Компания против Итри требовала огромного флота, собранного из всех частей Империи. Открытых сообщений об этом не было, но отдельные слухи просочились. Однако объединения на границах увеличивались в открытую, по мере усиления кризиса, а маневры были почти непрерывны.
Двигаясь вокруг Пано по орбите в десять астрономических единиц, крейсеры класса "Планета" "Тор" и "Аиза", несли черные снаряды и торпедировали силовые экраны друг друга, пронизывая последние лазерными лучами и стараясь удержать направление удара до тех пор, пока бласт не разъест броню, производили магнитные вспышки, чье свечение порождало смертельную радиацию, маневрировали в гравитационном поле, ныряли в гипердрайвную фазу и обратно, оттачивали каждый возможный маневр, приведенный в учебниках, и даже такие варианты, которые, как надеялось верховное командование, ни в одном учебнике еще описаны не были.
Тем временем лодки "Комета" и "Метеор", по отношению к которым крейсера выполняли материнскую функцию, тоже были очень заняты.
Чтобы увеличить заинтересованность, был назначен приз. То судно, которое компьютер сочтет победителем, должно было вместе со своими помощницами отправиться на Эсперансу, где команда получила бы неделю отдыха.
Победила "Аиза".
Она послала ликующий вызов. В полумиллионе километров от нее на "Метеоре", который его капитан окрестил "Звездой-охотницей", ожил механизм.
– Наконец-то воскрес! – Воскликнул лейтенант Филипп Рошфор. – И при этом со славой!
– С незаслуженной, – усмехнулся артиллерийский офицер Ва Чау оф Синтия.
Его маленькое, покрытое белыми перьями тело склонилось над столом, который он убирал после еды. Кустистый хвост покачивался над голубой мордочкой.
– Что ты хочешь этим сказать? Незаслуженной? – Проворчал инженер-компьютерщик КПО Абдуллах Хелу, сухощавый средних лет карьерист с Хау Бразил. – В наши обязанности входит строить из себя мертвых в течение трех дней. – Теоретически лодка была уничтожена и находилась в состоянии свободного парения, ибо настоящие обломки очень осложнили бы жизнь технического персонала детектора.
– Особенно когда расклад в покер удачен? – Поддел его Ва Чау.
– Больше я с вами играть не буду, сэр, – сказал Хелу штурману. – Не обижайтесь, просто у вас слишком велик талант к насмешкам!
– Дело лишь в дате, – ответил Рошфор. – Обстоятельства есть обстоятельства! Ведь наша лодка вела себя хорошо. Как и вы в отношении денег! Так что в следующий раз и вам, и ей может повезти больше!
То была его первая лодка, его первая команда – он недавно был выдвинут на повышение за удачную операцию, и ему страшно хотелось, чтобы лодка произвела хорошее впечатление. И каким бы при данных обстоятельствах не было неизбежным поражение, это все равно причиняло боль.
Но они находились в лагере победивших и на счету у них было два корабля плюс отвлекающий маневр, что могло быть использовано как преимущество.
Теперь же им предстояло присоединиться к "Аизе", а значит отправиться на Эсперансу, где они знали достаточно хорошеньких девушек, чтобы хорошо отдохнуть в заслуженный отпуск.
Маленькая каюта дрожала и гудела от шума работающих моторов. Воздух, проходивший сквозь вентиляторы, пах маслом и сопровождающими цикличность химикатами.
"Метеор" был сконструирован для высокой акселерации, как в условиях действия теории относительности, так и гипердрайва, для точного попадания в цель торпед с водородными бомбами, а также давать команде необходимый минимум комфорта.
Космос стелился за иллюминатором во всем своем величии, пронизанный россыпью звезд, ярких, как бриллианты, собранных в ясной черноте то в серебристое течение Млечного пути, то в тусклые таинственные скопления сестер Галактик.
Рошфору хотелось сидеть, смотреть, дать своей душе возможность проникнуть в божественный храм Вселенной.
И он мог бы это сделать, лодка была полностью автоматизирована. Но лучше показать другим свою старательность и заинтересованность.
Он вернул обозреватель в то положение, в котором тот был перед получением сообщения.
Заранее записанная лекция только что началась.
Человек-ксенолог появился на экране и заговорил:
– Обладающие теплой кровью, оперением, ходячие и летающие, итриане не являются птицами. Они приносят потомство живым после четырех с половиной месяцев беременности. У них нет клюва, но есть губы и зубы. Они не являются млекопитающими. Они не имеют волос и не вырабатывают молока. Губы их развиты таким образом, чтобы кормить младенцев путем извержения. И хотя у них есть устройство, напоминающее жабры, оно рассчитано не на воду, а на.
– Ох, нет! – Воскликнул Хелу. – Сэр, разве у нас не будет времени позже, чтобы заняться этим? Один дьявол знает, сколько недель нам предстоит лежать на орбите, абсолютно ничего не делая.
– Война может начаться каждую минуту, – сказал Рошфор.
– А есть ли те, кто интересуется во время военных действий внешним видом или интимной жизнью своего противника? – Пробормотал Синтия.
Рошфор остановил ленту и огрызнулся:
– Если хотите, могу подключить к этому звук жесткого луча. Но знание врага может стать именно тем, что спасет нас, когда начнутся военные действия. Я предлагаю вам посмотреть.
– Мне, я думаю, не мешает проверить осциллятор номер три, пока мы летим не с такой уж большой скоростью.
Лейтенант улыбнулся. Он воздержался от того, чтобы сказать Синтию: "Ты хороший парнишка! Интересно, неужели ты действительно сбежал во флот из-за ваших вечно раздраженных женщин?"
Далее он подумал так: "Система воспроизведения – половые характеристики, появление потомства – похоже, составляет значительную часть основы разумных существ. Вероятно, верным было циничное замечание насчет того, что организм – это просто молекула ДНК. Или любые химические элементы, которые наследственность может принести в этот мир. Но нет! Церковь не поверила бы в это. Биологическая наследственность располагает, а не руководит".
– Давай-ка посмотрим, как итриане работают, – сказал он вслух, потянувшись к выключателю.
– А разве вы еще не знаете, сэр? – Спросил Ва Чау. Клочок пространства, который мы вроде бы исследуем, так и кишит различными расами. И кроме того, я был слишком занят, привыкая к своим новым обязанностям. – Рошфор хихикнул. – И готов признаться, я еще предвкушал и возможный отпуск! Включил экран. Итрианин, идущий на ногах, которые росли из его крыльев. Была довольно медленной и подпрыгивающей и явно не годилась для больших расстояний. Существо остановилось, протянуло руки к земле и утвердилось на четвереньках. Потом оно расправило крылья – и внезапно стало прекрасным! И сбоку на его теле появились продольные щели. Когда крылья поднялись, защищающая их перистая завеса отошла назад, щели увеличились и походили теперь на пурпурные рты. Теперь существо занимало весь экран. Ткань видна была так явственно, что стала заметной каждая морщинка. Когда крылья опустились, щели снова закрылись. Лектора сказал: "Именно это и помогает летать такому тяжелому телу при притяжении и давлении газовой оболочки, близким к земным. Итриане более чем в два раза превышают размерами самое большое из земных летающих существ. Антибраторы, накачиваемые движениями крыльев, принимают под давлением кислород и направляют его прямо в кровь. Таким образом они выполняют функцию, более или менее подобную той, какую выполняют легкие земных животных. Итриане обладают необходимой для подъема силой, и летают быстро и красиво". Вновь отошло в глубину экрана. Сильно взмахнуло крыльями и полетело быстро, как стрела. Сухой голос, – эта энергия может получаться в результате значительного ускорения метаболизма. За исключением того времени, когда они находятся в состоянии полета, итриане очень прожорливы. Они плотоядные, хотя в их рацион входит немалое количество сладких фруктов. Их аппетиты, без сомнения, увеличивают обычную тенденцию плотоядных жить маленькими, отделенными друг от друга группами, каждая из которых занимает большую территорию и чей инстинкт побуждает их защищать эти территории от вторжений. Чтобы лучше понять итриан, нужно соединить все наши возможные знания с догадками об эволюции их расы. Догадок, чем знаний, – заметил Рошфор. Однако он не мог не признаться себе, что зрелище зачаровывало его.
Верим в то, что гомотермическая, грубо говоря, теплокровная жизнь на Итри не произошла от рептилий или рептилоидной расы, но прямо от амфибии, хотя и связанной, быть может, с обладающими легкими рыбами. Во всяком случае, она обладает родом жабр. Те экземпляры, которые с успехом нашли себя на Земле, неизбежно теряют эту черту. Более примитивные животные ее сохраняют. Среди них были те маленькие, возможно, обитающие в болотах существа, что стали предками софонта. Поднявшись к вершинам деревьев, они могли развить перепонки и скользить на них от сука к суку. В конце концов перепонки преобразовались в крылья. Тем временем жабры трансформировались в аэрональное устройство, в суперзарядитель.
– Обычная история, – прокомментировал Ва Чау. – Неудачи на одной стадии превращаются в успехи на другой.
– Конечно, итриане могут подниматься высоко и даже парить, – сказал голос, – но этого они достигают благодаря огромной маховой площади крыльев, а ими они оперируют благодаря антибраторам.
К общим чертам относится и легкая костная система. Хотя и более сложная, она сделана из удивительно выносливого материала, чей органический компонент состоит из коллагена, из субстанции, выполняющей функции костного мозга земных млекопитающих. Животное, однако, не увеличило свой вес за счет традиционного клюва. Многие итрианские орнитоиды имеют, например, ухотов, похожих внешне на коршунов, но выполняющих функции собак. Но прасофонты напоминали обитателей джунглей.
Тот факт, что молодняк рождался крошечным и беспомощным, – ибо женские особи не могут летать на большие расстояния в состоянии беременности – и явился, по-видимому, причиной образования на крыльях отростков. Детеныш мог по очереди прикрепляться к одному из родителей, когда они летели за едой. До того как научиться летать, он мог пользоваться этими отростками, чтобы вскарабкаться на дерево, спасаясь от врагов. Со временем отростки развились в конечности, и итриане получили возможность свободно ими оперировать.
Короткий период беременности не означает, что итриане рождаются с плохо развитой нервной системой. Быстрый метаболизм полета ускоряет процесс деления клетки. Этот процесс концентрируется скорее на шлифовке отдельных частей тела, нежели на увеличении их размера.
Тем не менее младенец-итрианин требует большей заботы и большего количества еды, чем земной. Родители должны кооперироваться, искать корни полового равенства или почти равенства всех итрианских культур.
Подобным образом невозможно было бы сохранить при примитивных условиях быстрое воспроизведение потомства. Может быть, в этом причина того, что женская особь способна к овуляции через год – итрианский год равен примерно половине земного, – а не через два года после того, как родит. Половые инстинкты не играют особой роли в иные периоды, кроме этого. Тогда же они становятся бесконтрольно сильными как у женской, так и у мужской особи. После того как интеллект развился до определенной степени, стали играть немаловажную роль территориальные моменты. Родители желают в подобный период оградить своих высокородных дочерей от ищущих случая мужских особей. В дальнейшем муж и жена не желают тратить сильное, но редкое возбуждение на чужих.
Сексуальный цикл не является полностью неподвижным. Как правило, он заканчивается скорбью. Несомненно, это является находкой самой природы, желающей возместить потерю. Она как бы приносит в психику итриан черты Эроса и Токаты одновременно, и это составляет особенность именно этой расы, хотя и не очень понятную человеку. Иногда женская особь может овулировать по собственной воле, хотя подобное явление считается аморальным: в старые времена она была бы убита, теперь же ее, как правило, избегают из страха перед властью. Главным злодеем итрианской истории является существо мужского пола, которое могло по желанию достигать нужного состояния. Конечно, самым важным доказательством гибкости их природы является тот факт, что итриане с успехом приспособились в своем воспроизведении, как и во всем другом, к разнообразию условий колонизированных планет.
– Думаю, что мне больше нравится быть человеком, – сказал Рошфор.
– Не знаю, сэр, – ответил Ва Чау. – На первый взгляд, связь между полами выглядит более простой, чем у вашей расы или у моей: вы или в настроении, или не в настроении, и это все. Но я бы не удивился, если бы они оказались более тонкими и сложными, нежели мы с нашими эмоциями и моральными нормами, даже более взаимосвязаны со своей психологией.
– Но вернемся к эволюции, – говорил лектор. – В главных своих чертах она напоминает ту, что была пережита земной Африкой. Орнитоиды были вынуждены выйти из лесов в саванну. Здесь они эволюционировали от едоков-хищников к крупным охотникам, вроде аналога предка человека. То, что раньше выполняло функцию ног, стало руками и принялось делать инструменты для работы. Для поддержки тела и передвижения по земле локтевые когти стали выполнять функцию ног, ступней, а крылья превратились в подобие самих ног.
И все же разумный итрианин оставался хищным существом, причем не слишком хорошо чувствовавшим себя на земле. Примитивные охотники, нападавшие сверху с копьями, стрелами и топорами. Оружия вполне хватало, чтобы справиться с самыми крупными животными. Не было нужды кооперироваться между собой для расстановки девушек на слонов или вставать плечом к плечу, чтобы вместе идти на льва. Общество оставалось разделенным на семьи или кланы, которые редко воевали между собой, да и вообще общались.
Революция, закончившая Каменный век, не имела на первом плане сельское хозяйство, как это было в случае с человеком. Она выросла из целенаправленного выращивания и разведения крупных наземных животных, таких как маунхи, и более мелких, как длинноволосые майавы. Это стимулировало развитие некоторых изобретений: рельс, колесо и тому подобное; жизнь вынуждала итриан прочнее укрепиться на Земле. Сельское хозяйство было изобретено в помощь ведению ранчо как средство добычи корма для скота. Излишек еды оставлялся для путешествий по делам торговли, для обмена и расширения культурных связей.
В дальнейшем комплекс социальных отношений усложнялся.
Их нельзя было назвать цивилизацией в полном смысле этого слова, потому что итриане никогда не знали настоящих городов. Благодаря своим крыльям они обладали подвижностью, которая позволила им достигнуть нужной близости без житья друг около друга. Конечно, кое-какие центры неизбежно возникали: горнодобывающие, металлургические и прочие промышленные, торговые и религиозные, предназначенные для защиты в том случае, если одна группа была побеждена другой в воздушной битве. Но они всегда были маленькими, а население их непостоянным. Если не считать управляющих и гарнизона, постоянное их население составляли лишь рабы со связанными крыльями; сегодня их место заняли самоуправляющиеся машины. Перевязывание крыльев являло собой метод легкого контроля над существом. Однако, поскольку перья вырастали быстро, в обычае было давать клятву в том, что после некоторого периода службы раб получит свободу, и это способствовало миролюбивому настрою пленников. Таким образом рабство вошло в индустриальный период итрианского общества, и даже не полностью исчезло и по сей день.
"Что ж, мы возрождаем его и в Империи, – подумал Рошфор. – Согласно некоторым ограничениям закона, как наказание или как средство извлечь пользу из преступников. Как бы там ни было, мы пытаемся вернуть к жизни то, что итриане обрекают на вымирание. Насколько же мы сильнее в области морали, чем они? Насколько у нас больше прав? – Он выпрямился в своем кресле. – Человечество – это моя раса!"
Гибкая, как ива, блондинка, чья одежда носила отпечаток эсперанской старомодной склонности к простоте, Ева Дэвиссон являла собой приятный контраст с Филиппом Рошфором, о чем им обоим было хорошо известно.
Он был высоким, довольно стройным молодым человеком с атлетически развитой мускулатурой. Черты его лица были правильными и крупными. Блестящие черные волосы хорошо гармонировали с темно-коричневой кожей лица. И он максимально модернизировал свою одежду: лихо заломленная шапочка с эмблемой Империи, отороченная золотой каймой, голубой китель, алый плащ и кушак, снежно-белые брюки, заправленные в невысокие сапожки из кожи земного быка.
Они сидели в ресторане Флервиля, возле окна, из которого открывался вид на сады и звезды.
Сонорист наигрывал что-то старинное и сентиментальное. В воздухе плыли изысканные, слегка опьяняющие ароматы. Ева с Филиппом забавлялись набором закусок и уделяли весьма серьезное внимание шампанскому. Но, однако, Ева не улыбалась.
– Этот мир населен людьми, которые верят в мир, – сказала она. – Тон ее был скорее мрачным, чем обвиняющим. – Поколениями они не содержали вооруженных сил, а полагались на добрую волю тех, кому помогли.
– Однако эта добрая воля не спасла от беспорядков, – сказал Рошфор.
– Я знаю. Я знаю! Я не стану присоединяться к тем из моих друзей, которые, узнав, что я выходила с имперским офицером, не преминут кое-что сказать.
– Если на вас нападут, это ранит сильнее. Авалон не далеко, и там большие силы.
Ее пальцы замерли на ножке бокала.
– Нападение с Авалона? Но я встречалась с этими людьми, с представителями обеих рас. Они прилетали сюда по торговым делам, на экскурсию. Я и сама не так давно летала туда. Все было так мило, что мне не хотелось возвращаться назад!
– Не думаю, чтобы манеры итриан не отразились на поведении их коллег-людей. – Рошфор постарался заставить свой голос звучать как можно более непринужденно.
Он надеялся, что это прогонит ее раздражение, вечер не должен превращаться в демонстрацию политических убеждений.
– Так же, как последние не сгладили своим примером наиболее неприятные черты итриан.
Она долго изучала его в мягком свете, прежде чем сказать:
– У меня такое впечатление, что смешанная колония не вызывает у вас одобрения.
– Ну, в некотором смысле, да, – он готов был во всем соглашаться с ней, лишь бы это увеличило его шансы на последующий у нее успех. Однако подобный прием не казался ему честным. Он вообще не любил к нему прибегать, а в данном случае – особенно, потому что эта девушка интересовала его как личность.
– Я верю в то, что нужно быть тем, кто ты есть, и поступать соответственно.
– Вы говорите почти как человек, ощущающий свое преимущество, сказала она, и голос ее звучал довольно холодно.
– Если ограничиться сознанием того, что человек принадлежит к ведущей расе технической цивилизации, то да, я полагаю, здесь меня можно назвать "ощущающим свое преимущество", – согласился он. – Это вовсе не означает, что мы обладаем полным правом притеснять других. Например, люди моего сорта являются лучшими друзьями ксенософонтов. Мы просто не хотим их имитировать.
– Вы верите в то, что Земная Империя является силой, ведущей к добру?
– В общем, да! Она содержит в себе дьявольское! Но этого не может избежать ничто смертное! Наш долг – исправлять неверное. А также распознавать ценность того, что Империя держит в скрытом состоянии.
– Может быть, вы оставили на долю дьявольского слишком мало.
– Потому что я сам с Земли? – Хмыкнул Рошфор. – Дорогая моя, вы достаточно умны для того, чтобы не считать, будто материнская система населена сугубо аристократами. Мой отец является мелким служащим Социологодинамической службы. Его карьера заставляла нас много путешествовать. Я родился в Селенополисе, который является космопортом и цианофакторным центром. Я провел несколько ярких лет на Венере, планете преступлений и власти, чье преобразование не было завершено удовлетворительным образом. Я вступил в ряды флота – не из шовинизма, а лишь ради мальчишеского желания посмотреть Вселенную – и не поступал в штурманскую школу еще два-три года. За это время я успел увидеть темные стороны многих миров. Конечно, в космосе еще полно места, чтобы можно было исправить впечатление. Так будем же исправлять его, а не рвать на части. И будем защищаться!
Он помолчал.
– Черт возьми, – честно признался он, – я надеялся отвлечь вас от серьезной темы, а сам ринулся ей навстречу.
Теперь рассмеялась девушка. Она подняла бокал.
– Давайте же поможем друг другу, – сказала она.
Так они и сделали.
Отдых Рошфора был в высшей степени приятным. И это было большой удачей, ибо когда две недели спустя он вернулся из отпуска, "Аиза" получила приказ выйти в открытый космос.
В нескольких световых годах от Пано она присоединилась к флоту, который использовал необъятные просторы космоса для того, чтобы укрыть свои намерения. Сотни кораблей устремились по направлению к Доминиону Итри.