– Да, твои друзья живут неплохо, – сказал Диор. – Они шлют тебе свои приветы.
Рейд старался не показать своей неприязни. Они сидели вдвоем во внешнем помещении храма, куда американец увел афинянина после того, как тот долго беседовал с Лидрой. Диор продолжал невозмутимо улыбаться, откинувшись на спинку каменной скамьи.
– Чем они занимаются? – спросил Рейд.
– Ульдин объезжает лошадей и готовит всадников для своей кавалерии. Дело у него идет медленно. В том числе и потому, что у него только одно седло, и он никак не может найти кожевника, чтобы изготовить другие. Олег… он строит корабль, так и ты, я слыхал. Очень интересно было бы взглянуть.
– Боюсь, что тебя не пустят, – ответил Рейд. – Это государственная тайна.
На самом-то деле нет, надо будет связаться с губернатором и добиться запрета. Зачем давать врагу ценную информацию? А Тезей враг. И он уничтожит солнечный мир Эриссы, если только история не будет изменена.
Сохранятся ли в прежнем виде легенды и находки археологов три-четыре тысячи лет спустя, если минойский Крит просуществует чуть дольше? Ненамного – хотя бы на одну жизнь одной девушки? Почему бы не попросить об этом богов?
– Зачем ты здесь? – спросил он. – Да еще с такой командой?
Он слышал, что это не простые моряки, а воины из царского окружения: держатся особняком и не вступают в разговоры с атлантами.
– Ну, что до этого, – тянул Диор, – то где ты найдешь нормального моряка, чтобы согласился выйти в море зимой? Слишком опасно, – как бы в подтверждение его слов завыл ветер и забарабанил дождь по стене. – Олег говорит, что может построить корабль, что будет плавать круглый год, а мы пока и своими обходимся…
– Ты так и не сказал, что привело тебя сюда.
– Прости, друг, не могу. Привез тайное послание. Да мы с тобой не раз еще увидимся. Послушай-ка. Твой оракул повелел Афинам и Кноссу объединиться. Прекрасно. Но как? На каких условиях? Зачем Миносу возвышать своих данников? На зависть другим царствам? И многое другое. Все это нужно обсудить: государственные дела творятся втайне. А поскольку Ариадна друг Тезея, разве не следовало поговорить с ней в первую очередь? Ведь их тянет друг к другу, – Диор заржал. – Она еще не настолько стара, чтобы ее не тянуло к мужчине, – продолжал он. – Кстати, я слышал, что ты завел себе славную подружку?
Рейд одернул его:
– Эрисса танцует с быками.
– То же имя, что у твоей любовницы в Афинах. Похоже, в этом что-то кроется. Кстати, о ней ты меня не спросил.
"Неужели я боюсь?", – подумал Рейд и спросил:
– Ну и как она?
– У нее тоже все в порядке. Сначала тосковала, а потом – помнишь Пенелеоса? – Диор толкнул его локтем и подмигнул. – Вот он ее и утешает. Но тебе ведь все равно?
– Да, – тихо ответил Рейд.
– Эрисса-старшая прошла через множество рук. Девушку Эриссу он обязан уберечь.
– Нет, – сказала Лидра. – Я не собираюсь беседовать с тобой о моих переговорах с Тезеем. Нагло с твоей стороны об этом спрашивать.
– Его следует опасаться, – возразил рейд.
– Она глядела на него с высоты своего трона. За ее спиной вершил свой суд Гриффин – Судья Мертвых.
– Откуда ты знаешь?
– От своего оракула.
– Почему же тогда оракул приказал заключить союз? Или ты солгал?
Лампы мерцали в холодном зале. Они были одни, если не считать теней на стенах. Но за дверью ожидали стражники. Они без оружия: его запрещено носить на священном острове. Однако четверо сильных воинов живо скрутят Дункана Рейда.
– Преступников на Крите отправляют в каменоломни, – сказала Лидра. Долго там не живут. Да и не хотят жить.
– Я не… Госпожа моя… Я просил принять меня до отъезда Диора, потому что подозреваю его и его хозяина…
– На каком основании? Эгей бунтовал, но теперь это выживший из ума старик. Тезей убил своих двоюродных братьев, воспитанных на Крите, но теперь это покорный наследник престола. И станет покорным царем.
– Я слышал, что они, ахейцы, говорят…
– О да. Они ворчат, злятся, кое-что устраивает заговоры, но что с того? Тезей справится с ними, потому что надеется заслужить в Талассократии достойное место для себя и своего царства, – Лидра направила палец на рейда. – Ты хочешь посеять раздор, чужеземец? Кому ты служишь?
– Он подумал, что придется сказать ей всю правду, как бы это ни было опасно. Но выбора нет.
– Госпожа моя, – медленно начал он. – Я никогда не лгал тебе, но не говорил всего, что знаю. Помни, что меня тут никто не знает. Мне нужно было разобраться во всем, узнать, что к чему. Поверишь ли ты моему рассказу? Этого я до сих пор не знаю. Выслушаешь ли ты меня?
Она кивнула.
– Мой пророческий дар оттого, – сказал он, – что я пришел из будущего.
– Откуда? – она наморщила лоб. Язык кефту не включал в себя такое понятие.
Но суть она уловила быстрее, чем он ожидал. Она сделала охранительный знак и поцеловала талисман, но была на удивление спокойна. Должно быть, ей, живущей в мире мифов и загадок, это представлялось еще одним чудом.
– Да, – прошептала она. – Это многое объясняет. Значит, Кносс действительно падет? Талассократия станет легендой? – она обернулась и стала рассматривать изображение Судьи. – Ну что ж, – сказала она наконец. – Все в мире преходяще.
Рейд продолжил свой рассказ. Он умолчал лишь о том, что существуют две Эриссы: боялся за девушку. Лучше сделать несколько; неясных намеков о времени, из которого явилась эрисса-старшая. Такое имя здесь не редкость, да у Лидры и так есть над чем поразмыслить. Умолчал он и о том, что, по легенде, она, предавшая Миноса, была предана сама. Это могло смертельно оскорбить ее.
– Ты говоришь, – ровным голосом сказала она, – что боги отдадут предпочтение Тезею, и он разрушит морскую империю?
– Не так, госпожа моя. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что через несколько месяцев вулкан уничтожит Атлантиду, Крит будет завоеван и в легендах станут рассказывать о Тезее, который победил в Кноссе чудовище. Но легенда не может быть верна во всем – я даже знаю, что она во многом неверна. Афинских юношей и девушек не убивают – наоборот, обращаются с ними хорошо. Лабиринт – не обиталище Минотавра, а главный дворец вашего царя, Дом Двойной Секиры. Я мог бы долго говорить, но пойми мою мысль: почему бы талассократии не пережить гибель острова – может быть, на много поколений?
– Если святая святых будет разрушена вышней волей, значит, боги гневаются на народ Миноса, – спокойно сказала Лидра.
– Конечно, народ перепугается, – согласился Рейд. – Но, госпожа моя, клянусь, что причина тут естественная, как… как камень, упавший на голову.
– Но разве и камень падает не по воле богов?
"Перестань спорить, – сказал себе Рейд, – она видит мир совсем по-другому". – И продолжил:
– Мы не знаем, что суждено Криту. Астерион желает, чтобы его народ сражался до конца. Эвакуация населения – вот наш способ борьбы.
Лидра молчала; она казалась высеченной из того же мрамора, что и ее трон.
– Жители материка могут воспользоваться возможностью захватить ваши города, – говорил рейд. – Мы должны помешать этому. Но все – и легенда, и то, что я видел и слышал здесь, – заставляет меня сомневаться в Тезее, он помолчал. – Потому я и спрашивал, госпожа моя, что за послание он тебе отправил.
Лидра сохраняла неподвижность, и Рейд подумал, не случилось ли с ней чего, но она сказала:
– Я поклялась хранить тайну. Ариадна не может нарушить клятву. Но ты и сам мог бы догадаться, что он… заинтересован в более тесных контактах с Лабиринтом и надеется на мою помощь.
– Диор говорил мне, госпожа. На этом и нужно сыграть. Затяни переговоры и задержи его, пока не минует кризис.
– Лидра выслушала тебя, Дункан. Но решать будет Ариадна. Я не скоро приму тебя вновь.
Вдруг плечи Лидры опустились. Она провела рукой по глазам и прошептала:
– Нелегко быть Ариадной. Я думала… Я верила, что быть жрицей высшее счастье, а верховная жрица живет в вечном сиянии Астериона. А на деле – бесконечные обряды, одни и те же склоки и интриги, да старухи, которые живут бесконечно, а девушки приходят и уходят, чтобы стать невестами…
Она выпрямилась.
– Довольно. Можешь идти. Ни слова о нашей беседе.
На следующий день они снова побывали в своей бухте.
– Искупаемся, – предложила Эрисса, разделась и очутилась в воде раньше, чем он успел что-нибудь ответить. Волосы ее колыхались на поверхности воды, тело белело в глубине. – Ты боишься холода?
"К черту", – подумал он и присоединился к ней. Вода и в самом деле оказалась холодной. Он стал энергично двигаться, чтобы согреться. Эрисса нырнула, ухватила его за ногу и потянула под воду. Все кончилось смехом и веселой возней.
Когда они вышли на берег, ветер снова бросил их в дрожь.
– О, я знаю как согреться, – сказала Эрисса и оказалась в его объятиях. Они легли на плащ. Она улыбнулась: – А у тебя, оказывается, есть более сильное средство!
– Я… я ничего не могу с собой поделать. О боги, как ты прекрасна!
Она сказала серьезно и доверчиво:
– Ты можешь взять меня, когда захочешь, Дункан.
Он подумал: "Мне сорок лет, а ей семнадцать. Я американец, а она критянка. Я из атомного века, а она из бронзового. Я женат, у меня дети, а она девственница. Я старый дурак, а она – весна, небывалая и неповторимая…".
– Тебе это принесет вред? – кое-как выговорил он.
– А что может быть лучше? – она прижалась к нему.
– Нет, серьезно, ведь у тебя будут неприятности?
– Ну… я посвящена лишь наполовину, пока я здесь как танцовщица… Но мне все равно.
– Зато мне не все равно. Оденься-ка.
"Нам нужно выжить, – подумал он. – Выжить и убедиться, что ее страна уцелела. В таком случае – останусь ли я здесь? А если не удастся – смогу ли взять ее с собой?".
Одевшись, она прижалась к его плечу. Тонкие пальцы перебирали его бороду.
– Ты всегда задумчив, всегда печален, – сказала она.
– Потому что я знаю будущее, – сказал он, боясь произнести лишнее, и это знание причиняет мне боль.
– Бедный мой любимый бог! Ведь ты бог, не отрицай. Неужели все несчастья ты обречен пережить дважды? А счастье? Посмотри – небо синее, трава зеленая, песок прогрет солнцем, под рукой кувшин, полный вина… Нет, я сама подам его тебе, я хочу, чтобы ты обнимал меня, положи руку вот сюда…
По мере того, как шла работа, приходилось идти на многочисленные уступки – частью из-за кефтских суеверий, частью из-за несовершенства здешних ремесел. Рейд обнаружил, что в гидродинамике он смыслит не так уж много. Результат получился хуже, чем он ожидал, – корабль был не так удобен, а главное – не так анахроничен, как это требовалось.
Однако и то, что вышло, было значительным достижением: судно примерно 80 футов длиной, со стройным корпусом. Посередине шла приподнятая палуба, под ней – скамьи для гребцов. Нос-таран, сделанный из массивного бревна и окованный бронзой, выступал над ватерлинией. Руль такой, как положено. По мачте на корме и на носу. По настоянию Сарпедона, вполне резонному, мачты сделали короткими и съемными – из-за низких бортов, небольшого количества балласта и для устойчивости при столкновении кораблей. Рейд сумел сэкономить на парусине, применив гафели. Впрочем, минойская ткань быстро вытягивалась, впитывала влагу и не могла соперничать с настоящей парусиной или дакроном.
Команда на удивление быстро научилась управляться с новыми снастями, в пробные рейсы выходили почти ежедневно. Команду составили три десятка молодых парней – веселых, добродушных, открытых всем новому, стремящихся быстрее овладеть морским делом. Рейд-конструктор сделал свое дело и обычно оставался на берегу с Эриссой. Время летело для них незаметно. А один из его моряков, стройных красавец из хорошей семьи, который не сводил глаз с Эриссы, звался Дагоном.
Эрисса поднялась на борт вместе с Рейдом, чтобы участвовать в последнем испытании. После того, как испробуют таран, судно будет официально признано. Губернатор выделил для этого старый, не подлежащий ремонту корабль. Вести его вызвались честолюбивые юноши и скептически настроенные морские волки. Следом шлю лодки – подбирать тех, кто окажется в воде.
День был солнечный, густой черный столб, который возвышался над вулканом уже постоянно, склонялся на ветру. Вверху летели журавли, предвестники весны – направлялись из Египта домой, на север. Новый корабль чуть покачивался. На боках его были красные и синие полосы, на парусах изображения дельфинов. Шумело море, скрипели доски, ветер пел в снастях.
Эрисса, стоявшая вместе с Рейдом на верхней палубе, схватила его за руку. Волосы ее растрепало ветром.
– Гляди! – радостно закричала она, когда их корабль поравнялся с судном соперников, которые шли на веслах, так как не могли использовать боковой ветер.
– Хватит юлить, покажите, на что вы годитесь! – крикнул капитан другого корабля.
– Надо начинать, – сказал Рейд Сарпедону. – Мы убедились, что взять на абордаж они нас не смогут.
Оба были взволнованы. На скамьях гребцов тоже поднялся шум. Остановившись, корабль опустил паруса и пошел на веслах. Корабль-мишень тоже маневрировал: моряки знали, чего можно ожидать при столкновении. Корпус будет сокрушен заодно с ребрами зазевавшихся гребцов.
Рейд прошел на корму к рулевому.
– Ты все запомнил? – спросил он. – Целься в середину, но не прямо, а под углом. Иначе мы зацепимся за него. А нужно ударить и отойти.
– Как бык, боднувший медведя, – вставила Эрисса.
– Да не будет это для тебя дурным предзнаменованием, сестра, отозвался рулевой.
– Боги не допустят, – крикнул снизу сидевший на весле Дагон. Рейд видел, как прекрасно сложен этот юноша. Ну что ж, сам он тоже в хорошей форме. И Эрисса держит за руку его.
Корабль быстро набирал скорость. Неожиданно цель оказалась совсем рядом. Как и полагалось, соперники старались избежать столкновения. Но оснастка и устройство нового корабля были столь совершенны, что уйти от него на веслах было невозможно.
Люди Рейда часто отрабатывали этот маневр на сети, укрепленной на жердях. Весла с внутренней стороны взлетели вверх, с другой – продолжали работать. Удар был более бесшумным и мягким, чем ожидалось. Отход прошел негладко – сказалось отсутствие практики, но когда отошли, галера-мишень опрокинулась кверху килем. Ненагруженная, она не могла затонуть, но волны быстро разобьют ее на куски.
Победители радостно кричали. Побежденным было не до того: они вплавь добирались до лодок. Рейд и Сарпедон внимательно осмотрели свое детище.
– Никаких повреждений нет, – объявил мастер. – Этот корабль может в одиночку потопить целый флот! – он обнял американца. – О боги, ты сам не знаешь, что ты сотворил!
Эрисса была тут же. "Да, ты бог!" – воскликнула она. Не смея поцеловать его на людях, она склонилась и обняла колени Дункана.
Атлантида снова готовилась к празднику – на этот раз великому. Воскресал Астерион, чтобы оживить Вселенную.
Сначала ему полагалось умереть и быть оплаканным. За сорок дней до весеннего равноденствия кефту покрывали жертвенники материей, запечатывали пещеры и источники, носили по улицам свои священные символы – в перевернутом виде и в трауре, разрывали на себе одежду, истязали себя и молили Диктинну о милосердии. В течение следующих тридцати дней большинство жителей воздерживались от мяса, вина и плотской близости. В каждом доме день и ночь горели светильники, чтобы возлюбленное божество могло найти дорогу назад.
Но дела шли своим чередом. Снова начинала оживляться морская торговля. Весьма набожный народ, кефту все же не в состоянии были предаваться печали дольше, чем на несколько часов. А последние десять из сорока дней были уже праздничными. Бог еще не поднялся из царства смерти, чтобы соединиться со своей Невестой (которая одновременно приходилась ему Матерью и Бабкой), но люди уже чувствовали его приближение и заранее ликовали.
Даже здесь, на священном острове, возбуждение росло. Скоро девушки поплывут в Кносс, будут там танцевать с быками и юношами, скоро, скоро. Эрисса ежедневно занималась со своими воспитанницами. Рейд стоял в стороне и грыз ногти.
Почему Лидра отказывает ему во встрече? Неужели и впрямь так занята? Для Диора, когда ахеец появляется со своими тайными поручениям, у нее всегда находится время. Почему она не готовится к переселению? Когда Рейд набрался смелости и перекинулся с ней несколькими словами, понятными лишь им двоим, Лидра сказала, что связалась с Миносом. И вправду, между Атлантидой и Критом то и дело сновали лодки со жрецами: Ариадна сказала, что вопрос решается.
Вулкан тем временем изрыгал дым и, все чаще, пламя. Поля покрывались пеплом. Но ночам было видно, как из кратера вытекает лава, а наутро очертания склонов изменялись и над ними вился белый пар. Земля дрожала. Народ в тавернах толкова, что следует предпринять на случай сильного извержения, но Рейд не видел, чтобы кто-то занимался этим всерьез. Конечно, они и представить себе не могут, каким будет взрыв. Да и сам он не может.
Если бы сказать им всю правду!
На худой конец, здесь много лодок. Лодка есть почти в каждой семье и собраться можно за несколько часов. Но в море они долго не продержатся. Время уходит неумолимо, они с Эриссой стоят на дрожащем склоне так близко друг к другу, что Памела и дети не в силах разделить их, и Эрисса говорит: "После праздника мы станем мужем и женой, мой милый, мой бог", – а гора содрогается и бросает на них отблески пламени.
Шел дождь – несильный, почти весенняя изморось. Пусть идет до утра, он не помешает девушкам отправиться на Крит.
Лидра сидела под изображением Судьи Гриффина. Черное платье ее в свете лампад казалось тенью, на фоне которой белело ее лицо.
– Я вызвала тебя в столь поздний час по важному делу, изгнанник. Нас никто не слышит. Стража за дверью.
Рейду стало зябко. Теперь не выкрутишься. Дверь крепкая, но недостаточно крепкая для стражников. А они выполнят любой ее приказ.
– Чего желает моя госпожа?
– Слушай. Ты хочешь отправиться завтра с Эриссой. Этого не будет. Ты останешься здесь.
И он понял, что клетка захлопнулась.
– Ты не был откровенен со мной, – продолжала она. – Неужели ты думал, что мы с Днором не говорили о твоих товарищах из Египта и об этой женщине? Если ты утаил часть правды, откуда мне знать, что ты вообще не лжешь? Что царевич Тезей не враг, а избранник богов?
– Госпожа моя, – услышал он собственный голос. – Тезей использует тебя как орудие. Как только ты перестанешь быть ему нужна, он оставит тебя…
– Замолчи, если хочешь жить! – крикнула она. – Стража! Страха, ко мне!
Он знал, он знал: задолго до этого человек с глазами льва вошел в ее одиночество и пообещал ей то, чего не мог обещать ни один смертный. Что, если удастся, он сделает ее царицей, но для этого она должна помочь ему свергнуть своего государя.
"Почему я не видел этого раньше, – казнил себя Рейд. – Наверное, потому, что не искушен в интригах и еще потому, что не хотел отказаться от своего маленького рая, который она мне тут устроила. – Он понял: Лидра передавала все его слова Тезею, в этом и было ее предназначение, в этом, и еще в том, чтобы держать заговор втайне, обманывать критян и не дать мне возможности сказать правду всем.
Сколько томительных ночей, пока храмовые девушки шептались по своим комнатам, сколько томительных лет ждала она этой возможности? И каким богам она при этом молилась?