Двадцать четыре
На следующее утро без четверти девять мы поднялись по дороге с трехрядным движением на вершину холма и въехали в парковочный сад, где места для стоянки автомобилей сплошь утопали в цветах. По одной из множества дорожек, окруженных нарциссами, тюльпанами и гиацинтами, среди которых поблескивали какие-то крохотные серебристые цветочки, сквозь воздух, наполненный тончайшими ароматами, мы прошли в зал заседаний. Спринг Хилл – вот уж действительно весенний холм!
Войдя в здание, мы оказались в парящем над океаном просторном помещении с множеством окон. Солнечный свет плясал на воде под окнами, отраженные блики узорами ложились на потолок.
Два ряда кресел широкой дугой пересекали комнату, между ними широкий проход. За креслами – небольшое возвышение, на нем – три классные доски цвета зеленого лимона, микрофон на серебристой стойке.
Мы остановились у стола на входе. Там было только две таблички с именами, два конверта с информационными материалами, дна блокнота и две ручки – наши. Мы прибыли последними из пятидесяти или около того человек, совершивших тысячемильные путешествия, чтобы принять участие в этой встрече умов.
Мужчины и женщины стояли между кресел, здоровались. Женщина подошла к средней доске, написала на ней тему и свое имя.
Плотный господин с тронутыми сединой черными волосами подошел к возвышению.
– Добро пожаловать, – произнес он в микрофон, перекрывая гомон, наполнявший комнату. – Добро пожаловать в Спринг Хилл. Похоже, все в сборе...
Он подождал, пока мы найдем свои кресла и сядем. Закончив прилаживать нагрудные таблички с именами, мы с Лесли одновременно подняли глаза на говорившего. Комната поплыла перед нашими глазами – таково было потрясение.
Я повернулся к ней в то самое мгновение, когда она повернулась ко мне.
– Ричи! Это...
Человек у микрофона подошел к средней доске, взял мел:
– Все написали названия своих выступлений? Бахи – вы только что прибыли, ваша тема...?
– АТКИН! – выдохнул я.
– Зовите меня Гарри, – сказал он. – У вашей темы есть название?
Ощущение было таким, словно мы вновь оказались где-то там: в узоре, приземлившись в пристройке цеха формовки идей. Может, немного старше, а так – тот же самый человек. А может быть, это – вовсе не Лос-Анжелес, как мы полагали, и мы опять каким-то образом попали не туда...
– Нет, – ответил я, вздрогнув. – Названия нет. И доклада нет.
На мгновение головы окружающих повернулись к нам. Лица незнакомых людей, и все же...
Лесли коснулась моей руки.
– Не может быть! – шепнула она. – Но какое сходство!
Еще бы. Нас пригласил сюда Гарри Аткин. Под письмом была его подпись, его имя было известно нам еще до того, как мы выехали из дома. Но он был так похож на Аткина!
– Еще кто-нибудь? – спросил он. – Помните – максимум пятнадцать минут для первичного выступления.
Шесть докладов – пятнадцатиминутный перерыв. Еще шесть – и перерыв на обед. Есть еще доклады?
За несколько кресел от нас поднялась женщина.
Аткин кивнул ей:
– Марша?
– Искусственен ли искусственный интеллект? Новое определение, человечества.
Человек написал название доклада четкими печатными буквами на средней доске – в самом низу списка из десятка других названий, проговаривая слова: «ЧЕ...ЛО...ВЕ...ЧЕ...СТВА... МАРША... БЭ...НЕР...ДЖИ».
Он поднял взгляд:
– Кто-нибудь еще?
Все молчали.
Лесли наклонилась ко мне.
– Новое определение человечества? – шепотом проговорила она. – Это звучит похоже на...?
– Да! Но Марша Бэнерджи – это ИМЯ, – шепнул я, – величина в науке об искусственном интеллекте, она пишет на эту тему уже много лет. Она не может быть...
– Я думаю, с утверждением о совпадении мы погорячились, – сказала она. – Взгляни-ка на остальные названия! Гарри Аткин бросил взгляд на доску:
– Оргкомитет поручил мне объяснить, что Спринг Хилл – это собрание в тесном кругу шестидесяти самых необычных умов, умов из среды людей науки и тех, кто пишет.
Он помолчал, потом слегка улыбнулся... та самая улыбка!
– Список шестидесяти самых разумных умов был бы, вероятно, несколько иным...
По комнате прокатился смех.
Первая тема в перечне на доске была темой доклада самого Аткина:
СТРУКТУРА ИДЕЙ И ТЕХНОЛОГИЯ ИХ РАЗРАБОТКИ.
Я повернулся к Лесли, но она уже прочла это и кивнула мне, продолжая читать дальше.
– Вас пригласили потому, что вы – не такие, как все, – говорил Гарри, – потому что оргкомитет заметил: вы скользите по самой кромке льда. Спринг Хилл призван познакомить каждого из вас с еще некоторыми людьми, находящимися так же близко к краю, как вы. Мы хотим, чтобы вы не чувствовали себя там одинокими...
С возрастающим изумлением мы читали названия докладов на доске.
БУДУЩЕЕ БЕЗ ГРАНИЦ: РАССВЕТ ЭЛЕКТРОННОЙ НАЦИИ.
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ ФИЗИКА МЫСЛЕ-ЧАСТИЦ.
ЧТО ТАКАЯ ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ ЛИЧНОСТЬ, КАК ВЫ, ДЕЛАЕТ В
ТАКОМ ЗАМЕЧАТЕЛЬНОМ МИРЕ, КАК ЭТОТ?
ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ НЕВЗГОД: ГДЕ ИСКАТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ
ВОЛЮ?
А ЧТО, ЕСЛИ: ПРЕДОПРЕДЕЛЕННОСТЬ РЕШЕНИЙ.
СВЕРХПРОВОДЯЩИЕ СУПЕРКОМПЬЮТЕРЫ В
ВОССТАНОВЛЕНИИ ЭКОЛОГИИ.
ЛИЧНАЯ ЦЕЛЬ: ТЕРАПИЯ ПРОТИВ НИЩЕТЫ
И ПРЕСТУПНОСТИ.
ПУТИ К ИСТИНЕ: СОЕДИНЕНИЕ НАУКИ И РЕЛИГИИ.
РАЗРУШИТЕЛЬ В КАЧЕСТВЕ ИССЛЕДОВАТЕЛЯ: НОВЫЕ РОЛИ ДЛЯ ВОЕННЫХ.
ИЗМЕНЯЮЩИЕ ВЧЕРА, ЗНАЮЩИЕ ЗАВТРА.
ВЫБОР РОДНЫХ: СЕМЬЯ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО ВЕКА.
СОВПАДЕНИЯ: ЮМОР ВСЕЛЕННОЙ?
– … напомнить вам, что любой из вас во время любого выступления может подойти к одной из боковых досок, – говорил Аткин, – и записать свои соображения, ассоциации, возможные направления исследований, идеи, которые возникли в вашем сознании в связи с докладом выступающего. Когда доски будут заполнены, стирайте верхнюю запись и пишите свое, и так далее...
ОБЯЗАТЕЛЬНО ЛИ УМИРАТЬ?
НОМО АGAPENS: ТРЕБОВАНИЯ К НОВОЙ РАСЕ
ИЗУЧЕНИЕ ДЕЛЬФИНА
ТВОРЧЕСКИЕ АЛЬТЕРНАТИВЫ ВОЙНЫ И МИРА
МНОГИЕ МИРЫ ОДНОВРЕМЕННО? НЕКОТОРЫЕ
ВОЗМОЖНЫЕ СТРУКТУРЫ
– Ричи, ты видишь? Смотри – последняя запись!
Аткин вынул из кармана таймер, включил сигнал – ПИП-ПИП-ПИП – требовательный голос электро-канарейки.
– Пятнадцать минут проходят довольно быстро...
Я дочитал, моргнул. Неужели кто-то еще обнаружил узор? Мы ведь все время пытались представить себе... а что, если мы – не единственные, кто там побывал?
– ... вы должны представить нам главное из вашей самой новой работы как можно более сжато, – продолжал Аткин, – что вы обнаружили, что собираетесь делать дальше. Во время перерывов мы можем собираться для более детальных обсуждений, обмена конкретными результатами исследований, договоров о других встречах. Однако во время выступления вы должны останавливаться, едва услышите вот это...
Он опять включил канарейку.
– потому что кому-то другому, – человеку, такому же удивительному, как вы, тоже необходимо выступить. Вопросы?
Совсем как на старте спринтерской гонки скоростных автомобилей. Было слышно, как умы вокруг заводятся, как гудят на старте высокооборотные двигатели экзотических машин, готовых рвануться вперед. Аткин вполне мог бы держать в руках стартовый флажок.
Аткин оглянулся на часы:
– Приступим через минуту – как раз с начала следующего часа. Выступления будут записываться на магнитофон, записи можно будет получить. Имена и номера телефонов присутствующих у вас уже есть. Перерыв на обед в четверть первого, ужин – с пяти до шести в соседней комнате, работу сегодня заканчиваем в девять пятнадцать, завтра начинаем без четверти девять. Больше вопросов прошу не задавать, поскольку я – первый докладчик.
Он еще раз взглянул на часы – секундная стрелка почти достигла часовой отметки – и нажал кнопку таймера.
– Итак. Идеи не есть мысли, но разработанные структуры. Отметьте это и обратите внимание на то, как построены ваши идеи. И вы обнаружите поразительный рост качества вашего мышления. Вы мне не верите? Возьмите свою самую новую, самую лучшую идею. Прямо сейчас. Закройте глаза и воспроизведите ее в своем уме...
Я закрыл глаза, думая о том, что мы узнали: каждый из нас суть аспект любого другого.
– Рассмотрите идею и поднимите руку, если вам покажется, что ваша идея состоит из слов.
Он сделал паузу.
– Сделана из металла?
Еще пауза.
– Пустое пространство?
Пауза.
– Кристалл?
Я поднял руку.
– Пожалуйста, откройте глаза.
Я открыл глаза. Лесли сидела с поднятой рукой. Все остальные – тоже. Ропот удивления – смех, ахи, возгласы «ух ты!»
– Кристалл – это не случайность, и имеется причина тому, что вы увидели вполне определенную структуру, – сказал Аткин. – Каждая удачная идея подчиняется трем технологическим правилам. И если вы рассмотрите ее с этой точки зрения, вам сразу станет ясно – будет она работать или обречена на провал.
В комнате царила предрассветная тишина.
– Первое правило – правило симметрии, – сказал он. – Закройте глаза еще раз и изучите форму вашей идеи...
Последовавшее за этим ощущение я в последний раз испытывал, когда переводил реактивный истребитель из режима полного газа в режим дожигания топлива – такой же мощный взрыв дикой, едва контролируемой энергии в спине.
Аткин говорил. Во втором ряду поднялся человек, подошел к левой доске и написал бегущими печатными буквами: «ОРГАНИЗУЮЩИЕ И КЛЮЧЕВЫЕ ИДЕИ МЕЖКОМПЬЮТЕРНОГО ОБЩЕНИЯ ДЛЯ ПОНИМАНИЯ БЕЗ СЛОВ».
Конечно! Без слов! Слова – такое неуклюжее средство при телепатической передаче. Как часто слова становились нам помехой, когда мы беседовали с Пай о времени!
– А если вместо «межкомпьютерного общения» сказать « общения умов», а? – шепнула Лесли, одновременно слушая и что-то записывая. – Когда-нибудь и нам нужно будет добраться до вопросов языка!
– ... четвертое правило каждой работающей идеи, – продолжал Аткин, – наличие в ней очарования, своего рода шарма. Из всех трех правил четвертое – самое важное. Однако единственным мерилом очарования является...
ПИП-ПИП-ПИП-ПИП-ПИП-ПИП-ПИП-ПИП-ПИП-ПИП-ПИП...
Вздох разочарования в аудитории.
Аткин поднял руку, давая понять, что все в порядке, остановил таймер, поставил его на начало отсчета и отошел в сторону. Вышел молодой человек. Говорить он начал, еще не дойдя до микрофона:
– Электронные нации – не эксперимент отдаленного будущего, который может сработать, а может оказаться бесперспективным. Они уже существуют, уже работают, в каждый момент времени они – вокруг нас – невидимые сети тех, кто разделяет одни и те же идеи, имеет одни и те же шкалы ценностей. Спасибо Гарри Аткину за то, что он так удачно предварил мое выступление! Граждане этих наций могут быть американцами или испанцами, японцами или латышами, но то, что объединяет их в невидимую страну, гораздо сильнее любых географических факторов и границ...
Утро на взлете – лучи света сверкают всеми цветами радуги – от алмаза и изумруда до рубина, с каждым движением и всплеском вбирая в себя все больше огня.
Как одиноки мы были в компании наших странных мыслей и как радостно осознавать себя своими в этой семье незнакомцев!
– Как думаешь, крошке Тинк это понравилось бы, если б она знала? – спросила Лесли.
– А она знает, – шепнул я. – Откуда, ты думаешь, взялась идея встречи в Спринг Хилл?
– Разве она не говорила, что является феей нашей идей, другим уровнем нас самих?
Я тронул руку Лесли и спросил:
– Где заканчиваемся мы и начинаются другие в этой комнате?
Я этого не знал. Где начинаются и заканчиваются ум и дух, где начинается и заканчивается неравнодушие, где – границы разумности, любознательности и любви?
Как много раз мы жалели, что у нас есть только по одному телу! Еще хотя бы несколько тел – и мы смогли бы уходить и оставаться одновременно. Можно было бы спокойно жить среди дикой природы, наслаждаясь восходами и покоем, приручая животных, выращивая растения, будучи ближе к земле, и в то же время быть городскими жителями, в гуще толп, где толкаешь ты и толкают тебя, смотреть фильмы и их снимать, ходить на лекции и самим читать их. Нам не хватает тел для того, чтоб каждый час встречаться с людьми и в то же время пребывать в одиночестве, одновременно возводить мосты и уединенные скиты, изучать все языки сразу, осваивать все возможные навыки, изучать, практиковать и преподавать все, что хотелось бы знать, работать до упаду и не делать ничего вообще.
– ... обнаруживаем, что верность и преданность граждан этих наций друг другу намного превосходит их верность и преданность своим географическим странам. И это при том, что лично они друг с другом никогда не встречались, их любовь друг к другу обусловлена качеством их мышления, их характером...
– Эти люди – мы в других телах! – прошептала Лесли. – Они всю жизнь хотели летать на гидросамолетах, и мы делаем это за них. Мы всегда хотели разговаривать с дельфинами, исследовать электронные интеллекты, и они делают это за нас! Люди, которые любят одно и то же, – не чужие, даже если они ни разу в жизни не встречались!
ПИП-ПИП-ПИП-ПИП-ПИП-ПИП-ПИП-ПИП-ПИП-ПИП-ПИП...
– ... с одной и той же шкалой ценностей, не являются чужими друг другу, – сказал молодой человек, отходя от микрофона, – даже если они ни разу в жизни не встречались!
Мы переглянулись и присоединились к короткому шквалу аплодисментов. Потом начал выступление следующий докладчик – женщина. Она говорила, четко следя за временем:
– Подобно тому, как мельчайшие материальные частицы являются чистой энергией, мельчайшие единицы энергии могут быть чистой мыслью. Мы провели серию опытов, позволяющих предположить, что окружающий нас мир может в самом буквальном смысле быть умозрительным построением. Мы открыли частице-подобное образование, которое назвали имаджионом...
Наши блокноты пухли от измятых ручками страниц, щебетание таймера каждый раз несло одновременно и разочарование и обещание. Столько всего необходимо сказать, столько узнать! Как могло такое количество поразительных идей собраться в одном месте?
Могли бы мы все – собравшиеся в этой комнате – быть одним человеком?
Я краем глаза заметил, что Лесли смотрит на меня, и повернулся, чтобы взглянуть ей в глаза.
– Нам есть что им рассказать, – произнесла она. – Сможем ли мы простить себе, если не скажем?
Я улыбнулся ей:
– Мой дорогой скептик.
– ... из разнообразия возникает это замечательное единство, – сказала докладчица, – мы так часто замечаем, что воображаемое нами оказывается тем, что мы находим... Она говорила, я встал и подошел к центральной доске. Отыскал мел и печатными буквами написал в самом низу списка название того, о чем мы намеревались говорить в течение отведенных нам пятнадцати минут:
ЕДИНСТВЕННАЯ
Потом я положил мел, вернулся на свое место рядом с женой и взял ее за руку. Начинался день.