Аринниан позвал Айат с земли:
– Хой-а-а! Спускайся вниз и идем. – Он усмехнулся и добавил на англике: – Мы, Важные Исполнители, не можем зря тратить время!
Она сделала еще один круг. Солнце, бившее ей в спину, обращало ее крылья в бронзовую бахрому с золотым ореолом по краям. "Она могла бы быть самим солнцем, – подумал он. – Или ветром, или всем диким и прекрасным, что существует над этой ферробетонной пустыней". Айат стремительно понеслась вниз, развернулась в потоке воздуха и остановилась перед ним.
Взгляд ее с тревогой задержался на торпедообразном сооружении, громоздившемся за его спиной.
– Мы должны путешествовать на этом? – Спросила она.
– Поскольку нам предстоит пролететь половину окружности планеты – да, – ответил он ей. – Ты обнаружишь, что это не так уж плохо. Особенно потому, что прыжок не будет долгим. До Сент-Ли меньше часа. Ну-ка, дай мне руку.
Пальцы, чьи когти могли оцарапать его, были тонкими и теплыми. Они доверчиво легли на его ладонь. Он подвел ее к трапу. Конечно, ей и раньше приходилось летать на машинах, но всегда на круглых, хрупких и медленных, кабины которых были похожи на стеклянные пузыри.
– Вот проблема, которую чосы, подобные Вратам Бури, должны преодолеть, – сказал он. – Клаустрофобия. Вы очень ограничиваете свои способности и возможности путешествовать, когда окружаете себя прозрачным веществом.
Она подняла голову:
– Если страдания Водана могли быть большими, то мне стыдно, что я отстаю от него, Аринниан!
– Я надеюсь, что ты увидишь то, что видел Водан. Ему нравится в космосе, не так ли?
– Д-да. Он говорил мне об этом. Мы должны непременно увидеть другие планеты после войны.
– Попробуем сегодня же убедить тебя, что в путешествии, как и в цели, есть что-то особенное. М-м-м, знаешь, Айат, две близкие по духу пары, путешествующие вместе. Ну, вот мы и здесь!
Он усадил ее в кресло помощника пилота, хотя она была его пассажиркой.
– Обычно это не бывает необходимым, – объяснил он. – Флиттер является космическим – на нем легко можно достичь Морганы, ближайших планет, если это нужно, – так что его ускорительные поля вполне терпимы, если не считать внутреннего веса при состоянии свободного падения, но мы полетим высоко, в тех слоях атмосферы, где не создается сонический эффект. А поскольку во время войны могут нарушаться любые правила, и над нами имеется целая серия орбитальных крепостей, то.
Она склонила свой гребешок к его плечу.
– Конечно, Аринниан, – пробормотала она.
Он прикрепился, проверил приборы, настроился и взлетел. Первые минуты полета находились под контролем, и они без труда прошли охранные проекторы, охранявшие космопорт. Оказавшись за их пределами, он стал набирать высоту, пока позволял закон, пока верхние слои атмосферы не придали его лодке силу, обеспечивающую минимальный расход времени для достижения цели.
– О-о-х, – выдохнула Айат.
Полет их был спокойным. Видеоэкраны давали возможность созерцать пространство в нескольких направлениях. Внизу серебряным океаном стлался Авалон. Вокруг – пурпурное мерцание, солнце, луна, несколько звезд огромное, неподвижное, спокойное пространство.
– Ты должна была видеть эти места, – сказал Аринниан.
– Да. Но это не то же самое, – Айат схватила его за руку. – Благодарю тебя, мой дорогой соратник!
"А я стремлюсь к Тэбби, чтобы рассказать ей о плане, который нам может помочь и который позволит нам работать вместе. Как смею я быть так счастлив?"
Они летели в итрианском молчании, которое умеет создавать больше понимания, чем человеческая болтовня.
Они были недалеко от цели своего назначения. Но пробившись через туман, они обнаружили, что небо над ними жемчужно-серое, а остров скопление мягких зеленых цветов. Посадочное поле было маленьким, высеченным среди гор в нескольких километрах от того места, где жила Табита.
Когда Крис сообщил ей о своем приезде, она обещала его встретить.
Он расстегнул костюм слегка задрожавшими пальцами. Не прекращая помогать Айат, он открыл воздушный замок. Появился трап. Ветер взъерошил его волосы – теплый, сырой ветер, напоенный запахом джани, росшей вокруг поля. Табита стояла рядом и махала ему.
Левой рукой. А правая покоилась в руке землянина.
Через полминуты она крикнула:
– Ты что, намерен простоять там весь день, Крис?
Он спустился. Они обнялись и пожали друг другу руки на человеческий манер. Тем временем ее нога касалась ноги Рошфора. На ней не было ничего, тело украшал лишь рисунок. В него входил и такой банальный фрагмент, как пронзенное стрелой сердце.
Аринниан поклонился.
– Нам нужно обсудить важный вопрос, – сказал он на планхе. – Лучше сразу пройти в дом Драуна.
Действительно, партнер и начальник Табиты ждал их у себя дома.
– Слишком много юнцов и приверженцев, – проворчал он. – Необходимо помнить о соблюдении тайны – или вообще ничего не выйдет. Хотя мы и знаем, как ты любишь общение.
– Гости в моем доме всегда желанны, – строго сказала женщина.
Аринниан подивился тому напряжению, присутствие которого он ощутил в атмосфере. Или оно в нем самом?
Драун, иссеченный шрамами, худой, не встопорщил перья, а опустился на хвост, показывая, что он сердится, не переставая поглаживать бывший при нем нож. Взгляд Табиты, устремленный на Рошфора, был, казалось, менее нежным, чем на поле, и более призывным.
Оглядевшись, Аринниан обнаружил, что гостиная несколько изменилась. Но это ему понравилось. Табита сама отделывала дом. Потолок, флюоропанель, был низким по интрианским стандартам о гармоничности пропорций. Несколько расшитых циновок лежали на полу из полированного дуба, между стенами из серного дерева огромные окна, несколько кушеток, низкие столики, каменная ваза, наполненная цветами. Все было сверкающе чистым, устранен обычный для нее домашний беспорядок, как то: стоящая не на месте пепельница, валяющаяся трубка, раскрытая книга, модель корабля, который она мастерила.
Зато сегодня он увидел несколько странных для Авалона вещей: гитару, которую, должно быть, заказывали позднее, ибо она на гитаре не играла. Занавес, отделявший ее спальню от гостиной, не был опущен. Аринниан отметил новую двуспальную кровать, чей каркас был сделан из дерева и перьев.
Айат коснулась его плечом. Драун не нравился ей. Он ощутил излучаемое ею тепло.
– Да, – сказал он. – Нам действительно стоит держать это дело в тайне. – Он скользнул взглядом по Рошфору. – Насколько я понимаю, вы изучаете планх. Как ваши успехи?
Улыбка землянина была удивительно робкой для инопланетного врага, вскружившего голову девушке, некогда именуемой Хилл.
– Не слишком велики, – произнес он. – Я бы попытался сказать несколько слов, но боюсь, что вы найдете мой акцент чересчур ужасающим!
– Он чертовски хорошо успевает, – сказала Табита и прижалась к нему.
Обняв ее рукой за талию, Рошфор заявил:
– Я не имею ни малейшего намерения передавать ваши планы своим, гражданин. Я хотел сказать, Кристофер Холм! Но мне лучше прояснить свою позицию. Я – на стороне Империи. Когда я получал офицерский чин, я принял присягу, и сейчас не собираюсь отрекаться от своего звания.
– Хорошо сказано, – одобрила Айат. – Так мог бы сказать мой нареченный!
– Что значит честь для землянина? – Фыркнул Драун. Табита бросила на него полный ярости взгляд. Прежде чем она смогла что-либо сказать, не поняв, очевидно, сказанной на планхе фразы, землянин продолжал:
– Я думаю, что после войны я поселюсь на Авалоне. Каким бы ни был ее конец. Но я верю в то, что он может быть только один. Кристофер Холм, прежде, чем влюбиться в эту леди, я влюбился в ее планету! Смогу ли я заставить вас понять неизбежное, прежде чем ужас опустится на Тэбби и Авалон?
– Нет, – ответил Аринниан.
– Я так и думал, – вздохнул Рошфор. – О'кей! Я пойду погуляю. Часа будет достаточно?
– О, да, – сказала на англике Айат.
Рошфор улыбнулся:
– Я люблю весь ваш народ!
Айат кивнула Аринниану.
– Я вам нужна? – Спросила она. – Ты собираешься объяснить идею в целом? Я ее уже слышала. – Она издала свистящий звук, обозначающий на планхе смешок. – Вы знаете, как жены ускользают от насмешек своих мужей?
– Гм?. – Сказал он. – Что же ты собираешься делать?
– Побродить с Ф. Фи-липп Хроаш Фор. Он бывал там, где сейчас Водан.
"И ты тоже?" – Подумал Аринниан.
– К тому же, он мужчина Хилл и наш друг, – добавила Айат.
– Иди, если хочешь, – сказал Аринниан.
– Значит, час, – коготки постукивали, шелестели перья, когда Айат шла за землянином. Она догнала его и взяла за руку. – Идемте, нам нужно о многом поговорить, – сказала она на своем певучем англике.
Он снова улыбнулся, поцеловал Табиту и повел итрианку за пределы дома. Когда они исчезли, установилась тишина, нарушаемая лишь шелестом деревьев. Аринниан не двинулся с места. Драун глумливо усмехался. Табита порылась в трубках, выбрала одну и закурила. Казалось, все ее внимание привлечено именно к этому занятию.
– Не нужно меня винить, – сказал Драун. – Если бы не Табита, я бы обошелся с ним так же, как и с его товарищем. Известно ли тебе, что она не позволила превратить его череп в кубок?
Табита окаменела.
– Что ж, скажи мне, когда ты устанешь от его приставаний, – продолжал Драун. – Я вскрою его живот на итрианском алтаре.
Она решительно повернулась к нему. На ее щеке белел шрам.
– Чего ты добиваешься, чтобы я положила конец нашему портнерству? Спросила она. – Или же хочешь, чтобы я тебя вызвала тебя на дуэль?
– Табита Фалкайн имеет право сама устраивать свою жизнь, Драун, вмешался Аринниан.
– Ак-р-ркх, может быть, я сказал не то, что хотел, – проворчал тот. Перья его встопорщились, голова склонилась на бок. – Но сколько еще мы должны сидеть в этой клетке из земных кораблей?
– Столько, сколько будет нужно, – ответила Табита, все еще бледная и дрожащая. – Ты что, хочешь броситься и умереть ради собственной спеси, как герой какой-нибудь саги? Или вызвать такой штормовой налет, который уничтожил бы целый континент?
– Почему бы и нет? Наконец-то все умрет! – Усмехнулся Драун. – Какой бы получился грандиозный фейерверк! Лучше бы, конечно, было послать в адские ветры Землю, но коль скоро мы не можем этого сделать.
– Я бы предпочла, скорее, проиграть войну, чем убить планету, любую планету, – сказала Табита. – И тем сильнее было бы мое желание, чем гуще населена была бы планета. – Она понизила голос и прямо посмотрела на интрианина. – Твоя беда в том, что Старая Вера усиливает каждое проявление желания убить ту войну, что будоражит в тебе. А ты не имеешь возможности это сделать!
Выражение лица и тела Драуна говорило: "Возможно, с врагами я не церемонюсь". Но вслух он ничего не сказал. Табита не хотела смотреть на него. Вместо этого она обернулась к Аринниану:
– Ты можешь изменить это положение? – Спросила она. Улыбка ее была почти робкой.
Он не улыбнулся ей в ответ.
– Да, – ответил он. – Позволь мне объяснить, что мы имеем в виду.
Поскольку орнитоиды не привыкли уходить на большие расстояния, а во время полетов продолжительные разговоры невозможны, Айат вначале повела Рошфора к яслям. После повторяющихся визитов в течение последних нескольких недель она знала дорогу. Там жили несколько циррауков, лошадь Табиты. Последняя была меньше, чем ее соседи, и походила на них только тем, что тоже была теплокровной. Но те, хотя и не были млекопитающими в прямом смысле этого слова, использовались для аналогичных целей.
– Вы смогли бы снарядить ваше животное? – Спросила она.
– Да, теперь, когда я пожил здесь некоторое время. Раньше мне, похоже, приходилось видеть лошадь разве что в зоопарке. – Улыбка его была механической. – А не следует ли нам попросить разрешения?
– Зачем? Люди чоса должны соблюдать обычаи своих гостей, а во Вратах Бури не принято спрашивать, когда находишься в кругу друзей.
– Теперь мне очень хочется, чтобы мы действительно ими были.
Она подняла руку и мягко провела концом крыла по его щеке.
Они сели в седла и поскакали рядом по тропе. Листья шелестели от морского бриза, серебристые в этом ясном свете. Цокали копыта, но сырой воздух не давал подниматься пыли.
– Ты так добра, Айат, – сказал Рошфор несмело. – И большинство были так добры ко мне. Добрее, чем того заслуживает военнопленный и, боюсь, они лучше ведут себя, чем повели бы себя земляне в подобной ситуации.
Айат подыскивала нужные слова. Она часто пользовалась англиком, как ради практики, так и ради уважения к собеседнику. Но сейчас проблема состояла в том, чтобы найти нужное представление. Единственная, пришедшая на ум фраза, показалась подходящей.
– Война есть война!
– Это помогает. Если ты человек, конечно, – сухо сказал он. – А этот Драун.
– О, он не ненавидит тебя. Он всегда такой. Я чувствую. Жалость?. К его жене. Нет, не жалость! Это значило бы, что я думаю о ней как о стоящей ниже меня, а я считаю ее выносливой.
– Почему она остается с ним?
– Из-за детей конечно, и, возможно, она не так уж несчастна. У Драуна должны быть хорошие черты, раз он поддерживает партнерство с Хилл, и все же я буду в браке гораздо счастливее!
– Хилл. – Рошфор покачал головой. – Боюсь, что я навлек на себя ненависть вашего. Э. Брата, Кристофера Холма.
Айат вздохнула.
– Ясно, что он хотел попасть туда, куда ты пришел первым. Его рана так велика, что слышно, как капает кровь.
– А ты? Ведь вы так близки!
– Конечно, я не наблюдаю за его болью с радостью. Но он справится с ней. Кроме того, боюсь, что она могла слишком сильно его привязать. "Лучше не говорить об этом, девочка". – Айат посмотрела на человека. – По-моему мы говорили о том, что значит быть воином там.
– Не знаю, – сказала Табита. – Звучит весьма неопределенно.
– Покажи мне стратегию, которая бы не казалась таковой, – ответил Аринниан. – Суть в том, удастся она или не удастся, нам придется изменить формы борьбы. У Империи не будет причины для бомбежек, и Авалон будет спасен. – Он посмотрел на Драуна.
Рыбак рассмеялся.
– Желаю я этого или нет, акх? – Сказал он. – Что ж, думаю, любой план прекрасен, если он позволяет лично убивать землян.
– Ты уверен, что они приземлятся там, где нужно? – Поинтересовалась Табита.
– Нет, конечно, мы не можем быть уверены, – отрезал Аринниан. – Мы сделаем то, что сможем, чтобы эта территория была их логическим выбором. Среди прочего, мы организуем несколько случаев дезертирства. Земляне не смогут заподозрить, что они спровоцированы нами, потому что уйти от этой планеты действительно нелегко. Ее защита предназначена для предметов, поступающих извне.
– Гм. – Табита потерла подбородок. – Если бы я была умным земным офицером, и кто-нибудь, заявляющий, что он бежал с Авалона, принес мне подобную весть, я бы подвергла его. Как это они называют?. Гипнопробе.
– Вне всякого сомнения, – кивок Аринниана был резок. – Но дефекторы будут великолепны. Мой отец отобрал особо умных людей, чтобы они об этом позаботились. Я не знаю деталей, но догадаться могу. У нас действительно есть люди, поддавшиеся панике, или такие, которые хотят сдаться, потому что убеждены, что мы поступаем безрассудно. И есть еще больше таких, которые заражены этим в меньшей степени и которым первые полностью доверяют.
Предположим. Предположим на мгновение, что мы убедим президента Викери вызвать потенциального предателя для конфиденциального разговора. Викери объясняет, что сам хотел бы бежать, но действовать открыто для него равносильно политическому самоубийству, поэтому он хочет помочь нескольким особам покинуть планету и передать секретное сообщение землянам. Понимаешь? Я не утверждаю, что это будет сделано именно таким образом, я не знаю, до какой степени мы можем доверять Викери. Но мы можем оставить право выбора за людьми моего отца.
– И подобным же образом подготовлены боевые порядки, которые приблизят сказку к реальности. Прекрасно, прекрасно! – Отозвался Драун.
– Именно к этому я и подходил, – сказал Аринниан. – Моя задача состоит в том, чтобы собрать лидеров различных Домашних охран и скоординировать их действия.
Поднявшись, он принялся расхаживать по комнате мимо Табиты, не глядя при этом в ее сторону.
– В данном случае очень бы помогло, – проговорил он отрывисто, – если бы добавочную информацию принес им один из них.
Дыхание со свистом прорвалось сквозь ее сжатые зубы. Драун подался вперед, освободив ахатаны и перенеся тяжесть тела на пальцы ног.
– Да, – подтвердил Аринниан. – Речь идет о твоем драгоценном Филиппе Рошфоре. Можешь сказать ему, что я здесь потому, что очень озабочен судьбой Экватории. – Он сообщил детали. – Потом я найду какое-нибудь дело на соседних островах и улечу вместе с Айат. Наша лодка останется здесь, полностью неохраняемая. Ты ведь позволяешь ему свободно бродить по окрестностям, не так ли? Его дальнейшие действия очевидны.
Табита с такой силой сдавила трубку, что треснул черепок. Она даже не заметила этого.
– Нет, – был ее ответ.
Аринниан обнаружил, что для того, чтобы остановиться и посмотреть на нее, ему не нужно делать над собой усилия.
– Он значит для тебя больше, чем твой мир?
– Бог покарает меня, если я когда-нибудь попытаюсь вот так его использовать, – сказала она.
– Но если его благородная натура не сможет позволить себе обмануть твое доверие, о чем же тогда тебе беспокоиться?
– Я не собираюсь ронять перед ним свое достоинство, – сказала Хилл.
– Перед этим-то пометом? – Едко заметил Драун.
Взгляд ее метнулся в его сторону, а рука – к лежавшему на столе ножу.
Он отступил.
– Ладно, ладно, – пробормотал он.
Когда последовавшая за этим тишина была нарушена, все почувствовали облегчение.
Кто-то постучал в дверь. Аринниан, находившийся ближе всего, открыл ее. За дверью стоял Рошфор. За его спиной маячила лошадь и цирраук. Филипп дышал неровно, и под смуглостью кожи проступала бледность.
– Вы вернулись слишком рано, – сказал Аринниан.
– Айат. – Начал Рошфор.
– Что? – Аринниан схватил его за плечи. – Где она?
– Не знаю. Я. Мы скакали, разговаривали. Внезапно она вскрикнула! Крис, я никак не могу забыть этот крик! Она сорвалась с места, взмахнула крыльями и исчезла за вершинами деревьев раньше, чем я успел ее окликнуть. Я. Я ждал, пока.
Табита подошла к ним. Она хотела оттолкнуть Аринниана, заметила его неподвижность, то, с какой силой его пальцы впились в плоть Рошфора, и отступила.
– Фил, – тихо сказала она. – Дорогой, подумай! Она должна была услышать что-то ужасное! Что это было?
– Не могу себе представить, – хватка Аринниана заставляла землянина морщиться, но он не двигался. – Она попросила меня описать космический бой. Мои впечатления. Я рассказал ей о последнем бое перед нашей высадкой. Помните, я рассказывал вам то же самое.
– Было ли что-то, о чем я не спросила?
– Кажется, я не описал, как выглядела лодка, но Айат попросила меня это сделать.
– И что же?
– Я сказал ей. Разве не нужно было?
– И как же?
– На гиперболическом изгибе находились три золотые звезды.
Аринниан выпустил Рошфора. Кулак его опустился на лицо человека. Рошфор покачнулся и упал. Аринниан выхватил было нож, но овладел собой. Рошфор, озадаченный, сел. Рот его кровоточил.
Табита опустилась возле него на колени.
– Ты не мог знать, дорогой мой, – сказала она. Она сама едва держала себя в руках. – То, о чем ты ей сообщил, было известием о смерти ее возлюбленного!