Через час полета Пашка так закоченел, что, несмотря на всю свою гордость, вынужден был признаться Альте, что вот-вот свалится.
– Глупости, – сказала Альта. – Мог бы и раньше сказать. Мне не нужны мертвые мальчики.
– Может, спустимся, и я немного попрыгаю, согреюсь, – сказал Пашка.
– Через пять минут будет такое место, – сказала птица. – Я и сама собиралась там сделать привал. И знаешь почему?
– Н-н-н-ет, – ответил Пашка. Даже губы у него замерзли так, что не слушались.
– Там есть чудесные ягоды. Вам, людям, они кажутся горькими, но мы, альты из рода Альтосов, их обожаем.
Птица начала снижаться. Мерно поднимались и опускались по бокам Пашки ее громадные крылья. Внизу тянулись скалы, острые, кое-где поросшие колючками, мрачные под светом лун.
Наконец Альта опустилась в лощину между скал. Там было темно. Альта легла, чтобы Пашке было удобно с нее спуститься, и он скатился на землю ноги не держали.
– Плохо дело, – сказала Альта, ее глаза светились в темноте, как голубые фонарики.
В лощине было теплее, чем наверху.
– Ходить можешь? – спросила птица.
– Сейчас, только ноги разотру.
– Тогда шагай за мной.
Птица уверенно пошла вдоль лощины. Впереди поднимался белый пар.
Когда Пашка добрался до того места, оказалось, что это маленькое озерко, чуть больше ванны размером. Вода в нем бурлила, и от нее поднимался пар.
– Рекомендую окунуться, – сказала птица. – Это целебная вода. Мой друг Ручеек всегда здесь купается.
Пашка послушался. Задеревеневшими пальцами он стащил с себя одежду и бултыхнулся в теплую, почти горячую, наполненную щекотными пузырьками воду. "Ванна" была неглубокой, по пояс. Пашку охватило блаженство. Наверное, никогда в жизни ему не было так хорошо.
Он нежился в воде минут десять. Наконец Альта, которая куда-то отходила, вернулась и сказала:
– Пора и честь знать. Всему хорошему бывает конец. Вылезай, а то перегреешься и простудишься. Ты забыл, что нам еще лететь и лететь. А тебе еще обсохнуть надо.
Пашка с сожалением подчинился птице, вылез, и его сразу стало знобить.
– Иди за мной, – сказала птица.
Она отошла на несколько шагов и остановилась перед углублением в земле.
– Ложись здесь.
Пашка подчинился. Камни оказались теплыми, как лежанка на печи. Жестко, но тепло и уютно.
– Я пойду, поклюю немножко, – сказала птица. – Подожди меня.
Пашка решил, что несколько минут можно подремать.
И заснул.
А когда проснулся, солнце уже встало, жужжали насекомые, было тепло. Альта сидела рядом, подняв одно крыло, чтобы защитить Пашку от лучей солнца.
– Ой! – испугался Пашка. – Чего же вы меня не разбудили?
– Людей будить нельзя, – сказала птица. – Это вредно.
– Прости, – сказал Пашка. – Я нечаянно. Сколько я проспал?
– Два часа, – сказала птица, – ты же всего-навсего человеческий детеныш, наверное, недавно из яйца вылупился. Одевайся, полетим дальше.
И через три минуты они уже были в небе.
Начался лес. Вершины деревьев так переплелись листьями и сучьями, что Пашке казалось: под ними тянется сплошной слой зелени, по которому можно ходить. Стало теплее, и даже трудно было представить себе, что совсем недавно он умирал от холода. Страшно захотелось есть. Ведь если не считать нескольких кусочков хлеба да миски с жидкой похлебкой, за последние сутки у Пашки ничего во рту не было. Он думал о еде и не заметил, как откуда-то появились летучие мыши, такие же, как те, что напали на баржу.
Увидев одинокую птицу, они тут же начали снижаться.
– Держись, Пашка! – сказала Альта. – Попытаемся уйти.
Пашка обхватил шею Альты и прижался к птице всем телом. Крылья махали чаще, они казались голубыми занавесами, раздуваемыми ветром. Альта изменяла полет, ныряла вниз, взмывала вверх. Она летела быстрее мышей и была куда ловчее их, но мышей было не меньше десятка. И хоть почти все они промахивались, то одной, то другой удавалось дотянуться зубами до Альты… Вот одно перо взмыло в воздух и полетело, планируя, к земле. За ним второе…
Альта устала.
– Снижаемся, – сказала она. – Только бы дотянуть до поляны.
– А здесь нельзя?
– Нельзя! Здесь сплошная чаща, негде опуститься.
И тут одной из мышей удалось полоснуть зубами по крылу птицы.
Альта сразу полетела медленнее, часто взмахивая раненым крылом. Пашка всей душой чувствовал, как ей больно и тяжело. Почувствовали это и мыши, которые с новой яростью кинулись на Альту.
Удар, еще один… Острые желтые зубы мелькали со всех сторон. Пашка сумел развязать ремень на шее Альты и размахивал им, отбиваясь от мышей. Одной он угодил по морде, и она с воем стала падать вниз.
– Вот вам! – кричал Пашка. – Вот вам, стервятники! Ну давайте, смелее нападайте! Я вам покажу!
Он даже не сообразил, что Альта падает… Лишь у самой земли, на узкой прогалине между деревьями, она, отчаянно махая крыльями, задержала падение, и сев на землю, пробежала несколько шагов, волоча крыло.
Пашка свалился с птицы.
– В лес! – прошептала Альта.
Пашка помог ей спрятаться под укрытие деревьев.
Там было полутемно, сыро. Но, к счастью, летучие мыши не смогли последовать за своими жертвами и одна за другой поднялись в воздух. Они еще долго кружили над лесом, надеясь, что добыча к ним вернется.
– Плохо наше дело, – сказала птица.
– У тебя повреждено крыло.
– И боюсь, что серьезно.
– Можно, погляжу?
– Погоди, – сказала Альта. – Здесь недалеко есть развалины. Никто не знает, что там было раньше.
Альта побрела вперед. Она шла медленно, прихрамывая, крыло волочилось по земле, по перьям сочилась алая кровь.
Пашке хотелось поддержать птицу, помочь ей, но он не знал, как это сделать.
– Еще немного, – сказала Альта слабым голосом. – Осталось чуть-чуть…
Пашка увидел развалины, только когда они подошли к ним вплотную. Обвалившиеся бетонные стены, проемы окон, заплетенные лианами, груды плиток, провода… запустение.
Птица вошла в руины и тяжело опустилась на пыльный пол, усеянный камнями и сухими сучьями.
– Может, здесь они нас не найдут, – сказала птица.
– Кто?
– Хозяева этих мест. – Альта вздохнула и добавила: – Нельзя было лететь днем, когда летучие хищники вылетают за добычей. Я знала…
– Значит, я виноват, – сказал Пашка. – Прости. Это я проспал.
– Теперь поздно искать виноватого, – сказала птица.
– Можно, я погляжу, что у вас с крылом?
– А ты понимаешь?
– Я постараюсь.
Пашка осторожно осмотрел крыло. В двух местах он нашел глубокие раны, до кости. Из них все еще сочилась кровь.
Птица тихонько стонала.
– Нужно лекарство, – сказал Пашка. – Давайте я пойду пешком в Убежище. Вы скажите, как дойти. Вам необходима помощь.
– Нереально, – сказала Альта. – До Убежища идти полдня. И через самую чащу. Даже наши туда не заглядывают.
– Что же делать?
– Не знаю. Я всего только птица. Я привыкла доверять людям. Они лучше умеют думать.
Пашка был бы рад что-нибудь придумать. На Земле он обязательно бы придумал. Но что придумаешь посреди непроходимого леса, на чужой, дикой планете?
– Вас будут искать? – спросил он.
– Как? Как нас найти? Я сбилась с пути.
– Но мы не можем сидеть всю жизнь в этом лесу!
– Ты прав. Значит, мы умрем. Прости, что я не выполнила своего обещания и не донесла тебя до Убежища.
– Не это важно, – сказал Пашка. – Дело не в нас с вами. Ведь в Убежище не знают, что вот-вот начнется общий поход против помников. Они не ждут его.
– Это ужасно! – сказала птица. – Я не переживу такого позора. Лучше умереть…
Альта распласталась на полу и спрятала голову под здоровое крыло.
"Типично птичья реакция, – подумал Пашка. – Скрыться от трудностей, спрятав голову под крыло!"
Он решил осмотреться. Он был убежден, что находчивый человек обязательно найдет выход из любой ситуации.
Пашка оставил птицу скорбеть, а сам отправился исследовать развалины.
Здание, в котором они спрятались, состояло из нескольких больших комнат. Крыша обвалилась, и кое-где приходилось перебираться через груды камней и бетонных плит. В одной из комнат Пашка увидел несколько столиков и стульев. Большая часть их была опрокинута, другие разломаны. Столики были маленькими, будто для карликов. Может, в этом доме когда-то жили пигмеи? Но неужели они потом так одичали? В следующей комнате – длинной, выходившей окнами в лес, – стояли кроватки. Тоже маленькие, пигмейские. На одной даже сохранилась простыня и одеяло. Пашка дотронулся до одеяла, и оно тут же рассыпалось в прах. А из-под кровати выскочил, подняв клешни, сухопутный краб размером с тарелку и боком, боком побежал к Пашке, пугая его. Пашка не стал спорить, отступил. Конечно, всем известно, что ядовитых крабов не бывает, но это на Земле, а не в диком лесу на неизведанной планете. Ведь в лесу крабам тоже не положено водиться.
Из той комнаты вниз вела лестница. Ступеньки обсыпались, лоскуты краски, отвалившиеся от стен, валялись на лестнице, как лужицы голубой воды. За приоткрытой дверью обнаружилась кухня. Да, вернее всего, это была кухня – на заржавевших плитах еще стояли кастрюли и сковородки. Грудой громоздились тарелки. На крюке висело полотенце и белый фартук, но Пашка, наученный горьким опытом, не стал до них дотрагиваться – знал, что рассыплются в пыль. "Те, кто жил здесь когда-то, – подумал Пашка, – ушли сразу, неожиданно. Бросили все как есть. Чего они испугались?"
Пашка прошел сквозь кухню и выбрался другой, узкой лестницей наружу. Лес, подходивший к дому, был здесь не так густ, в нем встречались прогалины и полянки. Одна из них, овальная, была окружена невысоким барьером из керамических плиток. Внутри барьера была впадина, облицованная белым. Большое корявое дерево выросло в центре впадины, разломав плитки. Пашка не сразу сообразил, что когда-то там был бассейн. Чуть дальше в кустах он отыскал площадку для игр, качели, большой мяч до половины врос в землю…
Зашуршало в кустах, и Пашке показалось, что за ним из чащи следят многочисленные злые глаза. Он спохватился, что отошел далеко от дома, и бросился назад. Шуршание сзади усилилось. Что-то черное мохнатое вылезло из лиан. Пашка чуть не свалился в бассейн, споткнулся о торчащий корень и стрелой добежал до разрушенного дома. Оглянулся. Никто его не преследовал.
И все-таки было очень страшно. Лес был чужой, зловещий, он подстерегал Пашку, следил за каждым его движением, а Пашка был безоружен и сам должен был охранять раненую птицу.
Он прошел вдоль стены дома. Вот и главная дверь. Над ней покосившаяся вывеска – золотые буквы на черном фоне:
"ЛЕСНЫЕ ПОЛЯНЫ"
САНАТОРИЙ ДЛЯ ДЕТЕЙ
Как странно было увидеть эту надпись, напоминавшую о тех временах, когда на Крине были санатории, дети играли в мяч или купались в бассейне. Вот почему кровати такие маленькие!
Пашка заглянул в прихожую санатория. Увидел справа небольшую дверь. Толкнул ее и она с грохотом упала внутрь.
Когда-то здесь был медицинский кабинет. На длинном белом пластиковом столе стоял непривычной формы микроскоп, в застекленном шкафу на полках различные медицинские инструменты. Второй стол стоял у разбитого окна. На нем стопкой лежали бумаги… Пашка осторожно подошел к столу. Он не дотрагивался до бумаг. Только посмотрел, что там написано.
Дата, которая ничего не говорит, потому что на Крине свое летосчисление. Потом: "Расписание праздника проводов лема". "Праздничный ужин. Концерт гостей. Танцы. Костер на лужайке. Фейерверк".
Пашка неосторожно кашлянул – лист бумаги разлетелся в пыль.
"Фейерверк, – подумал Пашка, подходя к медицинскому шкафу, – концерт гостей, танцы… Что же случилось? Куда делись дети?"
Пашка просунул руку сквозь разбитое стекло шкафа. Как назло, не видно никаких бинтов или пластыря, чтобы перевязать Альту. Впрочем, это все разлетелось бы от прикосновения. "Возьму ножницы. Может, пригодятся. Почти оружие", – решил он.
В комнате стало темнее.
Пашка обернулся. В разбитое окно глядела страшная образина: мохнатая морда, оскаленные зубы, прижатые желтые уши, – похоже на медведя, но очень большого желтого медведя.
– Иди отсюда! – крикнул Пашка, скорее, с перепугу.
Медведь еще шире оскалился и низко зарычал.
В следующее мгновение Пашки в комнате не было. Он выскочил в коридор. Куда бежать? Где птица?
И в этот момент он услышал тонкий крик.
Альта! Они напали на Альту!