Сквозь сон я видел: Герберт стоит в дверях и смотрит на этот табор, смотрит долго-долго, и глаза у него при этом… Умереть можно за такие глаза. В комнате сильно пахло гарью, пылью, бензином, табаком, потом – не было у них ни сил, ни времени отмываться… они повалились на брошенные на пол одеяла, как срезанные одной очередью. Семь человек: пять мальчиков и две девочки, лет по пятнадцать-семнадцать, не больше. Команда… Щенячья бригада.
Потом откуда-то снизу тяжело и душно, как смрад, всплыло ночное: кузов грузовика наклоняется, и через борт в жидкую грязь начинают падать кукольно-мягкие белые тела… Я рывком сел. Было очень светло.
Я тихонько, стараясь никого не разбудить, пошел в ванную. Герберт лежал на своем диванчике лицом вниз. Возможно спал.
Одежда моя просохла. Не до конца, но надевать было можно. Я снял с себя полосатые пижамные брюки, сел на край ванны – и вдруг весь застыл. Полное оцепенение, телесное и умственное… я сидел, держа в руках свои чуть влажные штаны, и изо всех сил о чем-то думал.
Когда это кончилось, лицо и ладони мои были мокрыми от пота. Вот так, переведя дыхание, сказал я в пространство и не знаю кому. Пространство улыбнулось в ответ – то ли рассеянно, то ли как-то еще.
Надо, надо умываться… Я залез под душ и пустил холодную воду. Великое, господа, изобретение – холодный душ… гениальное изобретение. Куда гениальнее, чем миниатюрные бомбочки большой разрушительной силы… Впрочем, им тоже не стоит злоупотреблять. Я растерся полотенцем, оделся, попрыгал на месте: не гремит ли что. Тут же сообразил, что греметь нечему, оглянулся: какой гад разыграл? На стене ванной показывала толстый язык нарисованная смешная рожа. Ага. Один-ноль.
Один? Я внезапно возмутился собственным лицемерием. Я проиграл уже все, что только мог, вон они лежат, мои проигрыши: Командор, девочки, ребята, журналист Валерий, Анжелика Папст, грузинские мальчики, княжна, все – лежат… А игра идет, ставки до небес, и все, что я могу поставить это я сам. Ну, что же… так тому и быть. Вдруг стало страшно. Давно забытое, подавленное чувство вернулось, и почему-то от этого страха мне стало легче. Как будто ощутил опору под ногами…
После долгого отсутствия в меня возвращался я сам.
Да, сказал я себе тому, который возвращался, да, именно так. Не пугайся, тут малость неприбрано и навалено по углам, но мы разберемся. Мы понемногу разберемся – и сам показал язык развеселой морде на стене.