Деревня оказалась такой бедной, что Алиса таких даже на картинках не видела. Низкие, покосившиеся, вросшие в землю бревенчатые хижины, крыши покрыты соломой, окошки маленькие, без стекол, даже труб нет. Несколько мелких кур бродили между домами, а при виде людей бросились врассыпную, попрятались. Видно, привыкли никому не доверять.
Деревня казалась вымершей – ни одна дверь не открылась при виде гостей.
– У нас народу мало, – сказал старик. – Кто в лесу грибы собирает или бересту дерет, кто помер от бедности, кто на рыбалку ушел. Он толкнул дверь в ближайшую избу. Внутри было темно, свет с трудом пробивался сквозь маленькие окошки. Вдоль стен шли лавки, а посреди избы из камней, обмазанных глиной, был сложен очаг. Дым от него уходил в дырку в крыше.
– Так и живем, – сказал старик. – Так и живем, ждем, когда времена изменятся. Ты уж прости нас за скудость.
– Как вам не стыдно так говорить! – даже обиделась Алиса. – Мы вам очень благодарны.
– Вставай, Герасик! – крикнул старик. – Вставай, гости пришли.
Куча тряпок на широкой скамье зашевелилась, и оттуда выглянула совсем белая мальчишеская голова на тонкой шее. Голова уставилась на Алису голубыми глазищами, поморгала, потом со скамейки свесились худые босые ноги.
– Здравствуйте, – сказал мальчишка. – Вы откуда такие?
– Люди это, не беспокойся, – сказал старику – Ты Ивана Иваныча помнишь, в том году приходил?
Мальчик перевел взгляд с лица Алисы на козлика и вдруг улыбнулся, соскочил со скамейки и подбежал к козлику.
– Я вас узнал! – закричал он. – Хоть вы изменились, я вас все равно узнал! У вас взгляд прежний. Кто же это вас так, а?
– Теперь все в порядке, – сказал старик. – Мой Герасик такой чуткий, просто страх. Нутром все чует. Я вас вел и думал – если признает, значит, не врешь, а если не признает – иди на все четыре стороны. Да ты садись, тебя как зовут?
– Алиса.
– Рад бы тебе помочь, – сказал старик – но не знаю как. Скажи, внучок, не слыхал ли ты: может, проходил здесь такой бандит – зовут Кусандрой, сам худой как Кащей, в длинном черном балахоне, с мешком, полным золотых яиц и с курочкой Рябой в клетке. Он и есть главный злодей.
Герасик сидел на лавке и гладил козлика. Он задумался, потом тихо ответил:
– Такой человек проходил. Только в нашей деревне не останавливался. Думаю я, что он в разбойный лес подался.
– Почему ты так думаешь? – спросил старик. – Потому, что он не настоящий волшебник. Если бы настоящий, о нем бы мы обязательно слыхали. Самозванец он, а не волшебник. А если так, то возле волшебников ему делать нечего.
Мальчик говорил рассудительно, серьезно, как взрослый. Был он такой худой, заморенный, что даже кожа его отливала голубым цветом. "Наверное, чем-нибудь болен", – подумала Алиса и спросила:
– Ты не больной, Герасик? А то у меня лекарства есть с собой.
– Не больной я, – сказал мальчик. – Только голодный. Мне Иван Иванович лекарства приносил, называются витамины. Я их съел, а все равно голодный.
– Ох, грехи наши тяжкие, – вздохнул дед. – Даже ребенка досыта накормить не можем! Была корова, было молочко, да вот волки коварные сожрали ее, заманили в лес моим голосом.
– Вы обо мне не беспокойтесь, – сказал мальчик. – Сейчас нам надо Иван Иваныча спасти. Я ради этого все свои мысли отложу.
– А ты о чем мыслишь? – спросила Алиса.
– Я изобретаю. Времена трудные пошли, надо изобретать. Иначе, как совсем похолодает, плохо придется. Помрем, как драконы и богатыри.
– Он все думает у нас, все думает, – сказал старик. – Гулять не ходит, воздухом не дышит, все думает.
– А что же делать, дедушка? – сказал Герасик. – Кто-то должен думать.
Алисе мальчик понравился. Она была с ним совершенно согласна. Ей было приятно, что здесь она увидела одного из тех людей, которые будут думать и в конце концов додумаются, как строить дома, изобретут паровоз и телефон, переживут все ледниковые периоды и полетят в космос.
– А над чем ты сейчас мыслишь? – спросила Алиса. – Я думаю, как изобрести такую штуку, чтобы грузы не таскать, а легко перевозить.
Герасик достал из-под лавки дощечку и два кружочка, вырезанные из дерева. Он приложил кружочки по бокам дощечки и сказал:
– Хочу придумать, как дощечку к этим кружкам приспособить, чтобы она не тащилась, а катилась. Мы бы сделали большую коробку, в нее клали бы тяжелые вещи и катили. Понимаешь?
– Значит, ты колесо изобретаешь! – воскликнула Алиса. – Я думала, что-нибудь серьезное. Кто же изобретает такие пустяки? Разве у вас колеса нету?
– Колесо? – повторил Герасик. Он расстроился, что колесо, оказывается, не надо изобретать, а он не знал об этом. – Наверное, где-нибудь в очень далеких землях изобрели, – сказал он. – Иначе я бы об этом уже знал.
– Да ты не обращай внимания, – сказал старик. – Ты себе изобретай. Если в заграничных землях изобрели, то нам они не скажут. А мне дрова тяжело из леса таскать…
– Ой, погодите! – сказала Алиса. – Наверное, я ошиблась. Ведь это я знаю про колесо, потому что я в будущем живу. Но я не знаю, кто его первым придумал. Может, Герасик и придумал. Хочешь, я тебе помогу, покажу, как кружочки к доске прикреплять, чтобы удобнее катить? Мы его вместе с тобой изобретем.
– Нет, – сказал тихо мальчик. – Не надо мне подсказывать. Я хочу сам. Если ты мне подскажешь, то какой я изобретатель? Ты же тысячу раз это колесо видела, тебе и думать не надо. Вспомнила, и все тут. Спасибо, без тебя изобрету. Герасик закинул кружочки под лавку.
– Пойдем, – сказал он.
– Куда? – спросила Алиса.
– Я вас в разбойный лес провожу.
Алисе было стыдно. Расстроила изобретателя, не подумала о том, что придумать труднее, чем вспомнить.
– Извини, Герасик, – сказал она. – Ты изобретай, я больше не буду мешать. Ты нам только покажи, куда идти, а дальше нас Сила проводит.
– Нет, – сказал мальчик. – Я с вами пойду. Сила в этих местах не бывал, разбойного леса не знает.
– Ой, не ходи, Герасик, в разбойный лес, – взмолился дед. – Никто оттуда живым не возвращался. И гостей туда не зови. Пожалей их молодое здоровье. – Мы сами пойдем, – сказала Алиса. Но Герасик не слушал. У дверей он сунул ноги в рваные лапти, вышел наружу и остановился, поджидая остальных.