В Хайпорте было все спокойно, люди сновали по пыльным улицам, ждали приказов и страстно стремились домой. Смог, грохот строительных работ, шум уличного движения, вой самолетов, летящих в бой, – все смешалось. Более того, после первых шумных торжеств веселье все еще было в разгаре. Окончание войны вскружило людям головы. Сначала было короткое сообщение, что адмирал Энрике и Фодайх Руней согласились прекратить огонь на период общения со своими правительствами. Потом наступила неизвестность. Вскоре прибыл корабль, было объявлено, что Старкад обречен. Империя и Ройдгунаты объединились в надежде положить конец межрасовому конфликту, затем были поспешная депортация мерсеян, неизбежная отправка большей части персонала Имперской Военно-Морской Авиации, прибытие гражданских экспертов для проведения предварительного изучения грандиозного проекта землян. И повсюду слухи, сплетни: такой-то знает такого-то, который, в свою очередь, знает наверняка, что… Можно ли было делать вид, будто ничего не произошло, будто все идет как обычно? "Как обычно" уже никогда не будет. По ночам люди с трепетом смотрели на звезды.
Доминик Флэндри шел в тишине. В прохладном воздухе был слышен лишь легкий звук его шагов. В бездонном синем небе сияло Саксо. За горой Нарпа снежные вершины устремлялись к призрачной Луне. Никогда еще планета не была так прекрасна!
Дверь в ксенологический офис была открыта. Он вошел. Столы были свободны, штат Джона Райденауэра работал в поле. Сам он, оставшись один, держался на стимуляторах, пытаясь скоординировать действия своих людей по всей планете. Он разговаривал с визитером. Сердце Флэндри подскочило: лорд Хоксберг!
Все знали, что вчера прибыла "Праздная Маргарита" для того, чтобы посланник Его Величества совершил окончательную инспекционную поездку. В планах Флэндри было держаться в отдалении…
Он отдал честь.
– Хорошо, хорошо, – виконт не встал с кресла, лишь повернул к нему худое лицо. Он сидел расслабившись, элегантно одетый, голос у него был довольный: – Кто это прибыл?
– Энсин Флэндри, сэр… я… прошу прощения, я не хотел вас прерывать. Я пойду.
– Нет, сядьте. Я собирался разыскать вас. И я помню ваше имя, как это ни странно. – Хоксберг кивнул Райденауэру. – Продолжайте. Что за трудности, о которых вы упомянули?
Ксенолог едва заметил вновь вошедшего, сидевшего на стуле с несчастным видом. Голос у Джона был хриплым от усталости.
– Вероятно, мне лучше проиллюстрировать этой типичной сценой, мой лорд, снятой на прошлой неделе. Это штаб-квартира Сестринства в Юджанк…
На экране появилась комната, чьи настенные росписи рассказывали о подвигах древних. Перед видеофоном сидели земляне и несколько тигерийских женщин, украшенных перьями, в полосатых мантиях властительниц. Флэндри узнал некоторых из них. Он проклинал случай, который привез его сюда в эту минуту. Ему было так больно расставаться с городом и его обитателями.
Острова, хозяйка, свирепо смотрела в рыбье лицо, проецируемое на экран.
– Никогда, – резко сказала она. – Наши права и потребности остаются с нами. Лучше умереть, чем отказаться от того, за что умирали наши матери.
Камера "перенеслась" под воду, где группа людей тоже вела свои наблюдения и записи. Вновь Флэндри увидел изнутри Храм Неба – свет пронизывал воду, превращая его в единый огромный изумруд, где вольно плавали повелители Морского народа. Они пригласили в качестве экспертов Айсингласа и Ивенфола.
"С ними у меня не было случая проститься, – подумал Флэндри, – и теперь уже никогда не будет".
Сквозь колоннаду он посмотрел на сказочный Отблеск Раковины.
– Затем, по окончании цикла, вы бы все похитили, чем всегда и занимались, – произнес переводчик. – Теперь этого не будет никогда. У нас должны быть ресурсы, когда нам выпадет Великий труд. Не забывайте о наших пушках.
Видеозапись включала переговоры людей Райденауэра в обоих концах, поэтому Флэндри выслушивал горькие доводы на курсовикянском. Хоксберг не мог этого делать и начал беспокоиться. Через несколько минут он сказал:
– Очень интересно, но, может быть, кто-нибудь объяснит мне, что происходит?
– Краткий отчет был подготовлен нашей станцией на архипелаге Чейн, сказал Райденауэр.
Он щелкнул выключателем. На экране появилась лагуна; на водной ряби сверкал солнечный свет, и деревья шелестели позади просторного, ослепительной белизны пляжа – умопомрачительная красота! Это был вид из каюты катера, в котором сидел человек в темных очках. Он назвал дату, тему и заявил:
– Обе стороны продолжают отстаивать исключительные права на зоны рыбного промысла в архипелаге. Нашим группам удалось предотвратить необратимость конфликта главным образом за счет смягчения их высказываний при переводе. Мы, конечно, будем настаивать на справедливом договоре, может быть, нам удастся это сделать, но ненадолго.
Райденауэр выключил.
– Видите, мой лорд, – сказал он. – Мы не можем просто погрузить на космические корабли эти народы. Мы должны определить, какая из нескольких возможных планет наиболее подходит им. И мы должны подготовить их как в организационном, так и образовательном плане. Даже в идеальных условиях физический и культурный шок все-таки будет ужасен. Для того, чтобы обжиться, потребуются годы. В то же время обе расы должны будут защищать себя.
– Пререкаться из-за того, что через каких-то пять лет превратится в облако газа? Стоит ли спасать таких идиотов?
– Они не идиоты, мой лорд, просто наше известие, что их миру вынесен смертный приговор, было сокрушительным. Многим из них понадобится довольно длительное время, чтобы привыкнуть, залечить раны, прежде чем они смогут разумно рассуждать об этом. Многие и не смогут никогда… Мой лорд, каким бы логичным ни считал себя человек, каким бы ни был опытным, он всегда остается животным. Его подсознание – это ни что иное, как слуга инстинкта. Давайте не будем смотреть презрительно на этих старкадийцев. Если бы у нас и мерсеян, двух больших ярких рас, завоевывающих космос, было больше ума, между нами не было бы войны.
– Ее и нет.
– Это как посмотреть, мой лорд.
Хоксберг вспыхнул:
– Благодарю вас за показ, – сказал он холодно, – я упомяну о нем в своем отчете.
Райденауэр начал оправдываться:
– Если Вашей Светлости понадобятся еще опытные сотрудники… вы видели лишь малую часть того, что необходимо сделать на этом клочке планеты. Впереди у нас еще целый мир, миллионы индивидуумов, тысячи общин. О многих, кроме названий, нам ничего не известно. Просто пустое место на карте. Но эти пустые места заполнены живыми, думающими, чувствующими существами. Мы должны прийти к ним на помощь. Нам не удастся уберечь всех, но каждый спасенный – это лишнее оправдание существования человечества, которому, видит Бог, есть за что оправдываться, мой лорд.
– Весьма красноречиво, – сказал Хоксберг. – Правительство Его Величества решит, захочет ли оно создавать такую огромную бюрократическую Империю для выгоды нескольких первобытных народов. Это вне моей компетенции. – Он поднялся. Вслед за ним встал Райденауэр. – Всего хорошего.
– Всего хорошего, мой лорд, – сказал ксенолог. – Спасибо за беседу! О! Энсин Флэндри! Что вы хотели?
– Я пришел попрощаться, сэр, – Флэндри встал по стойке смирно. Через час отходит мой транспортный корабль.
– Ну что ж, до свидания. Желаю удачи, – Райденауэр снизошел до того, что пожал его руку. И прежде чем Хоксберг, а за ним и Флэндри вышли за порог, Райденауэр вернулся к своей работе.
– Давайте прогуляемся по городу, – сказал Хоксберг, – а хочу размять ноги. Нет, идите рядом со мной. У нас есть что обсудить, молодой человек…
– Да, сэр.
– Затем оба замолчали, пока не остановили на лугу, где росла длинная серебристая квазитрава. Ветерок нес прохладу с ледников. Пара крыльев мелькала в тишине.
"Даже если спасут все до единого живые существа Старкада, – подумал Флэндри, – они будут не более, чем мельчайшая частица той жизни, что бурлила в этом мире".
Плащ Хоксберга развевался на ветру. Он завернулся в него.
– Ну, – сказал он, глядя на Флэндри, – вот мы и встретились.
Флэндри заставил себя выдержать его взгляд.
– Да, сэр, думаю, у милорда остались приятные воспоминания о пребывании на Мерсее.
Хоксберг выдавил усмешку:
– А вы бессовестны! Далеко пойдете, если никто не застрелит. Да, я могу сказать, что у меня был довольно интересный разговор с советником Брехданом после того, как пришло известие отсюда.
– Я… я думаю, вы согласитесь… э-э-э… ну, скажем, что космический бой произошел только потому, что оба командующих отдали ошибочные приказы.
– Правильно! Мерсея была так же изумлена, как и мы, узнав о схватке, после того как наши силы случайно обнаружили это. – Равнодушие Хоксберга исчезло. Он схватил руку Флэндри с неожиданной силой и сурово сказал: Любая другая информация – государственная тайна. Разглашение ее и даже малейшие намеки будут считаться государственной изменой Это понятно?
– Да, мой лорд, я в курсе дела.
– Так будет выгодней для вас, – сказал Хоксберг более мягким голосом, – поскольку все сохраняется в тайне, с вас снимается обвинение. Сам факт, что они были когда-то выдвинуты, что произошло нечто особое, после того, как мы прибыли на Мерсею, тоже идет в сверхсекретный архив. Вы спасены, мой мальчик.
Флэндри заложил руки за спину, чтобы не показывать, как они сжались в кулаки. Он отдал бы десять лет жизни, чтобы вмазать по этому улыбающемуся лицу. Вместо этого он вынужден был сказать:
– Не будет ли милорд настолько добр, чтобы присовокупить свое личное прощение?
– О, Господи, да, конечно! – Хоксберг просиял и похлопал его по плечу. – Вы действовали абсолютно верно, точнее говоря, абсолютно верно из абсолютно неверных побуждений! Но по чистой случайности вы достигли моей цели за меня – мира с Мерсеей. С какой стати мне злиться? – Он подмигнул: – Не считая одной дамы, между друзьями ничего не произошло, да? Все забыто!
Флэндри не мог больше притворяться.
– Но мира еще нет!
– Эй! Ну-ну, я понимаю, что вы переутомились и все такое, но…
– Мой лорд, они планируют уничтожить нас. Как мы можем дать им уйти, даже не устроив головомойки?
– Успокойтесь! Я уверен, у них нет таких намерений. Это было средство, которое они могли использовать против нас, если бы мы их вынудили. Больше ничего. Если бы мы продемонстрировали искреннее желание сотрудничать, они был предупредили нас заблаговременно.
– Как вы можете говорить такое? – поперхнулся Флэндри. – Разве вы не читали историю? Разве вы не слышали мерсеянских речей, не держали мерсеянских книг, не видели наших убитых? А раненых, возвращавшихся из космоса после встречи с мерсеянами? Они хотят убрать нас из Вселенной!
У Хоксберга расширились ноздри:
– Достаточно, энсин, не забывайтесь! И избавьте меня от тошнотворной пропаганды. История этого инцидента умалчивается именно потому, что может оказаться объектом вашего неверного толкования. А это может осложнить будущие отношения между правительствами. Брехдан уже продемонстрировал стремление к миру, он полностью вывел свое войско со Старкада…
– Оставив нам всю дорогостоящую работу по спасению. Конечно!
– Я сказал, чтобы вы следили за собой, энсин. Вы недостаточно зрелы для того, чтобы проводить политику Империи.
Флэндри проглотил горький ком.
– Простите, мой лорд.
Минуту Хоксберг смотрел на него изучающе. Неожиданно он улыбнулся:
– Нет, это вы простите мне мое злорадство. Вообще-то я не такой уж плохой. И вы тоже хороши! Однажды вы станете мудрее. Давайте-ка на этом и ударим по рукам.
У Флэндри не было иного выхода. Хоксберг опять подмигнул:
– Дальше я, пожалуй, пойду один. Если хотите попрощаться с донной д'Ио, она в гостиной.
Быстрым шагом Флэндри направился туда.
Когда он достиг штаб-квартиры и прошел сквозь сводчатый вход, ярость его угасла, сменившись пустотой. Он прошел в комнату и остановился. Зачем идти дальше? Зачем вообще что-то делать?
На Персис было золотистое платье, в волосах бриллианты. Она бросилась к нему.
– О, Ники, Ники! – Она положила голову ему на грудь и зарыдала.
Он машинально стал утешать ее. С тех пор, как он вернулся из боя, у них было мало времени, чтобы побыть вдвоем. В Юджанке на него свалилось очень много работы у Райденауэра. Она настолько поглотила его, что он буквально возмущался, когда должен был отрываться для поездки в Хайпорт. Персис была смелой, умной и веселой, дважды вставала между ним и катастрофой, но ей не приходилось сталкиваться лицом к лицу со смертью. Ее жизнь никогда не была и не могла быть похожей на его.
Они сели на диван. В одной руке он держал сигарету, другой обнял Персис за талию. Она опустила глаза.
– Увижу ли я тебя когда-нибудь на Земле? – спросила Персис уныло.
– Я не знаю, – сказал он, – боюсь, что какое-то время мы не сможем видеться. На меня пришел официальный приказ – посылают учиться в Академию разведки. Командующий Абрамс предупреждал меня, что кандидатам там приходится туго.
– А ты не мог бы опять перевестись? Я уверена, что смогла бы устроить назначение…
– Милая, унылая работенка в офисе от звонка до звонка? Нет, спасибо, я не собираюсь поступать на чье-либо содержание.
Она сжалась так, как будто он ударил ее.
– Прости меня, – Флэндри попытался выкрутиться, – я не хотел тебя обидеть, но работа для меня – все, в ней хоть есть цель. Если я не соглашусь на нее, в чем смысл моей жизни?
– Я могла бы и на это ответить, – сказала она тихо, – но боюсь, что ты не поймешь меня.
Он не знал, черт возьми, что ему сказать.
Ее губы коснулись его щеки.
– Тогда вперед! – сказала она. – Лети!
– Э-э-э… у тебя нет неприятностей, Персис?
– Нет-нет, Марк очень воспитанный человек. На Земле мы даже могли бы какое-то время быть вместе. Я не хочу сказать, что у нас осталось бы все, как прежде. Как бы ни замалчивали, но кое-что из моих приключений станет известно. Какое-то время я буду интересна, как и все новое, на меня будет спрос. Не беспокойся обо мне. Танцовщицы знают, как приземляться на ноги.
Легкая радость шевельнулась в нем из-за того, что он освободился от обязанностей беспокоиться о Персис. Он поцеловал ее на прощание, хорошо сымитировав чувство… Было здорово, что его одиночество вернулось к нему, а как только он вышел на улицу – и усилилось. Он полетел к Максу Абрамсу.
Командующий сидел в своем офисе, выясняя кое-какие детали, прежде чем отбыть на том же транспорте, что повезет домой и Флэндри. С Земли, правда, он хоте поехать в отпуск на Даяну… Когда ворвался Флэндри, Абрамс сидел, навалившись своим грузным телом на пинку кресла.
– Ну, привет, герой, – сказал он. – Что тебя мучит?
Энсин сел на стул.
– Зачем продолжать наши попытки, – воскликнул он, – какой смысл?
– Ну-ну, тебе надо выпить. – Абрамс достал бутылку из буфета и налил два стакана. – Я и сам не против пропустить глоток. Едва ступил на Старкад, как мне говорят, что я опять улетаю. – Он поднял стакан: Привет!
Рука у Флэндри дрожала. Он выпил виски одним глотком. Проваливаясь, оно жгло внутренности.
Абрамс закурил сигару.
– Ну, ладно, сынок, – сказал он, – рассказывай.
– Я видел Хоксберга, – вырвалось у Флэндри.
– Ну, он так ужасен?
– Он… он… этот ублюдок спокойно поедет домой. Без единого пятна на своей поганой репутации. Он еще и медаль может отхватить! Все еще трещит о мире!
– Тпр-р-у. Он ведь не злодей какой-нибудь, а просто страдает от сильного желания верить. Конечно, его политическая карьера ограничена позицией, которую он занял. Он не может позволить себе признаться в том, что не прав… думаю, даже себе самому. Разве не справедливо было бы погубить его карьеру? Предположим, что мы можем это сделать. Но это нецелесообразно. Он нужен нам.
– Сэр?
– Подумай. То, что услышит публика, не имеет особого значения. Важно только то, что услышат в министерстве, как там его будут расценивать. Как тонко можно оказывать на него давление, если он получит место в нем, что, по-моему, ему удастся! Не надо будет никакого шантажа, никаких грубостей. Особенно если нельзя сказать правду. Достаточно в нужный момент удивленно поднять бровь, напомнить каждый раз, как он откроет свой рот, о том, во что он нас чуть не втянул в прошлом. Конечно, он будет популярен среди масс – у него появится влияние. Ну и прекрасно! Лучше он, чем кто-то другой с такими же взглядами, но еще не опороченный. Если бы у вас было сострадание, молодой человек, которого ни у кого нет в вашем возрасте, вы бы пожалели лорда Хоксберга.
– Но… я… Ладно.
Абрамс, нахмурившись, взглянул на него сквозь облако дыма.
– Кроме того, – продолжал он, – если быть дальновидным, то нам нужны пацифисты в качестве противовеса креслу ракетчиков. Пусть мы не сможем добиться мира, но и не развяжем войны. Мы сможем выдерживать свою линию. А человек – не особенно терпеливое животное по своей природе.
– Так что, все предприятие свелось к нулю? – Флэндри чуть не закричал. – Только к тому, чтобы удерживать то малое, что у нас есть?
Седая голова склонилась:
– Если Господь Всемогущий позволяет нам так много, то он более милосерден, чем справедлив.
– А что Старкаду – смерть, боль, разорение и, наконец, дрянное статус кво? Что мы здесь делаем?
Абрамс поймал взгляд Флэндри и не отпускал его.
– Я скажу тебе, – вымолвил он. – Мы должны были прийти. Сам этот факт, каким бы бесполезным он ни выглядел, каким был далеким и чужим ни казался нам этот бедный народ, дает надежду моим внукам. Мы противостояли врагу, не позволяли никакому агрессору уйти безнаказанно, пользуясь случаем, который он нам дал, чтобы разгромить его. И мы еще раз доказали ему, и себе, и Вселенной, что, по меньше мере, так просто не сдадимся. Ведь мы были частью этой планеты.
У Флэндри не было слов.
– В данном конкретном случае, – продолжал Абрамс, – в результате того, что мы пришли, мы можем спасти две думающие расы и все то, что может иметь значение для будущего. Мы никак не могли знать об этом заранее, но настало время, и мы появились. Предположим, что нас бы не было здесь. Предположим, что нам было бы безразлично, что делает враг в этих границах. Стал бы он спасать коренных жителей? Я сомневаюсь в этом. Во всяком случае до тех пор, пока в этом не оказалось бы политической выгоды. Такого уж сорта этот народ.
– Абрамс затянулся поглубже.
– Ты знаешь, – сказал он, – еще в те времена, когда в Египте правил Эхнатон, может быть, даже раньше, была такая философская школа, которая учила, что _м_ы_ должны сложить оружие и уповать на любовь. Что даже если любовь не спасет, по крайней мере, мы умрем безвинными. Обычно даже оппоненты этой школы говорили, что сама идея благородна. Я скажу тебе, что сия идея – дрянь. Я скажу, что это не только не реалистичная, не только инфантильная, но и злая идея. Она отрицает, что у нас в этой жизни есть обязанность действовать! А как мы можем действовать, если упустим наши возможности? Нет, сынок, мы смертны, а это значит, мы невежественны, глупы и грешны – но это только наши недостатки. Как бы то ни было – мы можем гордиться, что иногда делаем все, на что способны. Изредка нам это удается. Что же больше требовать?..
Абрамс усмехнулся и наполнил стаканы.
– Конец лекции, – сказал он, – давай посмотрим, что тебя ожидает. Обычно я не говорю этого парням в твоем самонадеянном возрасте, но поскольку тебя нужно подбодрить… что ж, я скажу: если ты на вершине успеха, Господь, помоги противнику!
Они проговорили еще целый час. И Флэндри, насвистывая, вышел из офиса. Пол Андерсон. Мичман Флэндри. ("Доминик Флэндри") перевод с англ. – ? Poul Anderson. Ensign Flandry.