Я прискакал на гребень Колвира и спешился, подъехав к своей гробнице. Я зашел внутрь и открыл гроб. Он был пуст. Хорошо. А то я уже начал сомневаться. Я наполовину ожидал увидеть себя, лежащим там передо мной; доказательство, что, несмотря на все признаки и интуицию, каким-то образом забрел не в то отражение.
Я вышел наружу и погладил Звезду по носу. Сияло солнце, и бриз был холодным. У меня возникло неожиданное желание отправиться в море. Вместо этого я уселся на скамью и повертел в руках трубку.
Мы поговорили. Сидевшая, поджав под себя ноги, на коричневом диване Дара, улыбаясь, повторила историю своего происхождения от Бенедикта и адской девы Линтры, рождения и воспитания при Дворе Хаоса, обширного неэвклидового царства, где само время представляло странные проблемы случайного распределения.
– Рассказанное тобой при нашей первой встрече было ложью, – сказал я. – С какой стати я должен верить тебе сейчас?
Она улыбнулась и принялась рассматривать свои ногти.
– Я вынуждена была тогда солгать тебе, – объяснила она, – чтобы получить то, что хотела.
– И что…
– Знания о семье, Лабиринте, картах, об Эмбере. Завоевать твое доверие, иметь от тебя ребенка.
– А разве правда не послужила бы тебе с таким же успехом?
– Едва ли. Я явилась от врага. Мои причины получить это были не из тех, что ты одобрил бы.
– Твое умение фехтовать?.. Ты тогда говорила мне, что тебя тренировал Бенедикт.
– Я училась у самого Великого Князя Бореля, Высокого Лорда Хаоса.
– И твоя внешность, – продолжал я, – она многократно менялась, когда я смотрел, как ты проходила Лабиринт. Как? А также, почему?
– Все, кто происходит от Хаоса, способны менять облик, – ответила она.
Я подумал о выступлении Дворкина в ту ночь, когда он представлялся мной.
Бенедикт кивнул.
– Отец одурачил нас своим обличьем Ганелона.
– Оберон – сын Хаоса, – подтвердила Дара. – Мятежный сын мятежного отца. Но сила по-прежнему имеется.
– Тогда почему же этого не можем делать мы? – спросил Рэндом.
Она пожала плечами.
– А вы когда-нибудь пробовали? Наверно, вы можете. С другой стороны, это могло вымереть с вашим поколением. Я не знаю. Однако, что касается меня самой, то у меня есть определенные любимые обличья, к которым я возвращаюсь в напряженные моменты. Я выросла там, где это было правилом, где другой облик был на самом деле чем-то господствующим. У меня это все еще рефлекс. Именно это вы и засвидетельствовали – в тот день.
– Дара, – спросил я, – зачем тебе понадобилось то, что ты, по твоим словам, хотела – знания о семье, Лабиринте, картах, Эмбере? И сын?
– Ладно, – вздохнула он. – Ладно. Вы уже знаете о планах Бранда разрушить и вновь построить Эмбер?
– Да.
– Это требовало нашего согласия и сотрудничества.
– Включая убийство Мартина? – спросил Рэндом.
– Нет, – ответила она. – Мы не знали, кого он намерен был использовать в качестве средства.
– Вас бы это остановило, если бы вы знали?
– Ты задаешь гипотетический вопрос, – сказала она. – Ответь на него сам. Я рада, что Мартин все еще жив. Это все, что я могу сказать об этом.
– Ладно, – сказал Рэндом, – что насчет Бранда?
– Он сумел вступить в контакт с нашими лидерами посредством методов, узнанных им от Дворкина. У него были амбиции. Ему нужны были знания, силы. Он предложил сделку.
– Какого рода знания?
– Ну, хотя бы то, что он не знал, как уничтожить Лабиринт.
– Значит, ответственны за то, что он все-таки сделал, были ВЫ, сказал Рэндом.
– Если ты предпочитаешь смотреть на это так.
– Предпочитаю. на пожала плечами и посмотрела на меня.
– Ты хочешь услышать эту историю?
– Давай, – я взглянул на Рэндома, и тот кивнул.
– Бранду дали то, что он хотел, – продолжила она свой рассказ. – Но ему не доверяли. Опасались, что коль скоро он будет обладать силой сформировать какой ему угодно мир, он не остановится на правлении исправленным Эмбером. Он попытается распространить свое господство и на Хаос тоже. Ослабленный Эмбер – вот что было желательно, так чтобы Хаос был сильнее, чем есть сейчас. Установление нового равновесия, дающего нам больше отражений, лежащих между нашими царствами. Было давным-давно усвоено, что эти два королевства не могут слиться, или одно – быть уничтожено, не расстроив также все процессы, находящиеся в движении между нами. В результате была бы полная статика или совершенный Хаос. И все же, хотя и видно было, что на уме у Бранда, наши лидеры пошли на соглашение с ним. Это была наилучшая возможность, какая представилась за долгие века. За нее надо было ухватиться. Чувствовалось, что с Брандом можно иметь дело, а под конец заменить, когда придет время.
– Так, значит, вы тоже планировали обман, – заметил Рэндом.
– Нет, если бы он сдержал свое слово. Но, впрочем, мы знали, что он не сдержит. Так что, мы предусмотрели ход против него.
– Какой?
– Ему бы позволили достичь своей цели, а потом уничтожили. Ему бы наследовал член королевской семьи Эмбера, который был бы также из первого семейства Хаоса, выросший среди нас и обученный для этого поста. Мерлин выводит свое происхождение из Эмбера даже с обеих сторон – через моего прадеда Бенедикта, и от тебя самого – двух самых вероятных претендентов на ваш трон.
– Ты из королевского Дома Хаоса?
Она улыбнулась.
Я поднялся, отошел, уставился на пепел на каминной решетке.
– Я нахожу несколько огорчительным быть участником проекта выведения нового вида, – произнес я, наконец. – Но как бы там ни было и, допуская на минуту – что все сказанное тобой, правда, почему ты теперь все это нам рассказываешь?
– Потому что, – ответила она, – я опасаюсь, что лорды моего королевства зайдут ради своей мечты так же далеко, как и Бранд. Наверно, даже дальше. То равновесие, о котором я говорила. Немногие, кажется, понимают, какая это хрупкая вещь. Я путешествовала по Отражениям неподалеку от Эмбера. Я также знаю Отражения, лежащие неподалеку от Хаоса. Я встречала многих людей и видела много вещей. Потом, когда я столкнулась с Мартином и поговорила с ним, то начала чувствовать, что перемены, которые, как мне говорили, будут к лучшему, будут не просто результатом перестройки Эмбера на более приятный для моих старейшин лад. Они вместо этого превратят Эмбер во всего лишь продолжение Двора, большинство Отражений испарится и присоединится к Хаосу. Эмбер станет островом. Некоторые из моих старейшин, которые все еще испытывают боль от того, что Дворкин вообще создал Эмбер, действительно желают возвращения к временам, прежде чем это случилось. К полному Хаосу, из которого возникло все. Я смотрю на выполнение условия, как на лучшее и желаю сохранить их. Мое желание – чтобы ни одна сторона не вышла победительницей в любом конфликте.
Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Бенедикт качает головой.
– Значит, ты ни на чьей стороне.
– Мне хочется думать, что я на обеих.
– Мартин, – обратился я, – ты в этом с ней?
Он кивнул.
Рэндом рассмеялся.
– Двое вас? Против и Эмбера и Двора Хаоса? Чего вы надеетесь добиться? Как вы надеетесь способствовать этому шаткому равновесию?
– Мы не одни, – заявила она, – а план не наш.
Ее пальцы порылись в кармане. Когда она вынула их, что-то сверкнуло. Она повернула это на свет. Она держала перстень с печатью нашего отца.
– Где ты его достала? – спросил удивленно Рэндом.
– Да, где?
Бенедикт шагнул к ней и протянул руку. Она отдала ему перстень. Он внимательно изучил его.
– Это отцовский, – подтвердил он. – Как вы знаете, у него есть маленькие метки сзади, которые я видел раньше. Зачем он тебе?
– Во-первых, убедить вас, что я действую правильно, когда сообщу вам его приказы, – ответила она.
– Откуда ты вообще знаешь его? – заинтересовался я.
– Я повстречалась с ним во время его затруднений некоторое время назад, – сообщила она нам. – Фактически, можно сказать, что я помогла ему избавиться от них. Это случилось после того, как я встретила Мартина и стала относиться к Эмберу более сочувственно. Но, впрочем, ваш отец тоже очень обаятельный и убедительный человек. Я решила, что не могу просто стоять и смотреть, как он остается пленником у моей родни.
– Ты знаешь, как он вообще попал в плен?
– Я знаю только, что Бранд добился его присутствия в достаточно далеком от Эмбера Отражении, чтобы его можно было взять. Я считаю, что это было связано с ошибочным поиском несуществующего магического инструмента, могущего исцелить Лабиринт. Теперь он понимает, что сделать это может только Камень.
– То, что ты помогла ему вернуться… как это повлияло на твои отношения с твоим собственным народом?
– Не слишком хорошо. Я временно без дома.
– И ты хочешь иметь его здесь?
Она снова улыбнулась.
– Все зависит от того, как обернется дело. Если мой народ добьется своего, я с такой же скоростью вернусь – или останусь с тем, что сохранится от Отражений.
Я вытащил Карту и взглянул на нее.
– Что насчет Мерлина? Где он теперь?
– Он у них. Я боюсь, что теперь он может быть их человеком. Он знает о своем происхождении, но они долгое время занимались его воспитанием. Я не знаю, сможет ли он вырваться.
Я поднял Карту и пристально посмотрел на нее.
– Бесполезно, – сказала она. – Они не функционируют между здесь и там.
Я вспомнил, как трудна была связь по Карте, когда я находился на краю этого места. Но все равно попробовал.
Карта стала холодной в моей руке и я потянулся. Возникло самое слабое мерцание ответного присутствия. Я попробовал усерднее.
– Мерлин, это Корвин. Ты слышишь меня? – сказал я.
Я, кажется, услышал ответ. Он, казалось, был: "Я не могу". А затем ничего. Карта потеряла свою холодность.
– Ты дозвался его? – спросила она.
– Я не уверен, – сказал я. – Но думаю, что да. Но только на миг.
– Лучше, чем я думала, – заметила она. – Либо условия хорошие, либо ваши умы очень схожи.
– Когда ты размахивала отцовской печаткой, ты говорила о каких-то приказах, – заметил Рэндом. – Каких приказах? И почему он шлет их через тебя?
– Тут дело в своевременности.
– Своевременности? Черт подери! Да он только утром уехал отсюда!
– Ему надо было закончить одно дело, прежде чем он был готов для другого. Он не имел представления, сколько на это уйдет времени. Но я была в контакте с ним как раз перед тем, как явиться сюда – хотя я едва ли была готова к приему, который получила – и теперь он готов начать следующую фазу.
– Где ты с ним говорила? – спросил я. – Где он?
– Я не имею представления, где он. Он вступил со мной в контакт.
– И…
– Он хочет, чтобы Бенедикт атаковал немедленно.
Жерар, наконец, зашевелился в огромном кресле, где он сидел и слушал. Он поднялся на ноги, заткнул большие пальцы за пояс и посмотрел на нее сверху вниз.
– Подобный приказ должен исходить прямо от отца.
– От него и исходит, – заявила она.
Он покачал головой.
– Это не имеет смысла, зачем вступать в контакт с тобой – лицом, которому мы имеем мало причин доверять – а не с одним из нас?
– Я считаю, что он в то время не мог дозваться вас. С другой стороны, он был способен дозваться меня.
– Почему?
– Он воспользовался не Картой. У него моей нет. Он воспользовался резонирующим эффектом Черной Дороги, схожим со средством, благодаря которому Бранд однажды бежал от Корвина.
– Ты много знаешь о том, что происходило.
– Да. У меня есть еще источники при Дворе, а Бранд переправился туда после вашей борьбы. Я кое-что слышала.
– Ты знаешь, где наш отец сейчас? – спросил Рэндом.
– Нет. Но я считаю, что он направился в настоящий Эмбер, посоветоваться с Дворкиным и вновь изучить повреждения первозданного Лабиринта.
– Для какой цели?
– Не знаю. Вероятно, чтобы решить, какой курс ему выбрать. Тот факт, что он дозвался меня и приказал атаковать, скорей всего означает, что он решил.
– Давно вы связывались?
– Всего несколько часов назад – по моему времени. Но я была далеко отсюда в Отражении. Я не знаю, какая тут разница во времени. Я слишком новенькая в этих делах.
– Так, значит, это могло быть чем-то крайне недавним? Возможно, лишь несколько минут назад, – задумчиво произнес Жерар. – Почему он говорил с тобой, а не с одним из нас? Я не верю, что он не мог связаться с нами, если бы он пожелал.
– Наверное для того, чтобы показать, что он смотрит на меня положительно.
– Все это может быть полной правдой, – заявил Бенедикт. – Но я не двинусь без подтверждения этого приказа.
– Фиона все еще у первозданного Лабиринта? – спросил Рэндом.
– В последний раз когда я слышал, она разбила там свой лагерь, подтвердил я. – Я понимаю, что ты этим хочешь сказать…
Я взял Карту Фи.
– Потребовалось больше, чем один из нас, чтобы выбраться оттуда, заметил он.
– Верно. Поэтому помоги мне.
Он поднялся, подошел ко мне. Бенедикт и Жерар тоже приблизились.
– В этом нет необходимости, – запротестовала Дара.
Я проигнорировал ее и сосредоточился на тонких чертах моей рыжей сестрицы. Спустя несколько мгновений у нас возник контакт.
– Фиона, – спросил я, видя по фону, что она все еще находится там, где сердце всего. – Отец тут?
– Да, – ответила она, натянуто улыбаясь. – Он внутри с Дворкиным. Слушай. Дело срочное. Я не знаю, знаешь ли ты Дару или нет, но она здесь…
– Я знаю, кто она, но никогда не встречала ее.
– Ну, она утверждает, что у нее есть приказ об атаке от отца. У нее есть в поддержку ее утверждения его перстень с печатью, но он об этом прежде не говорил. Ты знаешь что-нибудь об этом?
– Нет, – ответила она. – Мы всего лишь обменялись приветствиями, когда он с Дворкиным пришли сюда посмотреть на Лабиринт. У меня тогда возникли некоторые подозрения, и это подтверждает их.
– Подозрения? Что ты имеешь в виду?
– Я думаю, что отец собирается попробовать отремонтировать Лабиринт. При нем Камень, и я подслушала кое-что из сказанного им Дворкину. Если он сделает такую попытку, то при Дворе Хаоса узнают о ней в тот же миг, когда он начнет. Они постараются остановить его. Ему желательно нанести удар первому, чтобы держать их занятыми. Только…
– Что?
– Это убьет его, Корвин. Уж это-то я знаю. Преуспеет он или нет, по ходу дела он будет уничтожен.
– Я нахожу, что в это трудно поверить.
– В то, что король отдаст жизнь за свое королевство?
– Что отец сдаст.
– Значит, либо он сам изменился, либо ты никогда по-настоящему не знал его. Но я-то верю, что он собирается попробовать это.
– Тогда зачем посылать свой самый последний приказ с человеком, которому, как он знает, мы по-настоящему не доверяем?
– Я бы предположила, чтобы показать, что он хочет, чтобы вы ей доверяли, коль скоро он подтвердит его.
– Это, кажется, кружным путем делать дела, но я согласен, что нам не следует действовать без подтверждения. Ты можешь получить его для нас?
– Попробую. Я вызову тебя, как только поговорю с ним.
Она прервала контакт.
Я повернулся к Даре, слышавшей только мою часть разговора.
– Ты знаешь, что отец собирается сделать прямо сейчас? – спросил я ее.
– Что-то связанное с Черной Дорогой, – ответила она. – На это он указывал. Однако, что и как не сказал.
Я отвернулся. Я собрал Карты и положил их в футляр. Такой поворот событий мне не понравился. Весь этот день начался плохо, и с тех пор дела все время катились по наклонной, и к тому же лишь недавно миновало время обеда. Когда я говорил с Дворкиным, он описал мне результаты любой попытки отремонтировать Лабиринт, и они казались мне весьма ужасными. Что если отец попробует это сделать, потерпит неудачу и погибнет пытаясь? Где мы тогда окажемся? Прямо там, где теперь, только без лидера, накануне битвы и вновь зашевелившейся проблемой наследования. Все это отвратительное дело снова вернется в наши умы, когда мы поскачем на войну. И мы все начнем свои личные приготовления к схватке друг с другом, как только разделаемся с общим врагом. Должен быть другой способ управиться с делами. Лучше отец живой и на троне, чем снова оживление интриг из-за наследования.
– Чего мы ждем? – спросила Дара. – Подтверждения?
– Да, – ответил я.
Рэндом принялся расхаживать. Бенедикт уселся и проверил перевязку. Жерар прислонился к каминной полке. Я стоял и думал. Вот тут-то мне и пришла в голову одна мысль. Я немедленно оттолкнул ее, но она вернулась. Она мне не понравилась, но она не имела никакого отношения к целесообразности. Мне, однако, придется действовать быстро, прежде чем у меня будет шанс уговорить себя на иную точку зрения. Нет! Я буду поддерживаться этой. Черт бы ее побрал!
Возникло шевеление контакта. Я ждал. Спустя несколько мгновений я снова посмотрел на Фиону. Она стояла в знаком месте, узнать которое мне потребовалось несколько секунд: в гостиной Дворкина, по другую сторону тяжелой двери в конце пещеры. И отец, и Дворкин были с ней. Отец сбросил свою личину Ганелона и снова был самим собой. Я увидел, что Камень у него на шее.
– Корвин, – сказала Фиона, – это правда. Отец послал с Дарой приказ об атаке, и он ожидал подтверждения этой просьбы. Я…
– Фиона, проведи меня.
– Что?
– Ты меня слышала. Давай!
Я протянул правую руку, она протянула свою, и мы соприкоснулись.
– Корвин! – крикнул Рэндом. – Что происходит?
Бенедикт вскочил на ноги, Жерар уже двигался ко мне.
– Вы скоро об этом услышите, – сказал я им и двинулся вперед. Я стиснул Фионе руку, прежде чем отпустить ее, и улыбнулся.
– Спасибо, Фи. Здравствуйте, отец! Привет, Дворкин. Как там все?
Я бросил быстрый взгляд на тяжелую дверь. Та была открыта. Затем я обошел Фиону и двинулся к ним. Голова отца была опущена, глаза сузились.
– Что такое, Корвин? Ты здесь без увольнительной, – сказал он. – Я подтвердил этот проклятый приказ, теперь я жду его исполнения.
– Его выполнят, – кивнул я. – Я пришел сюда не спорить из-за него.
– Тогда из-за чего же?
Я придвинулся поближе, рассчитывая свои слова так же, как расстояние. Я был рад, что он остался сидеть.
– Некоторое время мы ездили, как товарищи, – проговорил я. – Будь я проклят, если ты мне не стал тогда симпатичен. Раньше, знаешь ли, никогда не был. Никогда, к тому же, не хватало духу сказать это прежде, но ты знаешь, что это правда. Мне хотелось бы думать, что именно так и могли бы обстоять дела, если бы мы не были друг для друга тем, кем приходимся.
На самый краткий миг его взгляд, казалось, смягчился, когда я расположился там, где надо.
– В любом случае, – продолжал я, – я собираюсь скорее поверить в того тебя, чем в этого, потому что есть нечто, чего бы я никогда не сделал для иного тебя.
– Что?
– Это!
Я схватил Камень, сделав размашистое движение вверх и сорвал цепь с его шеи. Затем, резко повернувшись, я помчался через дверь из комнаты. Я рванул дверь, захлопнув ее за собой, и она со щелчком закрылась. Я не видел никакого способа заложить ее снаружи, так что побежал дальше, по знакомому пути через пещеру, по которому я в ту ночь следовал за Дворкиным. Позади я услышал ожидаемый рев.
Я следовал поворотам. Споткнулся я только раз. Запах Винсера все еще висел в его логове. Я понесся дальше и последний поворот принес мне вид дневного света впереди. Я помчался к нему, перекинув через голову цепь с Камнем. Я почувствовал, как он упал мне на грудь, мысленно потянулся в него. Позади меня в пещере гремело эхо.
ВЫБРАЛСЯ!!!!
Я припустил к Лабиринту, чувствуя через Камень, превращая его в добавочное чувство. Я был единственным человеком, помимо отца или Дворкина, настроенным на него. Дворкин сообщил мне, что ремонт Лабиринта может быть полностью осуществлен человеком, прошедшим Большой Лабиринт в таком состоянии настройки, выжигающим пятно при каждом пересечении его, заменяя его запасом из носимого им в себе образа Лабиринта, стирая по ходу дела Черную Дорогу. Так лучше уж я, чем отец.
Я все еще чувствовал, что Черная Дорога несколько обязана своей окончательной формой силой, приданной ей моим проклятьем Эмберу. Это я тоже хотел стереть. В любом случае, отец лучше справится с улаживанием дел после войны, чем когда-нибудь смогу я. Я понял в этот миг, что я больше не хотел трона. Даже если бы он был свободен, перспектива управлять все эти скучные века королевством, что могла меня ждать, была угнетающей. Может быть я ищу легкого выхода, если умру в этих условиях. Эрик умер, и я больше не ненавижу его. Другое обстоятельство, толкавшее меня на действия – трон – казалось теперь являющимся желанным только потому, что я думал, будто он так хотел его. Я отрекся и от того и от другого. Что осталось? Я посмеялся над Виалой, а потом засомневался. Но она была права. Старый Солдат был во мне сильнее всего. Это было делом долга. Но не одного долга. Тут было больше…
Я достиг края Лабиринта, быстро последовал к его началу. Я оглянулся на вход в пещеру. Отец, Дворкин, Фиона – никто еще из них не появился. Хорошо. Они никогда не смогут поспеть вовремя, чтобы остановить меня. Коль скоро я вступлю в Лабиринт, им будет слишком поздно что-нибудь делать, кроме как смотреть и ждать. На мимолетный миг я подумал об уничтожении, но я оттолкнул эту мысль прочь, постарался успокоить свой ум до уровня, необходимого для этого предприятия, вспомнил свой бой с Брандом в этом месте и его странное оригинальное отбытие. Вытолкнул и эту мысль тоже, замедлил дыхание, приготовился.
На меня нашла определенная летаргия. Время было начинать. Но я задержался на миг, пытаясь надлежащим образом сосредоточить свои мысли на лежащей передо мной грандиозной задачей. Лабиринт на мгновение проплыл перед моим взором. Сейчас! Черт побери! Сейчас! Хватит предварительных действий! Начинай! – велел я себе. – Иди!
И все же я стоял, словно во сне, созерцая Лабиринт. Я забыл о себе на долгие минуты, пока рассматривал его. Лабиринт, с его длинным черным пятном, которое надо удалить…
Больше не казалось важным, что это может убить меня. Мои мысли лениво текли, обдумывая его красоту…
Я услышал звук. Это, должно быть, бегут отец, Дворкин и Фиона. Я должен что-то сделать, прежде чем они доберутся до меня. Я должен войти в него через мгновение…
Я оторвал взгляд от Лабиринта и оглянулся на вход в пещеру. Они появились, прошли часть пути по склону и остановились. Почему? Почему они остановились?
Какое это имеет значение? У меня было нужное для начинания время. Я начал поднимать ногу, делая шаг вперед.
Я едва мог двигаться. Огромным усилием воли я едва дюйм за дюймом продвигал ногу вперед. Сделать этот первый миг оказалось тяжелей, чем идти по самому Лабиринту, ближе к концу. Но я, казалось, боролся не столько против внешнего сопротивления, сколько против медлительности своего собственного тела. Все выглядело почти так, будто я был парализован.
Затем у меня возник образ Бенедикта рядом с Лабиринтом в Тир-на Ног-те, приближается насмехающийся Бранд. Камень горит у него на груди.
Уже прежде, чем опустить взор, я знал, что увижу. Красный Камень пульсировал в ритме с моим сердцем.
Черт их побери! Либо отец, либо Дворкин – или они оба – дотянулись через него в этот миг, парализуя меня. Я не сомневался, что любой из них мог сделать это и один. И все же, на таком расстоянии не стоило сдаваться без боя.
Я продолжал толкать ногу вперед, медленно передвигая ее к краю Лабиринта. Коль скоро я сумею до него добраться, я не видел, как они… Дремота… Я почувствовал, что начинаю падать. На миг я уснул. Это случилось вновь.
Когда я открыл глаза, то увидел часть Лабиринта. Когда я повернул голову, то увидел ноги. Когда я поднял голову, то увидел, что отец держит Камень.
– Убирайтесь, – сказал он Дворкину и Фионе, не поворачивая головы.
Они убрались, пока он надевал Камень себе на шею. Затем он нагнулся и протянул руку. Я взял ее и он поднял меня на ноги.
– Это была чертовски глупая попытка, – сказал он.
– Мне она почти удалась.
Он кивнул.
– Конечно, ты погубил бы себя и ничего не добился бы, – уточнил он. Но, тем не менее, это было чертовски здорово проделано. Пошли давай прогуляемся.
Он взял меня за локоть и мы двинулись вдоль периферии Лабиринта. Я смотрел, когда мы шли, на странное – без горизонта – небо-море вокруг нас. Я гадал, что произошло бы, сумей я начать проходить Лабиринт, что происходило бы в данный момент.
– Ты изменился, – сказал, наконец, он. – Или же я никогда по-настоящему не знал тебя.
Я пожал плечами.
– Что-то и от того, и от другого, наверное. Я собирался сказать то же самое о тебе, не скажешь мне кое-что?
– Что?
– Насколько это было трудно для тебя, быть Ганелоном?
Он хохотнул.
– Совсем не трудно. Ты, может, увидел на миг настоящего меня.
– Он мне нравился, или, скорее, ты, бывший им. Хотел бы я знать, что стало с настоящим Ганелоном?
– Давно умер, Корвин. Я встретил его после того, как ты изгнал его из Авалона, давным-давно. Он был неплохим парнем, но я не доверился бы ему ни на грамм. Но, впрочем, я никогда никому не доверял, если был выбор.
– Это в семье наследственное.
– Я сожалел, что пришлось убить его. Не то, чтоб он предоставил мне большой выбор. Все это было очень давно, но я четко помню его, так что он, должно быть, произвел на меня впечатление.
– А Лорена?
– Страна? Хорошая работа, по-моему. Я поработал с нужным Отражением. Оно набрало силу от моего присутствия, как и всякое, если один из нас там надолго задерживался. Как было с тобой в Авалоне, а позже в том другом месте. А я позаботился о том, чтобы пробыть там долго, направляя свою волю на течение ее времени.
– Я и не знал, что это можно сделать.
– Ты постепенно наращиваешь силы, начиная со своей инициации в Лабиринте. Есть еще многое, что тебе придется узнать. Да, я усилил Лорену и сделал ее особо уязвимой для растущей силы Черной Дороги. Я позаботился о том, чтобы она лежала у тебя на пути, куда бы ты не пошел. После твоего побега все дороги вели в Лорену.
– Почему?
– Это был капкан, расставленный мной для тебя, а, может, испытание. Я хотел быть с тобой, когда ты встретишься с силами Хаоса, я так же хотел какое-то время попутешествовать с тобой.
– Испытание? Для чего ты меня испытывал? И зачем путешествовать со мной?
– Неужели ты не догадываешься? Я много лет наблюдал за всеми вами. Я никогда не называл наследника. Я намеренно оставлял вопрос запутанным. Вы все достаточно похожи на меня, чтобы знать, что в тот момент, когда я провозглашу одного из вас наследником, я подпишу его или ее смертный приговор. Нет, я умышленно оставил дела такими, какими они есть, до самого конца. Теперь, однако, я решил. Им будешь ты.
– Ты там, в Лорене, связался со мной ненадолго, в собственном виде. Ты сказал мне тогда занять трон. Если ты принял свое решение в тот момент, зачем надо было продолжать маскарад?
– Но я тогда еще не решил. Это было средством гарантировать, что ты продолжишь свое дело. Я опасался, что слишком сильно можешь увлечься той девушкой и той страной. Когда ты вышел из Черного Круга героем, ты мог решить остаться и обосноваться там. Я хотел посеять мысли, что заставили бы тебя продолжать свое путешествие.
Я долго молчал. Мы прошли приличное расстояние вокруг Лабиринта.
– Есть кое-что, что ты должен узнать, – сказал я. – Прежде, чем явиться сюда, я поговорил с Дарой, которая пытается сейчас очистить для нас свое имя.
– Оно и ТАК чистое, – сказал он. – Я очистил его.
Я покачал головой.
– Я воздержался от обвинения ее кое в чем, о чем я некоторое время думал. Есть очень веская причина в том, почему я чувствую, что ей нельзя доверять, несмотря на ее протесты и твое подтверждение. Фактически две причины.
– Я знаю, Корвин, но она не убивала слуг Бенедикта, чтобы занять свое положение в его доме. Я сам сделал это, чтобы гарантировать, что она подберется к тебе, как она подобралась как раз в нужное время.
– Ты? Ты участвовал во всем ее заговоре? Почему?
– Она будет тебе хорошей королевой, сынок. Я доверяю крови Хаоса, в смысле силы. Настало время для нового вливания. Ты займешь трон, уже обеспеченный наследником. К тому времени, когда Мерлин будет готов для него, его уже давно отучат от полученного им воспитания.
Мы прошли весь путь до места черного пятна. Я остановился, присел на корточки и изучил его.
– Ты думаешь, эта штука убьет тебя? – спросил я, наконец.
– Я знаю, что убьет.
– Ты не выше убийства невинных людей ради манипулирования мной. И все же ты пожертвуешь своей жизнью ради королевства…
Я поднял на него взгляд и сказал:
– Мои собственные руки чисты. И я, разумеется, не позволю себе судить тебя. Однако, некоторое время назад, когда я приготовился войти в Лабиринт, я подумал о том, как изменились мои чувства к Эрику, к трону. Ты делаешь то, что делаешь, я считаю, выполнял свой долг. Я тоже чувствую теперь долг – перед Эмбером, перед троном. Больше чем это, на самом деле. Намного больше, понял я именно тогда. Но я понял также и еще кое-что, нечто, чего долг от меня не требует. Я не знаю, когда и как это прекратилось и я изменился, но я не хочу трона, отец. Я сожалею, что это путает твои планы, но я не хочу быть королем Эмбера. Сожалею.
Тут я отвел взгляд, снова посмотрел на пятно. Я услышал его вздох.
Затем он сказал:
– Я собираюсь отправить тебя сейчас домой. Седлай своего коня и бери провиант. Скачи в место за пределами Эмбера – любое место, хорошо изолированное.
– К своей гробнице?
Он фыркнул и тихо рассмеялся.
– Подойдет. Езжай туда и жди моего волеизъявления. Я должен поразмыслить.
Я встал. Он положил правую руку мне на плечо. Камень пульсировал. Он посмотрел мне в глаза.
– Ни один человек не может иметь все, что он хочет так, как он этого хочет, – произнес он.
И был эффект удаления, как от силы Карты, только действующей в обратную сторону. Я услышал голоса, затем увидел ранее мной покинутую комнату. Бенедикт, Жерар, Рэндом и Дара были все еще там. Я почувствовал, как отец выпустил мое плечо. Затем он исчез и я снова оказался среди них.
– Что за история? – осведомился Рэндом. – Мы видели, как отец отправил тебя обратно, кстати, как он это сделал?
– Не знаю, – ответил я. – Но он подтверждает все, что сказала нам Дара. Он дал ей перстень с печатью и послание.
– Почему? – спросил Жерар.
– Он хотел, чтобы мы научились доверять ей.
– Бенедикт поднялся на ноги:
– Тогда я пойду и сделаю, что он велел.
– Он хочет, чтобы ты атаковал, а затем отступил, – сказала Дара. После этого нужно будет только сдерживать их.
– Долго?
Бенедикт выдал одну из своих редких улыбок и кивнул. Он сумел достать футляр с Картами одной рукой, вынул колоду, достал данную ему мной особую Карту для Двора.
– Удачи тебе, – пожелал Рэндом.
– Да, – согласился Жерар.
Я добавил свои пожелания и смотрел, как он растаял. Когда исчезла радуга его остаточного изображения, я отвел взгляд и заметил, что Дара молча плачет. Я никак не высказался об этом.
– У меня тоже есть приказ – своего рода, – сказал я. – Мне лучше будет трогаться.
– А я вернусь к морю, – сказал Жерар.
– Нет, – услышал я от Дары, когда двинулся к двери.
Я остановился.
– Ты должен оставаться здесь, Жерар, и следить за безопасностью Эмбера. Никакой атаки с моря не будет.
– Но я думал, что во главе местной обороны Рэндом.
Она покачала головой.
– Рэндом должен присоединиться к Джулиану в Ардене.
– Ты уверена? – переспросил Рэндом.
– Убеждена.
– Хорошо, – сказал он. – Приятно знать, что он, по крайней мере, подумал обо мне. Сожалею, Жерар. Ошибка вышла.
Жерар выглядел просто озадаченным.
– Надеюсь, он знает, что делает, – сказал он. – Мы об этом уже говорили, – сказал я ему. – До свидания.
Я услышал за спиной шаги, когда оставил комнату. Дара догнала меня.
– Что теперь? – спросил я ее.
– Я думала прогуляться с тобой, куда бы ты не шел.
– Я просто собираюсь подняться на гору и взять кое-какие припасы. А потом отправлюсь в конюшню.
– Я поеду с тобой.
– Я поеду один.
– Я все равно не смогу сопровождать тебя. Я еще должна поговорить с вашими сестрами.
– Они включены, да?
– Да.
Некоторое время мы молча шли, затем она сказала:
– Все это дело было не таким хладнокровным, каким кажется, Корвин.
Мы зашли в кладовую.
– Какое дело?
– Ты знаешь, что я хочу сказать.
– А, это. Ну, хорошо.
– Ты мне нравишься. Однажды это может стать чем-то большим, если ты что-нибудь чувствуешь.
Моя гордость вручила мне резкий ответ, но я проглотил его. За века кое-чему научишься. Верно, она использовала меня, но, впрочем, в то время, кажется, она не была целиком свободной деятельницей. Самое худшее, что можно было сказать, я полагаю, это то, что отец хотел, чтобы я хотел ее. Но я не позволил своему негодованию из-за этого перемешиваться с тем, какими действительно были или могли стать мои чувства.
– Ты тоже мне нравишься, – поэтому сказал я, и посмотрел на нее. Она, кажется, в тот момент нуждалась в поцелуе, так что я поцеловал ее. Теперь мне лучше подготовиться.
Она улыбнулась и стиснула мне руку. А затем скрылась.
Я решил не изучать свои чувства в данный момент.
Я взял некоторые вещи, оседлал Звезду и поехал обратно через гребень Колвира, пока не прибыл к своей гробнице.
Усевшись перед ней, я закурил трубку и наблюдал за облаками.
Я чувствовал, что день у меня был очень насыщенный, а был ведь еще ранний полдень. Предчувствия играли моралите в гротах моего ума, ни одно из которых я не желал бы брать с собой на ленч.