Она разбудила его. Он с трудом открыл глаза.
– О… может ты тоже хочешь отдохнуть? – он потер глаза. – Черт побери, я должен был позволить тебе поспать первой.
– Дело не в этом, – ответила Вивьена, лицо ее было встревожено. – Они притащили какую-то машину.
Коскинен осторожно высунул голову из бункера. Яркие лампы отогнали ночь куда-то далеко. Два громадных крана, как два динозавра возвышались над барьером. Вокруг суетились рабочие.
– Но что они собираются делать?
– Понятия не имею. Все, что у нас здесь есть, довольно много весит. Может они хотят нас перенести куда-нибудь в более удобное для них место.
– Но, Пит… – Вивьена прильнула к нему. Он обнял ее за талию. Немного погодя он ощутил, как страх покидает ее. – Ты совсем не боишься?
– Видит бог, нет, – засмеялась он.
Стрелы кранов начали опускаться. Невидимая оболочка была опутана цепями. И вот рабочий махнул рукой и стрелы начали подниматься вверх.
– О, кей, – сказал Коскинен. – Пора. – Он нагнулся над генератором, подкрутил ручку.
Поле расширилось. Цепи полопались и с грохотом упали на землю. Краны качнулись. Коскинен вернул ручку в прежнее положение.
– Я мог бы опрокинуть эти чудовища, – сказал он. – но я не хочу причинять вреда рабочим.
– О, – дрожащим голосом сказала Вивьена, – ты великолепен.
Смятение вне барьера улеглось. рабочие отошли в сторону и на освещенное место вышел Маркус. Один.
– Коскинен, – раздался его голос, когда Пит включил переговорное устройство.
– Да? – Коскинен остался на месте. Он не хотел снова предстать перед Маркусом.
– Великолепная штука. Ты все еще хочешь сопротивляться?
– Да.
Маркус вздохнул:
– Ты не оставляешь мне выбора.
У Коскинена сжало сердце.
– Мне не хочется делать это, – сказал Маркус, – но если ты не выйдешь, я сброшу атомную бомбу.
Коскинен услышал возглас Вивьены. Его ногти впились в ладони.
– Ты не можешь, – крикнул он. – Не можешь без приказа президента. Я знаю закон.
– А может у меня есть приказ?
Коскинен провел языком по пересохшим губам.
– Если у тебя есть согласие президента, то можно сделать проще: пригласить сюда президента и пусть он подтвердит свое согласие. Тогда я выйду отсюда.
– Ты выйдешь отсюда тогда, когда тебе приказано, Коскинен. Сейчас.
– Другими словами у тебя нет разрешения президента и ты знаешь, что ты не получишь его. Так кто из нас нарушает закон?
– СБ имеет право использовать ядерное оружие, имеющееся в ее арсенале, по собственной инициативе в случае экстренной необходимости.
– Какая необходимость убивать нас? Мы просто сидим и никому не мешаем.
Маркус посмотрел на часы:
– Четверть шестого. У тебя два часа на размышление, – и он твердым шагом направился прочь.
– Пит, – Вивьена прижалась к Коскинену. Он почувствовал, что она дрожит. – Он блефует, правда? Он же не может, это невозможно.
– Боюсь, что может.
– Но как это он объяснит потом?
– Придумает что-нибудь. От нас почти ничего не останется, а его люди, видимо самые преданные ему. Все диктаторы в истории побирали себе таких людей. Так что они подтвердят все, что он скажет, и ему все сойдет с рук.
– Но он же потеряет генератор!
– Это лучше, чем потерять положение. И шанс на более высокое место. Кроме того, он полагает, что его ученые сумеют раскрыть секрет генератора.
– Но ведь секрета уже нет! Мы позаботились о том. Почему ты не скажешь об этом ему?
– Боюсь, что тогда он сбросит бомбу сразу. Ведь мы с работающим генератором потенциального барьера прямые доказательства того, что он лжец и давно изжил себя. ты же понимаешь, что новый экран не сделают сегодня к вечеру. первые образцы будут готовы минимум через месяц. и если Маркус будет действовать быстрее, он и его агенты смогут выследить тех людей, с которыми мы вошли в контакт, и обвинить их в заговоре против протектората и правительство поверит ему, поддержит его так как доказательств противного нет.
– Ясно, – сказала она. Затем она почему-то отключила свет. мягкий свет, проникающий с улицы, коснулся ее световыми пятнами, обнял мягкими тенями. – Значит, нам остается только ждать.
– Может быть твой бразильский друг, которому ты сообщила все, успеет что-либо предпринять.
– Может быть. Однако ему придется иметь дело с бюрократией администрации, а он числится в списке подозрительных, так как был знаком с Дженни. Но он журналист. Он должен знать больше уловок, чем остальные люди.
– А как насчет того сенатора, о котором ты говорила?
– Хохенридер? Да, я все рассказала ему. Но я говорила, разумеется, не с ним, а с секретарем, который слушал меня весьма скептически. Может он стер ленту. Ведь в оффисе его наверняка звонят многие по разным пустякам.
– И тем не менее, есть возможность, что твой бразильский журналист расскажет обо всем президенту, а сенатор Хохенридер… и еще кто-нибудь, кто получит наши данные и смог понять, что происходит, почему мы прибегли к такому необычному способу распространения информации. так что помощь может придти в любую минуту.
– Не надо меня успокаивать, дорогой. Я прекрасно понимаю, что до 7.15 никто не успеет. Возможно к полудню Маркус уже будет в тюрьме, но мы этого знать уже не будем.
– Может быть, – неохотно признал он. – Но все же здесь лучше, чем в Зодиаке. Смерть будет мгновенной. Никаких мучений.
– Знаю. Это самое худшее. Жизнь в одно мгновение снова превратится в мертвую материю.
– Может ты хочешь выйти? Я могу отключить барьер на полсекунды.
– О, Боже, нет! – ее негодование вдохнуло жизнь в них обоих. Она неуверенно рассмеялась и достала сигареты. – Я люблю тебя. – пробормотала она.
– И я тоже люблю тебя. Может быть нам…
– Нет, нет. во всяком случае не сейчас, когда я знаю, что ты умрешь через сто минут. Я не смогу забыть об этом. Я лучше просто буду говорить с тобой, смотреть на тебя.
– В конце концов может для нас наступит другое время. Вот тогда я…
Он не понимал, почему боль исказила ее лицо. Однако Вивьена улыбнулась и прижалась к нему. Они держались за руки. Впоследствии он вспоминал, что говорил только он, говорил о том, что ждет их будущем.
Первые лучи скользнули по небу. Они вышли из бункера, не обращая внимания на лазерные пушки, на охранников, стоящих вокруг, на отвратительный черный длинный цилиндр, который лежал на тележке возле барьера.
– Солнце, – сказал Коскинен. – Деревья, цветы, река, ты… Я рад, что вернулся на землю.
Вивьена не ответила. Коскинен не мог удержаться и взглянул на часы. 6.47.
Внезапно раздалась очередь и пули выбили штукатурку из стены дома. Коскинен подпрыгнул. Кар Службы Безопасности, висевший над ними, летел прочь. Сверкающая игла неслась за ним. Раздались выстрелы. Кар рухнул вниз. Коскинен не видел падения, но из-за деревьев поднялись клубы дыма.
Длинный узкий кар вернулся.
– Это армейский кар! – крикнул Коскинен. – ты видишь эмблему?
Человек в солдатской форме бежал через кусты. Агент упал на колено, прицелился и выстрелил. Но солдат успел упасть вовремя. Тут же его рука описала дугу. Коскинен увидел гранату в воздухе. Он инстинктивно прикрыл собой Вивьену. Однако даже звук разрыва не достиг до них через барьер. Но все же, подумал он, я не дал ей увидеть смерть агента. остальные агенты исчезли из виду.
Нет, один человек пробирался через кусты. Маркус! С его лица исчезло все человеческое. Он подбежал к бомбе и начал что-то крутить возле носа бомбы. Из кустов выскочил солдат и выстрелил. Маркус упал на спину. Солдат подошел, перевернул его на спину и покачал головой и осмотрелся вокруг. мертвые глаза Маркуса смотрели в небо, на восходящее солнце.
Сражение Коскинен не видел. Он крепко признал к себе Вивьену и не мог понять, почему она плачет. Вскоре солдаты сгрудились вокруг барьера. Коскинен не мог прочитать на их лицах ничего, кроме изумления.
Пожилой человек в сопровождении нескольких младших офицеров и гражданских вышел из дома и направился к ним. Четыре звезды горели на его погонах.
– Коскинен? – сказал он, остановившись и глядя на них.
– Да, – сказал Коскинен.
– Я генерал Граховис. Регулярная Армия… – он бросил презрительный взгляд на Маркуса. – Отдел специальных операций. Я здесь нахожусь по приказу президента. Мы прибыли только для изучения обстановки, но когда мы приземлились, они открыли огонь. Что все это означает, черт побери?
– Я все объясню! – крикнул Коскинен – Одну минуту.
Он снял со своей шеи руки Вивьены, спрыгнул в бункер и отключил генератор. Затем он поднялся из бункера на поверхность и утренний ветер коснулся его лица.