему, зачитываюсь до поздней ночи. Лесли книг почти не читает, зато она читает мысли и видит будущее...
– Ричард, это вовсе не так! Я скептик, и ты это знаешь! Я всегда скептически относилась к твоим иным мирам...
– Всегда! – заметила Пай.
– Ну... Иногда он бывает прав, – признала Лесли. – Бывает так, что ему приходит в голову какая-то необычная идея, а через неделю или через год то же самое открывают ученые. Поэтому я научилась относиться с определенным уважением даже к самым сумасшедшим из его теорий. Мне нравятся те причудливые формы, которые иногда принимает ход его мыслей, даже если наука никогда с ним не согласится. В его точке зрения часто присутствует какое-то особое очарование. Но сама я всегда руководствовалась лишь практическими соображениями...
– Всегда? – спросил я.
– А... это не считается, – сказала она, прочитав мои мысли. – Я тогда была маленькой девочкой. И мне все это не понравилось, поэтому я перестала этим пользоваться!
– Лесли говорит, что ее интуиция была настолько сильной, что ей становилось просто страшно, – прокомментировала Пай. – Тогда она решила подавить ее и с тех пор изо всех сил старается, чтобы она снова не вырвалась на свободу. Трезвомыслящие скептики не любят пугать себя необычными способностями.
– Мой дорогой штурман, – сказал я, – какие могут быть сомнения! Ведь когда исчез Лос-Анжелес, это не ты, а я хотел вернуться обратно в наш мир. И не я могу подвинуть вперед воображаемую ручку газа, а ты!
– Что за глупости, – запротестовала Лесли. – Я бы никогда не смогла управлять гидросамолетом, да и вообще никогда бы не села в самолет, если бы не ты. И поездка в Лос-Анжелес была твоей идеей...
Что правда, то правда. Именно я уговорил Лесли оставить дом и цветы и направиться в Спринг Хилл. Но идеи – это наш духовный рост и радость, наши находки и разочарования. Из ниоткуда приходят вопросы и дразнят нас; заманчивые ответы пляшут там, впереди, призывая нас разгадывать то, как-то выразить это, пойти сюда, поступить так, помочь тому. Никто из нас не может устоять перед идеями.
И тут же мне захотелось узнать, почему так.
– Пай, откуда приходят идеи? – спросил я.
– Влево на десять градусов, – ответила она.
– Не понял? – переспросил я. – Нет, я говорю идеи. Просто они... появляются в самые неожиданные моменты. Почему?
– В этом узоре содержится ответ на любой твой вопрос, – пояснила она. – Поверни влево, теперь уже на двадцать градусов, и иди на посадку.
С нашим столь продвинутым духовно другом я чувствовал себя как когда-то с летными инструкторами – пока они были со мной на борту, я не боялся проделать даже самый рискованный трюк.
– О’кей, вуки? – спросил я жену. – Ты готова?
Она кивнула, предвкушая новое приключение.
Я развернул гидроплан так, как велела Пай, убедился, что шасси убрано, закрылки выпущены, уменьшил обороты двигателя.
– Два градуса вправо, выровняйся над этой яркой желтой полосой, следуй по ней вперед... добавь чуть-чуть газа, – выдавала инструкции наш гид наконец:
– Здесь! Точно!