Строго говоря, Феникс – это созвездие в небе Солнечной системы, на полпути между плоскостью эклиптики и южным небесным полюсом. Поэтому ошибочно считать относящимся к Фениксу тот район космоса – удаленный на сто пятьдесят световых лет от Земли в том же направлении – где расположены солнца Алерон и Новая Европа. Но поскольку каждая основанная землянами колония автоматически привлекает интерес и к нескольким соседним системам – как к местам туризма, источников полезных ископаемых, торговли, научных исследований и захватнических войн – этой обширной территории со смутно очерченными границами было присвоено общее название "Феникса". Вероятно, к таким вещам следовало бы относиться более взыскательно, однако, попав в обиход, это название так и укоренилось.
И быть может, именно это название было в конце-концов, не столь уж далеко от истины. Согласно мифу, Феникс возрождался в огне. Ядерный двигатель позволил Ламонтану, преодолеть гигантское расстояние до Авроры. Когда он увидел, что под этим солнцем есть мир, где могут поселиться люди, он поднял его в небесах трехцветный флаг ( флаг Франции), словно пламя. Надежда ярким огнем горела в людях, направившихся на Новую Европу освоенную тяжким трудом первооткрывателей и завещанную им. Потом явился боевой флот алеронов, с адским огнем на борту.
С планеты взлетел какой-то корабль. Силы, пульсировавшие в его гравитронах, подхваченные перелетающимися космическими полями, несли его все вперед со все нарастающей скоростью. Когда Аврора осталась позади, космос стал меньше искажаться массой звезды. Вскоре корабль должен был достичь точки, где приборы с такой точностью высчитывали траекторию, что можно было без риска силы полностью вдоль нее исключить индуктивный эффект, известный как инерция, и перейти в режим сверхсветовой скорости.
"Лис-2" засек корабль, когда тот находился на расстоянии в один миллион километров от него. Судно обнаружило себя наружными огнями и инфракрасным излучением, сигналами: которые были пойманы сверхчувствительными радарами "Лиса" и слабой рябью космического пространства, потревоженную его движением. Кроме всего прочего, "Лис" еще "унюхал" нейтроны в его двигателях и приготовился, как хищник, к прыжку.
– Проклятье! – сказал Гуннар Хейм. – Мы должны были засечь этого зверя несколько часов назад. Должно быть, они установили добавочное экранирование.
Первый офицер Девид Пенойер просмотрел ленты анализа данных.
– Похоже на транспортный корабль среднего тоннажа. По-моему, того же класса, что и "Эллехой", который взяли в прошлом месяце. Если так, то у нас есть преимущество в скорости.
Хейм нетерпеливо топнул ногой. Его огромное тело совершило свободный полет по кривой к иллюминатору. За его стеклом толпились бесчисленные звезды; вокруг бесконечной чистой тьмы струилась серебренная река Млечного Пути; из чудовищной дали, недоступной человеческому пониманию, поблескивали туманности и дальние галактики. У Хейма не было времени для восторженного созерцания. Он взглянул в иллюминатор глазами, которые вдруг стали льдисто-голубыми, как гигантское солнце, и сказал:
– Он перейдет предел Маха гораздо раньше, чем мы успеем развить более-менее подходящую скорость. Я знаю, что теоретически корабль может подойти к борту другого, идущего ускорено, но это никогда еще не было осуществлено на практике, и я что-то не ощущаю желания попробовать. В лучшем случае это бы кончилось чересчур сильным возмущением межзведного газа.
– Да, но… Капитан, нам вовсе не обязательно брать его в качестве трофея. Я имею в виду, если нам просто набрать ускорение, мы поймаем его в пределах лимита. Тогда он либо вынужден будет перейти на ускорение Маха, и, вероятно, разлетится на куски, либо ему придется поставлять борт нашим пушкам.
Тяжелые черты Хейма исказила гримаса.
– И он может предпочесть пойти на риск, нежели сдаться. Мне бы страшно не хотелось портить наш рекорд. Четыре месяца налетов на торговые суда, восемнадцать алеронских кораблей, и пока что нам никого не пришлось убивать. – Он взъерошил свою чалую шевелюру. – Если только… Постой!
Он развернулся и нажал кнопку интеркома.
– Капитан – главному инженеру. Слушай, ты можешь заставить гравитроны делать все, кроме мытья посуды. Не могли бы мы совершить небольшую Мах-пробежку отсюда?
Пенойер беззвучно присвистнул.
– Весь вопрос, в точной регулировке, шкипер, – прогрохотал голос Утхг-а-К-Тхаква. – Когда мы покидали Солнечную систему, нам это удалось. Но теперь, после того, как мы находимся в космосе столько времени без обслуживания…
– Я знаю. – Поблекший голубой костюм Хейма собрался в складки когда он пожал плечами. Но "Лисе" не носили униформу. – Хорошо, я думаю, нам и впрямь придется просто уничтожить их. Война – это не игра в блошки, добавил он, главным образом для себя.
– Один момент, пожалуйста.
Из интеркома раздался какой-то лязг.
– Должно быть, Б. И. считает на своем эквиваленте логарифмической линейки, – подумал он.
– Да. Я пересчитал предел безопасности. Он вполне достаточный.
– Отлично! – взревел Хейм, рискуя порвать барабанные перепонки первого офицера. – Ты слышал, Дейв?
Он ткнул Пенойера кулаком в спину.
Белокурый изящный Пенойер катапультировал через мостик, закашлялся и пролепетал:
– Да, сэр, очень хорошо.
– И дело даже не в том, что мы не хотим замарать себя, – продолжал ликовать Хейм, – Дело в деньгах. В этих прекрасных – распрекрасных трофейных денежках.
– А как насчет трофейного экипажа, который должен доставить корабль на Землю? – напомнила Хейму деловая часть его сознания. – Мы чертовски близки к тому чтобы "Лис" остался фактически без личного состава. Еще несколько рейдов – и нам придется остановиться.
Хейма охватила ярость.
– Поэтому мы не станем продавать свой последний товар, а просто отправим с ним послание. Тот, кто захочет и дальше иметь долю в этом предприятии, может встретить нас у Строна, где мы будем пополнять свой арсенал. Располагая таким счетом в банке, который должен у меня сейчас быть, я смогу оплатить снаряжение еще для дюжины круизов. Мы не остановимся, пока нас не вышибут из космоса – или пока Федерация не перестанет ломать комедию и не начнут честную войну.
Хейм с головой ушел в приготовления. Когда прозвучал сигнал боевой тревоги, весь корабль словно встряхнулся от кормы до рубки управления.
– Хорошие все же у меня ребята, – вновь с теплотой подумал Хейм. Когда возникла необходимость решать, кто отведет очередной алеронский корабль домой, добровольцев никогда не находилось. И все с неохотой тащили жребий. И хотя каждый день, проведенный в системе Авроры на пути к Земле, означал немалый риск для жизни, каждому хотелось все-таки остаться на "Лисе", чтобы принимать участие в сражениях. Разумеется, оставшиеся получали и соответственно большую добычу, но члены экипажа капера завербовались на корабль, поскольку их привлекало нечто большее.
– Двигатели на полную мощность!
Если вдруг враг был на стороже, они немедленно увидели бы на своих приборах, что другой корабль выходит на ту же орбиту. Один радар был бесполезен на таких расстояниях, поскольку зарегистрированный им объект мог быть простым метеоритом: при условии, что он не начинал ускорения.
– Внутреннее поле – до нормы!
Теперь на корабле снова царило земное притяжение.
– Поворотные векторы: крен на три румба, продольный крен на четыре с половиной румба, поворот двигателя двадцать румбов.
Звезды закружились в иллюминаторах.
– Ускорение – на максимум!
В компенсирующем поле, заполнявшем корпус изнутри, давление не ощущалось. Но двигатели взревели, как разъяренные звери.
– Приготовиться к Мах-ускорению! Внимание – 5, 4, 3, 2, 1!
Звездный свет задрожал, как если бы смотреть на него сквозь пелену струящейся воды, и снова стал неподвижен. На этом коротком отрезке фантастическое безынерционное ускорение не позволило достичь такой скорости, при которой в действие вступали аберрация или эффект Доплера. Но удаленный диск Авроры отпрыгнул еще дальше.
– Мах-ускорение прекратить!
Электронный сигнал отдал приказ раньше, чем Хейм успел произнести его.
Компьютеры щебетали под руками Пенойера. "Лис" вернулся в обычное пространство гораздо ближе к противнику. Но последний все еще двигался со скоростью, превышающей кинетическую скорость капера, но теперь уже не составляло труда уравнять векторы в пределах границы Маха.
– Орудие номер четыре, залп по курсу цели!
Ракета устремилась вперед. Среди созвездий блеснула мгновенная вспышка атомного огня.
– Радисты, дайте мне универсальную частоту – скомандовал Хейм. Он почувствовал, что весь взмок от пота. Маневр, заключавшийся в том, чтобы обойти противника с фланга, не был бы возможен, если бы не Утхг-а-К-Тхакв, нечеловеческая чувствительность которого при настройке гравитронной системы была единственной надеждой. И инженер мог и ошибиться. Но теперь Хейма переполнило не облегчение от миновавшей опасности, а самое настоящее ликование.
– Они в наших руках! Еще добавить удар!
Завыла сирена. Корабль содрогнулся. Сработала автоматика, раздался оглушительный лязг, затем последовали глухие удары.
– Боже мой, – фальцетом крикнул Пенойер. – Они вооружены!
Иллюминаторы закрылись, чтобы не дать глазам людей ослепнуть от невыносимой яркости сверкающего вокруг огня. Рваные клочья атомов образовывали в вакууме нечто вроде дождя или снегопада, и, закручиваемые в вихре гидромагнитным полем корабля, уносились прочь, к звездам, предварительно плюнув в материальный щит судна жестким рентгеновским излучением. Метеоритные детекторы верещали вовсю, засекая шрапнель, посылаемую со скоростью нескольких километров в секунду кассетными боеголовками.
Но то, чтобы испугаться, просто не было времени.
– Открыть заградительный огонь! – скомандовал Хейм своим артиллеристам. – Лазерное орудие номер три, посмотрите, не удастся ли вам повредить на их посудине кольца Маха?
Это ж элементарное решение было все, что он мог сейчас сделать. Да и его высококвалифицированные люди могли сделать немногим больше – просто передать этот приказ автоматике. Машины смерти были слишком проворны, слишком сильны по сравнению с человеческими чувствами. Лучи радаров нащупали цель, звякнули компьютеры, ракеты врезались в летевшие навстречу боеголовки и уничтожили их прежде, чем те успевали нанести удар. Ослепительная энергия вырвалась из судна алерона. Остановить его было невозможно. Но в то мгновение, когда он коснулся "Лиса", успев вызвать лишь минимальные повреждения, собственный тяжелый лазер земного корабля плюнул в ответ. Лист боевой обшивки превратился в пар, луч проник внутрь, и вражеское орудие умолкло. Оставляя жженый след, провел линию по корпусу Алерона, нащупывая арматуру межзвездного двигателя. Это была мишень не из легких, если учитывать положение судна, двигавшегося с громадной скоростью. Но компьютеры решили эту задачу за какие-то миллисекунды. Корабль противника начал набирать ускорение, пытаясь вырваться. Мгновенно лазерный луч пронзал лишь пустоту. Но затем он безжалостно нашел свою мишень вновь и сжег ее.
– Боевая рубка – капитана! Их Мах выведен из строя, сэр.
– Хорошо. Теперь, чтобы ни случилось, он уже не бросится на нас с ускорением Маха, – ответил Хейм.
– Капитанский мостик – радиорубка, продолжайте искать контакт. Мостик – машинному отделению. Приготовиться к маневрированию. Сражение закончилось. Оно было не слишком долгим. И диспропорция между наспех вооруженным купцом и крейсером, имевшим полное боевое вооружение, была слишком велика. Не смехотворна – поскольку единственной ракеты, взорвавшейся на достаточно близком расстоянии, было довольно чтобы убить экипаж "Лиса" одной лишь радиацией, если не чему-нибудь еще – и все же эта разница была слишком велика. "Лис" отражал всякую угрозу тем, что концентрировал в своих арсеналах подавляющее количество гораздо более мощного оружия, чем другие корабли в космосе. В иллюминаторах снова появились звезды.
– Фууу-у, – устало вздохнул Пенойер. А ведь они чуть было не застали нас врасплох, а?
– Ясно, что именно на это они и рассчитывали, – кивнул Хейм. – Я думаю, что после сегодняшнего нам лучше быть готовыми к тому, что любой транспортный корабль без сопровождения сможет оказать нам сопротивление.
О тех, которые имели конвой, не стоило и говорить. Это разумелось само собой. Их было не слишком много, поскольку основная сила алеронов была рассредоточена в пограничных областях и лишь несколько боевых кораблей блуждали в глубинах космоса, охотясь на "Лиса". Его жертвой становились грузовые суда, доставлявшие оккупантам на Новой Европе все необходимое, чтобы сделать их победу необратимой.
Хотя Хейм только что побывал на краю гибели, он не ощущал запоздалого страха. Если бы его спросили об этом, он бы сказал, что судьба наградила его темпераментом флегматика. Но на самом деле причина была в другом: в том, что его внутреннее торжество не оставило места другим чувствам. Он вынужден был сдерживать себя, чтобы его голос звучал спокойно.
– Я не встревожен. Напротив, даже польщен. В этом поединке мы проявили себя лучше, чем можно было ожидать, имея такую разношерстную команду.
– О, не знаю, сэр. Вы здорово вымуштровали нас. – Пенойер вытащил сигарету. – Эти взрывы могли засечь. И кто знает – может быть, на место происшествия пришлют какой-нибудь покрупнее этого на разведку.
– Угу. Но мы не станем торчать здесь, любуясь окружающим пейзажем.
– А как насчет этой посудины. До Солнечной системы ей не добраться.
– Мы приткнем ее на орбите какой-нибудь кометы, которая малозаметна, и на досуге починим… Э, да вот ответ на ваш вопрос.
Судовой экран засветился тусклым светом красного карликового солнца. С него смотрел алерон.
– Какой-то важный чин, – определил Хейм, увидев прекрасное женственное лицо, блестящие золотые волосы и серебристый мех. Даже в минуту ярости и горя его речь напоминала звуки музыки, достойной Бетховена.
Хейм тряхнул головой.
– Прошу прощения, я не знаю вашей Высшей Речи. Будете ли вы так любезны говорить по-французски?
– Нет надобности, пропел алерон. – В прекрасных звездных лугах, где мы находимся сейчас, зык Новой Европы не обязателен. "Мироэт" вынужден сдаться вам, грабители.
Хейм рад был узнать, что наконец-то может вести переговоры по-английски, до сих пор ему встречались только двое говоривших по-испански, а с большинством приходилось объясняться либо по-французски, либо по-китайски. Во всех остальных случаях на помощь приходил язык жестов, при чем, в одной руке Хейму приходилось держать пистолет, чтобы было более понятно.
– Так вам, значит, известно, кто мы такие? – спросил Хейм.
– Сейчас всем известно о том, кто именует себя в честь стремительного животного с острыми зубами. Да лишит вас удача своего благословения, монотонно пропел алерон.
– Благодарю. Теперь слушайте. Мы сейчас вышлем к вам абордажную команду. Ваш экипаж будет заключен под стражу, но мы никому не собираемся причинять зло, при условии, что нам не будет оказано сопротивление. Более того, если у вас есть раненные… Нет? Хорошо. Вы будете доставлены в своем корабле на Землю и интернированы до конца войны.
Внутренне Хейм сомневался в этом. Земля была далеко, даже само Солнце невозможно было рассмотреть невооруженным глазом. У него не было способа получить какие-либо известия оттуда. Абордажная команда не могла вернуться и встретиться с кораблем, который сражался в одиночку против целой империи и чье спасение было лишь в непредсказуемом маневрировании в огромном космическом пространстве. Он предполагал, что Парламенту все же пришлось смириться с утверждением Франции, что Всемирная Федерация действительно находится в состоянии войны с алеронами и признать законность его экспедиции. В противном случае здесь сейчас уже были бы земные корабли или, по крайней мере, представители Земли на захваченных им алеронских кораблях – которые потребовали бы его возвращения домой.
Но за шесть месяцев, прошедших со времени их отлета, они не получили ни слова одобрения, никакой помощи – ничего. Им приходилось сражаться в одиночку. Последний пленный алерон, с которым ему довелось говорить, сказал, что два флота по-прежнему лишь, любуются друг на друга через границу, и Хейм этому поверил.
– Неужели они все еще не могут выйти из тупика, решая, начать войну, или продолжать переговоры? – думал Хейм. – Неужели они никогда так и не поймут, что с врагом, который покаялся вышвырнуть нас из космоса, не может быть и речи о переговорах, до тех пор, пока ты не докажешь, что в состоянии дать ему отпор? Боже милостивый! Со времени захвата Новой Европы прошел уже почти год!
Черты лица на экране тронула печаль. Если бы нам дали хорошее вооружение, мы могли бы уничтожить вас. Руки – тонкие, четырехпалые, двухсуставные, – словно ища утешения, ласкали одну из цветущих лиан, украшавших капитанский мостик.
– Для вас, человеческих существ, механизм строил сам дьявол.
– Ого! Так значит, этот корабль был переоснащен прямо на планете, подумал Хейм. – Пришла ли эта идея кому-то в голову из находящихся там?
– Прекратите ускорение и приготовьтесь к абордажу, – сказал он алеронам.
Затем, выключив связь, он начал отдавать команды своему экипажу. Возможность какой-нибудь вероломной попытки не исключалась.
"Лис" должен был сохранять дистанцию и выслать катер. Хейм не прочь был бы и сам принять участие в прогулке на вражеский корабль, но долг обязывал его находиться на "Лис". К тому же, в желающих и без того не было недостатка.
– Как будто мальчишки, которые играют в пиратов… – подумал Хейм. Что ж, сокровища, которые они захватили, и впрямь сказочные.
"Мироэт" сам по себе вряд ли представлял собой интерес. Алеронам Новая Европа нужна была как сильная застава – но даже это было не главным. Главной была их цель отнять ее у людей и тем самым изгнать их из всего района Феникса. Грузы, посылаемые с Эйта на Аврору, были промышленными или военными, а потому представляли из себя большую ценность. Назад ничего важного не отправлялось; гарнизон Новой Европы должен был максимально использовать все полученное, чтобы наладить производство и запуск на орбиту тех защитных средств, которые должны были сделать планету фактически не уязвимой.
И все же корабли не всегда возвращались с Новой Европы пустыми. Часть добычи, захваченная Хеймом, озадачила его. Отправлялось ли это на Алерон из чистого любопытства, или в надежде продать это когда-нибудь на Земле, или… Какова бы ни была причина его пари не долго раздумывали, когда захватили чуть ли не вагон шампанского.
Векторы были равными. Катера устремились вперед. Хейм опустился в кресло перед главным контрольным пунктом и наблюдал за ними, крошечными яркими осколками, до тех пор, пока их не поглотила тень огромного, похожего на акулу, цилиндра, охраняемого "Лисом". Однако мысли его в это время были далеко: он вспомнил Землю, ее величественные города и мягкие небеса, Лизу, которая, возможно, выросла и изменилась до неузнаваемости, Джоселин, которая все же не совсем еще ушла из его сердца – и потом снова в Новую Европу, людей, покинувших свои дома и отправившихся навстречу неизвестности, и еще Мэдилон…
Загудел зуммер внутренней связи. Хейм включил изображение. На него глянуло круглое лицо Блюмерга, одетого в боевой скафандр. Шлем был открыт. Хейм не мог понять, почему Блюмерг такой красный: то ли благодаря красноватому свету внутри корабля, то ли по какой-то иной причине.
– Абордажный отряд докладывает, сэр. – Блюмерг даже заикался от нетерпения.
У Хейма тревожно дрогнуло сердце.
– Что случилось? – резко спросил он.
– Ничего… Ситуация у нас под контролем… но, сэр, у них на борту люди!