"Маргарита" была не тех размеров, чтобы безопасно совершить посадку на планету. Ее вспомогательными устройствами являлись небольшие автономные космические корабли. Официально приписанная к Най Калмару, яхта практически и была в пользовании нынешнего виконта. Иногда она осуществляла поездки по Имперской службе. Сейчас она вышла на свою орбиту вокруг Старкада и, разогнавшись на гравитике, устремилась за его пределы. Вскоре яхта вошла в довольно чистый космос и смогла переключиться на сверхпередачу и световое опережение. Несмотря на ее массу, мощность мотора и фазовую частоту, верхняя псевдоскорость яхты была равна скорости военного корабля класса "Планета". Солнце, которое она оставила позади, вскоре уменьшилось до размеров звезды, а затем и вовсе исчезло. Если бы смотровые экраны не компенсировали аберрацию и эффект Допплера, Вселенная казалась бы искаженной до неузнаваемости.
Хоть созвездия и сменялись, но очень медленно. Проходили дни и ночи, пока они летели сквозь переходы, только однажды монотонность полета была нарушена и зазвучала "тревога". Силовые экраны, отражающие радиацию и межзвездные атомы, за микросекунду сняли недоразумение – камешек весом в пять граммов. Контакт его с корпусом был бы разрушительным; учитывая разность в кинетических скоростях, такие метеориты появлялись в галактике с частотой, равной примерно 10-50, и вероятность столкновения была слишком ничтожна, чтобы беспокоиться об этом. Однажды также прошел какой-то корабль в пределах одного светового года, и они засекли его след. Состав корабля указывал на то, что команда дышала водородом, это было судно имиритян, чья цивилизация практически не соответствовала земной или мерсеянской. Тем не менее этот признак жизни был объектом взволнованных разговоров. Так велик космос!
Настал, наконец, момент, когда Хоксберг и Абрамс сели поговорить во время ночного дежурства. До этого их отношения была корректными, но прохладными. По мере же того, как путешествие подходило к концу, они почувствовали необходимость улучшения взаимопонимания. Виконт пригласил командующего на обед для двоих в свои личные апартаменты. Его повар превзошел самого себя, а дворецкий потратил значительное время, выбирая вина. Наконец, когда в дело пошел коньяк, дворецкий понял, что он может удалиться, оставив бутылку на столе и еще одну про запас, и отправился спать.
Корабль, двигатель, вентиляторы перешептывались. Двое дежурных прошли по коридору. Свет мягко струился с картин и портьер. Кольца дыма стелились в воздухе, пахнувшем вереском. После Старкада ощущение земного веса, обеспечиваемого гравитаторами, было замечательным. Абрамс все еще наслаждался чувством легкости и часто летал во сне.
– Первооткрыватели, да? – Хоксберг закурил новую сигару. – Звучит заманчиво. Обязательно надо как-нибудь съездить на Даяну.
– Вы не найдете там ничего по своей линии, – проворчал Абрамс, обычный народ.
– И что они поступили по своему усмотрению, выбравшись из завывающих пустынь… Я знаю, – он кивнул белокурой головой. – Естественно, вы немного шовинист – таково ваше воспитание, но это опасный подход.
– Куда опасней сидеть и ждать, когда придет враг, – сказал Абрамс, затягиваясь сигарой. – У меня есть жена и дети и миллион родственников. Мой долг перед ними – держать мерсеян на расстоянии.
– Нет, нет. Ваш долг помочь сделать это излишним.
– Хорошо, если мерсеяне будут сотрудничать.
– А почему бы и нет? Погодите, – Хоксберг поднял руку. – Дайте мне закончить. Меня не интересует, кто начал эту заварушку. Это ребячество. Фактически мы были самой мощной державой среди кислорододышащих в этой галактике. Предположим, – были бы они? Разве бы вы не послужили человечеству, приобретая подобную Империю? В противном случае мы были бы в их власти. Случилось так, что они не захотели быть в нашей власти. Поэтому прежде, чем мы смогли заметить, Мерсея достигла такого положения, которое беспокоит нас. Мы соответственно отреагировали – пропаганда, альянсы, дипломатия, экономические маневры, свержения, открытые вооруженные конфликты время от времени. Это утвердило их во мнении о наших недружелюбных намерениях. Они предприняли ответные действия, увеличивая наши страхи. Положительная обратная связь. Когда-то надо остановиться.
– Я уже слышал это раньше, – сказал Абрамс, – я не верю ни единому слову. Может быть, память об Ассирии, Риме и Германии живет в моих хромосомах, я не знаю, но ведь это факт, что если бы Мерсея хотела настоящей разрядки, она могла бы достичь ее сегодня. Мы больше не заинтересованы в экспансии. Земля стала толстой и старой. Мерсея же молода и энергична. Она желает обладать Вселенной. Мы стоим у нее на пути, поэтому должны быть съедены. Все остальное – это десерт.
– Ну-ну, – сказал Хоксберг. Они не так глупы. Галактическое правительство невозможно. Оно разрушится под собственным весом. У нас есть все для того, чтобы контролировать, но мы этого не делаем должным образом. Местное самоуправление настолько сильно во многих районах, что во вторжении в Имперскую структуру я усматриваю явный феодализм. Разве мерсеяне не могут смотреть вперед?
– О да, лорд, могут. Но мне трудно представить, что они захотят копировать нас. Ройдгунаты совсем не похожи на Империю.
– Да, избиратели земельных кланов выбирают своего верховного начальника из безземельных, но это мелочи.
– Да, из Вах Урдиолха, но это не мелочи, это целиком и полностью отражает концепцию их общества. То, что они задумали на будущее, – не что иное, как группы автономных районов, управляемых мерсеянами. Раса – не нация – поддерживает их. Что делает их чертовски опасными. Намного опаснее просто империалистов, вроде нас, которые хотят всего-то быть на вершине власти, признавая за другими равное право на существование. Во всяком случае, я так думаю, основываясь на информации, которая у меня есть. На Мерсее я надеюсь прочитать как можно больше их философов.
Хоксберг улыбнулся.
– Будьте моим гостем. Будьте их гостем. Пока вы не беретесь за дело рьяно и не разрушаете все своими шпионскими штучками, вас всегда рады видеть на корабле. – Улыбка исчезла. – Стоит вам организовать беспорядки, и я уничтожу вас.
Абрамс посмотрел в его голубые глаза. Они неожиданно стали холодными и неподвижными. Он понял, что Хоксберг совсем не был тем простаком, каким притворялся.
– Спасибо, что предупредили меня, – сказал офицер разведки, – но, черт побери! – Он ударил кулаком по столу, – мерсеяне пришли на Старкад совсем не потому, что их сердца изнывали от жалости к бедному и притесненному Морскому народу. Я не думаю, что они попали туда по ошибке и ищут предлога, чтобы выйти опять, сохраняя свое лицо. Они явно рассчитывают там на расплату.
– Например?
– Откуда, черт возьми, я могу знать? Я уверен, что никто из их персонала на Старкаде не знает. Без сомнения, лишь небольшая горсточка высших чинов на Мерсее имеет представление о большой стратегии. Но эти ребята видят все в подробных деталях.
– Может быть, ценные минералы под водой?
– Вы должны понимать, что это смешно, как и все представления о том, что Морской народ обладает великим секретом, вроде того, что они универсальные телепаты. Если Старкад сам по себе и обладает чем-нибудь полезным, мерсеяне могли бы взять это более спокойно. Если это база, которая им нужна, скажем, для притеснения Бетельгейзе, то существует ведь очень много более подходящих планет этого объема. Нет, они наверняка хотят попробовать свои силы.
– Я размышлял над этим, – задумчиво сказал Хоксберг. – Предположим, какие-нибудь фанатичные милитаристы среди них планируют окончательную схватку с Землей. Это потребует наращивания сил. Однако линии сообщения настолько длинны, что ни одна из держав не может надеяться нанести внезапный удар по другой. Таким образом, если они наращивают напряженность на абсолютно бесполезном Старкаде, тогда, очевидно, может возникнуть конфронтация. И здесь, и за его пределами, чтобы полезные нам планеты не пострадали.
– Может быть, – сказал Абрамс, – действительно, для меня это что-то вроде рабочей гипотезы, но похоже, она не совсем верна.
– Моя задача предупредить их, – сказал Хоксберг, – неофициально, частным образом, чтобы умерили спесь и все прочее и не усложняли положение. Если бы мы могли обнаружить, кто в их правительстве является разумными элементами, мы смогли бы сотрудничать с ними, очень осторожно, конечно, для того, чтобы остановить их ястребов.
– Дело в том, – сказал Абрамс, – что все они разумные. Но основы их разума совсем не похожи на наши.
– Нет, старина, в данном случае вы неразумны. На этой почве у вас развивается паранойя. – Хоксберг наполнил стаканы, отчетливое бульканье прокатилось в тишине.
Официальная гостиная была пуста. Не зажигая света, Персис реквизировала из бара полбутылки портвейна. Здесь, на веранде, было достаточно светло из-за большого окна, которое тянулось от стойки наверх. Свет был мягким и призрачным. Он ласкал ее щеку и локон и растворялся в шуршащей темноте. Его излучали звезды. Их было бесчисленное множество, белых, голубых, желтых, зеленых, красных, холодных и немигающих в кромешной тьме ночи. Дымчато и туманно светился Млечный Путь, а родственные галактики мерцали у предела видимости. Было ужасно красиво.
Флэндри отчетливо ощущал ее глаза и тело, заключенное в тонкую, слегка фосфоресцирующую пижаму, когда она села в кресло напротив. Он напрягся.
– Да, – сказал он, – вы правы, донна, вот та, яркая, это новая звезда, которую Саксо недавно наметил для превращения.
– В самом деле?
Ему льстило ее внимание.
– Да, это тип F, как вам известно, возникает и развивается быстрее, чем менее массивное светило, подобное Солнцу, и сходит с основной последовательности более эффективно. Период красных гигантов, таких, как Бетельгейзе, короток. Потом – хлоп, и нету их.
– А эти бедные жители?
Флэндри как-то напряженно ухмыльнулся.
– Не беспокойтесь, донна, этого не случится, по крайней мере, в течение миллиона лет, согласно спектроскопическим указателям. Так что хватит времени эвакуировать народ планеты.
– Миллион лет, – она слегка вздрогнула. – Слишком большое число. Миллион лет назад мы были еще рыбами в земных морях, не так ли? Все цифры здесь слишком велики.
– Я… э-э… мне кажется, просто больше привык к ним, – ему не совсем удалась непринужденность.
Он едва мог заметить, как кончики ее губ поползли вверх.
– Я уверена, что больше, – сказала она. – Может быть, вы сможете мне помочь научиться чувствовать так же.
Воротник его мундира был расстегнут, но ему все же казалось, что он тесен.
– Бетельгейзе – это очень интересный случай, – сказал он. Распространение звезды было крайне медленным по стандартам смертных. Первоначальные жители могли развить индустриальную культуру и достигли уровня Альфзара и других планет, лежащих за ним. Они не сами дошли до сверхскоростей, но у них уже было очень высоко развитое межпланетное общество, когда прибыли земляне. Если бы мы не предоставили им более совершенные средства, они вполне могли бы покинуть систему на кораблях, не достигающих скорости света. Без особой спешки. Ближайший миллион лет или около того Бетельгейзе не разрастется настолько, чтобы Альфзар стал необитаемым. Но у них наготове планы. Очаровательный вид, эти бетельгезийцы.
– Правда, – Персис чуть отпила вина и подалась вперед, ее нога, отливающая шелком при свете звезд, коснулась его.
– Однако, – сказала она. – Я скрылась с вами после обеда не затем, чтобы слушать лекцию.
– Что я могу сделать для вас, донна? Буду рад. – Флэндри одним глотком осушил свой стакан, его пульс отчаянно бился.
– Поговорите со мной о себе. Вы слишком скромны.
– Обо мне? – выдавил он. – Для чего? У меня такое впечатление, что я никто.
– Вы первый молодой герой, которого я встретила. Другие там, дома, старые и седые, все в наградах. С таким же успехом можно было бы попытаться завязать разговор с Горой Нарпой, честно говоря, я очень одинока в этой поездке. Вы единственный здесь, с кем я могу расслабиться и чувствовать себя человеком. Но вы почти не показываете носа из своего офиса.
– Донна, я был постоянно занят с командующим Абрамсом, мне бы не хотелось быть необщительным, но, в общем, сегодня он впервые сказал, что я могу быть свободен, имея в виду не перерыв для сна. А лорд Хоксберг…
– Лорд Хоксберг, – Персис пожала плечами. – Он не понимает, ну, в общем, он очень хорош со мной, и без его помощи я, возможно, была бы низкооплачиваемой танцовщицей где-нибудь на Луне, но он не понимает…
Флэндри открыл было рот. Затем решил опять его закрыть и наполнил свой стакан.
– Давайте познакомимся, – сказала Персис мягко. – Нам так мало отпущено времени. Почему вы очутились на Старкаде?
– Приказ, донна.
– Это не ответ. Вы бы просто могли делать минимум дел и не рисковать своей шеей. Другие, кажется, так и делают. У вас, должно быть, есть какая-то вера в то, что вы делаете?
– Ну, я не знаю, донна, мне кажется, я никогда не смогу избежать какой-нибудь потасовки.
Она вздохнула.
– Я думала о вас лучше, Доминик.
– Прошу прощения.
– Цинизм моден, но он уже наскучил. Я не думала, что вы побоитесь сказать: "Человечество стоит того, чтобы за него подраться".
Флэндри поморщился. Она задела за живое.
– Слишком уж часто об этом говорят, донна, все слова стали пустыми, я… мне очень нравятся некоторые древние изречения типа: "Лучшая крепость – та, которая основана на любви народа". Это Макиавелли.
– Кто? А, не имеет значения. Мне все равно, что сказал какой-нибудь мертвый ирландец. Я хочу знать, к чему вы стремитесь, что вас беспокоит. Вы – будущее. А что дала вам Земля, чтобы взамен требовать от вас жизни?
– Ну, скажем… м-м-м место жительства… э-э-э… защиту, образование.
– Скудные подарки, – сказала она. – Вы были бедны?
– Да нет, пожалуй, донна, незаконнорожденный сын довольно благородного человека. Он направил меня в очень хорошую школу, а потом в Академию Военно-Морских Сил.
– И вы почти никогда не бывали дома?
– Нет, не мог быть, я имею в виду, что моя мать занималась тогда оперой. Ей нужно было думать о своей карьере. Мой отец ученый-энциклопедист, и все остальное, скажем так, – несущественно для него. Таков уж он есть. Они выполнили свой долг по отношению ко мне. Я не могу пожаловаться, донна.
– Вы, по крайней мере, и не жалуетесь, – она коснулась его руки, меня зовут Персис.
Флэндри глотнул.
– Какая трудная, суровая жизнь была у вас, – задумчиво проговорила она. – И тем не менее вы сражаетесь за Империю.
– В действительности она была не так уж плоха, Персис.
– Хорошо, вы делаете прогресс. – На этот раз ее рука задержалась на его руке.
– Я имею в виду, что мы очень хорошо развлекались в перерывах между учебой. Боюсь, что в Академии составлено досье моих провинностей. Ну, а потом была пара учебных поездок, где со мной и случились всякие неприятности.
Она придвинулась ближе.
– Расскажите…
Он как можно забавнее стал плести свои небылицы.
Она подняла голову.
– Вы так разговорчивы, – сказала она, – но почему вы робки со мной?
Он еще глубже втиснулся в кресло.
– Я… видите ли… у меня никогда не было случая научиться… ну… как вести себя в таких обстоятельствах.
Она была так близко, что сквозь духи он ощутил ее собственный запах. Глаза ее были затуманены, губы приоткрыты.
– Ну, вот и тот случай, – прошептала она. – Вы же ничего не боялись, правда?
Позже, в его каюте, она поднялась на одном локте и долго изучающе рассматривала его. Ее волосы струились по его плечу.
– А я думала, что я у тебя первая, – сказала она.
– Почему, Персис?
– Мне так казалось. Но каждую минуту этого вечера ты знал точно, что надо делать.
– Я должен был действовать, – сказал он. – Я влюблен в тебя. Что я мог с собой поделать?
– Ты думаешь, я этому поверю? Ну, ладно, на время этой поездки поверю. Иди ко мне еще.