Я доставил нас в Лабиринт, в тот жуткий зал, что всегда дарил старому главе Всевидящих клочок счастья. Это был сад скульптур без внешних источников света, но с небольшими светильниками у оснований огромных глыб, делавших зал в несколько раз темнее. Пол был неровный – вогнутый, выпуклый, ступеньками, складками – с положительной сферой в качестве доминирующего изгиба. Трудно было оценить протяженность зала, ибо он казался разных размеров и контуров, в зависимости от того, где встанешь. Грэмбл, Лорд Всевидящих, повелел отстроить его без каких-либо ровных поверхностей – и я уверен, что к работе привлекали уникального мастера отражений.
Я стоял возле чего-то вроде сложной оснастки отсутствующего корабля или же хитроумного музыкального инструмента, пригодного, чтобы на нем бренчали титаны, – и свет превращал его линии в серебро, бегущее словно жизнь из тьмы во тьму внутри некой едва заметной рамы. Иные сегменты выдавались из стен и свисали, как сталактиты. Я прошелся, и то, что казалось стенами, стало для меня полом. Сегменты, что, казалось, стояли на полу, теперь выступали из стен или опирались друг на друга. Пока я ходил, зал изменил облик, и через него потянуло сквозняком, вызвавшим вздохи, гудение, жужжание, перезвон. Грэмбл, мой отчим, получал явное удовольствие от этого зала, тогда как для меня он являл длинное символическое упражнение в неустрашимости перед приключениями по ту сторону его порога. Но когда я стал старше, то тоже начал наслаждаться им, частично из-за редкого frisson, которым он награждал мою юность. Хотя теперь… Теперь мне просто хотелось побродить по залу несколько мгновений, ради минувших дней, раскладывая мысли по полочкам. Их было чертовски много. События, которые большую часть моей взрослой жизни ввергали меня в танталовы муки, казались теперь невероятно близкими к объяснению. Я не был счастлив от всех тех возможных решений, что ворочались у меня в голове. Неважно, которое из них всплывет наверх, главное, что оно разобьет мое неведение.
– Папа?
– Да?
– Что это за место? – спросил Призрак.
– Часть громадной коллекции произведений искусств, хранящихся здесь, в Путях Всевидящих, – объяснил я. – Со всех Дворов и из близлежащего отражения идут люди, чтобы увидеть ее. Это было страстью моего отчима. Кучу времени я провел, блуждая по этим залам, когда был маленьким. Здесь скрыто множество тайных путей.
– И эта комната особенная? В ней что-то не так.
– И да, и нет, – сказал я. – Скорее, это зависит от того, что ты подразумеваешь под "не так".
– Странное воздействие на мое восприятие.
– Лишь потому, что пространство здесь свернуто в некий причудливый вариант оригами. Зал куда больше, чем кажется. Ты можешь странствовать через многие времена и свидетельствовать боевые порядки этого музея на любом этапе. Возможно, здесь есть и некие самостоятельные внутренние перестановки. Я не берусь сказать наверняка. Только сам Всевидящий знал точно.
– Я был прав. Что-то тут не так.
– А мне нравится.
Я уселся на серебряный пень возле ползучего серебряного древа.
– Я хочу видеть, как сворачивается пространство, – сказал Призрак в конце концов.
– Иди и смотри.
Как только он отдрейфовал, я подумал о недавнем интервью с мамочкой. Я вспомнил все, что говорил или подразумевал Мандор, все о конфликте между Эмбером и Логрусом, все об отце как о лучшем воине Эмбера и о его предназначении быть королем Эмбера. Знала ли она об этом, знала ли как факт, а не как теорию? Я полагал, что – да: уж больно она наслаждалась особым расположением Логруса, а уж тот точно был осведомлен о явных решениях своего противника. И она призналась, что не любила. И алкала его лишь для изъятия генетического фонда, впечатавшего Лабиринт. Действительно ли старалась она вывести породу лучших воинов Логруса?
Я усмехнулся, обдумывая вывод. Она видела меня хорошо обученным в оружии, но я и близко не подплывал к папиной лиге. Я предпочитал колдовство, но колдуны во Дворах ценились на пятачок за пучок. В конце концов она сдала меня в колледж на том Отражении Земля, к которой так благоволят жители Эмбера. Но ученая степень по компьютерным наукам в Беркли не очень способствовала гордому подъему знамени Хаоса против сил Порядка. Должно быть, я разочаровал ее.
Я вернулся к мыслям о детстве, о некоторых странных приключениях, которым этот зал послужил причиной. Мы с Грайллом приходили сюда, Глайт скользила у наших ног, обвивалась вокруг моей руки или пряталась в одежде. Я издавал тот старый заунывный клич, которому научился во сне, и иногда к нам присоединялся Кегма, выкатываясь складками тьмы из какой-нибудь прорехи перекрученного пространства. Я никогда не был уверен, кем был Кегма или даже какого он был пола, ибо Кегма менял облик и летал, ползал, скакал и бегал в цепочке интересных форм.
Во внезапном порыве я издал древний зов. Конечно, ничего не случилось, и мгновением позже я понял, откуда он возник: плач по ушедшему детству – я так захотел окунуться в него. Теперь… теперь я был никем не жителем Эмбера и не жителем Хаоса, но страшным разочарованием для родственников с обеих сторон. Я был неудавшимся экспериментом. Меня никогда не хотели как просто меня, а как нечто, что может появиться на свет. Глаза у меня вдруг стали влажными, и я сдержал судорожное рыдание. Но я никогда не узнаю, в какое настроение могу вогнать себя, потому что всегда отвлекаюсь.
Высоко на стене слева от меня полыхнуло красным. Вспышка в виде небольшого круга у ног человеческой фигуры.
– Мерлин! – позвал голос оттуда, и язычки пламени прыгнули выше. В их свете я увидел знакомое лицо, слегка напоминающее мое собственное, и я был рад смыслу, который оно вливало в мою жизнь, даже если смысл этот суть смерть.
Я поднял левую руку над головой и вызвал из спикарта вспышку синего света.
– Сюда, Юрт! – позвал я, поднимаясь на ноги. Я сформировал шар света, который послужит отвлекающим маневром, пока я готовлю братцу славный электрокаюк. По размышлении это показалось мне самым надежным способом выбить его из игры. Я потерял счет покушениям на мою жизнь, которые он предпринимал, и решил взять инициативу в свои руки, когда в следующий раз он придет с вызовом. Прожаривание нервной системы показалось самым надежным способом замочить его, несмотря на то, что с ним сделал Фонтан.
– Сюда, Юрт!
– Мерлин! Я хочу поговорить!
– А я – нет! Я так часто пытался сделать это, что мне уже нечего больше сказать. Иди сюда и давай закончим это – оружием, голыми руками, магией. Мне все равно.
Он поднял обе руки, ладонями вперед.
– Перемирие! – крикнул он. – Скверно делать это здесь, у Всевидящих.
– Не лепи мне горбатого, братец! – закричал я, но пока выговаривал слова, осознал, что он не лжет. Я вспомнил, как много значило для него мнение старика, и сообразил, что здесь, в этом помещении, ему ненавистно делать все, что вызывает антипатию у Дары.
– Чего ты хочешь, ну?
– Поговорить. Только и всего, – сказал он. – Как мне сделать это?
– Встретиться со мной вон там, – сказал я, бросая шарик света, чтобы осветить знакомый предмет, смахивающий на огромный карточный домик, собранный из стекла и алюминия; свет отскакивал от сотен его плоскостей.
– Отлично, – донеслось в ответ.
Я направился туда. Увидел, как он подходит со своей стороны, и изменил курс так, чтобы наши дорожки не пересеклись. Заодно подбавил шагу, чтобы прибыть раньше него.
– Никаких трюков, – выкрикнул Юрт. – И если мы вправду порешили со всем покончить – пошли на отражения.
– О'кей.
Я вошел в карточный домик так, чтобы нас с Юртом разделил только угол конструкции. И тут же насчитал шесть своих изображений.
– Почему здесь? – раздался где-то неподалеку его голос.
– Полагаю, ты никогда не видел фильма под названием "Леди из Шанхая"?
– Нет.
– Мне пришло в голову, что мы могли бы побродить здесь и поговорить, а домик обеспечит массу услуг, чтобы предохранить нас от взаимных повреждений.
Я повернул за угол. Здесь меня стало еще больше. Чуть погодя я услышал резкий вздох неподалеку. Почти сразу за ним последовал смешок.
– Начинаю понимать, – услышал я голос Юрта.
Три шага и поворот. Я сделал остановку. Тут было два его и два меня. Хотя он на меня и не смотрел. Я медленно протянул руку к одному из изображений. Он повернулся и увидел меня. Рот его раскрылся, Юрт шагнул назад и исчез.
– О чем ты хотел говорить? – спросил я, останавливаясь.
– Трудно понять, с чего начинать…
– Такова жизнь.
– Ты слегка расстроил Дару…
– Это быстро поправимо. Я расстался с ней десять-пятнадцать минут назад. Ты был здесь, у Всевидящих?
– Да. И я знаю, у нее был ленч с тобой. Я только что мельком видел ее.
– Ну, меня она тоже не одарила счастьем.
Я повернул еще за один угол и прошел через двери как раз вовремя, чтобы увидеть его легкую улыбку.
– Иногда она такая, уж я-то знаю, – сказал Юрт. – Она сказала, что на десерт прибыл Логрус.
– Да.
– Она говорила вроде бы, что на трон он выбрал тебя.
Надеюсь, он увидел, как я пожимаю плечами.
– Кажется, да. Хотя я этого не хочу.
– Но ты сказал, что примешь его.
– Только если нет другого способа восстановить точное равновесие сил. Но такой ход событий я приму в последнюю очередь. Я уверен, до этого не дойдет.
– Но он выбрал тебя.
Еще одно пожатие плечами.
– Тмер и Таббл стоят впереди.
– Не имеет значения. Знаешь, трон хотел я.
– Знаю. Кстати, довольно дурной выбор для карьеры.
Внезапно он окружил меня.
– Теперь – да, – признался Юрт. – Хотя какое-то время я придерживался этого пути, прежде чем ты получил назначение на должность. Я думал, что каждый раз, когда мы встречались, у тебя было преимущество, и каждый раз ты шел к тому, чтобы убить меня.
– И с каждым разом это было все грязнее.
– Та последняя стычка… в церкви… в Кашере я был уверен, что, наконец, смогу списать тебя со счетов. Вместо этого ты оказался чертовски близок к тому, чтобы погубить меня.
– Предположим, что Дара с Мандором удалят Тмера и Таббла. Ты знал, что тебе придется самому позаботиться обо мне, но как быть с Деспилом?
– Он на шаг позади меня.
– Ты его спрашивал?
– Нет. Но я уверен.
Я двинулся дальше.
– Ты всегда много воображал из себя, Юрт.
– Может, ты и прав, – сказал он, появляясь и исчезая вновь. – Все равно, это уже не имеет значения.
– Почему?
– Я выхожу. Я схожу с дистанции. Все к дьяволу.
– С чего бы это?
– Даже если б Логрус не прояснил своих намерений, я слишком стал нервничать. Не то чтобы я боялся, что ты убьешь меня. Я задумался о себе и о наследовании. Что, если я добуду трон? Я не уверен – как раньше – что достаточно правомочен, чтобы удержать его.
Я снова повернул, мельком увидел его, облизывающего губы, сгоняющего брови к переносице.
– Я бы устроил раскардаш во всем царстве, – продолжал он, – если б не поймал добрый совет. И ты знаешь, что в конце концов совет пришел бы – от Дары или Мандора. Я стал бы куклой на веревочке, разве нет?
– Вероятно. Но ты чертовски меня заинтересовал. Когда ты стал так думать? Может, это связано с твоим омовением в Фонтане? Или вдруг та встряска столкнула тебя на верный курс?
– Все может быть, – сказал Юрт. – Теперь я рад, что не прошел маршрут до конца. Полагаю, меня бы это свело с ума – как свело Бранда. Но, может быть, все было бы совсем не так. Или… я не знаю.
Молчание, пока я бочком шел по коридору, а мои озадаченные отражения шли со мной в ногу с обеих сторон.
– Она не захотела, чтобы я убил тебя, – наконец выпалил он откуда-то справа.
– Джулия?
– Да.
– Как она?
– Выздоравливает. И адски быстро, знаешь ли.
– Она здесь, у Всевидящих?
– Да.
– Послушай, мне бы хотелось увидеть ее. Но если она не захочет – я пойму. Я не знал, что это она, когда ударил Маску, и сожалею о случившемся.
– Она никогда не хотела причинить тебе вред. Ссора у нее была с Ясрой. С тобой – утонченная игра. Она хотела доказать, что так же хороша… может быть, лучше… чем ты. Она хотела показать тебе, что ты потерял.
– Прости, – пробормотал я.
– Пожалуйста, скажи мне вот что, – сказал он. – Ты любил ее? Ты когда-нибудь любил ее по-настоящему?
Я ответил не сразу. Я не раз задавал себе тот же вопрос, и мне тоже приходилось ждать ответа.
– Да, – в конце концов сказал я. – Хоть и не сознавал этого, пока не стало слишком поздно. Я наворотил кучу глупостей.
Чуть погодя я спросил:
– А как насчет тебя?
– Я не намерен повторять твои ошибки, – отозвался он. – Она – то, что заставило меня задуматься о глупости моего пути…
– Понятно. Если ей не захочется видеть меня, скажи, что я сожалею… обо всем.
Ответа не было. Некоторое время я стоял неподвижно, надеясь, что он поравняется со мной, но он этого не сделал. Затем:
– О'кей, – воззвал я. – Насколько я понимаю, наша дуэль завершена.
Я снова начал движение. Чуть погодя я подошел к выходу и шагнул сквозь него.
Юрт стоял снаружи, разглядывая огромный фарфоровый фасад домика.
– Хорошо, – сказал он.
Я подошел ближе.
– Еще вот что, – сказал он, по-прежнему не глядя на меня.
– М-м?
– По-моему, они передергивают.
– Кто? Как? Зачем?
– Мама и Логрус, – сказал он. – Чтобы посадить тебя на трон. Кто такая невеста Талисмана?
– Могу предположить – Корал. Кажется, я слышал, как Дара использовала этот термин в таком смысле. А что?
– Я подслушал, как в прошлый цикл она отдавала приказы некоторым из ее птенцо-драконьих родственников. Она послала спецкоманду, чтобы похитить эту женщину и привести сюда. Такое впечатление, что она предназначена тебе в королевы.
– Это смешно, – сказал я. – Она замужем за моим другом Люком. Она королева Кашеры…
Он пожал плечами.
– Я говорю тебе лишь то, что слышал, – сказал он. – Это как-то связано с восстановлением равновесия.
Так-так. У меня и мысли не было о такой возможности, но вызывала она ощущение безупречной игры. Вместе с Корал Дворы автоматически получали Талисман Закона, он же – Око Змея, и равновесие явно нарушалось. Проигрыш Эмбера – взятка во Дворах. Достаточно было бы достичь того, что я хочу согласия, которое сможет очень-и-очень-надолго отсрочить катастрофу.
Нет, это слишком, такого позволить я не могу. Бедную девочку совсем издергали, лишь потому, что ей довелось не вовремя оказаться в Эмбере и ей довелось понравиться мне. Да, я могу ощутить и философичный привкус в абстрактном и возрешить: да, было бы о'кей принести в жертву одного невинного ради блага многих. Так было там, в колледже, и это было завязано на общие жизненные принципы. Но Корал была моим другом, кузиной и любовницей… хоть и при таких обстоятельствах, которые вряд ли можно пустить в зачет; и быстрая проверка чувств – так чтобы вновь не попасться – показала, что я вполне мог влюбиться в нее. Все это значило, что философия проиграла еще один раунд в реальном мире.
– Как давно она послала людей, Юрт?
– Не знаю, когда они ушли… и даже ушли ли они, – отозвался он. – А по разнице времен они могли уйти и уже вернуться.
– Верно, – сказал я и:
– Дерьмо!
Он повернулся и взглянул на меня.
– Это важно во всех смыслах? – произнес он.
– Это важно для нее, а она важна для меня, – ответил я.
Выражение его лица сменилось на озадаченное.
– В таком случае, – сказал Юрт, – почему бы просто не подождать, пока ее не приведут к тебе? Если придется принять трон, это хоть подсластит пилюлю. А если нет – она все равно останется у тебя.
– Трудно держать чувства в секрете, даже среди неколдунов, – сказал я. – Ее могут использовать как заложницу.
– Ого. Противно говорить, но меня это радует. То есть я хотел сказать… рад, что тебя еще кто-то заботит.
Я опустил голову. Я хотел протянуть руку и дотронуться до него, но я не сделал этого.
Юрт издал легкий мурлык, как когда-то в детстве, что-то взвешивая в уме. Затем:
– Нам надо добраться до нее раньше, чем это сделают они, и увезти куда-нибудь в безопасное место, – сказал он. – Или отобрать, если они ее уже сцапали.
– "Нам"?
Он улыбнулся – редкостное событие.
– Знаешь, каким я стал? Я – крутой.
– Надеюсь, что так, – сказал я. – Но тебе известно, что будет, если какие-нибудь свидетели молвят, что за всем этим стоит парочка Всевидящих братьев? Самое вероятное – это вендетта с Птенцами Дракона.
– Даже если их втянула Дара?
– Похоже, что разогрела их она.
– О'кей, – сказал он. – Никаких свидетелей.
Я мог бы заявить, что отказ от вендетты спасет множество жизней, но это прозвучало бы лицемерно, даже если б я имел в виду нечто иное. Вместо этого:
– Та сила, что ты набрался в Фонтане, – сказал я, – дает тебе кое-что, о чем я слышал как об эффекте "живого Козыря". По-моему, ты был способен переместить как Джулию, так и себя.
Юрт кивнул.
– Можешь быстренько доставить нас отсюда до Кашеры?
Далекий звук огромного гонга наполнил воздух.
– Я могу все, что могут карты, – сказал брат, – и я могу взять с собой любого. Проблема лишь в том, что даже Козыри не перекрывают таких расстояний. Мне придется доставлять нас серией прыжков.
Опять прозвучал гонг.
– Что происходит? – спросил я.
– Звон? – сказал он. – Он означает, что вот-вот начнется погребение. Он слышен во всех Дворах.
– Неудачное время.
– Может – да, может – нет. Это подарило мне идею.
– Расскажи.
– У нас будет алиби, если вдруг придется вывести из игры пару-тройку Драконьих Птенцов.
– Каким образом?
– Разница времен. Мы пойдем на погребение, и нас увидят там. Мы ускользнем, слетаем по делам, вернемся и поприсутствуем на хвосте церемонии.
– Думаешь, ток энергии позволит это?
– Думаю, да. Я вволю попрыгал окрест. И начинаю подбираться к реальному чувству потоков.
– Тогда – вперед. Чем больше беспорядка, тем лучше.
Снова гонг.
Красный – цвет огня жизни, который наполняет нас, – при Дворах это цвет траурных одежд. Скорее я использовал бы спикарт, чем Знак Логруса, чтобы вызвать подходящие одежды. Сейчас я хотел избегать общения – даже самого светского – с этой Силой.
Тогда Юрт козырнул нас в свои апартаменты, где у него были подходящие одеяния с последних похорон, на которых он побывал. Мне тоже хотелось хоть на немного посетить свою старую комнату. Как-нибудь, когда меня не будут торопить…
Мы вымылись, причесали волосы, привели себя в порядок, быстро оделись. Затем я принял измененный облик, Юрт – тоже, и мы снова навели марафет уже в этом виде, прежде чем приодеться согласно обстоятельствам. Рубашка, штаны, куртка, плащ, браслеты на ноги, браслеты на руки, шарф и банданна в горошек – выглядели мы зажигательно. Оружие пришлось оставить. Мы планировали вернуться за ним по дороге назад.
– Готов? – спросил меня Юрт.
– Да.
Он схватил меня за руку, и мы переместились, прибыв на внутренний край Плаза-на-Краю-Мира, где синее небо темнело над заревом факельного огня, вытянувшегося по маршруту процессии. Мы прошли вдоль плакальщиков в надежде, что увидят нас многие. Меня поприветствовало несколько старых знакомых. К несчастью, большинство хотело остановиться и поговорить: раз уж так долго не виделись. У Юрта были аналогичные проблемы. Большинство также интересовалось, почему мы здесь, а не в Руинааде – огромной стеклянной игле Хаоса далеко позади нас. Регулярно воздух вздрагивал, когда гонг издавал тягучий звон. Я ощущал, как дрожит почва, так как мы были недалеко от источника. Мы медленно проделали наш путь через Плаза к массивной свае из черного камня на самом краю Преисподней, к вратам-арке из застывшего пламени и такой же лестнице, ведущей вниз: каждая ступенька и подступень – из запертого временем огня. Грубый амфитеатр под нами был также украшен огнем – сам-себя-освещающий, обращенный к черной глыбе в исходе всего, и не было стены за ним, лишь открытая пустота Преисподней и та сингулярность, откуда исходит все.
Внутрь еще никто не входил, и мы стояли возле ворот из огня и смотрели на путь, которым проследует процессия. Кивали дружеским демоническим лицам, вздрагивающим в тон гонгу, наблюдали, как все больше темнеет небо. И вдруг мой разум окатило могучим присутствием.
– Мерлин!
Появилось изображение Мандора, в измененной форме, приветствующего меня через Козырь и глядящего вниз на затянутую в красное руку, кисть не видна, а лицо – на грани гнева, какое я редко видел у него за очень долгое время.
– Да? – сказал я.
Его взгляд сместился за меня. Выражение внезапно изменилось, брови приподнялись, губы разошлись.
– Там с тобой Юрт? – спросил он.
– Он самый.
– Я думал, вы не в лучших отношениях, – сказал он медленно, – судя по нашей последней беседе.
– На время похорон мы решили отложить наши разногласия.
– Хоть это и кажется цивилизованным, я не уверен, мудро ли это, сказал он.
Я улыбнулся.
– Я знаю, что делаю, – сообщил я ему.
– Правда? – сказал он, – тогда почему вы в соборе, а не здесь, в Руинааде?
– Никто не говорил мне, что я должен быть в Руинааде.
– Странно, – отметил он. – Твоя мать вроде как проинформировала вас с Юртом, что вам надлежит быть в процессии.
Я покачал головой и отвернулся.
– Юрт, ты знал, что нам надлежит быть в процессии? – спросил я.
– Нет, – сказал он. – С одной стороны, это не лишено смысла. С другой – Черное Наблюдение, которое рекомендует устанавливать пониженный уровень толкучки. Кто сказал тебе о процессии?
– Мандор. Он говорит, что Дара вроде как давала нам знать.
– Мне она не говорила.
– Ты слышал? – сказал я Мандору.
– Да. Теперь это неважно. Идите сюда, вы оба.
Он протянул руку.
– Теперь он хочет нас, – сказал я Юрту.
– Проклятье! – изрек Юрт и шагнул вперед.
Я протянул руку и сжал ладонь Мандора как раз тогда, когда Юрт подошел и схватил меня за плечо. Затем мы оба двинулись вперед… в скользкие и мерцающие внутренности руинаадского главного зала, опирающегося на землю, – этюд в черном, сером, мшисто-зеленом и темно-красном, – люстры – словно сталактиты, огненные скульптуры возле стен, висящие за ними чешуйчатые шкуры, парящие в воздухе сферы воды и твари, плавающие внутри.
Зал был заполнен знатью, родственниками, придворными, шевелящимися, точно океан огня, вокруг катафалка в центре зала. Гонг прозвучал вновь, как раз когда Мандор что-то сказал нам.
Он подождал, пока не спадет вибрация, затем вновь заговорил:
– Я сказал, что Дара еще не прибыла. Ступайте, засвидетельствуйте почтение, и пусть Бансес назначит вам места в процессии.
Глянув на катафалк, я заметил поблизости и Тмера, и Таббла. Тмер разговаривал с Бансесом, Таббл – с кем-то, кто стоял спиной к нам. Дикая мысль внезапно поразила меня.
– А как, – спросил я, – в процессии с системой безопасности?
Мандор улыбнулся.
– В толпе довольно много стражников, – сказал он, – и еще больше рассыпано вдоль пути. Каждую секунду тебя кто-нибудь будет видеть.
Я глянул на Юрта, чтобы посмотреть, слышал ли он это. Он кивнул.
– Спасибо.
Продолжая тянуть литанию без капли мелодии из приходящих в голову непристойностей, я двинулся к гробу, Юрт – следом. Единственный способ, что я смог придумать – сгенерировать дубликат: уговорить Эмбер заслать на мое место призрака. Но Логрус вмиг бы отсек энергии, истекающие из моей подставки. А если просто уйти, будет не только замечено мое отсутствие, но меня еще и выследят, и, вероятно-возможно, при помощи самого Логруса, раз уж Дара протрубила сбор. Затем Логрус прознал бы, что я отчалил, чтобы пресечь его же – Логруса – попытку разбалансировать порядок, – да, необъятна Река-из-Говна и ненадежна ее гладь. Не ошибиться бы, будучи столь высокого мнения о себе.
– И как мы намереваемся сделать это, Мерлин? – тихо сказал Юрт, пока мы пролагали себе дорогу к концу медленно ползущей очереди.
Гонг прозвучал опять, заставив канделябры задрожать.
– Не понимаю, как это у нас получится, – ответил я. – По-моему, самое лучшее, на что можно надеяться, – попытаться решить задачку, пока идем.
– Отсюда нельзя сделать это через Козырь, – ответил он. – Ну, разве что в идеальных условиях, – поправился он, – и без отвлекающих факторов.
Я попытался сочинить какое-нибудь заклинание, что-нибудь такое посылающее куда-нибудь, найти какого-нибудь посредника, готового послужить мне в этом. Идеально подходил Призрак. Но он, конечно же, плавал где-то, исследуя пространственные асимметрии Скульптурного Зала. Что может занять его надолго.
– Я могу добраться туда довольно-таки быстро, – вызвался Юрт, – и с такой разницей времен, что вернусь прежде, чем кто-либо заметит.
– И ты точно знаешь двух человек в Кашере, с кем мог бы переговорить, – сказал я. – Люк и Корал. Оба они столкнулись с тобой в церкви, когда мы старались убить друг друга… и ты украл меч отца Люка. С бедра навскидку – он, едва завидев тебя, сделает попытку убить, а она заверещит: "На помощь!"
Очередь слегка продвинулась.
– Итак, меня о помощи не просят, – сказал он.
– Ой-ей, – сказал я. – Я знаю, ты – крутой парень, но Драконьи Птенцы – это профи. К тому же ты встретишься с очень несогласной спасаемой в лице Корал.
– Ты – колдун, – сказал Юрт. – Если мы выясним, где здесь стражники, не смог бы ты положить на них заклятье так, чтобы они думали, что видят нас во время церемонии? Затем мы исчезнем, и никто не заметит.
– Я подозреваю, что или мамочка, или наш старший братец наложили на стражу защитное заклинание. По-моему, сейчас – идеальное время для убийства. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то дурил головы моему народу, пока я играю в прятки на задворках.
Мы проволоклись еще чуть дальше. Наклонившись и вытянув шею, я сумел мельком глянуть на дряхлую демоническую форму старого Савалла, блистательно убранного, на груди его возлежал змей красного золота – там, в гробу из пламени, древний рок Оберона, собирался, наконец, воссоединиться с врагом.
Когда я подошел ближе к погребальному ложу, то сообразил, что у проблемы есть больше одного аспекта. Наверное, я слишком долго пребывал в эмпиреях магического наива. Я выработал привычку думать о магии против магии, о составных или смешанных заклинаниях. А что, если стража защищена от любого заигрывания с их органами чувств? Пусть так. Найдем способ обойти и это.
Гонг прозвучал вновь. Когда эхо умерло, Юрт склонился к моему уху.
– Все гораздо хуже, чем я говорил, – прошептал он.
– Что ты имеешь в виду? – спросил я.
– Есть еще причина, которая привела меня к тебе там, у Всевидящих: меня испугали, – ответил он.
– Чем?
– По крайней мере один из них – Мандор или Дара – хочет большего, чем равновесие, – хочет абсолютной победы Логруса, Хаоса. И я действительно в это верю. Не то, чтобы я не хочу в этом участвовать. Я не хочу, чтобы это произошло. Теперь, когда я могу бывать в Отражениях, то не хочу видеть ее разрушенной. Я не хочу победы ни одной из сторон. Абсолютный контроль Эмбера, вероятно, был бы так же гнусен.
– Откуда такая уверенность, что один из них действительно этого хочет?
– Раньше они пытались направить на это Бранда, верно? Он отправился уничтожать весь порядок.
– Нет, – сказал я. – Он планировал срыть старый порядок, затем подменить его своим собственным. Он был революционером, но не анархистом. Он намеревался создать новый Лабиринт внутри сотворенного им Хаоса – свой собственный, но все же реальный.
– Его облапошили. Он не смог бы управиться с подобной штукой.
– Не узнаешь, пока не попробуешь, а удобного случая у него не было.
– Все равно, я боюсь, что кто-то захочет пришпорить клячу сейчас. Если похищение состоится, то это большой шаг по нужному пути. Если б ты смог сотворить что-нибудь, прикрывающее наше отсутствие, то нам надо уходить любым способом, прямо сейчас и испытать все шансы.
– Нет, не сейчас, – сказал я, – потерпи. Я кое-что конструирую. Каково звучит? Я не засекаю стражей и не навожу на них галлюцинаций. Вместо этого я совершаю трансформацию. Я заставляю пару наших соседей стать нашими копиями. Ты козырнешь нас, как только я это сделаю. Это будет не галлюцинацией. В них все будут видеть нас; мы можем пойти по своим делам… и быть под контролем здесь, если потребуется.
– Давай, и я заберу нас отсюда.
– О'кей, я обработаю двух парней впереди нас. Как только закончу, я сделаю вот так, – сказал я, опуская левую руку от плеча к поясу, – и мы наклонимся, как будто что-то уронили. И ты забираешь нас прочь.
– Я буду готов.
Спикарт сделал это легко и просто, в отличие от трансформирующего заклинания. Он сработал, словно процессор заклинаний. Я скормил ему два полуфабриката, а он мгновенно пробежал тысячи вариантов и вручил мне окончательный продукт – пару заклятий, на которые в классическом режиме мне потребовалось бы немалое время. Я поднял руку, как только растянул силовые линии и получил доступ к одному из многих источников силы, откомандированных в Отражения. Я подкормил конструкцию соками, проконтролировал начинающееся изменение, уронил ладонь и наклонился вперед.
Последовало мгновенное головокружение, а когда я выпрямился, мы опять были в комнатах Юрта. Я засмеялся, а он хлопнул меня по плечу.
Затем мы немедленно сменили формы и одежды на человеческие. Как только все завершилось, он снова схватил меня за руку и козырнул нас к Огненным Вратам. Мгновением позже он опять отправил нас в прыжок, на этот раз на вершину горы, нависающей над синей долиной под зеленым небом. И снова – на середину высокого моста над глубокой пропастью-пастью, небо очищалось от звезд или осыпало себя ими.
– Теперь порядок, – сказал Юрт, и мы встали на кромку серой каменной стены, влажной от росы и следов шторма.
На востоке облака наливались огнем. С юга дул легкий ветер.
Стена окружала внутреннюю зону Джидраша – люковой столицы в Кашере. Ниже нас располагались четыре громоздких здания – включая дворец и Храм Единорога наискосок от него через Плаза – и несколько зданий поменьше. Чуть в стороне от нашего пути находилось крыло дворца, из которого меня уволок Грайлл (сколько времени прошло?) Прямо с королевского рандеву. Я даже смог разглядеть в экспансии плюща сломанные ставни моего окна.
– Вон там, – сказал я, указывая рукой. – Там я видел ее в последний раз.
Спустя мгновение мы стояли в комнате – единственные ее обитатели. Помещение было приведено в порядок, постель убрана. Я вытащил Козыри и высветил Козырь Корал. Я вглядывался в него, пока он не похолодел, я почувствовал ее присутствие и потянулся к ней.
Она была там, но ее и не было. Это было отстраненное ощущение встречи во сне или оцепенении. Я провел рукой над картой и прервал наш хлипкий контакт.
– Что случилось? – спросил Юрт.
– По-моему, она под наркотиком.
– Значит, они уже захватили ее, – сказал он. – Есть какой-нибудь способ, которым ты сможешь выследить ее в таком состоянии?
– Она может находиться не здесь, в здании, а на лечении, – сказал я. – Ей было нехорошо, когда я уходил.
– А теперь?
– В любом случае нам следует поговорить с Люком, – сказал я, разыскивая его карту.
Я дотянулся до него мгновенно, лишь только открыл Козырь.
– Мерлин! Какого дьявола, где ты? – спросил он.
– Если ты во дворце, то я по соседству, – сказал я.
Он поднялся с – как я, наконец, сообразил, – края кровати, подобрал зеленую рубашку с длинными рукавами и натянул ее, прикрыв свою коллекцию шрамов. В постели подле него я мельком кого-то увидел. Он что-то пробормотал в том направлении, но я ничего не сумел разобрать.
– Нам надо поговорить, – сказал он, проезжая рукой по волосам. Проведи меня.
– О'кей, – сказал я. – Но имей в виду – здесь мой брат Юрт.
– Папин меч у него?
– Н-н… нет.
– Надеюсь, что не убью его сразу, – сказал Люк, заправляя рубашку за пояс.
Он резко протянул руку. Я сжал ее. Он шагнул вперед и присоединился к нам.