НАЗАД | INDEX

Туман отступил, непроглядная тьма растворилась. Обрушился водопад звуков и света, явилось видение: стилизованное изображение галактики – сияющий космический диск вращался на своей исполинской оси, загребая лопастями звездных скоплений пространство, излучая во все стороны потоки энергии, менее одного процента которой приходилось на диапазон, доступный человеческому зрению.

Затем, поверх мерцающей спирали галактики наложилось хорошо знакомое изображение Солнечной системы: Плутон, Нептун, Уран, Сатурн, Юпитер, Марс, Венера, Меркурий, Луна. Казалось, что планеты катаются по дну гигантской чаши с различными скоростями, даже Солнце двигалось – центром была Земля. Два изображения перемещались, вращаясь независимо друг относительно друга, – словно два диска рулетки – галактический и планетарный. Совокупное движение всех объектов было невообразимо сложным: глаз человека ни за что бы не смог в этом хаосе отследить положение планет в фиксированный момент времени, мозг человеческий был бы не в состоянии предсказать взаимное расположение двух систем. Лишь остановив вращение, можно провести тщательный осмотр и все выяснить, но – движение – суть жизнь галактики, останови ее, и она умрет.

Система небесных тел не может застыть, но ее можно как-то сфотографировать, и анализ этих снимков дает уникальную информацию. Две системы – галактическая и планетарная – это две чаши, разделенные на четыре части, каждая четверть еще на три, итого их пересечение образует двадцать четыре сектора – двенадцать против двенадцати. В любом из этих секторов могла бы находится планета, – вспышка – и снимок, на котором планета навечно останется неподвижной. Четыре вспышки – четыре снимка – планеты, звезды, туманности, переплетения секторов – все замерло, краткий миг превратился в вечность, каждый миг порождал будущее бытия.

Таково уж движение, что малейшие мгновения решают все, только моментальный снимок имеет смысл – вся конфигурация существенно меняется по прошествии мельчайших квантов времени, и в той же мере меняется реальность.

Эта симфония движения, мысли, материи выражает сущность бытия. А тот самый миг из жизни галактики, чисто теоретическое представление небесных светил как неподвижных объектов – суть гороскоп. ОГОНЬ

Иво спустился на круг гороскопа, разрезанный, подобно пирогу, на двенадцать частей, в центре возвышался клубок сплетенных нитей. Символы огня – вот что нужно было Иво. Он прошел мимо льва, грива которого – яркое пламя, мимо кентавра с натянутым луком и со стрелой – горящим факелом. Иво кивнул своему собрату-лучнику<$FArcher – лучник (англ.)>. А вот и баран. Иво чуть замедлил шаг, осторожно приближаясь к животному. Травой на пастбище барана были языки пламени, мохнатой шкурой его были клубы дыма, но голова его – вот невиданное диво. На одном из могучих рогов было написано СТРЕМЛЕНИЕ, на другом – ДЕЛО.

– О дело! Насколько лучше в мире мы все бы жили без тебя! – воскликнул Иво. Он произнес слова поэта на языке музыки – это была партия скрипки.

Голова Овна – огромная капля расплавленного метала, – повернулась к нему. Баран фыркнул, из ноздрей вырвалось пламя.

Скотина голодная ест свое пойло.

Вот так же и мы, наш мир – это стойло.

О чем там визжит свинья по соседству?

Не знает бедняга – от свинства нет средства.

Иво отпрянул в страхе от громадного зверя, говорящего стихами, баран был столь близко, что казалось – взгляд его опаляет кожу. Иво чувствовал в чудище несокрушимую мощь и решимость, но все же попытался:

Ведь бизнес – это: "Ты мертв – а я жив"

А "Дело есть дело" – это все ложь.

Овен указал рогом на обгоревший свиток, который виднелся среди переплетенных нитей клубка. При свете пламени Иво прочел:

Формально галактическая история началась с созданием первой межзвездной коммуникационной сети. Известны лишь отрывочные достоверные данные, относящиеся к более ранним периодам становления искусственной макроники – они не имеют большого значения, так как являются несущественными деталями галактического исторического процесса.

Первые две цивилизации, установившие контакт друг с другом, находились на расстоянии всего двести световых лет друг от друга, но понадобилось две тысячи лет, прежде чем на первые послания был получен ответ. Вторая культура приняла сигнал и расшифровала его, но ответ был на время задержан. Предполагается, что консервативные элементы этой культуры опасались далеко идущих последствий начала диалога с чуждыми существами – разумная предосторожность, коль скоро сохранение статус кво поставлено во главу угла.

В течение последующих двух тысяч лет к сети присоединились еще четырнадцать тысяч цивилизаций, вдохновленных примером успешного сотрудничества двух первых. Теперь уже мало кто колебался, присоединяться или нет к программе межзвездного информационного обмена. Таким образом, сформировалось ядро примитивной галактической цивилизации.

Через сто тысяч лет первый макронный сигнал покинул галактику и растворился в космических просторах, а сама станция, передавшая его, замолчала гораздо раньше – через десять тысяч световых лет после начала передач. Вероятно, эта цивилизация вымерла естественным путем, или произошла какая-нибудь глобальная катастрофа. Эта культура достойна занять место в галактической истории хотя бы потому, что она заложила основу информационной сети. Остальные, познав выгоды обмена знаниями, оставались активными пользователями сети, и в течение следующих тысяч лет их число неуклонно возрастало. В конце концов, количество пользователей стабилизировалось – после этого и началась так называемая главная фаза.

Сформировались зоны влияния, размер зон определялся временем передачи, уровнем передаваемых знаний, устойчивостью общественной системы передающей культуры, ее отношениями с соседями. Некоторые станции, будучи не в состоянии предоставить оригинальную информацию, были закрыты, и следы их теряются. Некоторые работали нерегулярно, вся их деятельность сводилась к тому, что раз в тысячелетие они заявляли о своем существовании. Некоторые передавали только подтверждение о приеме других программ. Некоторые стали "сервисными" станциями и функционировали как сетевые узлы – они систематизировали и ретранслировали полученную от других информацию. Немногие работали в периферийных макронных диапазонах, избегая таким образом интерференции с приходящим сигналом и не вступая в борьбу за престиж.

Так развились довольно стабильные информационные сферы среди всеобщего хаоса, роль центров играли наиболее устойчивые и развитые цивилизации. Стабильность информационного пространства мало зависела от надежности отдельных его членов – как только замолкала одна станция, ее место тут же занимала другая, продолжавшая нести знания всем жителям галактики.

Многие обширные сферы были основаны уже ушедшими цивилизациями – ведь знание было вечным и, естественно, переживало культуры, его породившие. Область цивилизованного мира галактики постепенно расширялась, по мере того, как отдельные цивилизации получали информацию, собранную в течение долгих веков их соседями.

Иногда информационные сферы меняли своих хозяев – так происходило, когда ученик превосходил своего учителя, но, как правило, ведущие цивилизации сохраняли приоритет за собой, по-видимому, причиной был более совершенный наследственный материал существ, прошедших долгий путь эволюции. Основная фаза продолжалась около ста миллионов лет, и к концу ее почти все цивилизации-основатели ушли, на их место пришли новые, произведшие лишь малую толику изначального знания. В галактике завершалась эпоха пионеров, и, казалось, прогресс цивилизации Млечного Пути достиг апогея.

С началом Первого Вторжения ситуация радикально изменилась. Перпендикулярно плоскости галактики прошел фронт внегалактического макронного излучения Странника, и, таким образом, в течение нескольких тысяч лет все смогли его получить. Это был первый межгалактический контакт, если не считать слабого и неразборчивого сигнала какой-то относительно примитивной культуры.

Но этот сигнал был совершенно иным – он нес научные знания и технологии, неведомые ранее. Один лишь факт существования сигнала доказывал, что уровень развития галактической цивилизации и ее технологий – это уровень ребенка в сравнении со взрослым уровнем существ, передавших сигнал. Но главным открытием был, конечно же, метод, позволявший осуществить казавшееся недоступным доселе для живых существ – мгновенное перемещение между звездами галактики.

Все были в восторге – это казалось чудом. На пути развития коммерции была сломлена еще одна преграда. Впервые жители различных звездных систем получили возможность очных встреч. Более древние и мудрые цивилизации разглядели надвигающуюся опасность, но не смогли предупредить остальных, до того как последствия физического контакта культур стали необратимыми.

Созвездие, известное на Земле как Овен, на самом деле вовсе не занимало какую-то компактную область в пространстве. Ведь, фактически, звезды, проекции которых на двумерной плоскости находятся недалеко друг от друга, в трехмерном пространстве вполне могут быть разнесены на приличные расстояния. И все же это созвездие можно рассматривать как один из сегментов галактики, и этот сегмент включал в себя многие обитаемые звездные системы.

То была эпоха межзвездных путешествий, в то время создавались новые империи – в одну их них и попал Шен.

Так же, как Иво очутился в Гегемонии Тира, так и Шен приземлился на землеподобную, но чужую планету. Гравитация была нормальной, Шен полной грудью вдохнул инопланетную атмосферу – вполне приемлемо. Растительность, в принципе, мало отличалась от земной, не совпадали какие-то несущественные детали. На планете чувствовалось присутствие некого подобия цивилизации.

Планета, как оказалось, с кем-то воевала. Шен мгновенно сориентировался в ситуации. Он направил свои стопы в ближайший вербовочный пункт.

– Я талантливый инопланетянин и хотел бы поступить на службу, – доложил он скучающему вербовщику.

Насекомоподобное существо окинуло его с ног до головы взглядом фасеточных глазищ:

– Верю, что вы инопланетянин, причем очень мерзкого вида, – прогундосило существо. – Если у вас есть ораторский талант, предлагаю вам за три минуты попытаться убедить меня в том, что мне не стоит превращать вас в пар прямо на том месте, где вы изволите стоять своими отвратительными мясистыми щупальцами.

По цвету хитина насекомого Шен определил, что вербовщик ему не доверяет.

– По-видимому, вы считаете меня представителем неприятеля, так как, насколько я понимаю, идет война, и у вас тут под ногами земля горит.

Существо заколебалось с ответом, можно было заключить, что ног, по крайней мере в человеческом понимании, у него нет.

– Несомненно, я мог бы быть шпионом или диверсантом, так как мне удалось проникнуть незамеченным через ваши защитные системы, а такое умение – одно из главных в профессии разведчика. И то, что я открыто пришел к вам, вовсе не свидетельствует о невинности моих намерений – у меня за пазухой вполне может оказаться приличной мощности атомная бомба, которая взорвется, как только вы превратите меня в пар. Таким образом, мой хозяин застрахован от того, что в случае моего неудачного внедрения в вашу военную машину его коварные замыслы не будут столь нелепо раскрыты. Разумеется, я в такой ситуации предпочел бы сохранить жизнь и продолжить собирать шпионскую информацию, соблюдая при этом конспирацию. Но ведь по этой простой причине я и буду для вас превосходным служакой – так как все мои действия будут под подозрением и неусыпно контролироваться – мне понадобятся месяцы, а то и годы добросовестной и безупречной службы, чтобы рассеять ваши сомнения в моей благонадежности. А за это время, скорее всего, кризис пройдет, и мой хозяин, вполне вероятно, станет вашим союзником. Но если мой замысел не удастся, то моему патрону останется утешаться тем, что около кубической мили, может, чуть меньше – никогда ведь нельзя доверять этим антикварным поделкам, – будут надолго непригодны для жизни после моей термоядерной кончины. Две из отведенных мне трех минут прошло, и вы имеете шанс сэкономить минуту.

Насекомое задумалось, казалось, его грызли сомнения.

– Вы согласны пройти флюорографию?

– С удовольствием. Но, боюсь, здешнее начальство может истолковать ваши действия как нерешительность. Разумнее прикончить меня прямо сейчас, пока не возникло каких-либо осложнений.

– Но если вы и вправду вооружены, то это будет катастрофой.

– А что, если я блефую? Ведь блеф стоит гораздо дешевле, чем бомба, особенно в наше время галлопирующей инфляции.

– Но, если вы блефуете, то вы скорее всего не шпион, и мне не нужно превращать вас в пар. Скажем прямо, это может несколько попортить мой послужной список. Но если вы не блефуете…

– В ваших словах есть доля истины, не могу не отметить вашу проницательность. Но все же укажу вам на третью возможность – я могу быть шпионом, который заявляет, что бомба у него есть, а на самом деле – ничего у него нет. Согласитесь, это намного более вероятно, чем просто невинный гражданский с бомбой.

– Если вы невинны, то у вас нет бомбы.

Шен пожал плечами, красноречиво признавая свое поражение, хотя со стороны это и выглядело несколько бестактно.

– Поступайте как хотите.

– Допустим, вы шпион. Каким же способом мне лучше поступить с вами, не рискуя жизнью и послужным списком?

– Превосходный вопрос. Вы, разумеется, сами вправе рассмотреть все возможности и выбрать лучшую из них, но мне кажется, что в настоящий момент лучше всего обратиться к вашему непосредственному начальству, так сказать, представить дело на его суд.

Вербовщик незамедлительно так и сделал. После практически такого же диалога с вышестоящим начальником Шен шагнул на следующий уровень служебной лестницы, затем еще на один выше. В конце концов он беседовал с шефом разведки.

– Мы верим тому, что вы говорите о себе, – сказал Шеф. – А именно, что вы талантливый инопланетянин, желающий поступить к нам на службу. Ваш внешний вид просто шокирует, такого не видывали во всей галактике, но вы слишком умны, и посему выросли явно не на самой примитивной планете. И все же есть некая вероятность, что вы шпион, но мы не решаемся допрашивать вас, пока не убедимся, что вы не наблюдатель из дружественной, в кавычках, державы или просто нейтральной. Так как в настоящее время у нас есть один потенциальный противник и тысячи потенциальных союзников, а мы не отказываемся от любой помощи – то нам следует обходиться с вами осторожно. Теория вероятности подсказывает, что вы ценный человек, но все же, как нам еще уменьшить, пусть небольшой, но риск?

– Просто не пытайтесь послать меня в храм Ваала.

– Пардон?

– Разумнее всего будет выплатить мне компенсацию, которая несколько превысит гонорар за мои конфиденциальные услуги моему патрону. Как только это произойдет, мои симпатии будут на вашей стороне, даже если до этого они были с кем-то другим. Ведь общеизвестно – зарплата шпионов вопиюще мала.

Мембрана над клювом Шефа завибрировала:

– Полагаю, вы представляете, сколь нелепо ваше предложение? Мы просто не в состоянии…

Шен вздохнул:

– Вы, конечно, правы. Звание капитана вашего флота будет неслыханным гонораром шпиону, сколь бы ни были полезны его услуги.

– Да как вам могло прийти в голову… – завелся Шеф. Его чешуя грохотала от благородного негодования. – Звание капитана! Третий лейтенант, нет – рядовой, нет – стажер – и то много для вас!

Капитан Шен пришвартовал свой узкотелый линкор и отправил команду в тридцатидвухчасовое увольнение на планету, пока корабль проходил профилактический осмотр. Он установил термостат, встроенный в кроваво-красный форменный плащ, на бодрящую температуру 65 градусов по Фаренгейту <$F около 18<198>C>, чтобы лучше соображать на предстоящей встрече. Несколько встретившихся ему штатских лихо отдали ему честь – Шен даже бровью не повел. По уставу офицер обязан был приветствовать чин, ниже его не больше, чем на три ступени – так что штатские были не в счет.

Он взбежал по лестнице королевского дворца, проскочил, не моргнув глазом, мимо недвижимых охранников. Остальные офицеры собрались уже в королевском кабинете: пять самых важных персон планеты восседали за гигантским полукругом стола.

Монарх, Премьер-министр, Адмирал Флота, Шеф разведки, Канцлер и Казначей – все угрюмо ждали начала заседания.

Шен занял свое место. Никто из присутствующих не испытывал особого восторга от его участия в заседании, но они не осмеливались принимать без него важные решения. Шен был слишком умен и был в состоянии аннулировать любое принятое без его участия постановление.

Премьер-министр встал, над столом нависло его покрытое хитином брюшко:

– Джентльмены, мы получили ультиматум от Гегемонии Льва. Мы встретились для того, чтобы обсудить ответ.

Монарх повернулся к нему:

– Будьте добры, изложите детали.

– Передача всей военной техники вместе с экипажами. Депортация в Гегемонию Льва всех указанных ниже лиц. Контрибуции. Реконструкция.

– Стандартные условия, – заметил Шеф.

– Все присутствующие здесь есть в списке депатриантов? – поинтересовался Монарх.

– Все, кроме капитана. Да, кстати, вместе с семьями.

Канцлер поперхнулся:

– С семьями! Выходит, и наших дочерей отправят туда!

– Уверен, там им будет лучше, – пробормотал Шеф.

Канцлер открыл было рот для отповеди, но Монарх не дал ему высказаться, заговорив сам:

– Контрибуции жесткие?

– Обычные. Десять процентов Валового Планетарного Продукта с Овна и окрестностей. Четырнадцать процентов с колонизированных миров. Эксплуатация ресурсов, лежащих за пределами мира – сорок процентов.

– Грабеж! – возмутился Адмирал. – Больше двадцати процентов с нерегулярных поступлений в бюджет – это уже свинство.

– Чисто академический вопрос – у нас ведь не будет флота, – успокоил его Шеф. – Нет кораблей – нет добычи, или вы планируете приспособить торговые суда для вашего пиратства?

– Пиратства!

– Джентльмены, давайте не будем спорить о терминах в столь трудное время, – прервал их Монарх. – Вопрос, собственно в следующем – мы принимаем ультиматум, или нет?

– Нет! – решительно рявкнул Адмирал. – У нас есть подробные карты искривлений подпространства их главной звездной системы – точность выше одной секунды. У нас достаточно ракет, чтобы нанести тотальный удар. Если начнем сейчас – то сможем разнести там все в пыль. Давайте покончим с ними раз и навсегда.

– Прелестно, – сухо сказал Шеф. – Вы только забыли упомянуть о возможности ответного удара. Не вижу смысла во взаимном уничтожении.

– Лучше смерть, чем рабство!

– Я бы не называл стандартные условия рабством, даже при сорока процентах с нерегулярных поступлений. Мы ведь сами поступали так с некоторыми меньшими цивилизациями в прошлом.

– А почему вы думаете, что они будут соблюдать эти условия после того, как отберут у нас флот?

– Вы не слышали о конвенции Близнецов?

– Чепуха. Мы не обращаем на нее внимание вот уже сорок тысяч лет.

– Джентльмены, – еще раз повторил Монарх. Все недовольно замолчали.

– Таким образом, у нас представлены диаметрально противоположные точки зрения, – заметил Министр. – Одни за компромисс, другие считают, что глупо лишать себя подобным образом военной мощи.

– Лучше быть безоружным, но живым, – пробормотал Шеф.

– Измена! – заорал Адмирал.

– Однако, – продолжил, повысив голос, Министр. – Мы должны выработать к концу заседания какие-то рекомендации. Окончательное решение, разумеется, примет Монарх.

Тишина.

– Как вам известно, я из далекой системы, – начал Шен, выдержав паузу. – И мои представления могут существенно отличаться от ваших.

Все с раздраженным видом слушали чужака.

– Насколько я понимаю, у Овна исторически хорошие отношения со Львом. Обе гегемонии за миллионы лет превратились в развитые цивилизации, и, так как цивилизации расположены достаточно близко друг от друга – около ста световых лет – был возможен интенсивный диалог. Но вот пришел сигнал- Странник. Начал развиваться новый флот – флот кораблей, проходящих сквозь складки пространства-времени. Все обещало эру процветания и благополучия, ведь сейчас эти старые "друзья по переписке" могли встретиться физически, почти моментально, а не через многие столетия.

– Старые байки, – фыркнул Адмирал.

– А на деле вместо взаимовыгодного обмена и торговли началась вражда. Теперь вы воюете с ними вот уже тысячу лет, то и дело происходят вооруженные столкновения и этому не видно конца. Точно как Сидон воевал когда-то с Тиром.

– Тир? Сидон? – переспросил Адмирал. – Где они находятся в галактике? Какой у их флот?

– Смешанный флот – военные галеры и торговые суда, – совершенно серьезно ответил Шен. – Мораль в том, что они истощили свои ресурсы и сильно проредили свой флот в бессмысленной войне, вместо того, чтобы объединиться против общих врагов.

– Это чрезмерное упрощение, – возразил Министр. – У нас была конфронтация со многими системами…

– Три войны с Центавром, две с Лебедем, напряженность в отношениях с Орионом, Конем, Псом, Зайцем… – напомнил Шен.

– Союзный договор с Медведем, Волком, Драконом, – невозмутимо продолжил Министр.

– И все эти договоры были вероломно нарушены. Почему? Что случилось с эрой знания и изобилия, начало которой должны были положить межзвездные путешествия?

– Наши соседи предали нас.

– Разумеется, все они негодяи. И теперь Лев прислал вам ультиматум, в котором требует безоговорочной капитуляции. Несомненно, вы его спровоцировали.

Адмирал и Министр беспокойно затарахтели чешуей.

– Был инцидент на границе, – признал Шеф после недолгой паузы.

– Давайте выясним, что за инцидент. Ведь у вас, фактически, нет границы со Львом. Вы используете деформаторы пространства-времени, посему нет у вас оправдания, будто вы случайно залетели к соседу, сбившись с курса. Особенно если вы сжимаете объект с планету размером и выскакиваете под самым носом у него. При наличии точной карты и деформатора пространства вся галактика у вас в соседях. Ограничения, накладываемые скоростью света, вас уже не сдерживают.

– Да это просто была разведка, – сказал Адмирал.

– Спутник две тысячи миль в диаметре в качестве разведчика? С базами и всей прочей ерундой для нескольких тысяч кораблей, каждый из которых в состоянии развалить средних размеров планету? Ваши эвфемизмы вряд ли уместны сейчас, Адмирал. И я не сомневаюсь, что вы появились на расстоянии не превышающем пять световых секунд от их главной планеты.

– Три световых секунды, – почти беззвучно прошептал Адмирал.

– И вы не утруждали себя всякими там ультиматумами, не так ли? Ма- аленький такой блиц-криг. Вы предполагали проскользнуть со своим боевым планетоидом поближе к их столице, пока их корабли где-то далеко. И что же произошло?

– Они поджидали нас, – сказал Министр. – Они были прекрасно обо всем осведомлены.

– Невообразимое головотяпство, – вмешался Казначей. – Вы хоть представляете себе, сколько стоит боевой планетоид?

– Очевидно, имела место утечка информации, – сказал Шен, ему становилось уже скучно.

– Очевидно, – и Адмирал испепеляюще посмотрел на Шефа, который, не выдержав, отвел свои фасеточные глаза.

– Таким образом, Лев захватил вашу, с позволения сказать экспедицию, и баланс сил сместился теперь в его сторону. Вот и получайте ультиматум.

Все молчали.

– Я провел небольшое исследование, прервал молчание Шен. – И выяснил, что ультиматум – это не столь уж важно.

Все удивленно застыли, глядя на него.

– Овен и Лев – это всего лишь два княжества в океане королевств, федераций, империй галактики. Если вас еще не сожрали соседи, то только потому, что вы слишком бедны, для того, чтобы игра стоила свеч. Но сейчас многие галактические сверхдержавы подошли к такому состоянию, что им экономически выгодно поглотить вас обоих, а заодно и положить конец вашим мелким пиратским набегам на дальние колонии. Вы – финикийцы и греки, и вы созрели для завоевания ваших стран Египтом или Ассирией, а может, и Александром.

Золотистые фасетки Монарха невесело смотрели на Шена.

– Не желаете ли вы нам сообщить, кого же вы представляете? Этого самого Александра?

– Я представляю самого себя. Я только констатирую факты, которые настолько очевидны, что говорят сами за себя. Ваша недальновидность погубит вас. Вы истощаете друг друга в войнах, в то время как волки внимательно смотрят на вас и ждут подходящего момента, чтобы растерзать. Самый лучший выход для вас – заключить союз со Львом, даже если для этого придется принять их условия – и тем самым хоть немного оттянуть конец вас, как державы.

Никто не проронил ни слова.

Наконец Монарх встал:

– Ваши речи кажутся нам разумными, Капитан. Положение наше неважное, но, пожалуй, еще не поздно. Мы принимаем условия.

Никто, разумеется, и не думал возражать. Сам Монарх Овна так сказал.

Через две недели корабль Шена причалил к транспортному планетоиду – спутнику с минимальной эффективной массой. Шеф заверил его, что все, хоть немного подозрительное, снято, и теперь это просто каменный шар, внутри которого только зал с оборудованием для деформации пространства, к которому ведет шахта. Оборудование было куда сложнее того, что создала колония на Тритоне – можно было обойтись гораздо меньшими массами, и датчики перемещения были гораздо чувствительнее. Все это, вместе с современными картами искривлений подпространства, превращало прыжок в рутинную процедуру.

Шен загодя изучил техническую документацию и теперь хорошо ориентировался в оборудовании деформатора.

Он был один – его выбрали в качестве парламентера, и именно он должен был передать Льву сообщение о капитуляции.

– Большая группа вызовет у них подозрение, – пояснил ему Шеф. – Но с вами, с инопланетянином, они согласятся обсудить детали, и вы вернетесь с их экспедиционным корпусом. А мы уже к тому времени будем готовы.

Да, конечно, лупоглазый.

Шен вошел в комнату управления и просмотрел сообщения компьютера. Все было включено, но панель управления заблокирована. Прыжок должен был состояться через час. Люди с базы Нептуна, первые земляне, освоившие прыжки в пространстве, знали, что мгновенное положение объекта очень важно, но до чего не додумался не слишком совершенный человеческий мозг, так это что точное время начала гравитационного коллапса важно не меньше. Вселенная не стабильна: она долго расширялась и сейчас находилась в неустойчивом состоянии в преддверии процесса сжатия. Некоторые области Вселенной все еще расширялись, а некоторые уже стали сжиматься – оба процесса взаимодействовали сложным образом, оказывая влияние на положение галактик, звездных скоплений и даже звездных систем друг относительно друга – хотя живым существам, жизнь которых для звезд лишь миг, все казалось незыблемым. В результате смежные плоскости в искривленном пространстве-времени дрейфовали и, хотя грубая структура петель оставалась неизменной, их тонкая структура постоянно менялась – петли растягивались, сжимались, старые исчезали, новые появлялись.

Следовательно, для детального описания топологии пространства необходим не столько статический, сколько динамический подход. Порой смещения происходили столь быстро, что можно было говорить о микроскопических волнах деформации – в этих случаях ошибка на минуту выливалась в эквивалентную ошибку в расстоянии, измеряемую световыми минутами.

Поэтому поездка Шена была заранее тщательно проработана и просчитана, а аппаратура заблокирована, чтобы предотвратить случайное вмешательство, способное повлечь серьезные последствия. Ведь появись парламентерская миссия в стороне от оговоренного места на каких-нибудь несколько миллионов миль, неприятель тут же заподозрит неладное, и его корабли откроют огонь.

Шен разложил специальное приспособление, которое он тайком пронес на борт и принялся за дело. Под действием луча компактного лазера блокирующее устройство превратилось в пыль, панель управления откинулась, обнажив хитроумное электронное нутро управляющего компьютера. Ловко орудуя инструментами, Шен произвел незначительные изменения в схеме. Для интеллекта Шена преград здесь быть не могло.

Он решил поехать не совсем туда, куда посылал его добрый Монарх, повелитель княжества Овна.

Шен вернулся на свой корабль, задраил все люки и вошел в камеру деструкции. Система управления деструкцией предупредила его прерывистым писком – до включения луча оставалось десять секунд…

Прошло много часов, за это время тело Шена расплавилось, испарилось, корабль вместе с планетоидом сжался, превратившись в песчинку, затем весь процесс пошел вспять, но уже в другой точке галактики, в месте назначения.

Шен сел за корабельный макроскоп и посмотрел, что творится в этих краях Вселенной.

Сигнала разрушителя не было, как он и предполагал. Компьютер произвел необходимые измерения и выдал текущие координаты – до назначенного места встречи с представителями Льва было около светового часа.

Шен улыбнулся. Сработало.

Шен обманул всех, установив контроллер деформатора пространства на тройную серию с задержкой в одну минуту между прыжками. Планетоид совершил первый прыжок в систему Льва, задержался там буквально на мгновение и ушел обратно, прежде чем начался процесс восстановления протоплазмы. Даже за это время топологически смежные поверхности пространства успели сместиться, и обратно планетоид выскочил уже в нескольких световых минутах от точки старта. Прежде, чем на Овне успели что- то предпринять, ведь прошли минуты, до того как они просто смогли увидеть планетоид, последовал третий цикл сжатия, перенесший Шена в конечный пункт задуманного им маршрута. Суммарная траектория была зигзагообразной и по форме напоминала букву И – два, последовавших один за другим, прокола пространства вызвали сильные деформационные возмущения, что естественным образом только увеличило результирующее отклонение. Опасно? Несомненно, но для чего же существуют герои, как не для встречи опасности грудью?

Только после завершения всей серии маневров начался процесс восстановления. Это займет часы, но отклонение от заданной точки было столь велико, что беспокоится было не о чем. Сейчас-то как раз все и начнется.

Вот и они. На экране кругового обзора густо высыпали точки – окружавшая систему Льва армада боевых кораблей была наготове. Здесь предвидели измену.

Их опасения оказались не напрасны.

На экране появились еще два планетоида Овна, на расстоянии около светового часа друг от друга, Шен знал, что есть еще как минимум один, на дальней стороне системы, сигнал от него просто еще не успел дойти. Наблюдать за событиями с помощью оптики или макроскопа так утомительно! Слишком поздно узнаешь о происходящем. Одно ясно – в атаку брошены все силы Овна, это был тот самый тотальный удар, на котором так горячо настаивал Адмирал.

А как же возможность ответного удара со стороны Льва, о которой предостерегал многоопытный Шеф Разведки?

Шен опять улыбнулся. Задумано все было очень просто. Но командование Овна недооценило проницательность инопланетянина, решив, что он принял свое липовое назначение за чистую монету. Они разыграли липовое заседание кабинета, вынесли липовое решение, в то время как военные приготовления шли полным ходом. На самом деле у них и в мыслях не было капитулировать, и, скорее всего, не было настоящего ультиматума. Эту акцию они, должно быть, готовили десятилетиями.

Корабли Льва все еще кружились вокруг предполагаемого места появления парламентариев, в то время, как основная часть флота уже мчалась на всех парах к Шену. Они думали, что его планетоид также участвует во вторжении, и на самом деле так оно и было. Спасло Шена то, что он находился в обусловленном месте очень мало – планетарные орудия кораблей просто не успели захватить цель.

А сейчас он находился в непредвиденной точке пространства. Непредвиденной вдвойне: очевидно, что на Овне предполагали выбросить его далеко от места, предусмотренного для переговоров, в то же время сейчас его место было далеко от точки, назначенной командованием Овна.

Он сфокусировал изображение макроскопа на поверхности своего планетоида и осмотрел ее. Сомнений быть не могло, спрятанные корабли возвращались к жизни, их команды восстанавливались из протоплазмы. По крайней мере, Шен сделал одно благородное дело и спас экипажи от планетарных орудий: разведка Льва работала получше, чем разведка Овна.

Но для него это не имело никакого значения.

Удивительно, что они доверили ему пульт управления деформатором. Наверное, опасались, что он распознает поддельную панель и решили, что блокирующего устройства будет достаточно для предотвращения непредвиденных шалостей. Ведь если они и вправду считали его шпионом Льва, то, правдоподобия ради, необходимо было дать ему самому проверить координаты прыжка.

Шен мог бы сходу назвать тысячу более простых и надежных способов провернуть эту аферу. Но, к счастью, стиль мышления военных никогда не отличался гибкостью и оригинальностью. К счастью? Если мозги неплохо работают, то они определенно не принадлежат военному. Стратеги Овна ошиблись в оценке Шена на порядок.

Придет время, и корабли эскорта избавятся от корабля и Шена, как от ненужной вещи. Его-то корабль не был вооружен – в полном согласии с достигнутой договоренностью и не обладал большими запасами горючего, чтобы имело смысл пытаться уйти. Они не беспокоились о нем, сейчас главной их заботой был приближающийся флот Льва.

Он навел скоп на дальнюю сторону системы. Сомнений быть не могло – подошел третий эшелон атаки.

Но это был не планетоид, они перетащили сюда весь свой мир! Это было, как он и подозревал, контрмерой на ответный удар противника. Убрать саму цель из-под удара.

Шен еще раз улыбнулся. Какая наивность!

Ведь планета Льва исчезла, и остался только флот, который разнесет планету Овна еще до того, как ее население восстановится из протоплазмы. Интересная получилась игра в предательство и межпространственные прыжки!

Когда на это место прибудут посланцы империи, решившей навести порядок в данном уголке галактики, им здорово придется поработать, собирая мелкие остатки цивилизаций.

Пора прощаться со Львом, решил Шен, которого впереди ждали великие дела. Через три часа система управления начнет четвертый, последний цикл сжатия – это будет просто жуткий конец для войск, которые случайно окажутся поблизости. Все, что находится рядом с границами стабилизирующего поля, будет буквально размазано искривлениями пространства, вызванных гравитационным коллапсом – те же, кто находится в зоне действия поля, сохранятся, но, увы, жизнь их покинет. Увы, лишь находясь в податливой газообразной форме можно пережить кошмарное давление коллапса.

Шен остановился перед входом в камеру деструкции. Насколько будет благодарен ему монарх противника – Гордость Льва, подумал Шен, если в дар ему преподнести целехонький боевой планетоид и изрядное количество работоспособных кораблей в придачу?

Не очень-то, решил он. Лев попытается надуть его, так же, как это сделал Овен, следуя по традиционному для правительств всех времен и народов пути – лжи и предательства. А международная вражда будет идти своим чередом, планеты каждой из сторон будут вращаться вокруг светила своего противника, а население страдать от непривычного излучения звезды. Настоящую награду посредник получит только тогда, когда ход сделает какая- нибудь империя.

И, вероятно, небольшая хитроумная манипуляция может сильно уменьшить время обдумывания этого хода…

Все еще улыбаясь, Шен вошел в камеру. Прозвучал предупредительный сигнал – деструкция началась.

– Александр, где ты? – тихо произнес Шен. ВОДА

"Бархатная мелодия флейты мягко лилась в лоно гармонии…" Иво был этой флейтой, или только частью ее, и сейчас он спускался в сектор гороскопа, укрытый водой. Первым он встретил скорпиона, нежившегося на берегу, казавшегося совсем не страшным, хотя и был он огромен – ведь он выражал творческие способности и честность. Затем, он прошел мимо сидящего под водой краба, который терпеливо проводил его взглядом из-под панциря. Наконец он остановился возле аквариума, в котором плавали две рыбы, словно две ступни плясали под водой. На одной из них было написано СОСТРАДАНИЕ, а на другой – СЕРДЦЕ.

Из темного нутра флейты течет мелодия,

То ли аромат, то ли песня.

Кажется, что роза обрела уста…

Сказал Иво рыбам на понятном им языке.

Первая рыба ответила:

О, да. Природа, однако, играет

Свою прекрасную музыку

На скрипучем органе бытия…

Вторая рыба продолжила:

Все прекрасное, все звуки, свет

И жар, и холод, и тайны

Сокровенных глубин природы…

И вновь первая:

Вся природа поет человеку:

"О, возлюби меня, столь долго не любивший".

Вновь вторая:

О Дело! Твое сердце неужели мертво?

И нет у тебя ничего, окромя головы?

Я вся твое сердце! – пропел голос флейты.

На песчаном дне аквариума ракушками было выложено:

Физический контакт между звездными цивилизациями породил хаос. У всех были интересы и амбиции, и лишь немногие были в высшем смысле этичны, чтобы не поддаться многообещающему соблазну. Предрассудки, изжитые, казалось, за время чисто интеллектуальных контактов, проявились теперь с невиданной силой. Оказалось, что некоторые теплокровные виды питают врожденную неприязнь к холоднокровным, покрытым слизью разумным существам, несмотря на равенство интеллекта. Образовалось множество подобных непримиримых сочетаний.

Некоторые виды превратились в пиратов, признав, что получать продовольствие, товары, рабов бесплатно экономически выгодно. Другие затеяли программы колонизаций – естественным следствием чего явились трения между державами из-за колоний. Не все контакты сопровождались насилием – были примеры взаимовыгодного сотрудничества. Но все равно, старый добрый порядок был разрушен, влияние и власть перешли от наиболее интеллектуально одаренных видов к физически крепким и биологически более функциональным.

Установился новый порядок – теперь всем заправляли наиболее безжалостные и коварные цивилизации. Жадность и подозрительность разрывала на части империи этих новых лидеров, происходили новые переделы мира, галактическая цивилизация катилась в пропасть полной анархии.

Через полмиллиона лет цивилизация исчезла вовсе, поглощенная волной насилия, не работала ни одна передающая макронная станция, в макронном эфире остался только сигнал Странника. Цивилизации вымирали, пожираемые собственной дикостью.

То была Великая Смута.

Где-то через миллион лет после появления Странник исчез. Смута закончилась – но галактическая цивилизация была отброшена далеко назад. Прошло некоторое время, вновь заработали макронные станции, была отстроена информационная сеть – но шрамы Смуты долго еще давали знать о себе. Любовь, однажды отвергнутая, возвращается не скоро.

– Теперь тебе лучше? – с надеждой произнес голос.

Беатрикс открыла глаза, все еще слезящиеся от морской соли, и осмотрелась. Ярко светило солнце, она была одета в черный купальный костюм, прикрывавший столь малую часть ее тела, что это показалось ей неприличным.

– О, да, – произнесла она, все еще испытывая легкое головокружение от недавнего падения в воду. Ей почудилось было, что она тонет…

Казалось, лицо молодого человека светилось.

– Лида! Персис! Дурвин! Радуйтесь, тот, кого мы нашли, ожил!

Три юные фигуры бросились к ним через пляж.

– О, радость! – прокричал первый – мускулистый гигант, мокрая кожа его отсвечивала на солнце.

Через пару мгновений они уже стояли подле нее – два бронзовокожих молодых человека и две милые девушки. От них исходил мощный поток жизненной силы и энергии. У всех были черные – воронье крыло – волосы и классические черты лица.

Успокоившись, первый мужчина заговорил вновь:

– Это Персис, что означает – хранительница мира.

Девушка сделала что-то вроде реверанса и улыбнулась, обнажив ряды ровных и белых зубов.

– Это Лида, что означает – любимица всех.

Вторая девушка тоже слегка присела и улыбнулась столь же вежливо, как и первая.

– А это мой лучший друг – Дурвин.

Второй мужчина поднял руку в приветствии и весело подмигнул.

– А я, – скромно произнес представлявший всех, – Хьюм – тот, кто любит дом.

Его улыбка затмила всех остальных.

Беатрикс попыталась было что-то сказать, но Хьюм присел рядом с ней и приложил к ее губам свой тонкий палец.

– Не называй себя. Мы знаем уже, кто ты. Разве не ты принесла нам радость?

– Она та, что приносит радость! – воскликнул Дурвин. – Ее имя будет…

– Беатриче! – хором прокричали девушки.

– Нет, – торжественно произнес Хьюм. – Это означает обычную радость, а она у нас необычна.

Дурвин внимательно посмотрел на нее:

– Ты прав. Взгляни на ее волосы! Это же бриллиант в кристалле кварца! Но все же радость – вот ее предназначение; Не Беатриче, но…

– Беатрикс! – довершил Хьюм.

– Мы будем называть ее Трикс, – сказала Персис.

Беатрикс терпеливо их слушала.

– Вы знали мое имя раньше, – наконец сказала она.

– Мы знали, что там должно быть, – ответил Хьюм таким тоном, будто все объяснил.

– Где я? – она окинула взором белый, с полосками выброшенных штормом водорослей, пляж, сине-зеленую гладь моря.

– А где бы тебе хотелось оказаться? – вежливо поинтересовался Хьюм.

– Ну, я не могу сразу ответить. Думаю, это не имеет значения. Это как сон Иво, когда он оказался в Тире – но все же это так реально – совсем не похоже на сон!

– Пойдем, – сказал Дурвин. – Уже темнеет, а деревня далеко.

– Да, – согласилась Лида. – Мы должны представить тебя нашим товарищам.

Затем Беатрикс шла по длинному пляжу, любуясь бликами отраженного от волнующегося океана заката. Мужчины шагали рядом, с обеих сторон, девушки вприпрыжку следовали за ними. За пляжем начинались заросли пальм, отбрасывавших длинные колышущиеся тени на песок. Воздух был теплый и влажный, насыщенный пряными ароматами моря. Под ногами приятно шелестел горячий песок, то и дело попадались цветные камушки и колючие ракушки.

В сознании всплыло слово "мюрекс" – но она не могла определить ни значение, ни происхождение слова – одно лишь знала точно – таких ракушек она раньше не видела.

Через полмили на излучине пляжа показалась деревня – стайка конических палаток на берегу. В центре деревни пылал большой костер, искры взлетали высоко в вечернее небо, иногда вырывались легкие красные крупицы пепла, которые затем медленно летели к океану. Запахло горящей целлюлозой, обугленными водорослями и жареной рыбой. Беатрикс почувствовала голод.

Хьюм взял ее под руку и подвел к толпе аборигенов.

– Это Трикс, – объявил он. – Пришла из воды, великая радость нам, что она чувствует себя хорошо.

– Еще один спасенный! – закричал кто-то.

Они столпились вокруг нее – стройные, черноволосые, излучающие здоровье и дружелюбие. Их было около тридцати, и столь симпатичной компании она не встречала еще никогда в жизни.

– Посмотрите, как она прекрасна, – воскликнула одна из девушек.

Беатрикс смущенно рассмеялась:

– Я вовсе не красивая. Мне уже почти сорок.

Она вспомнила о Гарольде. Было как-то непривычно, несколько не по себе без него, хотя ее окружали, вне всякого сомнения, очень милые люди. А может, Гарольд, Иво и Афра все еще висят в той камере и наблюдают за ней, как когда то все они смотрели на Иво? Но ведь внутри ее не было личности Шена, чтобы подстроить такое путешествие… все было так сложно.

Люди вокруг заулыбались.

– Нам нужно построить тебе дом, – сказал один из них, и все засуетились. Одна из палаток служила, по-видимому, складом, из нее мужчины вынесли свертки какой-то материи, шесты, мотки шнура. Они воткнули шесты глубоко в песок и связали концы наверху. Другие в это время развернули материю и обернули ею каркас. Беатрикс заметила, что по краю материи были прикреплены застежки, так что можно было легко соединить вместе два куска ткани или крепить их к каркасу. Вскоре жилище Беатрикс было готово – веселый многоцветный вигвам. Все отошли и выжидающе посмотрели на нее.

– Очень мило, – сказала она, – но…

Все чего-то ждали, но она не знала, что говорить дальше. Это было действительно очень мило, и общество этих людей казалось ей приятным, но как спросить у них, что же она делает здесь, в чем смысл ее пребывания в этом мире?

Она куда-то вошла – что-то вроде диаграммы? – откуда-то спускались маленькие шарики, вращались какие-то колеса, она видела странных животных, будто сошедших с иллюстраций в астрологических книгах Гарольда, а затем упала в пруд с говорящими рыбками – либо она сама стала каким-то образом говорящей рыбой? – а на дне пруда было что-то написано. Она смутно припоминала, что надпись на дне относилась к истории, и к тому, зачем она, Гарольд, Иво и Афра прибыли в это место. В то место. Сейчас же она была одна, вне истории, и никто не давал объяснений, и она не знала, как сформулировать свой вопрос.

Эх, был бы здесь Гарольд, он бы обо всем позаботился! Он был так практичен в подобных вещах.

– Большое вам спасибо, – ничего лучше она не могла придумать.

– Споем песню в честь Беатрикс! – прокричал Хьюм. И полилась песня – воплощение бьющей через край молодой радости этих людей. Голоса девушек напоминали флейты – они были изумительно чисты и высоки.

Затем все уселись вокруг костра – теперь он был уже сияющим кольцом багровых углей. По кругу начали передавать ломтики аппетитной, сочной рыбы, завернутой в плотные зеленые листья. Все пили какой-то напиток, похожий на кокосовое молоко, но более густой и сытный. Беатрикс было забеспокоилась, что это может быть алкоголь, но быстро обнаружила, что это не так.

Фонарей или светильников здесь, похоже, не было – когда костер погас, все сидели в темноте. Мужчины рассказывали истории о том, какую рыбу им удалось сегодня загарпунить, или почти удалось; о том, что за места они сегодня разведали – если верить их рассказам, то это были удивительные места, и тут водилась просто сказочная рыба. Девушки хвалились тем, какие прекрасные цветы они видели в лесу, либо какие замечательные камушки нашли на берегу. Никто не спрашивал Беатрикс, откуда она, что, впрочем радовала ее, так как сама она ничего не могла понять.

Все было чудесно, и даже вечерний бриз с моря не был холодным, но Беатрикс испытывала некоторое беспокойство. Она плотно поужинала и естественные позывы организма были все более настойчивыми. Но в какой же палатке…

Слева сидел Хьюм, справа Дурвин. У них спрашивать было неловко.

Наконец все стали расходиться, и веселые голоса затихали где-то в ночи. Пришло время сна.

Она неуверенно встала. Беатрикс не знала еще твердо, где ее палатка, и что ей следует делать, когда она до нее доберется. А что касается…

Кто-то мягко взял ее под руку.

– Может, прогуляемся? – раздался нежный голос Персис.

Она с благодарностью согласилась. Они вышли из деревни и углубились в полосу прибрежной растительности – было совсем темно, и об этом можно было судить лишь по удаляющемуся шуму волн и силуэтам ветвей, иногда закрывавших звезды. Нога то и дело наступала на гальку или прутик, но было совсем не больно.

– Здесь.

– Здесь?

Они все еще находились в лесу, Беатрикс была в этом уверена. Во тьме слышался писк и возня насекомых. Где же здание?

Персис присела. Для Беатрикс это было настоящим шоком. Здесь же нет элементарных удобств – с отчаянием подумала она. Ничего, кроме кустов. А они даже не замечают этого.

Гарольд бы соорудил, по крайней мере, дощатую уборную…

На полу ее жилища лежал мягкий пушистый матрац. Вход плотно закрывался, и ночной ветер не задувал в палатку. Персис указала ей, куда можно повесить купальный костюм и удалилась. Преимуществом вигвама было то, что в темноте все находилось под рукой. В общем, было достаточно удобно.

Удобно-то удобно, да душа вот не находит себе места. Как спать без ночной рубашки… опять же, отсутствие удобств. Она понимала, что это все мелочи, но все эти маленькие кирпичики, из которых складывалась примитивная бытовая идиллия, как оказалось, значили для нее много.

Затем она принялась размышлять о том, как же расположились на ночлег ее новые друзья. В деревне, по-видимому, не более двадцати палаток. На каждого по палатке не получается. Значит, некоторые из этих молодых людей были супругами? Но каких-либо свидетельств этому она не заметила: на пальцах не было колец, отсутствовали любые признаки брачных уз.

Наверное, Дурвин и Хьюм спали в одной палатке, а Лида и Персис – в другой. Ведь молодые люди, как правило, не любят одиночества.

Гарольд бы сказал небось: "Другие народы, другие обычаи". Если бы он только был здесь!

Утром мужчины собрали сучья для костра, но не зажигали его. Девушки принесли из лесу фрукты, и подтащили еще кокосов. Оказалось, что вчера вечером они пили таки кокосовое молоко. Мужчины пробивали острыми тяжелыми камнями дыры в скорлупе и ловко переливали молоко в бутыли из тыкв. Девушки добавляли в напиток сок из раздавленных ягод.

Завтрак был похож на ужин – общее собрание вокруг все еще не зажженного костра – по кругу передавались нежные дольки фруктов и чаши с напитком. На сей раз, вместо рассказов о дневных приключениях, обсуждались планы на день: в каком месте рыбалка будет самой удачной, не пора ли перенести лагерь на новое место, не пойдет ли сегодня дождь.

– Я, – заявил Хьюм, – разведаю места к югу. Может, удастся подыскать там хорошее место для лагеря.

– А кто пойдет с тобой? – подмигнула ему Персис. – Неужели ты думаешь, что столь важное задание можно доверить мужчине?

– Трикс пойдет со мной, – весело ответил он. – Разве не я первый ее нашел?

– А ты уверен, что нашел именно ее, а не прекрасные белые волосы? – Персис делала вид, что задумчиво рассматривает прядь своих черных, как смоль, волос.

– Но я ничего не понимаю в местах для лагеря! – возразила Беатрикс.

Эта фраза казалась ей глупой, но она была польщена упоминанием волос. Когда-то они были по-настоящему красивы, но все же кое-что еще осталось. И даже только то, что осталось будет, безусловно, активно обсуждаться в компании черноволосых людей, хотя, на самом деле, ничего особенного в ее волосах нет.

– Ты думаешь, он что-то понимает? – сказала Персис.

Беатрикс не сразу сообразила, что Персис имела в виду выбор места для лагеря. Что ж, похоже, все решено.

Беатрикс и Хьюм не спеша побрели вдоль берега. Беатрикс было забеспокоилась о том, чтобы не сгореть на солнце, но небо вскоре начало затягиваться тучами, и волноваться нужно было уже о дожде.

– Здесь всегда так? – спросила она, пытаясь в очередной раз сформулировать волновавший ее вопрос.

Раньше она не могла понять, почему Иво просто не проснулся тогда, когда ему приснилась Древняя Финикия. Только теперь она могла оценить ситуацию, в которой он очутился. Этот мир включал в себя и сон!

Когда просыпаешься – ты просыпаешься, и все тут, а не возвращаешься назад.

Здесь не было за что ухватиться, не было способа… ей не удавалось выразить то, что она чувствовала.

– Все время лето, – сказал он.

В руках Хьюм держал рыбацкую острогу, которую использовал как посох.

Так вот, что это такое! Летние каникулы!

– Где же ваши семьи?

– О, они далеко от моря. Слишком опасно им быть на берегу.

– Опасно?

Это уже мало походило на каникулы.

– Черные, – сказал он, словно отрезал.

– Что за черные?

Он несколько замешкался с ответом. Тема явно была не из приятных.

– Они выходят из моря. Я думал, ты обо всем знаешь. Мы не должны позволять им осквернять нашу землю. Но каждый год кто-то да выползает. Если они нас одолеют и начнут размножаться…

Он взглянул вперед.

– Вон, смотри. Хочу тебе это показать.

Она проследила за его взглядом и заметила в море выступающий камень – ровный утес, вздымающийся над водой, футов двадцать высотой. Форма утеса была необычна, так как его отвесная грань была обращена к берегу, а не к океану. Гарольд непременно сказал бы что-нибудь о воздействии приливных волн, но Беатрикс в этом ничего не понимала. Но скала все равно была очень красивой. Солнце пряталось за тучами, но тут, словно по команде режиссера, тучи раздвинулись и из-за них выглянул яркий луч. Он упал на скалу, и она ослепительно засверкала.

– Что это? – спросила она, заинтригованная.

– Солнечный камень, – ответил он и побежал.

Ничего не понимая, Трикс последовала за ним.

Тучи вновь закрыли солнце, и когда они подошли поближе, Беатрикс поняла почему скала так ослепительно вспыхнула. У нее была зеркальная поверхность! Сторона, обращенная к берегу, была гладким сколом, и то ли природа, то ли человек, отполировали ее до зеркального блеска. Скала отражала берег, деревья и казалась окном в другой мир.

Может, ей шагнуть туда? Перенесет ли ее это назад?..

Беатрикс увидела свое отражение и замерла. Она сбросила лет двадцать. Волна красивых белокурых волос – точно такими они были давно, еще до замужества. Тонкое лицо с острым подбородком – как у местных девушек, и убийственно стройное тело.

– А ты говорила, что некрасивая! – сказал Хьюм, угадав ее мысли. – Говорила, что тебе под сорок.

– Но так ведь оно и есть, – смущенно пробормотала она. – Я не могу ничего понять.

– А не надо и пытаться. Как известно, знание порождает скорбь.

Он двинулся в сторону берега, зеркальная скала была ему больше неинтересна.

Она задержалась, рассматривая другие грани камня – они были такие же гладкие – все это вместе выглядело, как чудо. Беатрикс еще раз осмотрела себя в скале-зеркале. Недавно еще казавшийся слишком вызывающим купальный костюм теперь уже представлялся чрезмерно пуританским. Она вновь была молода и… красива. Наверное, она почувствовала это раньше, но не поверила.

– Трикс!

Она вздрогнула, удивленная его нетерпеливостью и устыдилась – со стороны она, верно, походила на школьницу, которая вертится у зеркала. Беатрикс побежала к нему, сомнений больше не оставалось – она вновь обрела молодое и здоровое тело семнадцатилетней девушки.

Но Хьюм вовсе не торопил ее. Он что-то нашел.

От воды к деревьям тянулась цепочка следов. Но это не были человеческие следы – вмятины широкие и неглубокие, даже в тех местах, где на мокром песке отпечатки были четкими.

– Прошел не более час назад, – коротко бросил Хьюм.

У Беатрикс по спине пробежали мурашки, мускулы на шее напряглись.

– Черный?

Он кивнул.

– Теперь его не поймать. В кустах его не выследить, разве только если всем вместе не обложить его.

– Что же нам делать?

От напряжения у ее начала кружиться голова, так же, как, по рассказам Иво, это случалось с ним.

– Я посторожу здесь. А ты беги в деревню и предупреди остальных. И будь осторожна – они обычно ходят парами и выбираются на берег в разных местах. Но если словим одного… Поторапливайся!

Страх придал ей резвости. Она побежала по песку, прижимаясь к кромке воды, в мокром песке ноги не так вязли, хотя океан теперь пугал ее. Чудовища из морской пучины!

Она пронеслась мимо зеркальной скалы и вскоре начала задыхаться. Как далеко ушли они от лагеря? Как минимум на милю – это сейчас кажется так далеко! А что, если черные вернутся до того, как она подоспеет с подмогой? Ведь у Хьюма только его острога. Эти жуткие отпечатки…

Бег пришлось замедлить. Она была молода, но все равно не выдерживала столь бешеный темп. Бока пронзала острая боль.

Пришлось перейти на шаг. Она чувствовала себя виноватой, ведь от нее ждут помощи, но на большее она не способна.

Беатрикс оглянулась назад, боясь преследования. Зеркальная скала уже скрылась за поворотом. Она еще больше занервничала.

Боковое зрение выхватило на поверхности воды какой-то предмет, и она, вздрогнув, повернулась к океану, хотя и уверяла себя, что это просто кусок дерева качается на волнах. Она побежала опять, но боли в боку быстро умерили ее пыл.

Вновь глаз мимо воли зафиксировал в воде какое-то движение. Она внимательно присмотрелась, пытаясь убедительно доказать себе, что там ничего нет. Случайное возмущение, вызванное встречей двух течений – наверняка так успокоил бы ее Гарольд.

Из белой пены показалась черная голова со страшными большущими глазами, увенчанная двумя колеблющимися антеннами.

Беатрикс завизжала.

А вот этого делать не следовало. Голова мгновенно повернулась к ней. Она увидела отвратительное тупое рыло, под ним зияло круглое отверстие – беззубый рот. Ушей не было, но чудовище как-то слышало и сейчас плыло, а может скользило к Беатрикс на устрашающей скорости.

Она рванулась к лесу, но рыхлый песок предательски уходил из-под ног. Потеряв равновесие, она упала, песок брызнул в глаза, ослепив ее. Откашлявшись, она попыталась протереть глаза, но на руках тоже был песок.

Наконец, кое-как сориентировавшись, она обнаружила, что стоит на коленях недалеко от воды. Сквозь пелену слез проступали контуры приближающегося чудовища.

Оно вышло уже из воды и было совсем рядом – огромная статуя из черного дерева. Чешуя, укрывающая его тело, отливала металлом. Все конечности – все четыре – имели перепонки. Это черный!

Мрачная фигура нависла над Беатрикс – безобразное квадратное рыло маячило совсем близко. С дрожащих антенн капала вода.

Издалека послышался крик. Голова черного повернулась в направлении, откуда пришел звук, он поднял свои перепончатые лапы. В деревне услышали ее крики! Они спешат на помощь!

Тварь заковыляла к океану, спасаясь от людей. Но группа мужчин бежала уже в полосе прибоя, отрезая путь к отступлению. Черный был так неуклюж: он не мог быстро передвигаться по суше, широкие перепончатые лапы вязли в песке и, видимо, бежать ему было еще тяжелее, чем Беатрикс. Черный оказался в ловушке.

– О, радость! С тобой все в порядке! – закричала Персис, подбежала и бросилась рядом на колени.

– Хьюм! – внезапно вспомнила Беатрикс. – Он там, сторожит другого, рядом со скалой-зеркалом.

– Солнечный камень!

Группа из нескольких мужчин помчалась по берегу дальше, потрясая копьями. Они сразу все поняли.

В это время шестеро оставшихся окружили черного. Он нелепо вертелся на месте, пытаясь найти путь к воде, но, увы, путь к океану был отрезан. В конце концов, отчаявшись, он бросился напролом, угрожающе подняв свои толстые передние лапы. Копье Дурвина вонзилось в тело твари. Черный зашатался, обхватил копье, но рана еще не была смертельной. Остальные начали швырять в него остроги.

– Убейте его! Убейте! – визжала Персис, глаза ее были расширены, пальцы скрючились и походили на когти.

– Убейте его! – эхом вторила Беатрикс, потрясенная тем, как близко она находилась от смерти.

Остроги неистово вонзались в тушу чудовища. Наконец его тело дернулось в последний раз и рухнуло, из-под чешуи потекли ручейки ярко- красной крови. Черный издал что-то вроде стона и уткнулся мордой в песок, прибой лизал кончик его передней лапы – до спасения было так близко…

– Подох, – произнес Дурвин с мрачным удовлетворением. – Остался еще один. Остроги держать наготове и не зевать – на берег могут выйти и другие.

Мужчины двинулись дальше, а труп поверженного врага остался кровоточить на мокром песке. Женщины растянулись по берегу, пристально высматривая неприятеля на поверхности океана.

Теперь эти мрачные люди были совсем непохожи на веселую и радушную молодежь, которая встретила Беатрикс прошлым вечером.

– Какое счастье, что мы вовремя услышали тебя! – сказала Персис, помогая Беатрикс подняться на ноги. – Еще немного, и он бы тебя коснулся.

– Когда я упала, подумала – смерть пришла, – сказала Беатрикс, все еще дрожа от волнения. – Я не могла встать, я была так испугана.

– Смерть? – тонкая черная бровь вопросительно выгнулась.

– Я хотела сказать, я не могла убежать от него.

Персис кивнула.

– Я знаю, это ужасно. Однажды один коснулся моей руки, и я думала, что уже никогда не отмою это место. На несколько недель меня изгнали из общества. Мерзость какая.

Что-то здесь было не так.

– Он тебе сделал больно?

– Конечно нет. Они не осмеливаются нападать на людей.

У Беатрикс к горлу подступила тошнота.

– Что же они тогда делают плохого? Я хочу сказать, если бы вы не успели вовремя…

– Ты разве не знаешь? Наверное, он бы прикоснулся к тебе, попытался заговорить. Просто жуть.

– Они разговаривают?

– Разговаривают. Но давай оставим эту неприятную тему. Ты, должно быть, сильно устала, тебе ведь так много довелось пережить.

Беатрикс взглянула на тело.

– А что с этим?

– Мужчины сожгут тело и закопают костюм. Нам не стоит смотреть на это. Они надевают специальные перчатки, которые затем тоже сжигают. Это самое неприятное во всем деле – избавляться от трупов.

Что-то не давало покоя Беатрикс.

– Костюм?

– Подводный костюм. Они используют их для плавания под водой. Разве ты сама не видишь?

Беатрикс подошла к телу, ее пугало то, что она должна была увидеть.

– Это человек?

– Это черный, – поправила ее Персис.

Затем с испугом в голосе:

– Что ты делаешь?

Беатрикс не обращала на нее внимания. Она опустилась подле трупа на колени – теперь было видно, что чешуя – это металлические детали костюма. На маске были укреплены массивные окуляры – почти как на шлеме макроскопа.

То, что она приняла за рыло, на самом деле являлось частью дыхательного аппарата, пристегнутого к нижней части ребристого шлема. Беатрикс потянула шлем, что-то щелкнуло, маска отошла от лица. Она стянула шлем с головы мертвого.

Показалась голова молодого человека – он был по-своему красив и не меньше, чем Хьюм. Кожа его была темной: негр.

Черный.

Беатрикс, спотыкаясь, брела в темноте. Ветви кустов хлестали ее, острые камни и сучки впивались в ступни ног, но она не замедляла шаг. Мужские и женские голоса, зовущие ее остались позади – сегодня ночью они ее не найдут, а что будет завтра – сейчас она не думала об этом.

И в этом чудесном мире есть место такому кошмару! Вначале все было так чудесно – приятный климат, сказочный берег моря, радушные люди. И, конечно, приятно получить в дар молодое и здоровое тело.

Но столь зверски убивать себе подобных только за то, что они выходят из моря – это невозможно ни понять, ни принять. Гарольд бы с этим не смирился. Он миролюбивый человек, но способен на суровые меры, если дело касается принципов.

– Гороскоп не различает цвет кожи, – говаривал он, бывало.

Она ушла от них. Не открыто – тайком, так как не была мужественной женщиной и не знала твердо, что же лучше всего предпринять. Они заставили ее тщательно и неоднократно вымыть руки, хотя она не стыдилась в душе того, что прикоснулась к черному, – совесть не давала ей покоя за то, что она не протянула ему руку, когда это было так необходимо, когда ее невежество погубило этого человека. Она дождалась ночи и углубилась в лес, будто для того, чтобы… воспользоваться "удобствами". Войдя в лес, она отчаянно бросилась в темноту, не обращая внимания на царапающие тело ветки и врезающиеся в ноги камни. Нет, в ней не было никакой смелости, еще ребенком она боялась темноты, и сейчас ее воображение наполняло лес пауками, гадюками и волками. Но было одно дело, которое она непременно должна была сделать, то, что на ее месте обязательно сделал бы Гарольд. Она вышла на берег и отыскала место, где лежал труп. Затем двинулась к скале-зеркалу. Она была уверена, что даже ночью не пропустит этот ориентир – да и не так темно было – сияли незнакомые созвездия, мягко светился океан.

Было довольно прохладно, но она не ощущала холода.

Показалось темное пятно – зеркальная скала, значит, направление верное. Пройти еще немного дальше…

Она осторожно позвала:

– Черный, черный, я безоружна, черный, если ты здесь, я хочу поговорить с тобой… черный, где ты?..

Ведь где-то должен быть еще один черный. Мужчины не нашли его. Они пошли по следам, но они обрывались в кустарнике. Завтра они планировали поджечь лес и выкурить его из укрытия. Хьюм пояснил, что где-то здесь, уходя от погони, он потерял маску. Хьюм нашел ее, взял руками в перчатках и швырнул в огонь, чтобы черный не смог уже ею воспользоваться. А без маски черный в море не уйдет.

И вглубь суши ему нет дороги, так как вторую линию обороны держали собаки. Здоровые злые псы будут спущены, как только они унюхают чужака, и черный это прекрасно знал. Хьюм сказал, что они хитрые бестии. По крайней мере, достаточно сообразительны, чтобы не подходить близко к собакам. Так что дальше берега черный не сунется. А завтра костер…

– Черный, – окликнула она. – У меня есть маска…

Не очень то приятно было в темноте снимать маску со шлема мертвого человека, но что делать? Беатрикс не могла позволить им убить еще одного.

Около часа она слонялась по берегу, не решаясь громко звать, так как боялась, что услышат в деревне. Никто не отзывался. Пришлось углубиться в лес, вновь досталось израненным ногам, но она упорно шла вперед, окликая черного. Она не могла думать ни о чем другом, кроме как о судьбе этого человека.

Наконец ее упрямство было вознаграждено. Из темноты откликнулся женский голос:

– Я слышу тебя, белый.

Беатрикс нашла ее, лежащую между стволами поваленных деревьев. У женщины был крохотный электрический фонарик, который она включила, убедившись, что это не ловушка. Неожиданно яркий свет выхватил из темноты фигуру женщины – Беатрикс увидела, что она сняла шлем, так же как и всю бесполезную теперь подводную амуницию. Она лежала на боку, подпирая рукой довольно милую черную головку.

– Тебе надо уходить, – начала убеждать ее Беатрикс. – Они собираются поджечь лес. Они хотят…

– Это место ничем не хуже, чем любое другое, – философски заметила женщина.

– Ты не понимаешь. Завтра утром…

– Завтра утром меня уже не будет здесь, белая. И не говори им, что видела меня, не то они и тебя убьют. Я не могу двигаться.

– Но я принесла тебе маску – того, мертвого человека. Ты можешь вернуться назад, в воду. Вот почему я…

– Белая.

Что-то в голосе ее было такое, что заставило Беатрикс замолчать. Женщина взяла фонарик и осветила им свои ноги.

Беатрикс все поняла. Один из голеностопных суставов чудовищно распух. Она не могла даже ступить на эту ногу.

– Я помогу тебе добраться до воды, – быстро нашлась Беатрикс. – Ты ведь сможешь медленно плыть? Работая руками и одной ногой.

– Смогла бы, – в голосе ее была обреченность. Очевидно, она не хотела и пытаться. – Куда мне плыть, что мне делать на дне морском, если муж мой мертв, и тело его на суше?

Ее муж!

Что делала бы Беатрикс, если бы Гарольд умер? И какой-то незнакомец между прочим упомянул бы об этом, предложив ей воспользоваться вещами покойного? Жизнь утратила бы всякий смысл. Почему же тогда эта женщина должна чувствовать себя иначе?

– Я Долорес, – представилась женщина, – дама печали.

– Я Беатрикс. Однако я принесла тебе не радость, но горе.

Каким же глупым теперь казалось ее имя!

Сколь же запоздалым было их знакомство, ведь самые страшные слова уже сказаны!

Долорес бережно достала капсулу из герметичного кармана и проглотила ее.

– Это для ноги? – участливо спросила Беатрикс. – Чтобы не болело?

– Да, чтобы не болело.

– Как же все это произошло? – спросила Беатрикс после некоторой паузы. – Почему они ненавидят вас? Почему вы живете в океане?

Долорес поведала ей следующее.

Во время Великой Смуты белые жители этой планеты отправились грабить и завоевывать другие миры. Они не признавали никаких законов, кроме закона силы. Черные жители соседнего, менее развитого мира, были ими покорены. Многие были обращены в рабов и перевезены на эту планету.

– Но ведь вы все люди, – возразила Беатрикс. – Как они могли…

– У нас один генетический корень, – ответила Долорес, неправильно истолковав мысль Беатрикс. – По-видимому, когда-то давно еще была смута, и один мир колонизировал другой. Так что процесс эволюции во многом шел параллельно. Но этот мир плохо подходит для нас – солнце слишком тусклое.

Беатрикс возмущал сам факт порабощения одних существ другими, не независимо от генетического родства. Но тут она вспомнила, насколько это похоже на то, что творится на Земле и решила впредь не возвращаться к этому вопросу.

Долорес продолжала свой рассказ.

Когда, после исчезновения сигнала Странника, Смута закончилась, рабы навсегда остались в чуждом им мире. Но белые, не имея возможности продолжать завоевания и совершать пиратские набеги, вынуждены были вплотную заняться планетарными делами, и в их обществе постепенно начали набирать силу либеральные настроения.

По прошествии некоторого времени был формально отменен институт рабства. Но при этом пострадали интересы немногочисленной, но влиятельной прослойки общества. Напряжение нарастало. Черные осваивали технологии белых, но путь в белое общество был для них наглухо закрыт.

В конце концов был найден компромисс. Черные обрели свою территорию – на морском дне. Они построили под водой огромные города, укрытые куполами, искусственные солнца походили на светило их мира, активно и небезуспешно культивировались флора и фауна морского дна. Шла интенсивная торговля с живущими на суше белыми: дары моря и металлы, добываемые в подводных шахтах, обменивались на пшеницу и древесину.

Но разделение все же было еще не полным. Небольшое количество черных, несмотря на жесткую дискриминацию, все же решило остаться на суше, в то же время некоторые белые стали подданными подводного царства.

Этим меньшинствам приходилось несладко, они находились под постоянным подозрением, мало кто верил, что ими руководят какие-то идеалы. Периодически кто-нибудь из черных бросал все и уходил в море, и наоборот – белые возвращались на сушу. Возвращенцев встречали как спасшихся чудом, и их душещипательные мемуары о тяжкой жизни среди варваров публиковались большими тиражами.

В этом месте рассказа Беатрикс наконец поняла, за кого же приняли ее жители деревни.

Но со временем этот, казалось, идеальный компромисс, перестал удовлетворять обе стороны. Слишком уж многие, как на суше, так и в море, считали, что их сторона ущемлена и несет убытки. Политики делали себе карьеру, избирая другую культуру в качестве козла отпущения, и постепенно расовая ненависть стала основой государственной политики. Торговля была прервана, и черные обнаружили, что в их питании не хватает некоторых микроэлементов, поступающих в организм только вместе с продуктами суши, в тоже время промышленность белых страдала из-за недостатка металлов из океанических шахт. Каждому казалось, что противная сторона пытается их погубить.

Белые военные разрабатывали программы, которые, по их словам, станут эффективным, хотя и не очень гуманным решением проблемы. Действовали они скрытно, потому что большая часть белой общественности еще верила в компромисс двух культур, и обнародование милитаристских планов в то время вызвало бы большой скандал.

Черные военные тоже не теряли времени, они практически полностью контролировали правительство и были готовы развязать военные действия против белых, как только настанет подходящий момент. Они, как и их белые коллеги, верили в простые решения.

При самом благоприятном исходе одна из сторон понесла бы большие потери. А при неблагоприятном…

– Нам не нужна эта вражда, – сказала Долорес. Ее голос становился все тише и печальнее, и Беатрикс приходилось напрягать слух, чтобы услышать ее.

– Это будет конец для всех нас. Необходимо установить связь, чтобы здравомыслящие люди из двух культур могли общаться, чтобы народы узнали, что затевают правительства, чтобы объединиться против общей беды. Этот, так называемый, компромисс, ведет планету к гибели…

– Но почему бы не послать… воззвание? Сказать им? Поговорить с…

– Правительства не очень-то умеют слушать, – голос Долорес почти сливался с шумом листвы. – Особенно консервативные правительства. А насчет поговорить – это как раз то, что мы собирались предпринять. Мы не были первыми. Многие годы люди вроде нас пытались установить контакт, но никто не вернулся, и никто из белых ни разу не появился у нас. Но мы, – я и мой муж, – не верили, что простой человек из белых откажется слушать, если к нему прийти с миром. Мы вышли на берег без оружия и двинулись вглубь суши в надежде, что договориться с отдельным человеком легче, нам казалось, что добрых намерений будет достаточно…

И они встретили дикость. И Беатрикс, поддавшись общему безумию, кричала вместе со всеми: "Убейте ее!"

Так был зверски убит ее муж-миротворец, ее обложила в лесу толпа убийц – все только потому, что тот человек увидел Беатрикс и попытался с ней заговорить.

– Теперь я вижу, как сильно мы ошибались, – прошептала Долорес. – Они не хотят нас слушать. Ничего уже не изменить.

Но Беатрикс ведь не знала ничего! Она закричала, увидев черного, вместо того, чтобы выслушать его. Что же сказать ей теперь, как оправдаться?

– Долорес, я…

Девушка не откликалась на ее слова. Она лежала неподвижно, откинувшись головой на подушку из сухих листьев.

Уснула?

Беатрикс взяла фонарь и осветила Долорес. Затем взяла ее вялую руку. Девушка была мертва.

Слишком поздно Беатрикс поняла, зачем Долорес проглотила капсулу. Она приняла яд, узнав, что мужа нет в живых…

Беатрикс осмотрелась – нужно чем-то вырыть могилу. Ей казалось важным то, чтобы девушка была похоронена до того, как здесь пройдет огонь. Но вдруг она вспомнила, что есть куда более важная задача. Никто из белых никогда не приходил в подводные города…

Она осторожно сняла оставшиеся на мертвом теле части водолазного костюма. Затем повозилась с различными органами управления и системами контроля, выяснив, как работает система подачи воздуха. Пристегнула к шлему маску. Конструкция костюма была хорошо продумана, и все работало в автоматическом режиме, в противном случае она никогда бы не смогла им воспользоваться. По-видимому, застежка на маске Долорес ослабла, и она ее потеряла.

– Ты не ошибалась, Долорес, – сказала Беатрикс.

Она надела костюм, загерметизировала его, укрепила дыхательный аппарат и двинулась к воде. Уже светало.

Беатрикс была неважным пловцом, но, благодаря своему новому телу и подводному костюму, ее замысел оказался вполне осуществимым. Она устала, была не очень ловка и очень испугана, но у нее все же нашлись силы сделать это, потому что она должна была сделать это.

Беатрикс вошла в воду, царапины на ступнях тут же начали саднить под воздействием соленой морской воды.

Она погрузилась и с облегчением обнаружила, что дышать под водой совсем не сложно, и двинулась по прибрежному шельфу вглубь океана. Тяжелый костюм прижимал ее ко дну, так что она скорее шла, чем плыла.

Ей показалось, что она бредет уже по дну много часов. Ноги и руки невероятно устали, чужой костюм натирал, но она упрямо двигалась вперед. Приходилось подавлять нарастающий иррациональный страх; воображение рисовало акул, мурен, осьминогов, огромных крабов с жуткими клешнями, глубокие расселины в океанском дне.

Если бы только удалось добраться до города, где…

– Эгей! – возглас вывел ее из раздумий.

Голос исходил из ее шлема. Кто-то обращался к ней по радио! Ей удалось установить контакт! Из темноты появились две фигуры, на их шлемах были укреплены фонари.

– Назови себя, незнакомец! Ты не знаешь разве, что здесь проходит граница?

– Я… я Беатрикс. Я-я одолжила этот костюм, чтобы иметь возможность прийти к вам и сказать…

– Это белый! – говоривший был глубоко потрясен этим открытием.

– Прикончи эту мерзость! – с отвращением произнес другой голос. – Не давай ему осквернять нашу воду.

– Но вы не понимаете, – закричала Беатрикс, – вы должны выслушать…

Реактивный гарпун пронзил ее.

Беатрикс умерла. ВОЗДУХ

На сей раз это был не жар пламени, не прохлада воды, но упругая податливость воздуха. Первыми Иво встретил Близнецов – два красивых молодых человека вдыхали воздух, выдыхая радость и жизнь. Затем неутомимый Водолей прошествовал в тумане – его ношей была истина, и совсем неудивительно, что этот человек напоминал чем-то Сиднея Ланье.

Всю жизнь Иво пытался принять на себя хоть часть ноши этого человека, нести рядом с ним хоть одно ведро, но это ему так и не удалось.

Наконец он нашел то, что искал: огромные разукрашенные Весы, уходившие куда-то далеко в небеса, две чаши легонько раскачивались под мягкими порывами ветра. На одной из них было написано РАВЕНСТВО, на другой – СПРАВЕДЛИВОСТЬ.

Одной частью своего сознания Иво увидел трагедию Рыб, другой – авантюру Овна. В каком-то смысле все происходящее было лишь снами, но передавали они сведения о реальных событиях, и он знал, что требуются реальные действия. Но сам он не мог ничего предпринять, ведь как только он перестанет исполнять симфонию, замрет все, все формы бытия. Наверное здесь, у Весов, он найдет отчаянно необходимую слабому голосу своей флейты поддержку, здесь, где воздух наполнен трубными звуками симфонии.

Иво начал:

Чу, слышен смелый звук трубы вдали.

Идет там битва…

Весы ответили трубным гласом:

Неужто Честь сошла в могилу?

А Вера стала ловким плутом?

Достоинство в прислугах у богатства?

Иво прочитал текст, проступивший в воздухе, за Весами. Буквы были выписаны сконденсированной атмосферной влагой. Иво был уверен, что на сей раз все будет хорошо.

Сто миллионов лет – это очень много, и цивилизация вновь возродилась, после того, как прошел Странник. Некоторые культуры угасли, так и не сумев приспособиться вновь к чисто интеллектуальному контакту с другими, некоторые преодолели последствия осады и вышли на новый уровень. Далеко идущим следствием осады явилось то, что произошла селекция: культуры, не способные к цивилизованному галактическому контакту, погибли от собственного варварства и жестокости. К сожалению, они утащили за собой и тех, кто не был столь же самоубийственно жесток. Тем не менее заново отстроенная цивилизация вышла на новый уровень – поскольку Странник продемонстрировал всем потенциальные возможности прогресса науки и техники.

Но что, если Странник вернется вновь, и его пришествие будет столь же разрушительным? Существовали свидетельства, подтверждавшие, что в древние времена тоже случались вторжения и, по-видимому, неоднократно. Цивилизации поднимались, достигали расцвета и угасали – от них не оставалось даже памяти. Неужели и нынешним культурам суждено исчезнуть, когда вновь придет Странник? Или можно что-то предпринять для того, чтобы предотвратить повторение Великой Смуты?

Был разработан План. Развивалась теория, строились новые станции. Из поколения в поколение, из тысячелетия в тысячелетие отбирались и готовились кадры. Галактика была готова ко второму пришествию Странника.

Он пришел, как и ожидалось – через один миллион лет после предыдущей осады. Где бы он ни являлся – вновь приносил с собой войны и беспорядки – так как молодые цивилизации не знали и не могли помнить о последствиях вторжения, и двинулись торговать с соседями, а затем и завоевывать их. Некоторые из них не подозревали о существовании Плана и, в неведении своем, пытались помешать его осуществлению. Многие станции были разрушены…

Гарольд Гротон вышел из восстановления так же, как и раньше – никакой тошноты или обеспокоенности, только небольшой стресс, так сказать, внутренняя перегрузка.

Ощущения не очень-то беспокоили его: ему казалось, что, с одной стороны, он вылупился из личинки и за считанные часы превратился во взрослую особь, с другой стороны, за тот же период он прошел путь эволюции своего роя.

Такова природа процесса восстановления, ничего тут не поделаешь.

Он выскочил из камеры и осмотрелся. Незнакомая, но приятная обстановка Потолок светился мягким желтым светом, имитируя дневное освещение. На стенах фрески, изображающие сценки из жизни роя, на полу упругое покрытие, необычная изысканная мебель – все выглядело очень роскошно.

Он заметил трехстворчатые зеркала и подошел к одному из них – решил оценить свое физическое состояние, прежде чем одеться. Правда, в этот раз он не мог припомнить, как проходил деструкцию, ведь на самом деле он…

Праздные мысли моментально улетучились. То, что было в зеркале, только размерами соответствовало человеку. Существо обладало тремя нижними конечностями – одна большая центральная и две маленькие боковые. Передвижение осуществлялось прыжками – основной упор был на центральную ногу – боковые же выполняли вспомогательные функции и удерживали тело в равновесии, – нечто напоминающее одноногого калеку на костылях. На центральной ноге можно было стоять и совершать повороты на небольшие углы – пара маленьких ног была неважной опорой. Ходить так, как это делают люди, оказалось невозможным – устоять на боковых ногах можно было только прикладывая невероятные усилия, – все равно, что устоять на пальцах ноги его человеческого тела.

Центральная нога переходила в выпирающий вырост, который, в свою очередь, сужаясь кверху, образовывал торс.

Верхних конечностей также было три – третья, центральная рука выходила из той части туловища, которую можно было бы назвать грудью. Но, в отличие от третьей ноги, рука эта была тонкой и ловкой. Очевидно, существа эти начали свой путь эволюции от шестиногих животных и затем освоили прямохождение.

Голову украшали три глаза – каждый видел в своем цвете и со своим фокусным расстоянием – суммарная картина получалась впечатляющей.

Он закрыл один глаз – изображение существенно изменилось, можно было получить много полезной информации, посмотрев сначала одним глазом, затем двумя, а после уже проанализировать и отфильтровать полученные таким образом изображения. На затылке размещалось три уха, они также хорошо дополняли друг друга, каждое отвечало за свой диапазон частот. С такими ушами, подумал Гротон, можно регистрировать очень слабые и сложные по спектральному составу сигналы – человек на такое не способен.

Это было хорошее тело, в отличном состоянии, он чувствовал абсолютное здоровье организма.

Гротон пришел к выводу, что этому инопланетному телу суждено надолго стать его оболочкой. Он чувствовал себя необычно, но тревоги не было.

– Дрон! – в три уха ворвался властный, нечеловеческий голос, доносившийся из соседней комнаты.

– Спешу, барыня, – ответил он на основной частоте и поскакал на зов. Гарольд полагал, что при ходьбе будет очень неуклюж, но в жизни все было иначе. Ощутив тело в действии, он пришел к выводу, что при прочих равных условиях стал бы чемпионом по ходьбе на Земле.

Язык общения, как и тело, был чем-то невиданным, но тем не менее Гротон без труда управлялся и с тем, и с другим.

Он ведь не намеревался отвечать – его тело сделало это автоматически. Может, Иво таким же образом получил свои способности к языкам в Тире?

Он приблизился к женской особи – тело в общих чертах походило на его собственное, но было крупнее и приспособлено для воспроизводства потомства.

Он знал, что она уже откладывала яйца, и, может, уже тысячи. Ее внешний вид, пусть и несколько непривычный, обладал сексуальной привлекательностью, в том смысле, в каком ее понимали здешние существа.

Он теперь тоже принадлежал к их виду, и почувствовал влечение, несмотря на сидевшего внутри Homo Sapiens'а. Ну что ж, другая культура, другие нравы.

– Приготовьте меня к приему, – приказала она, не удосужившись даже объяснить причину такой спешки.

Гротон было возмутился таким тоном, но его тело уже засуетилось, он кинулся к стенному шкафу, ловко отомкнул его и вытащил на свет какой-то прибор, похожий на щетку, и, держа его в руке, приблизился к даме с должным почтением. Действия совершались самопроизвольно, и он почувствовал себя увереннее.

Тело, приютившее его, было достаточно самостоятельным. Как только он переставал сознательно управлять им, оно тут же занималось своими делами.

Он (оно?) начал бережно расчесывать мех в районе горла, благодаря какому-то электрическому воздействию при каждом проходе волосы становились ярче и пушистее.

Гротон решил не вмешиваться в процесс и попытаться разобраться, что же с ним произошло. Должно же быть всему этому какое-то объяснение, должно же где-то находится истинное сознание этого тела.

Так оно и было. Как только у него возникло желание разобраться, все стало на свои места.

Он – это Дрон, трутень: принц-консорт Королевы. Делом всей его жизни было угождать прихотям Королевы. Взамен он получал почет и то, с чем не сравнятся любые богатства – правда, только до тех пор, пока Королева к нему благосклонна.

– Принеси новую щетку, – сказала она, не дав ему понять, чем ей не нравится эта.

А зачем? Дрону не нужно думать. Дрон должен выполнять приказы.

Прежде, чем Гротон успел что-то сообразить, Дрон уже со всех ног мчался к кладовой. Может, это и к лучшему – в бесправном положении Дрона человеческое вмешательство может все только испортить.

– Одну статическую щетку для Королевы, – отрывисто бросил он клерку, будто откусив конец фразы щелкающими челюстями. Он увидел первого рабочего – это создание было, по-видимому бесполым, внешне похоже на него, но раза в полтора меньше.

Рабочий сделал вид, что не слышит его и продолжал что-то невозмутимо жевать.

Это была беспрецедентная наглость, но Дрон ничем не мог себе помочь. Он скоро потеряет благосклонность Королевы, и рабочие это знали. Пройдет еще немного времени, и его вышвырнут отсюда, а рабочие будут получать высочайшее наслаждение, проходя мимо него, подыхающего с голоду, даже не повернув головы. Сам он не сможет добывать себе еду, только рабочие могут ее принести – он и Королева знатные особы, о которых следует заботиться. Тело напряглось в бессильной ярости.

Но Гротону-человеку ситуация казалась еще более безнадежной. Дрон зависел от обстоятельств, а не от своих физических способностей – Гротон быстро это понял. Гротона не оскорбляло невнимание рабочего – существовала более реальная опасность. Если он хоть немного задержится, выполняя это задание, то Королева не преминет выказать свой крутой норов – на что и надеялся этот дерзкий работяга. Это злобное создание приближало смерть Дрона.

Из сознания Дрона он выяснил, что всего год назад все было совершенно иначе. Тогда он был обласкан вниманием Королевы, его все боготворили. Бесполые из кожи вон лезли, чтобы угодить ему. Ему казалось тогда, что он уже держит бога за бороду.

Тщетные иллюзии! Теперь он был игрушкой в руках Королевы и рабочих, его терпели лишь потому, что он был удобен. Ходячий резервуар для оплодотворяющей спермы. Он знал, что, в конце концов, все придет к этому, так как Королевы весьма непостоянны, – но как истинный трутень закрывал на это глаза.

Гротон не был сторонником грубой силы, но переживания этого бесправного существа глубоко задели его чувства, аналитический разум землянина принял нетипичное решение. Нетипичное и для него, и для Дрона. Дрон руководствовался чувствами, как и полагалось принцу-консорту, Гротон же был человеком действия. Выражаясь фигурально, в результате этой комбинации импотент превратился в настоящего мужчину.

Он перебросил две боковые руки через стойку и схватил рабочего за плечи. Легкое создание повисло в воздухе. Гротон подержал его немного, дав возможность ощутить большую физическую силу Дрона, которой хватило бы, чтобы раздавить тело рабочего. Слов не требовалось. Рот бесполого раскрылся, из него вывалилась жвачка – существо буквально было парализовано от удивления. Дрон сотворил немыслимое – он принял решение сам. Даже если бы вдруг Королева забеременела от бесполого, это не было бы столь экстраординарным событием.

Он поставил рабочего на место и через минуту уже мчался к Королеве с новой щеткой. Пройдет очень много времени, прежде чем этот рабочий еще раз позволит себе подобное хамство, и весть об этом поступке вскоре облетит всех.

Ожидания отставки Дрона оказались преждевременными.

К сожалению, поставив на место зарвавшегося рабочего, он не изменил в корне ситуацию. Он начал уже надоедать Королеве, и если как можно скорее не восстановит престиж, его судьба будет печальной. Демонстрации мускулов достаточно, чтобы впечатлить рабочего, но не Королеву.

Тело Дрона и его разум дрожали от волнения и страха. То, что он проделал сейчас, было чуждо его природе, и он терялся в догадках, что же заставило его так поступить.

Он обладал когда-то острым умом, но быстро деградировал, так как постоянно боялся воспользоваться им, дабы не навлечь на себя беду. Он хорошо научился контролировать даже импульсивные вспышки эмоций, чтобы, не дай Бог, никто со стороны ничего не заметил. Гротон успокоил Дрона – тот подчинился его воле так же легко, как и воле Королевы. Но теперь Гротон почувствовал, что создание переполнено тревоги и ожиданий – оно учуяло в своем сознании чужака.

Если бы Гротону предоставили право выбирать, в кого внедрятся в этом мире, он бы остановился на Дроне. Дрон был хорошо физически развит, его положение таило в себе огромные возможности, к тому же он не обладал врожденным коварством и озлобленностью. Но все эти рассуждения не объясняли главного – как он, Гарольд Гротон, попал в этот мир. Неужели его занесло сюда в поисках истоков галактической цивилизации?

По-видимому, часть ответов есть в сознании Дрона, но это адский труд – извлекать из его памяти факты, рассортировывать их и приводить в понятную для человека форму. Ведь сведений было раз в сто больше, чем нужно – память Дрона содержала массу фактов, относящихся к жизни Дрона, а не Гарольда Гротона

Королева взглянула на него одним лишь глазом, давая понять, что недовольна небольшой задержкой, но никаких выводов не последовало. Он уложился в допустимые сроки – пока.

Он не закончил еще туалет Королевы, как засветился коммуникационный экран.

– Госпожа, – весь вид бесполого выдавал трепет, один глаз был закрыт – так выражалось почтение королевской особе.

– Кризис начался? – спросила Королева.

– Боевой планетоид фелков материализовался в восьми тви от нас.

Гротон почувствовал реакцию существа, в теле которого он гостил. Тви, здешняя единица измерения расстояний, равнялась сорока пяти световым секундам. Фелки – неприятели – были в шести световых минутах отсюда.

– Так скоро! И так близко! – гневно воскликнула Королева. – Как же они пронюхали?

Она не стала ждать ответа. Очевидно, была утечка информации, и фелки выследили их экспедицию. Они не могли бы так быстро найти их в космосе – из-за временной задержки на это ушли бы годы наблюдений.

Королева уже шествовала по коридору столь быстро, что Дрон едва поспевал за нею. Она была потрясающим индивидуумом – огромная, гладкая, сильная – она была не просто рождена, чтобы править, а представляла собой плод длительной эволюции правителей.

Командование, из рабочих, уже собралось в королевском зале.

– Покажите диспозицию, – резко бросила Королева, для церемоний времени не было.

Появилась светящаяся сфера, а на ней – яркие точки. Карта космоса, сообразил Гротон, изображающая область около светового часа в диаметре. Солнце, несколько планет и два отдельно стоящих спутника – планетоиды Королевы и фелков.

Солнце? Нет, поправила его память Дрона – это просто обозначение конечного пункта их экспедиции, место, куда нужно поставить станцию. Никакого солнца в радиусе двух световых лет и в помине нет.

Королева сделала нетерпеливый жест, и увеличение возросло: проступили контуры кораблей. Планетоид Королевы был окружен дредноутами – но и из неприятельского спутника тоже начали появляться корабли.

– Что это за диспозиция? – спросила Королева. – Они же нас сомнут через час.

– Наш тактик погиб в последней стычке, – осторожно напомнил ей главный офицер-рабочий. – Мы не остановились, чтобы подыскать замену.

– Разумеется. Я не потерплю чужака в своем рое. Где же яйцо с новым тактиком? Он что, еще не вылупился?

Теперь Королева напоминала Гротону одну известную ему особу. Интересно, следующая фраза будет о том, что она не может заниматься всем сама?

– Я тактик, – откликнулся один из офицеров. – Но враг застал нас врасплох, и мне не хватает опыта.

Королева задумчиво уставилась на сферу:

– Мой Дрон выдумал бы лучшую диспозицию, – сказала она.

Офицер был явно оскорблен, и осмелился весьма недвусмысленно выказать свое недовольство столь уничижительным сравнением:

– Может, ваш Дрон примет на себя тактическое руководство операцией?

Сознание Дрона буквально взорвалось после столь едкого замечания. Дрон никогда бы не проявил свои чувства в присутствии Королевы, но за него это сделал Гротон, выведенный из равновесия волной эмоций Дрона.

– Дрон примет на себя командование, – сказал он, вибрируя в резонанс всеми тремя голосовыми связками.

Королева повернулась, чтобы осадить его, возможное наказание, за подобную дерзость – ссылка, это как минимум. Но она передумала.

– Да, пусть командует. А вы, тактик, будете у него учеником. Для вас это будет полезный опыт.

Так… одна несдержанная реплика, и он уже отвечает за судьбу цивилизации. У Королевы жестокие капризы. Гротона охватили страх и отчаяние. Он вступил в должность командующего. Разум Дрона буквально съежился от страха, так, должно быть, чувствует себя военный, который, отдавая честь национальному флагу, вдруг с ужасным грохотом разбивает окно. Гротону пришлось изолироваться от сознания Дрона, он боялся, что в самый неподходящий момент его охватит панический страх. Это означало, что он принял на себя почти все функции существа, а также и то, что ему придется распрощаться с возможностью черпать информацию из его памяти. Гротон стал Дроном.

И все же, шутка Королевы, по-видимому, была не такой уж нелепой, как могли бы подумать бесполые, знающие, что Дрон все больше теряет ее расположение. Ведь Дрон провел несколько лет в свите Королевы и, несомненно, имел возможность наблюдать, как она командует войсками. У Дрона был острый ум, и он был неплохо осведомлен; его робость и полная зависимость от Королевы – вот что делало идею командования столь смешной.

Но ни Королева, ни рабочие не знали, что за дело взялся решительный человеческий индивидуум. У Дрона была чувственная натура, но не хватало инициативы, Гротон же, напротив, был уравновешен и обладал сильной волей. В сумме могла получится слабая в обоих отношениях личность, но, к счастью, этого не произошло. Как показал инцидент с рабочим на складе, всякому терпению приходит конец.

Королева удалилась. Ну что ж, придется выкручиваться самому.

Тактик-рабочий стоял, ожидая, в стороне, как ему и было сказано. Гротон представлял, каким это было унижением для него, но слово Королевы – закон. Этот офицер, подобно Гротону, стал жертвой собственной несдержанности. У Королевы были свои методы обуздания строптивых придворных, и это будет хорошим уроком для остальных.

– Какова наша оперативная задача? – спросил Гротон у офицера, решив действовать по своему усмотрению, ну а там уж, как бог даст.

– Отбросить флот противника, чтобы можно было установить станцию, активизировать ее и расставить мины, – ответил тактик.

– А мины сделают невозможными последующие атаки?

– Да.

– Как вооружены фелки по сравнению с нами?

– Они превосходят нас числом, но вооружение поплоше. У нас были большие потери при установке предыдущих станций.

– Сколько у нас времени?

– Для чего?

Еще одна специфическая черта интеллекта рабочего.

– Сколько времени остается до того, как вражеский флот прорвется к нам и разрушит станцию?

– Около шести часов, если мы не будем маневрировать или не отгоним их.

Время, конечно же исчислялось в здешних единицах, но Гротону не составило труда перевести их в привычные часы. Он еще раз внимательно изучит карту космоса.

– Вы собираетесь ждать их атаки?

– Да.

– Почему?

– А как иначе мы сможем узнать направление их удара?

Несмотря на приказ, офицер явно не выказывал большого почтения к Дрону.

Гротону пришел на память сходный чем-то случай из его жизни, произошедший много лет назад. Тогда он имел дело со студентами высшей школы. Тогда, как и сейчас, его цель была весьма проста – либо справиться со всем самому, либо провалиться с треском, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Да, – заключил Гротон. – Если их корабли начнут нас атаковать все вместе на большой скорости, то наш разбросанный и малочисленный флот не сможет их остановить. А для того, чтобы уничтожить станцию, достаточно одного прорвавшегося корабля.

Бесполый не удостоил его ответом.

– У вас есть пособия по стратегии?

– Нет, разумеется. Тактик обучается по ходу дела.

Военный образ мышления!

– При условии, что он останется в живых.

– Да, – согласился офицер. – Мой предшественник…

– У фелков такая же организация? Они тоже не стремятся извлекать уроки из истории?

– Видимо так. А как же еще?

Действительно, как же еще!

Н-да, здравомыслящий штатский землянин может руководить ходом галактической компании с таким же успехом, как и местное военное командование.

– Ладно. Передайте приказ: все корабли, повторяю все корабли немедленно направляются к планетоиду фелков и без промедления, с ходу, атакуют его.

Офицер передал по флоту приказ. Гротон услышал, как офицер связи в пункте управления дает указания отдельным кораблям. К этому времени смысл сказанного Гротоном дошел до тактика, и тот недоуменно переспросил:

– Что?!

– Вы разве не знакомы с простой истиной: "Лучшая оборона – это наступление"?

– Нет.

– В таком случае, зарубите себе это на носу, вы свидетель того самого случая. Если мы будем дожидаться, пока они развернуться для атаки, то, без сомнения, проиграем, так как не сможем сдержать их удар, да и во встречном бою нас ждет поражение – перевес то на их стороне. Но у нас есть преимущество во времени – несколько часов, до того, как их корабли выстроятся в боевые порядки. Мы можем ударить по фелкам прежде, чем они это сделают.

– Но без обороны…

– Поживем, увидим.

В душе Гротон молился, чтобы у неприятеля не нашлось козырей побить его карты, столь смело брошенные на стол. Ставки в игре были серьезные: верное поражение против победы при вероятности пятьдесят процентов "за", – будь Гротон настоящим тактиком, он бы знал, как играть при тридцати или даже двадцати процентах удачного исхода боя.

– А теперь вы вместе со мной последуете на флагманский корабль, – приказал Гротон офицеру.

Лица штабных изобразили удивление. Как правило, командование флотом находилось глубоко в недрах базовой планеты, и если ход операции складывался не в их пользу, покидали поле боя, переместившись в другую точку пространства. Не удивительно, что они несли порой очень тяжелые потери!

У Гротона не было времени подробно ознакомиться с характеристиками и устройством флагманского корабля. Это был вариант стандартного крейсера, с мощным вооружением и слабой маневренностью, способный, правда, развивать приличное ускорение и выдать хорошую скорость.

Через три часа они преодолели уже половину пути от своей базы к вражескому планетоиду. Флот фелков продолжал выходить из доков, вокруг базы развернулась лишь половина кораблей.

– Кораблям построиться в три клина, атаковать одновременно с трех направлений.

Все было в точности исполнено. Неприятельский флот начал перестраиваться для отражения атаки.

– Почему же они не атакуют нашу станцию? – спросил офицер.

– А вы стали бы атаковать вражескую базу, если бы надо было спасть свою шкуру?

– Шкуру?

– Каркас. Хитиновый покров. Собственное достоинство.

– А, да. Самосохранение.

Офицер связи доложил:

– Командование фелков передало сообщение командованию Королевы.

– Это не ловушка?

– Не думаю, – ответил тактик. – У фелков репутация честных воинов.

– Давайте тогда выслушаем их. Может, они предпочитают переговоры.

– Переговоры?

– Вам разве никогда не приходилось торговаться с неприятелем, когда у вас не хватает сил для полной победы?

– Торговаться?

Гротон пожал плечами и обратил свой взор на коммуникационный экран. На него глядело двуглазое существо, в чем-то напоминавшее человека, правда лицо было несколько вогнутым. Неужели мы так безобразны? – спросил себя Гротон. Он уже привык к облику своих новообретенных сородичей.

Командующий фелков говорил короткими свистками, складывая трубочкой дряблые губы, речь его синхронно переводилась.

– Адмирал, я поражен вашей манерой ведения боя.

Вести нормальный диалог не было никакой возможности, так временная задержка составляла около минуты – скорость света накладывала свои ограничения. Но к тому времени, когда станет возможен нормальный диалог, флот Королевы вплотную подойдет к их базе.

– Я не ожидал подобной инициативы от вооруженных сил Королевы. Судя по той легкости, с которой вы меняете расстановку кораблей, я заключаю, что вы, адмирал, находитесь на одном из них. Это свидетельствует о вашем мужестве и дает вам тактическое преимущество над нами, так как у меня временная задержка при связи с кораблями много больше. Я уполномочен предложить вам высокое звание в нашем флоте, если вы согласитесь примкнуть к нам.

Гротон застыл перед экраном, его ошеломила дерзость предложения адмирала фелков.

– Он проигрывает – и предлагает врагу высокий чин в своем флоте!

– Фелки никогда не теряются, – спокойно согласился офицер. – Кстати, так и погиб мой предшественник.

– Он изменил Королеве?

– Пытался. Королева обо всем узнала и отсекла ему голову. Миссия закончилась успешно.

Гротон еще больше зауважал Королеву. По крайней мере, ей не надо было очень беспокоится о лояльности придворных. Учитывая, что, тем паче, почти все они – ее дети…

Итак, нужно отвечать что-то фелкам, которые столь беспардонно пытаются его купить.

– Хорошо. Передайте мое изображение, – скомандовал он. – И ничего больше. Посмотрим, что он предложит в качестве взятки королевскому Дрону.

Через две минуты последовал ответ:

– Так получилось, – просвистел адмирал фелков, – что в результате одной молниеносной и очень удачной операции мы захватили одну Королеву вашего вида. К несчастью, ее Дрон умер. Вот уже год она очень скучает, хотя мы и позволили ей иметь небольшую свиту из бесполых, вылупившихся из имевшихся у нее яиц. Думаю, ей долго не надоест достойный партнер, особенно, если она будет знать, что другого ей не видать. Насколько нам известно, Дрону не удается продержаться в фаворе у правящей Королевы больше, чем два-три года. В моих силах доставить вас к ней.

Гротон вновь был удивлен. Неужели это существо ни перед чем не остановится? Память Дрона подтвердила, что фелки однажды захватили форпост Королевы, и она как раз находилась там. Королева, оказывается, не может родить себе Дрона – в этой культуре кровосмешение невозможно.

Сознание Дрона настойчиво взывало к вниманию Гротона. Предложение, оказывается, было весьма соблазнительным, особенно для того, кому вскоре светила отставка с должности консорта. Теоретически Дрон мог жить столько же, сколько и Королева, ежели ему это позволят. Это составляло несколько десятков лет.

Выходит, фелки не лгали – предложение было стоящим.

– Сожалею, – ответил Гротон Дрону, затем обратился к офицеру, – передайте фелкам, пусть готовятся к обороне. Адмирал не променяет флагманский крейсер на будуар.

Во время передачи сообщений офицер подошел и, немного замявшись, спросил:

– Разрешите высказать свое мнение.

– Разрешаю, если это не долго.

– Я считал, что унизительно служить под командованием Дрона. Я ошибался.

– Все мы делаем ошибки.

Гротон был тронут, но не время было проявлять свои чувства. Операция еще не завершена. Гротон понял теперь, какую услугу оказал ему опыт, полученный в горячие деньки его преподавательской деятельности. Но тогда страдал он один, и удары приходились в основном по его самолюбию, сейчас же стоял вопрос о жизни и смерти тысяч живых существ.

Из третьего сообщения следовало, что фелки не из тех, кто так быстро сдается.

– Вы проявили достойную уважения верность своей Королеве. Но вы представляете себе, чего будет стоить ваша лояльность вашей цивилизации и другим технически развитым культурам? Вы же достаточно умны, и прекрасно знаете, что эта станция, как и другие в вашем проекте, принесут вред всем нам. Все, чего мы добиваемся, это право путешествия в космосе, но если станция заработает, то лишь один из тысячи сможет иметь это право. Кстати, ни мой, ни ваш вид не принадлежат к избранным. Почему же вы тогда действуете на руку разрушителю?

Разрушитель! Внезапно смысл происходящего стал для Гротона очевиден. Он участвовал в установке станции разрушителя, возможно, той самой, которая уничтожила лучшие человеческие умы. Уничтожит, так события происходили за четырнадцать тысяч лет до этого. Его загадочное путешествие подошло к концу – на его глазах творилась галактическая история, один из ее переломных моментов. И он оказался по другую сторону баррикад. Так ли это? Опыт всей его человеческой жизни подсказывал, что нужно быть осторожным в суждениях. Ведь Королева имела все основания пойти на эту опасную и хлопотную затею, решив установить разрушитель, делающий невозможными пространственные прыжки и для ее цивилизации. Она, должно быть, хорошо все взвесила, прежде чем решилась на такой шаг.

Но была еще одна, более насущная проблема – вражеский флот. Если он не уничтожит их, они уничтожат его, и тогда он ничего уже не сможет предпринять. А что, если изменить Королеве… но тогда станция обречена, а это может оказаться ошибкой.

– Отошлите им послание, – решился он. – "ВАШЕ СООБЩЕНИЕ ПРИНЯТО. ПРЕДЛАГАЮ ОТСТУПИТЬ".

Офицер бросился исполнять приказ, и вскоре вернулся, ожидая дальнейших распоряжений.

– Вы считаете, что фелки отступят только потому, что вы их об этом попросили?

– Мы вскоре это увидим.

И они действительно увидели это через несколько минут. Корабли фелков затормозили, развернулись и направились к базе. Вскоре они уже входили в доки своего планетоида.

– Военная хитрость! – прокомментировал офицер.

– Вы же говорили, что фелки честны.

Офицер смутился.

Через некоторое время последний корабль вошел в док. Гротон приказал своему флоту отходить. Через три часа корабли Королевы были на безопасном расстоянии от планетоида фелков. Затем вражеская база исчезла.

Волна гравитационных возмущений расшвыряла королевский флот, корабли разлетались, кувыркаясь, в разные стороны. Пространство стянулось в узел, лопнуло, и вновь все стало на свои места. Сомнений быть не могло – фелки отступили.

– Они выскочат с другой стороны, поближе к станции разрушителя, – предположил офицер. – Они ведь не обещали, что не будут этого делать.

Но фелки не вернулись. За двенадцать часов работы корабли установили мины, активизировали детонаторы и включили системы слежения. Эта область космоса была теперь неприступной. Все, вошедшее в этот район, хоть целый флот, будет превращено в плазму, если система минирования не получит закодированный дезактивирующий сигнал. В королевском флоте секретные коды, шифрующие сигнал, были известны только Королеве.

Станция разрушителя была отстыкована от базового планетоида, и корабли установили ее в выбранном месте. Когда все было включено, вокруг станции образовалось мощное гравитационное поле, захватившее на стационарные орбиты спутники-мины, при том, что диаметр разрушителя составлял лишь две мили, а планетоида – две тысячи миль. Для этого уровня технологий такая задача была как детская игрушка – гравитацию можно было просто включать и выключать, как магнитное поле. Наверное, на время транспортировки на планетоиде во избежание повреждений станция хранилась при нулевой гравитации. Подумать только, знаменитый разрушитель, легенда для земных ученых, был для Королевы лишь станцией, с установкой которой возникают проблемы!..

Затем был включен сигнал, и Гротон знал, что теперь он мчится, заполняя своим излучением сферу с радиусом, увеличивающимся со скоростью света. Любой планетоид, попавший в эту сферу, никогда уже из нее не выберется, а уж шесть мин довершат дело, если кто-то умудрится подойти слишком близко.

– Разрешите задать вопрос.

Гротон уже научился различать интонации. Это было что-то очень важное для офицера.

– Разрешаю.

– Почему вы решили, что фелки отступят по вашему требованию? Я не заметил в вашей с ними беседе ничего такого, что указывало бы на эту возможность, – он на секунду замолчал. – Понимаете, я хочу набраться опыта, а вы завершили операцию, не потеряв ни одного корабля, в то время, как я точно потерпел бы поражение.

Гротон не очень то жаждал отвечать на этот вопрос, но офицер был серьезен, и надо было все-таки ему растолковать.

– Поставьте себя на место адмирала фелков, – ему показалось, что он нашел слова, понятные офицеру.

– Перейти на сторону фелков?

М-да…

– Нет, я хочу сказать, представьте себе следующую ситуацию: вы совершаете межпространственный прыжок и рассчитываете с ходу начать атаку. Выныриваете, а вражеский флот, пусть меньше вашего по численности, атакует. Что бы вы предприняли?

Офицер задумался, такое упражнение явно было ему внове.

– Я бы подождал развития событий, – наконец сказал он. И попытался бы выяснить, какое же преимущество у противника, раз он так смел.

– Совершенно верно. А если противник так быстро и уверенно перестраивает свои порядки, что вы вскоре оказываетесь в невыгодном положении, несмотря на численное преимущество?

Тактик вновь задумался.

– Я бы попытался завербовать адмирала…

И тут его осенило – средняя рука поднялась, центральный глаз заморгал.

– Именно это и пытались сделать фелки!

– Правильно. А если не удалось купить адмирала?

– Тогда пришлось бы честно вести переговоры. – Он опять задумался, пытаясь привести свои мысли в порядок, опираясь на только что виденное. – Я бы призвал его подумать о благе своей цивилизации, постарался бы убедить его в том, что у нас общие проблемы. Но делал бы это осторожно, чтобы не ущемить его самолюбие.

– А если он согласится рассмотреть ваше предложение? – Если мое положение будет уже безнадежно плохим, то мне придется оставить решение за ним. Может, их адмирал передумает, проанализировав ситуацию самостоятельно, – он опять взглянул на Гротона. – Могу ли я…

– Не надо больше вопросов. Возможно, вы и сами сообразите, каким будет мое решение.

Офицер замолчал, он понял Гротона. Гарольд надеялся, что эти умственные усилия пойдут тактику на пользу, и в будущем из него получится командующий получше тех, что были до него. Ведь за несколько часов он узнал так много.

Но каким же должно быть его решение? У него был шанс изменить историю и, может, дать своему виду – человеку – свободу космических путешествий. Происходящее походило чем-то на сон или видение, но, с другой стороны, все было так реально. Теперь он понимал, почему Иво не хотел признавать свои приключения в Тире плодом воображения. Казалось, что тело, оставшееся в реальном мире, было подделкой, манекеном, а истинно реальные события происходили здесь.

Может, ему следует взорвать станцию разрушителя, вместо того, чтобы лишить тысячи цивилизаций возможности путешествия в космосе, кроме одной – создавшей разрушитель? Ему не стоит ничего дать сейчас по станции залп орудий флагманского корабля, и, если даже станция не будет разрушена полностью, электроника точно выйдет из строя. Какое право имеет Королева распоряжаться судьбами многих цивилизаций, находящихся в этом секторе галактики?

Гротон не решился что-то предпринять, информации было явно маловато. Если позволять руководить собой предрассудкам и предвзятости, то катастрофа неизбежна. А о соображениях Королевы нужно спросить у нее самой.

Она уже ждала его.

– Дрон, это выше всяких похвал. Я уж думала, нам придется отступить, прыгнув на одну из подготовленных позиций, и, может, пришлось бы даже бросить тебя, но ты удивил всех – одержал победу. Что на тебя нашло?

Гротон попытался сказать: "Иногда даже червяк проявляет себя", но вместо этого получилось:

– Приходит время, и кольцевой червь совершает круговые движения.

– По-моему, ты это наглядно продемонстрировал. Было бы неразумно на этом этапе заводить нового Дрона, – сказала она. – Иди ко мне, моя драгоценность.

Поняв ее намерения, Гротон попытался было упираться. Тело было чужим, но в душе он был человеком – Гарольдом Гротоном, верным супругом, не допускающим и мысли об измене. Как же он будет смотреть в глаза Беатрикс, если…

Но тело Дрона уже приближалось к своей заветной цели. Королева была госпожой, в этом обществе она была едина в двух лицах. Она и жена, и монарх – одна обязанность неотделима от другой.

Рефлексы Дрона сработали безотказно, все происходило без участия сознания. Гротону оставалось только наблюдать, повлиять на ход событий он уже не мог.

Из выроста над центральной ногой выдвинулся орган, предназначение которого не вызывало сомнений. Его руки и ноги потянулись к ней, он обнял ее, занял соответствующую позу и начался интимный акт.

Длилось все очень долго, оплодотворены несколько дюжин яиц, после чего обессилевший Дрон уснул.

Когда он проснулся, Гротон почувствовал себя несколько уставшим, но тело контролировал полностью. Слово насилие обрело смысл, неведомый никому на Земле.

– Дрон, – послышался голос Королевы.

И он опять со всех ног мчался к своей хозяйке. Гротон мог управлять телом лишь настолько, насколько ему позволяли – ослушаться прямого приказа он не мог.

– Приготовь меня, – сказала она.

Ничего не изменилось.

– А зачем нужен разрушитель? – спросил он, не прерывая работы. Хорошо хоть такой уровень общения был доступен.

– Хорвен знает, – ответила она. – Может, мне послать тебя вместо себя? И затем, в своей обычной манере, немедленно приняла решение: – Да, приготовься, поешь и ступай. Мне нужно отложить яйца.

Он беспрекословно выполнил ее приказ. Расчесал свой мех, увы, не такой красивый, как у нее, и отправился полакомиться королевским нектаром.

Кто же этот Хорвен? Дрон никогда не отличался особым любопытством и обладал очень скудными познаниями в этом вопросе. Хорвен был представителем высокоразвитой цивилизации – эта цивилизация считала ниже своего достоинства не то что торговать с другими, но даже просто общаться. Но все же один из них жил в этом планетоиде.

Гротон еще порылся в памяти Дрона. За все время Королева только три раза спускалась в недра планетоида, где находилась обитель Хорвена, и каждый раз это происходило после установки станции разрушителя. По ее возвращению начинался цикл трансформаций, затем прыжок, и они прибывали в новое место и устанавливали новый разрушитель. Может, она докладывала о ходе работ? Получала приказы?

Для Дрона это было просто немыслимо. Королева ни к одному существу не пойдет на поклон.

Зачем же нужны тогда эти регулярные визиты? О чем говорят между собой Королева и этот таинственный Хорвен? Это и предстояло выяснить.

Королева усадила его в кабину лифта, причем сделала это почти любовно.

– Не задерживайся, самчик мой.

Стенки капсулы были прозрачны, вогнутые стенки искажали образы наружного мира.

Капсула на впечатляющей скорости неслась вниз. Полированные металлические стены верхних уровней сменил унылый камень. Иногда казалось, что движение проходит по естественным пещерам, а порой, когда стены подходили очень близко, возникало ощущение движения сквозь тоннель. Однажды сверкнул яркий свет – словно мелькнули врата ада. Ясно одно – Хорвен любил уединение. О чем же с ним говорить? Гротон не имел об этом ни малейшего понятия.

По крайней мере одно ясно, после этого визита он останется невредимым. Какие бы тут ни были делишки у одной цивилизации с другой, для здоровья это не опасно. Но все равно, разум Дрона дрожал от страха.

Имел ли он право так жестко обходиться с чужим телом? Он ведь управлял им и управлял безжалостно. Что бы почувствовал он, если бы в его, человеческое тело вселился чуждый интеллект и принялся бы распоряжаться в мозгу по своему усмотрению?

– Думаю, это временное явление, – сказал он Дрону. – Когда я закончу свои дела здесь, ты получишь свое тело назад.

Гротона захлестнула волна ужаса и отчаяния Дрона, столь сильных эмоций Дрон не проявлял никогда раньше.

Капсула остановилась прежде, чем он успел выяснить причину столь бурной реакции на свое заявление. Боковая панель отъехала, и кабина наклонилась, приглашая его выйти.

Гротон осмотрелся. Он стоял на круглой платформе посередине просторного зала. Перед ним возвышалась фигура в свободном балахоне, напоминающая очертаниями человека. Но голова существа была нечеловеческой – Гротон не мог бы точно описать ее, словно его три глаза не могли точно на ней сфокусироваться. Если бы это даже удалось сделать, Гротон был уверен, что увидел бы совершенно чуждое лицо, настолько чуждое, что даже его воображение бессильно было хоть немного представить этот образ. Он пытался разглядеть фигуру, закрывая то один, то два глаза, но каждый раз, когда он пытался это сделать, зрительные рефлексы отключались, и он смотрел куда-то мимо. Это было похоже на то, как он пытался (еще будучи человеком) рассмотреть предмет в темноте – боковое зрение помогало лучше, чем прямой взгляд.

– Добро пожаловать, Гарольд, – обратилось существо.

Голос, как и внешний вид, не поддавался определению, возможно, общение происходило телепатически.

– Я не уверен, что я…

Хорвен благодушно взмахнул расплывчатой конечностью и прервал его:

– Конечно, мы знаем тебя, Гарольд. Мы понимаем, что тебе было нелегко. Ты единственный землянин в нашем предприятии, и тебе пришлось проявить особое мужество.

Гротон не мог взять в толк, о каком же мужестве идет речь, да и вообще, такого развития событий он ожидал меньше всего.

– Вы знаете, кто я и откуда?

– Ты пришел из будущего, около ста миллионов лет, время Третьего Вторжения. У нас много добровольцев из этого периода, так как культурным эпохам лучше видна историческая перспектива галактической цивилизации.

– А я думал, что я посланник Королевы, ведь у меня тело ее консорта.

– Значит, так оно и есть, – ответил Хорвен, будто только что заметил это. – Это означает, что еще одна станция установлена и активизирована, и нам пора двигаться к месту установки следующей. Я начну цикл.

– Так это вы управляете сжатием? Я думал Королева…

– Коль скоро станция запущена, цивилизации среднего уровня не смогут настроиться на прием Странника, – терпеливо объяснил Хорвен. – Но необходимо, чтобы несколько сот обитателей станции прошли деструкцию, а это означает, что на них должен воздействовать Странник. Я проведу их к нему.

Конечно же! Иво говорил о том, что разрушитель блокирует основной макронный диапазон и для существа с обычным интеллектом невозможно получить доступ к межгалактическому знанию. Но Иво все устроил для их экипажа, а Хорвен…

– Так вы и есть один-из-тысячи! – воскликнул Гротон. – Тот вид, у которого иммунитет к разрушителю!

Хорвен надел шлем, удивительно похожий на шлем земного макроскопа и прикоснулся к панели управления.

– Будет несколько смен, – сказал он. – Это потребует некоторого времени, но занята будет только часть моего интеллекта. Так что можете задавать вопросы.

Значит, рабочие Королевы выстроятся в очередь, и Хорвен проведет их к Страннику, точно так же, как Иво проводил их – его, Беатрикс и Афру – мимо затаившегося разрушителя. Но Хорвен должен будет проводить их дюжинами за раз!

– Вы, вы построили разрушитель!

– Мы – в союзе с другими цивилизациями – спроектировали его, – признал Хорвен. – Но сами мы не можем ни построить, ни установить станцию.

– Зачем вы сделали это? Почему вы считаете, что только у вас есть право на космические путешествия?

– Так должно быть.

Внутри шлема забегали огоньки. Гротон попытался разобраться в переплетениях соединений. Один кабель к макроскопу, разумеется, и жгут линий уходит наверх…

– Подождите! Мне нужно успеть наверх, прежде, чем начнется цикл.

Смены-то будут, но если он не успеет к последней, то это конец для него.

– Зачем? Твоя судьба – с нами.

– То есть? – Гротон замешкался.

– Мы положили груз на одну чашу весов – установить разрушитель, отняв у многих возможность путешествовать в пространстве. Необходимо сбалансировать весы – иначе задача будет выполнена наполовину. Меня здесь сейчас подменят, а мы с тобой отправимся к Хорву.

– И мне тоже придется примкнуть к этой стороне? Даже если я не уверен, что согласен с позицией этой стороны?

– Извини меня за такую оплошность, – сказал Хорвен. – Я совсем забыл, что ты недостаточно информирован, так как твоя цивилизация появилась через многие миллионы лет после исчезновения моей.

– Странник однажды разрушил цивилизацию в нашей галактике и, по- видимому, делал это неоднократно. Мощь Странника слишком велика для юных цивилизаций, он лишь дает простор их варварству и инстинкту насилия. Поэтому мы, Вторая Цивилизация, поднявшаяся из руин первой, должны были возвести линию обороны к началу Второго Вторжения. Только мы, те кому чуждо насилие, можем путешествовать от звезды к звезде, не подвергая опасности судьбу цивилизации. Только так нам удастся сохранить ее до конца Вторжения.

Наконец-то, все становилось на свои места. Сейчас он вспомнил фрагмент – истории? – который он то ли слышал, то ли прочел когда-то, дополнявший объяснения Хорвена.

– Разрушитель убивает только злые умы?

– Нет, не злые. Быть диким не значит быть злым. Это неизбежная фаза в становлении зрелой цивилизации. Но в такой период эту цивилизацию нужно оберегать саму от себя. Она не должна выходить за ближайшие окрестности своей планеты. У нее еще слишком мало мудрости для того, чтобы физический контакт не превратился в бойню. Надо многому научиться, прежде чем станешь взрослым.

– Так вы, Хорвен, и есть представитель той самой зрелой цивилизации?

Гротон хотел вложить в свои слова иронию, но не смог этого сделать – он не сомневался уже, что Хорвен именно из такой цивилизации.

– Почему же тогда ваши замыслы исполняют те, кто стоит гораздо ниже вас?

– Потому, что нам чуждо насилие. Мы можем разработать стратегию блокировки Странника, хотя это нам и неприятно, но претворить эту стратегию в жизнь, мы не в состоянии. Если бы в нас не было этого пацифизма, мы не смогли бы пережить встречу с разрушителем.

Выходит, это сотрудничество между активной и целеустремленной молодежью и немощными старцами? Но правы ли они? Это ли необходимо для спасения цивилизации?

Он вспомнил историю человечества – историю вражды и насилия – и это воспоминание поубавило его уверенности в том, что такой путь ошибочен. Ведь человек всегда охотнее тратил усилия на ведение разрушительных войн, а не на созидание мира. Правительства тратят миллиарды долларов, франков, рублей на гонку вооружений ежегодно, в то время, как часть их обездоленных граждан помирает от голода. Когда человек выйдет в космос – история повторится, вот только ставки поднимутся.

– Но я представитель молодой цивилизации, – сказал Гротон.

– Скорее ранней стадии эволюции вашей цивилизации. Ведь старыми не рождаются. Может, расцвет человечества затмит даже наш, цивилизации Хорвен. Если нас вдруг посетит гость из времен Четвертого Вторжения, он нам расскажет об этом. Мы надеемся, что меры, предпринятые нами, помогут вам достичь великой цели.

– Я тоже на это надеюсь, – с жаром поддержал его Гротон. Но тут он вспомнил: – А что за другая чаша весов? Если на этой – сохранение галактической цивилизации?

– Исследования, знания. Природа Странника. Необходимо выяснить, что хотели создатели Странника, почему он воздействует на нас. Его создала цивилизация, которая стоит настолько выше Хорвена, насколько Хорвен стоит выше роя Королевы. Их целью просто не могло быть препятствование прогрессу в нашей галактике.

– Почему бы тогда не нанести им визит и все не выяснить?

– Такие попытки предпринимались во время Первого Вторжения. Но наши предшественники не смогли составить карты межгалактических искривлений пространства, прежде чем отправиться в путешествие. Посему все эти попытки были обречены на неудачу.

– Что случилось с ними?

– Они не вернулись. Некоторые выжили, но деформаторы пространства не работали.

– Как же вы тогда о них узнали?

– В последствии их следы удалось зарегистрировать макроскопу.

– Но, если бы они оказались в межгалактическом пространстве, прошли бы миллионы лет!

– Да, это так. Сигнал от них удалось принять только Второй Цивилизации, и то лишь потому, что специально искали и ждали. Вы знаете, что за пределами галактики макроскоп малоэффективен. К тому времени, когда мы приняли сигнал, было уже слишком поздно отправлять спасательные экспедиции за теми, кто его послал, хотя подобные экспедиции были уже возможны в то время. Но жертвы эти были не напрасны, благодаря им стала известна в общих чертах топология межгалактического пространства, удалось также узнать кое-что о ее динамике. Мы считаем, что сейчас нам под силу добраться до галактик нашего кластера.

Межгалактические путешествия!

– Вы хотите узнать правду о происхождении Странника, – сказал Гротон.

Эта задача была в чем-то сходной с той, что поставили перед собой четыре человеческих существа, отправившись в далекий путь. Они считали разрушитель своим врагом, а он оказался, на самом деле, другом (правда, строгим!); если бы не его защита, то Землю уже давно бы неоднократно разграбили агрессивные цивилизации, и человечество так бы и не получило возможности подняться на высоту галактического знания. Истинным врагом был Странник – но это всего лишь догадка, так как не известны предпосылки его создания.

– Ваше предложение соблазнительно, – сказал Гротон. – Это исследование обещает быть весьма интересным. Но у меня есть некоторые обязательства. Я не могу просто…

– У вас нет никаких обязательств. Заверяю вас, Королева недолго будет печалиться, потеряв своего нынешнего Дрона. Будем считать этого Короля нашим трофеем. Хотя, разумеется, в наших силах организовать вам другое тело, а это вернуть…

Нет! Нет! – завизжало сознание Дрона. – Не отправляйте меня назад одного!

– О, понимаю, – сказал Хорвен. – С моей стороны это было черствостью. Разумеется, ситуация несколько изменилась, и сейчас вам придется туго при дворе Королевы. – Хорвен обращался прямо к сознанию Дрона. – Но нам было бы не очень-то приятно держать вас все время в подчинении…

Другая Королева!

– Да, это реально, – согласился Хорвен. – Но вы отдаете себе отчет, что вы станете пленником фелков…

Дрон просто горел желанием стать пленником фелков.

– Вы не будете возражать, если вам придется принять другую форму? – спросил Хорвен Гротона. – Мы ведь не можем отправиться, пока все не удовлетворены. Но предупреждаю, что вы будете выглядеть не совсем обычно.

– Гороскоп не различает цивилизаций, – пробормотал Гротон.

И куда это он ввязался?!

Хорвен не снимал шлема, и Гротон был уверен, что он одновременно готовится к прыжку.

– В ваше время все еще используют гороскопы?

– Все еще? Вы здесь практикуете астрологию?

– Ответ зависит от того, что вы вкладываете в это понятие. Я не знаю, как вы трактуете астрологию, для того чтобы верить или не верить ей и, тем более, практиковать ее. Если вы будете так добры и разъясните…

– Это… я, – Гротон не находил слов, он не ожидал такого поворота.

Наконец он решил построить объяснение на конкретном примере, так как тексты его доходчивых лекций по астрологии вдруг улетучились из памяти.

– Хорошо, я родился 11 октября 1940 года в Ки Вест, Флорида. Это означает… но вы же не знаете земную хронологию и географию!

– Тем не менее, смысл я понял. Продолжайте.

– Время – 4:10 утра, восточное стандартное. Это важно для структуры дома. Определяется положение планет и светил в этот момент – получается, что я родился под знаком Весов, Солнце в седьмом доме, Луна в знаке Водолея, Меркурий…

– Если вы напишите полный список, то я переведу ваши термины в мою, так сказать, систему координат, – сказал Хорвен. – Ваша астрология очень похожа на одну из наших дисциплин, хотя положение вашей звездной системы иное, и, естественно, термины не совпадают.

– Значит, по моим данным вы можете построить гороскоп?

Это было еще одно чудо из множества, виденных им здесь.

– Мы, Хорвены, специализируемся на систематизации знаний. Один из методов познания, который мы развили, это универсальная гороскопия. Этот метод позволяет нам описать детали окружения любой планеты в галактике с помощью универсальных переменных. Точная интерполяция потребует много времени, так как в вашем случае необходимо вводить ощутимые поправки на временную разницу, но грубое приближение можно получить прямо сейчас.

В течение следующего часа они сверяли свои данные, уточняли детали. Гротон так увлекся, что позабыл обо всем, Хорвен же продолжал параллельно работать с макроскопом. Хорвену не нужны были диаграммы, чтобы зафиксировать информацию Гротона, он держал все в голове.

– Мои предварительные расчеты показывают, что в сорок два года, согласно вашему исчислению, в вашей жизни наступит новый этап, – наконец произнес Хорвен.

– Мои расчеты тоже свидетельствуют об этом. В этой точке Солнце выходит из знака Скорпиона, – он остановился. – Ба! Да это же сейчас!

– Разумеется, ведь вы едете вместе с нами.

Все сходится.

– Но моя жена…

– Сообщите ее данные, и мы проверим, насколько мои методы будут применимы к ней.

Гротон сообщил ему данные Беатрикс. Им все больше овладевало чувство неясного беспокойства – это существо, представитель зрелой цивилизации, обладало устрашающим интеллектом, который проявлял себя нетривиальным образом.

– Сожалею, – сказал вскоре Хорвен. – Это событие в ее жизни невозможно было бы предсказать вашим относительно несовершенным методом, но мои методы, не сочтите за оскорбление, более глубоки и универсальны. Ваша жена мертва.

Последние слова отозвались в душе Гротона почти физической болью.

– Но…

– Ваша астрология не в состоянии точно установить дату и место, но нашей это под силу. Даже не вводя поправки на транспортацию, могу с уверенностью сказать, что вероятность ошибки минимальна. Нить ее жизни внезапно прерывается.

Гротон оцепенел, он был не готов еще поверить этому.

– Когда? Где?

– Подробности сообщить пока не могу, но кое-что мне известно. Она погибла, осуществляя свое собственное решение, пытаясь сделать то, что она считала необходимым. Она ошибалась, но это была благородная смерть. А насчет даты – в настоящей реальности это произошло приблизительно девяносто восемь миллионов лет тому. В вашей – десять минут.

– Я должен вернуться к ней!

Хорвен снял шлем.

– Вам лучше этого не делать.

Гротон уставился в расплывчатые черты Хорвена, теперь он поверил что это – ужасная правда. Жизнь, которую он знал, подошла к концу, возвращаться смысла не имело. Теперь он входил в новую жизнь – один. ЗЕМЛЯ

Иво приближался к последней триаде, его встречала здесь мягкая мелодия фагота.

Силы оставляли Иво – валторна уже не звучала, голос ее угас где-то безвозвратно. Оставалась только одна надежда, но ему не хватило сил поддержать мелодию.

На земле стояла красивая молодая женщина. Она улыбнулась ему, она протянула ему пригоршню земли, словно пытаясь завлечь его в свой мир, но Иво прошел мимо. Дальше могучий бык рыл копытом землю – воплощение силы, но без агрессивности. Последней была коза – милая козочка, все как положено – рога, борода, и прекрасное вымя. Но ведь, вне всякого сомнения, этот символ означал взрослого козла, самца, самое неутомимое в мире животное! Может быть, где-то это было и так, но Иво ясно видел своими глазами и не мог отрицать этого – ОНА, взгляд одного глаза говорил о ПРОНИЦАТЕЛЬНОСТИ, а другой, Иво даже остановился, чтобы в этом убедиться, – о ЛЮБВИ. Он стоял перед Козерогом, его окружала земля, он слушал блеяние фагота и не мог рта раскрыть.

Она сказала:

– Музыка – это любовь, которой не хватает слов.

Позади нее Гротон увидел скалу, а на ней, на изрытой временем поверхности камня был написан текст:

Поначалу были сложности в постановке излучателей помех – именуемых в просторечии разрушителями, так как многие молодые цивилизации не в состоянии были понять истинное предназначение этих устройств. Тем не менее, план был выполнен. Хотя и пришлось на время Второго Вторжения ограничить галактические обмены, для цивилизации это была скорее спячка, чем смерть.

Через четырнадцать тысяч лет сферы действия всех излучателей перекрылись, и на станции излучателей были посланы команды, которые отключили системы защиты на спутниках-минах.

Прошло еще некоторое время, и станции стали хранилищем экспонатов галактической истории и даже приобрели статус музеев.

По мере того, как цивилизация развивалась и, дойдя до определенного уровня, становилась невосприимчивой к сигналу разрушителя, ее представители стремились посетить станцию и пополнить музей своими экспонатами.

Природа сигналов была такова, что представители молодых цивилизаций физически не могли добраться до станций – таким образом, отбор экспонатов осуществлялся автоматически.

Второе Вторжение, как и Первое, длилось около миллиона лет. Так как цивилизация была подготовлена к ней, то потерь не было – на счету Второго Вторжения не было уже опустошенных войнами миров, если культуры и погибали, то лишь по естественным причинам.

Сеть станций-разрушителей рассматривалась лишь как превентивная мера, но не как решение проблемы. Главный удар был проведен на другом направлении. Была предпринята первая совместная галактическая экспедиция – целые планеты совершали прыжки в далекий космос. Основными участниками программы среди развитых цивилизаций были: Нгасо, Хорвен и Доон. Целью экспедиции было выяснение происхождения Странника и его назначение. Они ушли и не вернулись.

Суть Странника была понята лишь когда Третья Цивилизация приняла отчеты от выживших участников экспедиции, находившихся на расстоянии в несколько миллионов лет. Самый полный из них, отчет Хорвена, явился для всех откровением, и то, что он открыл, в корне изменило взаимоотношения между галактическими мирами.

Неведомая сила вытолкнула Афру в другую реальность. Она была зачарована божественной музыкой, величием галактической истории – теперь она узнала о ней больше, чем о чем-либо другом в своей жизни.

Затем она утратила ощущение времени, ее обволакивала мягкая мелодия. Наконец окружающий мир обрел прочность, она стояла в…

Супермаркете.

Пред ней был проход меж горами консервированных продуктов. По одну сторону консервы с бобами: сорта лимо, пинто, флотские, большие северные, вегетарианские, со свининой, с черным горошком. По другую сторону прочие овощи: картофель – резаный консервированный, кукуруза – мягкие хлопья, кукуруза – мягкое зерно, тушеные помидоры, горох – для детей, горох сушеный, свекла резаная. За одним из консервных монбланов стояли корзины со свежими овощами – свежая зелень, крутые красные бока, пышная белизна. Аккуратные и четкие таблички помогали ориентироваться в проходах. Вдали виднелись коробки из консервированных соков, сухого молока, коробок сигарет, мешочков с древесным углем. Штабелями были сложены книги – двенадцать томов дешевой краткой энциклопедии.

Степенно прохаживались покупатели, толкая перед собой корзины на колесиках.

Дети, оставленные без присмотра, носились по магазину, сморкались в вялые листья салата, разливали виноградный сок на побитый кафель пола, поедали еще не купленные бананы, а шкурки бросали за громадные контейнеры со стиральным порошком, где бригады уборщиков появятся лишь через несколько дней. Задерганные домохозяйки, решив вдруг, что сладкое уж очень повредит их фигуре, оставляли таять коробки с мороженным на полгаллона на стеллажах с жевательной резинкой возле касс. Мужчины в шортах, выпятив, кто волосатую грудь, кто необъятных размеров живот, с важным видом тащили упаковки с банками пива. Девочки, лет по шестнадцать, шумной толпой собрались возле стойки с журналами, игнорируя надпись ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЧИТАЙТЕ В МАГАЗИНЕ.

Афра стояла среди всего этого, впитывая всем своим интеллектом окружающий мир. Она ожидала увидеть все, что угодно, но только не это. Супермаркет был самый обычный, и народ в нем был самый заурядный. Куда ни глянь, всюду унылый средний класс, ничего инопланетного или хотя бы экстравагантного, если не считать того, что все выглядело несколько старомодно. Если уж здесь и должно было воссиять перед ней "откровение" Странника, то изложено было оно в весьма неочевидной форме.

Она повернулась, ища выход.

Афра считала, что видение продлится отведенное ему время, и все, что нужно ей сообщить, сообщат, какие бы действия она не предпринимала. Нужно просто переждать и сохранять при этом спокойствие.

Ее взгляд зацепился за человека, стоящего в ближайшей очереди в кассу. Нижняя часть его лица была закрыта шарфом, как в сильные холода, хотя температура в магазине была вполне приемлемой, на голове этого человека сидела лихо заломленная шелковая шляпа. Одну руку он погрузил в карман, словно рылся в поисках мелочи. Что-то было в нем знакомое.

Афра закричала от ужаса и помчалась прочь от этого человека. Плечом она больно ударилась о пирамиду бобовых консервов, лавина банок окатила ее и потекла, громыхая, вдоль по проходу. Все удивленно обернулись на шум.

– Нет! – срывающимся голосом закричала она. – Я отказываюсь! Я не хочу…

Ее отрицательная реакция была столь сильной, что окружающий ее мир задрожал, утрачивая черты реальности. Она знала, что это всего лишь видение, да к тому же для нее характерным было активное неприятие иррациональных явлений, подкрепленное сильной волей. Иллюзия имела над ней власть не дольше, чем кошмар над спящим человеком, когда тот, осознав что спит, отказывается смотреть сон дальше.

Обрел очертания зал в станции разрушителя и парящие в невесомости фигуры людей. Ей удалось вырваться.

Вначале ей показалось, что Гарольд и Беатрикс тоже в норме, но потом она заметила, что их действия – лишь реакция на события в каком-то параллельном мире. Их глаза следили за невидимыми событиями, ноги шагали по невидимой поверхности, то и дело обращались они к невидимым собеседникам, не обращая внимания друг на друга.

Иллюзии прочно удерживали их в своих объятиях.

Иво все еще играл на странном инструменте. Действовали только руки – у этого инструмента не было мундштука, как, например, у трубы – но звучание передавало гамму звуков целого оркестра, в котором доминировали четыре инструмента: скрипка, флейта, валторна и фагот. Ей удавалось разобрать даже отдельные партии. Ей показалось, что лучше всего различался фагот, она знала, что играть на нем очень непросто. Однажды ей рассказали историю о фаготисте, который сошел с ума. Сумасшествие вызвал целый ряд причин: реакция тела на звуковые колебания, постоянное напряжение губ, повышенное внутрилегочное давление – бедный фаготист задыхался между пассажами, так как у него не было времени выдохнуть полностью, и в результате мозг страдал от постоянного кислородного голодания.

Она даже в детстве не верила этой басне, но знала, что в некотором смысле фагот отрицает обычные законы музыки и только хорошей техники работы пальцев недостаточно для хорошей игры.

Она вспомнила, что – минуту назад? час назад? – слышала уже этот характерный для фагота пассаж, что очень любят композиторы, – как правило, им нравятся многоцветные тона инструмента и шутовское звучание верхнего регистра. Она слышала все это недавно, когда она была…

Козой?

Она отшатнулась от этой мысли. Очевидно, эта музыка в состоянии создать для каждого из их компании свой эфемерный мир. А Иво тоже видит галлюцинации. Он играл, но глаза двигались, губы шевелились, говоря что-то беззвучно. Скорее всего, неполная галлюцинация.

Ей удалось вырваться из кошмара, предназначенного для нее, но лучше от этого не стало. Тела их были рядом, но фактически она оставалась одна. Что же было не так? Она ведь, несомненно, должна была войти в храм науки – истории, философии, но никак не в супермаркет.

Заговорила Беатрикс. Вначале послышался смущенный смех, затем:

– Я вовсе не красивая, мне уже почти сорок.

Почти. Гротон, конечно, составил в свое время ее гороскоп, и получилась какая-то конфигурация планет под названием "качели". Смешно даже представить, но он сделал из этого вывод, что Беатрикс – его женщина. Не ошибся ли он? Похоже, что нет. А что бы он сказал о перспективах замужества, определяемых ее, Афры, датой рождения? Она никогда не признавалась ему, насколько это ее интересует.

Как бы отвечая своей жене, Гарольд произнес:

– Одну статическую щетку для Королевы.

Иво продолжал играть, магическая музыка инструмента исходила из его инструмента и уносилась в бесконечность. Слух Афры по прежнему четко различал пассажи фагота, вовсе не громкие и не резкие, а западающие ей в душу. Приглядевшись, она, казалось, рассмотрела в пальцах Иво очертания инструмента. Восьмифутовая труба, сужающаяся и загибающаяся назад, изящный изогнутый мундштук с двойным язычком, и отверстия, закрывая которые, музыкант управляет звуком.

Партия гобоя была выразительна, неповторима, задумчива, она будила воспоминания, уводила ее за собой…

Она вырвалась из объятий мелодии, не пожелав вернуться в мир иллюзий.

– Очень мило, – сказала Беатрикс, – но…

– Дрон примет командование, – ответил Гарольд.

Пауза.

– Большое вам спасибо.

Афра внимательно наблюдала за ними, отогнав навязчивую мелодию в дальние уголки сознания. Они участвовали в чем-то, она же оставалась без дела, это задевало ее, но ведь видение, которое ей подсунули, было просто неприличным. А может, ей удастся попасть в чей-нибудь сон?

– Какова оперативная задача? – спросил Гарольд.

Афра удивленно подняла брови.

– Оперативная задача? Выяснить, чем же на самом деле является…

– А мины сделают невозможными последующие атаки?

– Это зависти от…

– Что за вооружение у фелков, по сравнению с нашим?

Афра пожала плечами:

– Мне кажется, вы плохо меня слушаете, Гарольд.

– Сколько у нас времени?

Она взглянула на Иво и Беатрикс.

– Мы можем оставаться здесь хоть вечность, Гарольд, если не выберемся отсюда, то скоро помрем с голоду. Если можно умереть от голода в стране снов. Сон может быть весьма увлекательным, но, как сказал Фрост…

– Сколько у нас времени, до того, как неприятель прорвется и уничтожит станцию разрушителя?

– Ну, Роберта Фроста вряд ли можно назвать неприятелем, он…

– Вы планируете дождаться их атаки?

– Фрост сказал:

Мечты прекрасны, темны, глубоки

Но есть, однако, у меня заботы,

И мне придется много миль пройти

Пред тем, как сны меня обнимут.

И…

– Почему?

– Гарольд, о поэме не спрашивают "почему?"

– Правда, у Фроста было "леса", а не "сны", но мне подумалось, что…

– У вас есть руководство по стратегии?

– Нет! Черт бы вас побрал! Я считаю секс лучшей стратегией.

– Если только он выживет.

– Если вы выживете. Вы невозможны, Гарольд.

– А у фелков такая же организация? Они не учатся на уроках истории?

Она отвернулась от Гротона. Это представление начало ей надоедать. Мягкая мелодия фагота вновь обволокла ее, но, как и в прошлый раз, она разрушила очертания музыки. И вновь ей почудились очертания фагота: его стройное тело из розового дерева, кольцо из слоновой кости, стягивающее выходное отверстие. Несмотря на необычное окружение, сладкий яд музыки Иво действовал на нее. Иво впервые взял эту инопланетную штуку, и ему удалось сыграть на ней целую симфонию, в которой партия каждого инструмента была совершенна. Он был виртуозом в игре на фаготе, и в то же время, талантливым флейтистом. Если бы она знала о его музыкальном даровании раньше!

Беатрикс была чем-то обеспокоена.

– Здесь? – спросила она.

Афра попыталась представить, что же так взволновало Беатрикс, но вскоре это стало ясно из ее действий. В ее сне были весьма несовершенные санитарные удобства. Афра направилась было к Беатрикс, чтобы помочь, или хотя бы составить компанию в неловкой ситуации, но все было закончено, прежде, чем она успела приблизиться. К счастью, дело не пошло дальше имитации. Чуть позже Беатрикс уснула.

Время шло.

Гарольд все разглагольствовал о кораблях, тактике, переговорах, и ни разу, что было поразительно, не упомянул астрологию, Афра была бы счастлива услышать сейчас хоть что-то знакомое и понятное, пусть даже лекцию по астрологии.

Она решила поплавать в воздухе и двинулась куда глаза глядят, в надежде отыскать границы зала. Но чем дальше, тем плотней становился туман, "приятный, темный, глубокий" – на память ей пришла поэтическая строчка, да и в невесомости она совершенно потеряла способность ориентироваться. Пришлось оставить эту затею, Афре вовсе не улыбалась перспектива заблудиться и променять компанию, даже лунатиков, на одиночество во тьме.

Она вернулась к товарищам и, не сводя глаз с Иво и его призрачного оркестра, стала незаметно засыпать. Когда все это закончится, нужно будет обсудить с ним кое-какие вопросы. Ведь он… его талант…

Когда она проснулась, ничего не изменилось.

– Я и вправду ничего не понимаю в местах для стоянки, – обратилась к кому-то Беатрикс.

Прошло несколько часов, по крайней мере, но Афра не чувствовала голода, и вообще, организм ничем о себе не напоминал. Казалось, что на какое- то время процессы обмена в организме прекратились, но в снах все было, как подобает. Каким-то образом люди даже в состоянии стасиса сохраняли сознание. Еще одно чудо галактической науки? Почему бы и нет.

А Иво все наяривал. Как пальцы его столь долго выдерживают этот бешеный темп? Здесь, что же, и усталость невозможна? Но одно очевидно, как только исчезнет музыка, исчезнут и видения. А что потом?

Выполняя задание – ее задание, они оказались в этом гиблом месте. Это можно, по идее, считать финалом их путешествия, развязкой затянувшейся приключенческой повести. Но где же враг? Она, конечно, не предполагала, что здесь ждет их сеча лютая с отрядами кровожадных чудищ, но ЭТО?..

Прошло еще несколько часов. Гарольд спал. Беатрикс переживала какие-то ужасные события, кричала "Убейте его!", затем упавшим голосом произнесла "Это же человек", затем затихла.

Гарольд с кем-то беседовал, похоже, не с человеком.

– Вы один-из-тысячи! Тот вид, у которого иммунитет к разрушению… Вы, вы построили разрушитель!.. Зачем вы сделали это? Почему вы считаете, что только у вас есть право на космические путешествия? – И потом: – И мне тоже придется примкнуть к этой стороне? Даже если я не уверен, что согласен с позицией этой стороны?

Как во сне, так и наяву, Гарольд всегда знал, на чьей он стороне. Он всегда вел честную борьбу. А Афра бы на его месте, в его иллюзии, отбросила бы всякие правила, приличия, и послала бы этого инопланетника ко всем чертям.

– Разрушитель, он уничтожает только злые умы?

Афра постепенно пыталась представить себе полную картину. Злые умы – как Брадли Карпентер. Ведь Гарольд всегда говорил прямо и не стал бы заниматься казуистикой.

Но фразы Гарольда все больше и больше тревожили ее, будили червя сомнений. А что, если они ошибались в своем отношении к разрушителю? Невозможно, но все же…

Опять заговорила Беатрикс. Она беседовала с кем-то об огне, воде, бесчеловечности. До этого она довольно долго кого-то звала:

– Черный, черный, где ты?

Афре пришлось заткнуть уши, чтобы не слышать ее бесконечные жалобные завывания. Теперь они заговорили все вместе, и Гарольд наконец-то добрался до астрологии… Было трудно уследить одновременно за обоими, и ей пришлось ориентироваться по выхватываемым репликам то из одного, то из другого сна.

– Ты не ошибалась…

Беатрикс совершила серию странных движений и… поплыла, временами переходя на шаг. Гарольд живо обсуждал с кем-то проблемы методологии астрологии. Вдруг Беатрикс воскликнула:

– Вы не понимаете! Вы должны выслушать…

Запнувшись на полуслове, она издала нечленораздельный звук, тело ее конвульсивно дернулось, лицо исказила маска агонии.

Афра, как могла быстро, погребла к ней. Похоже, что эти сновидения имеют жуткое продолжение в реальности. Случилось что-то ужасное.

Иво продолжал играть.

Беатрикс была уже совершенно спокойной, когда Афра подплыла к ней. Она попыталась поднять Беатрикс, но тело в невесомости только перевернулось. Это было бессмысленно, ведь если нет тяжести, положение тела значения не имеет. Афра не знала, что же предпринять и действовала не задумываясь.

Внезапно ее ошеломило страшное открытие – Беатрикс не дышала.

Афра схватила голову Беатрикс, засунула ей палец в рот, проверяя, не запал ли язык, затем попыталась провести искусственное дыхание.

Результаты были нулевыми, но она не сдавалась, нагнетая воздух в легкие, останавливаясь лишь для вдоха, сжимая грудную клетку безжизненного тела.

Афра отчаянно пыталась оживить труп, до нее доносились мелодия фагота и голос Гротона, – это породило поток воспоминаний о прошлой жизни – ее и Беатрикс.

Вот Беатрикс на станции макроскопа – вносит поднос с обедом, тогда они в первый раз собрались вчетвером… и Брад еще был с ними. Она и Беатрикс рядом, когда Джозеф стартовал в глубокий космос. Беатрикс пытается проникнуть в суть сложных физических идей во время их споров. Беатрикс призывает всех к порядку. Беатрикс в скафандре осторожно ступает поп поверхности Шена-спутника.

Беатрикс, всегда такая дружелюбная.

Казалось, ничего не значащие сюжеты из глубин памяти – но лишь теперь Афра поняла, что значила для нее ненавязчивая поддержка и постоянное присутствие этой пожилой женщины.

Пожилой? Беатрикс никогда не выглядела так молодо, как сейчас…

Но она не дышала, и сердце ее не билось.

Беатрикс ухаживает за садом на Тритоне. Беатрикс доходит до истерики, защищая Афру на том бутафорском (а может, и нет) судебном заседании.

– О, Трикс, Трикс… – всхлипнула Афра. – Ты была единственной, кто понимал…

Все зря. Беатрикс мертва.

Афра оставила ее и метнулась к Гарольду. Схватила его за плечи и начала трясти, хотя и раскачивалась сама.

– Просыпайся! Просыпайся!

Гарольд не реагировал.

– Гарольд – твоя жена умерла! – прокричала она ему в самое ухо, больно ударяя по щекам.

Он будто бы ожил.

– Но…

– Она только что умерла, и я не смогла, не смогла… ты должен что-то сделать! Просыпайся!

Он тупо посмотрел на нее:

– Как? Где?

Афра спешно ему все изложила, продолжая теребить, чтобы не дать уснуть опять.

Глаза его расширились.

– Я должен пойти за ней!

Произнеся это, он закрыл глаза, тело его обмякло, и Афре не удалось больше оживить его.

Царство снов поглотило его. Афра в отчаянии оглянулась – и увидела Иво, продолжающего играть…

Пришло время остановить музыку. Она подплыла к Иво и вырвала у него из рук инструмент. Оркестр замолк, последние звуки растворились в туманном мраке зала.

Под ногами появился пол, их окружили стены, которые оказались гораздо ближе, чем можно было предположить, показались и двери – вход и выход. Сила тяжести навалилась на тело.

Афра внимательно следила за Иво, ожидая его пробуждения. Он сел на пол и уставился куда-то бессмысленным взглядом. Затем поднял голову, сделав это решительно и резко, совсем не походе на Иво. И прямо посмотрел на нее.

– Спасибо, куколка, – сказал он.

– Иво, случилось что-то ужасное. Беатрикс…

Он ловко встал, разминая пальцы, будто они онемели.

– Я знаю, черный проткнул ее гарпуном. Глупая женщина.

Афра изумленно уставилась на него.

– А этот ваш инженер – он в стасисе, на пути в глубокий космос. Сейчас этой игрушкой его уже не вернуть. Пройдет много лет, прежде, чем он проснется, если проснется вообще. Так что осталось нас двое.

Она попятилась.

– Вы не Иво! Вы…

Он подобрал инструмент-оркестр.

– Иво – Ивон-Ивах-Иоганн-Джон-Шин-Шейн-Шен. Ты разорвала цепь, голубоглазка, ты опять вмешалась – в очередной раз! – и вот Иво, Иво- идиот, на другом конце цепи пропал, как и Брад. Нужно признать, у тебя просто талант к подобным вещам. Сейчас…

Что-то очень важное рвалось на поверхность из бездны памяти, но не было времени выяснить, что же это. Афра ринулась к двери, даже не сообразив, куда она бежит и почему.

– Не нужно так спешить, красотка, – окликнул ее Шен.

Он вытянул руку с инструментом и с наигранным драматизмом произнес:

– На самом деле, главная битва впереди.

Она почти добежала до приоткрытой двери и видела уже освещенный зал за ней, из которого они сюда попали. Она протянула руку…

И ее отбросила назад упругая сила натянутых канатов. Не удержавшись на ногах, она отлетела и приземлилась на задницу – но уже обращенная лицом к центру комнаты. ВОСХОДЯЩИЙ

Это была уже не комната. Это был стадион, заполненный людьми, но невозможно было различить ни одного лица, слышен был лишь невнятный рокот толпы.

Она сидела на помосте, огражденном натянутыми упругими канатами. Помост представлял из себя квадрат – конструкция, известная как боксерский ринг.

В дальнем углу ринга появился Шен – в боксерских трусах и спортивных туфлях с высокой шнуровкой. Мускулистый торс переливался в ярком свете юпитеров, глаза и зубы сверкали. Таким он и врезался ей в память – боксер, выходящий на ринг. Она видела, что пришел его час, час его несокрушимой мощи, когда он владеет всем. Чтобы она не задумала и не предприняла – ей не остановить его, даже не задержать.

Как будто заметив ее замешательство, он остановился – одна нога еще за рингом, рука опирается на канат.

– Ты и вправду не понимаешь ничего, глупышка, – сказал он. – Ты даже не представляешь, что все это значит. Да у тебя, белой дуры, не хватает даже духу встретить свой собственный символ.

Она собралась с силами и решила не выходить с ринга до тех пор, пока не узнает, что же затевает Шен, и какие еще барьеры, кроме канатов, он создал. Ведь вполне может оказаться, что безопаснее внутри ринга, а не снаружи.

Они не двигались и напряженно чего-то ждали, за это время Афра успела рассмотреть себя.

На ней было то же, что и раньше: шорты чуть выше колен, легкие туфли на застежках, которые хорошо входят в башмаки скафандра, эластичная блузка, волосы стянуты лентой.

Вещей немного, во-первых, чтобы хорошо циркулировал воздух и не стеснялись движения при работе в космосе, и, во-вторых, чтобы выглядеть как можно привлекательней вне космоса. Она не стала бы отрицать, что всегда была озабочена своим внешним видом, и сейчас у нее были веские причины выглядеть привлекательно.

Сейчас, когда Беатрикс мертва, Гарольда нет с ними, а Иво так нелепо проиграл Шену.

Беатрикс, смотрящая на творения неземного искусства…

Гарольд, восхищенный странными машинами…

Иво…

Сейчас все вчерашние устремления и желания стали ничтожны. Даже скорбь от утраты близких ей людей не могла отвлечь внимание – для нее придет время, когда удастся уйти от Шена.

Она оценила ситуацию с точки зрения физических возможностей: одежда не будет мешать ей двигаться, у нее превосходная реакция и хорошо поставленное дыхание. Она в свое время могла оценить мускулатуру тела Иво/Шена и нашла ее не очень впечатляющей.

Те горы мускулов, что видела она сейчас, были иллюзией, видением, которое для них обоих каким-то образом сотворил гений Шена. Она не сомневалась, что Шен, обладая многочисленными способностями, направляемыми злой волей, неминуемо поработит ее, как только поймает, но ведь может случится так, что и не сможет поймать. Не возникало сомнений, что в создавшемся положении ей приходится надеяться только на те самые физические способности. В интеллекте ей не сравнится с Шеном. Эмоционально он, верно, еще ребенок; но интеллектуально – гений, равного которому не знала Земля.

Пока она обдумывала все это, Шен говорил. Похоже, он просто хвастался своими знаниями, пользуясь наконец-то представившейся возможностью поразглагольствовать перед аудиторией.

– Нет, ты совсем ничего не понимаешь. Я прочитаю лекцию, но сниму за это очки, иначе ты не оценишь мои старания. Обидно, конечно, говорить перед столь ничтожной аудиторией, но, увы, ты единственный возможный здесь слушатель.

Афра положила руку на канат и готовилась нырнуть под него при первом удобном случае. Она знала, что ничего хорошего ее не ждет, но необдуманное бегство может привести ее туда, куда ей вовсе попасть не хочется. Ей дали уже это понять. Шен обладал какой-то необъяснимой силой и мог создавать на ее пути реальные физические преграды, так что глупо, пожалуй, бежать, пока не известно, как он это делает. Один раз это были канаты, а в следующий может быть что похуже.

– Этот ключ, – сказал Шен, – инструмент галактики.

Он поднял инструмент, на котором недавно играл Иво. Афра подумала, что он все время держал его в руках, хотя она заметила его только сейчас.

– "Ключ" – именно это я имею в виду. Ключ к святая святых, ключ к истории, ключ к душе человека. Назовем его символизатором. СИМВОЛЬНЫЙ = ПЕРВИЧНЫЙ СИМВОЛ = S'. Он превращает символы в реальность и наоборот – так мы получаем голую истину. Я, конечно, сразу сообразил, для чего он.

Шен хихикнул.

– Иво думал, что это флейта! Он пытался сыграть на ней Сиднея Ланье.

И ему это удалось, – подумала Афра, но решила, что Шена сейчас лучше не перебивать. Она обретала все большую уверенность в своих силах – если удастся сейчас сохранить присутствие духа, то можно будет одержать верх над этим вундеркиндом.

– Фактически, это обучающий прибор, – продолжал он лекцию. – Он делает осязаемой символическую сущность ситуации либо личности, обучая тем самым зрителя, являющегося в то же время участником. И, естественно, необходимо правильно интерпретировать символы, любой, кто хоть немного в этом понимает… но тебе даже этого не достает.

– Не достает чего? – спросила она, пытаясь продолжить диалог. Она уже сообразила, что он просто по-детски поддразнивает ее, но ей, тем не менее, удалось услышать кое-какие важные детали. Если бы ей только удалось отобрать у него галактический инструмент – S'…

– Астрология, – сказал он. Ты отказалась воспринять ее идеи – и теперь астрология лучшее оружие для меня. Ведь восходящие символы ничего не значат для тебя.

Она выжидала, отказываясь схватить приманку Шена. Он, очевидно, забрался в память Иво и выудил оттуда ее споры с Гротоном. Шен пытался разозлить ее, а это означает, что если она сохранит присутствие духа, то сила его убудет. Нужно крепко держать свои чувства в узде.

– Восходящий – это всеобщее определение личности, этот знак есть у каждого. Мой восходящий приходится на Овен 21, символ в этой позиции значит "боксер, выходящий на ринг" – как ты уже, наверное, заметила, если следила за событиями внимательно. Это означает мою непоколебимую уверенность в своих силах, естественно, небезосновательную, – и полное отсутствие личных привязанностей. Эта галактическая машина раскрыла глубинную суть моей личности и создала образы, отображающие кроющуюся во мне мощь.

– Гарольд не совсем так понимал астрологию, – тихо сказала Афра.

Как же она сожалела сейчас, что не удосужилась в свое время хоть немного ознакомиться с этой наукой, даже не доверяя ей! Ведь, несомненно, в эту игру играют по правилам астрологии.

– Гарольд был инженером, а не астрологом. Его подход был слишком традиционен и консервативен, хотя, когда я его видел в последний раз, он совершенствовал свои познания в спешном порядке. Старые галактические цивилизации знали толк в настоящих науках.

Он все еще играл с ней. Если она попытается защищать Гарольда, то, фактически, будет защищать и его хобби, а в этом она разбирается плохо и будет чувствовать себя неуверенно.

– А что с Иво? – спросила она.

Шен задумчиво посмотрел на нее, но не стал возражать против смены темы.

– Ах да, Иво. Ну, он все совсем запутал, таким уж я его создал. Он не знал, как правильно использовать S', взял понемногу от каждого из вас и в результате сыграл такое, что услышь это создатели инструмента, они попадали бы без чувств. Поэзия Сиднея Ланье, астрология Гарольда Гротона, якобы интеллектуальная исключительность дражайшей Афры Саммерфилд и самоубийственная доброта Трикс – и все это замешано с текстами по галактической истории, которые мимоходом выдавал инструмент в качестве бесплатного приложения. Любопытная композиция, должен признать. Я был огненным бараном – "Стремление" астрологически, "Дело" поэтически и струнная партия музыкально. Я принимал участие в галактических политических играх, и не так уж плохо, но тут ты, как раз мне на руку, погубила Иво.

Внезапно ей стал понятен смысл символа козла и мягкой мелодии фагота. Это были ее символы, собранные воедино. И любовь, там, где поэма предопределила дело для него, ей была отведена любовь.

Она чувствовала это…

– Какой у меня символ? – спросила Афра, на сей раз с искренним интересом. – Мой – восходящий?

– А ведь ты не хочешь его узнать, милашка. Ты боишься его, ты ведь такая нервная.

– Я? Может, это вы боитесь узнать мой символ? А что, если я после этого получу превосходство?

– Прекрасно, дорогая леди. Я с радостью буду вызывать твои и мои символы для каждой из планет, по очереди. Таким образом, мы будем в равных стартовых условиях, несмотря на мое превосходство в реальной жизни. Но шанс на успех у тебя появится только тогда, когда у тебя хватит духу посмотреть на то, что ты собой на самом деле представляешь – а ты не сможешь этого сделать. Твой восходящий знак правит тобой и, наверное, планеты тоже. Так что в этом поединке ты проиграешь из-за собственной предвзятости.

– Я рискну, если вы рискнете. Не думаю, что вы умеете сражаться на равных.

Он ухмыльнулся зловещей улыбкой воина, вкусившего крови.

– Значит, сыграем, Глинн?

Она ответила не менее злобной улыбкой, хотя в глубине души очень боялась.

– Да, красавчик. И если будешь жульничать – проиграешь.

Она не представляла, чем все это может завершиться, и признает ли Шен результат честного поединка, но коль скоро он терял свое главное преимущество – интеллект…

– Получай, крошка, – произнес он, положив пальцы на инструмент, – твой восходящий – Телец 15 – завернувшийся в шарф человек с экстравагантной шелковой шляпой на голове.

И она вновь была в супермаркете, в том самом, из которого она сбежала, и смотрела на человека, стоявшего рядом в очереди в кассу. Она сама хотела этого и теперь потеряла голову от страха.

Что-то произошло. Люди попятились от стойки кассира. Человек в шляпе посмотрел на Афру, будто что-то решая. Афре он показался теперь горой, нависающей над ней, а она была такой маленькой, такой хрупкой… Сейчас должно произойти нечто значительное.

Огромная фигура человека в шляпе двинулась. Прогремел выстрел. СОЛНЦЕ

Она вырвалась из иллюзии – перемахнула через канаты ринга и бросилась к двери – к той самой, к которой она стремилась в первый раз. Она покинула одно видение только для того, чтобы попасть в другое – казалось, что так будет вечно, если только ей не удастся скрыться от Шена и его дьявольского галактического творения – S' прибора.

Вырвавшись в соседнюю комнату, она наконец-то оказалась в небольшом и хорошо освещенном помещении. Вдоль стен тянулись какие-то стойки – похоже, электронное оборудование, на многочисленных экранах мелькали, переливались какие-то образы – Афра решила, что это визуальное изображение передаваемой информации. Насколько она мо-гла судить, это был узел связи. Это подразумевало, что станцию время от времени посещали. Ведь автономно работающую аппаратуру вовсе незачем оставлять на виду, как эту.

Шен был уже здесь, он опередил ее. Он восседал на подиуме, в центре комнаты, за столом, накрытом белом скатертью, края которой свисали, касаясь пола. На голове его был высокий тюрбан, он внимательно глядел в сверкающий шар магического кристалла.

– Разум человека, – многозначительно произнес он, – способен охватить всю Вселенную.

В этой ситуации у Афры было два пути – либо возвращаться назад, либо идти прямо на него. Ни то, ни другое ей не нравилось, и она решила подождать развития событий.

– А я думала, вы должны быть кулачным бойцом.

– Дорогая моя, как я уже тебе доходчиво объяснял, это был восходящий знак. Сейчас же мы под Солнцем, а здесь принято думать, прежде чем говорить. У меня Солнце в знаке Овна, 19 и я тот, кем ты меня сейчас и видишь – Гадатель по магическому кристаллу. Так написано в самой авторитетной книге по астрологии.

Он уставился на шар.

– Я вижу, рефери оценил наше выступление в первом раунде по десятибальной шкале: десять очков Огню, ноль очков Земле – она проиграла всухую. Превосходное начало, но хотелось бы, чтобы ты хоть немного сопротивлялась, иначе будет ужасно скучно.

Значит, она еще не проиграла!

– А как я узнаю, что счет честный?

Он подтолкнул шар в ее сторону.

– Смотри сама.

Она подошла к столу и взглянула в шар. Внутри его круторогий баран покрывал испуганного козла.

– Насколько я понимаю, это смешение видов, а больше – ничего.

Но когда она произнесла эти слова, до нее дошел смысл образа – двое животных это – два знака: баран – Овен, козел – Козерог. Очередная милая проказа Шена. Два разных вида – это соответствует тому, что она и Шен принадлежат к разным расам. Что это – дерзкое предложение, грязная шутка или угроза? Он же говорил ей, что предрассудки могут ее погубить…

– Очень жаль, но природа не разрешает подобного, – ответила она, когда он насмешливо посмотрел ей в глаза.

Ей не хотелось думать о том, что в такой ситуации у нее один выход – уступить сексуальным домогательствам самца – она знала, что эта мысль традиционно противна женщине, но все же что-то в ней шевельнулось – было в Шене нечто привлекательное, нечто такое, чего не было в Иво. Но это вовсе не означало, что грубая похотливость Шена очаровала ее. Да и на память пришел рассказ Иво о разнообразной сексуальной жизни участников проекта: гомо, гетеро, групповуха. В последующих раундах нужно дать ему более решительный отпор, подумала она.

Удивительно, насколько иным становился человек с другим сознанием, даже если тело оставалось от прежнего хозяина – Шен ничем не напоминал Иво.

– Да, тебе придется поприсутствовать на лекции по природоведению, – сказал он таким тоном, как будто это что-то проясняло. – Твой знак – Козерог 12, студент на лекции по природоведению.

– Откуда вам это известно? – раздраженно спросила Афра.

– Дорогая моя, Иво изучал твой гороскоп. Теперь вся эта информация у меня, – он ухмыльнулся. – Теперь ты сама видишь, ты – в моей власти. У меня твой гороскоп – это все равно, что ты сама лежишь передо мной обнаженная, распростертая на операционном столе, так что мне не составит труда препарировать любой твой орган, если я того пожелаю. К счастью, меня не интересует твой разум.

Она с трудом сдерживала нарастающее раздражение.

– И чего вы собираетесь достичь, применив вашу астрологию?

Ей приходилось все время поддерживать разговор, надеясь получить хоть маленькое, но преимущество. Ребяческая самонадеянность может сыграть с ним злую шутку, несмотря на всю его гениальность.

– Есть множество способов описания бытия, – сказал Шен. – Символы понятны всем, независимо от интеллекта, и астрология – это организованная система символов, ничего более. Ее нужно принять просто, как, скажем, религию. Но символ имеет, естественно, и собственную ценность, кроме значения и свойства, которое приписывает ему человек. А теперь подумай, есть ли у тебя альтернатива для замужества?

– Почему вы считаете, что баран в глазах козла шибко привлекателен? Вы воображаете, что ваше слово – закон для меня?

– Сестра моя, в радиусе сорока тысяч световых лет ни одного нормально функционирующего представителя Homo Sapiens мужского пола, а сама ты не сможешь обойти разрушитель. Я – я смогу. Вопрос скорее в том, обременит ли меня твое общество по пути домой, или я пойду один.

Сможет ли он полететь один? Даже если ему удастся выключить этот передатчик сигнала, что маловероятно, принимая во внимание тот факт, что системы защиты воспрепятствуют подобному вмешательству – все равно ему не удастся освободить космос от излучения разрушителя. Ведь Земля находится в поле излучения другой станции, и, в любом случае, потребуется как минимум четырнадцать тысяч лет, прежде чем пройдет задний фронт сигнала, движущегося со скоростью света.

Но, с другой стороны, у него были в распоряжении тело и память Иво. Это означает, что он нашел способ обходить воспоминания Иво о разрушителе, а, значит, и реальный разрушитель.

По крайней мере, он очень хотел, чтобы она в это поверила.

– Я не верю вам, – ответила она. – И, думаю, вам не добраться до Земли без меня. В противном случае, вы бы меня не преследовали и не лезли бы из кожи вон, чтобы произвести впечатление.

– Или выигрывать у тебя раунд за раундом. А что, если у меня слишком доброе сердце, и я не могу оставить тебя здесь одну? Или ты считаешь, что я блефую? Так может еще сыграем? – высокомерно спросил он.

Внезапно ее опять охватил страх, и она не нашлась, что ответить. Телом Иво овладел демон. Насколько важно это состязание, и сильно ли она в нем проигрывает? Очевидно, словесная перепалка была частью его, и в этой части программы она была не слишком сильна. Браду всегда легко удавалось выводить ее из себя в споре, оборачивая ее слова против нее же самой, и Шен тоже был не промах в таких вещах.

Но, с другой стороны, если вдруг победит она – ведь, теоретически, у нее равные с Шеном шансы, для победы ей нужно лишь собрать в кулак свою волю, все свое терпение – что выиграет она?

Связь с Шеном?

– Ты всегда не очень быстро соображала, – сказал он. – Я ведь ясно все изложил в том послании, что ты нашла после встречи Брада с разрушителем, да ты, как всегда, ни черта не поняла.

– Вы послали мне!..

– Уж не думаешь ли ты, что я стал бы что-то посылать Иво?! мне пришлось только одолжить его руку, чтобы напечатать письмо.

Ей становилось все интереснее, и ее не беспокоила мысль, что как раз этого он и добивался.

– Почему же вы тогда просто не сказали ему, чего хотите?

– Он не стал бы меня слушать.

Неужели все так просто? Все эти тайны и загадки, вызванные посланиями, были просто следствием упрямства Иво? И вновь она засомневалась в правдивости Шена.

– Ты могла бы спросить, а почему я не адресовал послание прямо тебе? Так как твой символ сейчас как раз говорит о том, что ты очень интересуешься объяснениями, то я тебе объясню. Я не сделал этого из осторожности. Иво почти всегда был начеку, и лишь в редкие моменты, когда он терял бдительность, мне удавалось завладеть частью тела – например, рукой. Так уж случилось, что он проходил мимо телетайпа в состоянии шока после смерти сенатора и ментальной кончины Брада; я отключил его сознание и напечатал то письмо. Но я не решался составлять послание в понятной ему форме, или вообще упоминать в нем как-то о тебе – он бы сразу все разгадал. У меня было мало времени, поэтому я только успел набить первую строку "Болот Глинна" Сиднея Ланье, на многих языках, но придерживался только тех, которые ты знаешь. Я думал, что ты достаточно умна и вычитаешь настоящее послание.

– Хорошо, пусть я глупа и ничего не поняла, – резко ответила она. – И что же это за настоящее послание?

– Последний куплет поэмы, глупенькая:

О, если б знал я, что же скрыто

Под приливной волной, когда она

Катится над Болотами Глинна.

Любой, у кого есть хоть немного серого вещества в голове, тут же сообразил бы, что под поверхностью сознания Иво плавает Шен, и, конечно, девушка из Джорджии наверняка должна была знать поэму. А уж затем твои розовые ресницы затрепетали бы, и ты бы сказала, чтобы Иво выпустил меня.

– Почему вы так уверены, что я бы это сделала?

– В то время ты была уверена, что по гроб жизни влюблена в Брада Карпентера. Ты думала, Шен поможет тебе вернуть его. Ты была просто очаровательна в своей наивности. Такой ты и осталась.

Она вспомнила. Если бы она узнала правду тогда, она, не колеблясь, отдала бы Иво в жертву… какая жуть!

Потребовалась целая цепь невероятных событий и приключений, чтобы изменился ее образ мышления и система ценностей.

– После этого Иво знал уже про лингвистический фокус, и мне пришлось попробовать другой трюк. Не то, чтобы Иво был слишком умен, просто он уже многое знал, чтобы два раза попасться на одну уловку, да и упрям он, как черт. В этом то и состояла главная сложность, указать на него так, чтобы сам он ничего не заподозрил, а возможностей для осуществления моей задумки у меня было не так уж много. К счастью, до него так и не дошло, что послания адресуются не ему, эта дурацкая стрела все время сбивала его с толку.

– Так значит, вы нарисовали в послании символ Нептуна, чтобы заслать нас к черту на кулички, откуда мы бы не выбрались без вашей помощи?

– Да, вам пришлось бы позвать дядюшку. Нептун – это планета обязанности, если стать на точку зрения инженера, который был главным авторитетом в этой области. Бесспорно, Нептун традиционно ассоциируется с жидкостями, газами, тайнами, иллюзиями, мечтами – но ты: как всегда, не ухватила смысла даже столь прозрачного намека. А вот Гротон, какой он ни тупица, и то начал уже понимать, в чем дело…

– А стенограмма, посланная вами, когда мы уже были там, – сказала она, обрывая его словоизлияния. Она злилась на себя за то, что видела только внешнюю сторону посланий Шена. Жидкости и газы – процесс деструкции? Мог ли Шен действительно это предвидеть? Тайна, иллюзия – это Шен, стоящий за иллюзией, которой является Иво. В сообщениях было множество смысловых уровней, а у нее не хватало ума докопаться даже до самого первого.

Брад бы сразу все понял…

– Но почему вы стремились выйти, если не стремились помочь Браду? – спросила она. – Ведь вас не интересовал мировой кризис?

– Назревали интересные события, чего же еще я мог желать?

Афра с ужасом посмотрела на него, такой цинизм был ей внове. Шен не отвел глаз.

– Брад лишился рассудка, сенатор США погиб, будущее проекта макроскопа под вопросом – что здесь веселенького?

– Любопытного. Есть некая разница, но нужно обладать хотя бы рудиментарным мозгом, чтобы увидеть ее. Это был вызов – сигнал из космоса, который может превратить человека в дебила, а то и просто убить.

– Но почему погиб сенатор? Почему не умерли остальные?

– Напомню тебе, что, согласно правилам нашей игры, как только я серьезно отвечаю на серьезный вопрос, я получаю очки.

– А если вы не захотите или не сможете ответить, то очки получаю я.

По крайней мере, она на это надеялась.

Он пожал плечами.

– Погибло бы больше, если бы больше народу посмотрело разрушитель. Остальные то были добропорядочными, мирными, зрелыми учеными, не стремившиеся перевернуть мир. Дело в том, что при воздействии разрушителя на мозг формируется обратная связь, прямо пропорциональная уровню интеллекта и обратно пропорциональная уровню развития сознания индивидуума. Таким образом, зрелый и умный человек остается невредим, точно так же, как не поражается незрелая и тупая личность. Но человек с высоким уровнем интеллекта и низким уровнем сознания получает удар, пропорциональный разнице этих двух уровней. Сенатор был примитивным гением (я вольно трактую этот термин) – и он погиб. Брад же был несозревшим гением, как и другие ученые.

– А вы? – резко спросила она.

– Я как сенатор, только намного хуже. Я умнее его и более беспринципен. В этом и была часть вызова: одолеть инопланетный сигнал, в то время, как встреча с ним лицом к лицу завершится тем, что мои мозги заклинят – в буквальном смысле. Не побоюсь сказать, что я самый яркий примитив из всех родившихся на земле.

Афра не стала это отрицать.

– Вы планируете экстренно созреть в течение нескольких последующих часов – или когда вы собираетесь отправиться домой?

– Навряд ли, я себе и таким нравлюсь. Не вижу смысла в повторении пути Брада. Кстати, я смог бы спасти его жизнь, там, на Тритоне, окажись под рукой. Другой вопрос, ты бы не захотела, чтобы я это сделал.

– Что?

Она знала – он пытается шокировать ее своими заявлениями. Ему это удалось. Он вел по числу вопросов, и ее положение все ухудшалось. Она прекрасно понимала, что Шен подбрасывает ей куски информации в качестве приманки, и она заглатывает их. Осознавая это, она все же не может остановиться – она должна все знать.

– Нет, я вовсе не хочу сказать, что тогда ты любила Иво. Ты упрямо оставалась с Брадом, по крайней мере с тем, что от него осталось. Но ты бы не позволила ему жить.

Взгляд Афры молил о милосердии. Шен вперился в кристалл.

– Я вижу, – тихо произнес он. – Вижу эволюцию человека от комочка протоплазмы до зрелости. Я вижу плавающие в реликтовом океане личинки эхинодермов, которые развиваются в радиально-симметричные взрослые формы. Но вот произошла мутация – один подвид личинок приобрел репродуктивную способность, они начали плодиться, минуя зрелую фазу. Я вижу долгий путь эволюции этого смелого вида, они выходят на сушу, где истинная зрелость особи становится не только непрактичной, но и невозможной. Таким образом, вместо взрослой морской звезды мы имеем личинку – Человека.

– Вы хотите сказать…

– Вы знали, что мы происходим от Echinoderm Super-hilum. Вы знаете отличительные черты этой формы жизни. И что же, по вашему, случилось, когда вы вмешались в эволюционный процесс при восстановлении? Отключив механизм, ограничивающий время процесса, вы прогнали полный процесс эволюции – при этом соответствующие конечные условия отсутствовали.

– О, Брад! – с болью в голосе воскликнула она.

– Но выйти замуж за морскую звезду, пусть даже взрослую – да это просто смешно, и вы подстроили убийство.

– Я не знала!

– Душенька, незнание закона не является оправданием – особенно законов природы, и тем паче, если обвиняемый – студент на лекции по природоведению.

– Но…

– Но даже если бы вы учли это, вам бы не удалось восстановить его поврежденный мозг. Повторный цикл не удалил бы никоим образом поврежденные ткани – они просто приняли бы другую форму – и ничего более. Он был бы невыносимо тупой морской звездой.

– Прекратите! – закричала она.

– В твоих силах прекратить это, и ты даже знаешь как, нужно только немного мужества.

Она опять была в супермаркете. И вновь был страх.

Гром выстрела все еще звучал в ушах. Возле кассы завязалась борьба. Завизжала девушка-кассир, упал какой-то мужчина. Шелковая шляпа покатилась по полу к ногам Афры. Шляпа была огромной, и росла по мере приближения, все раздуваясь и раздуваясь, будто хотела смять Афру своей массой. Она с криком бросилась прочь. Больно ударилась плечом о пирамиду консервированных бобов, банки посыпались, гулко ударяясь об пол… Она знала, что это было уже раньше, но не могла остановить видение. Все повернулись и удивленно смотрели на нее, но она, не обращая ни на кого внимания, только истерически орала:

– Нет! Нет! Нет!

Сломя голову она пронеслась по магазину и выскочила в какую-то дверь. Вот она уже в морозильной камере пробирается между свисающими брусками сырого мяса, натыкаясь на гигантские коробки. Над ней нависает человек с разделочным ножом в руке, она видит на лезвии темную кровь, кричит и бросается к другой двери.

Вот она бежит уже по узкой дорожке между дымящимися мусорными контейнерами. Дверь сзади распахивается, какой-то человек гонится за ней.

– Девочка! – кричит он. – Девочка! Вернись!

Он вдвое крупнее ее, у него черная кожа и крупные белые зубы. Она бежит от него.

Кругом черные резиновые шины грузовиков, она ниже их, рев моторов, удушающий запах бензина и автомобильные выхлопы – она в ловушке – черный человек приближается. Она опять кричит и бросается к следующей двери – символу побега. Она закрыта. Афра отчаянно тянется к ручке, пытаясь открыть тугую защелку – черный человек все ближе. Внезапно дверь открывается, и она врывается внутрь.

Какие-то странные апартаменты – необычной формы столы, кровати – само воплощение неудобства, туалет – просто насмешка над двуногими формами жизни. ЛУНА

И все же, это была жилая квартира, в которой, должно быть, кому-то удобно, если не человеку, то существу, несколько отличающемуся от него формой.

Афра прошла через анфиладу комнат, размышляя о том, где же могут быть хозяева и когда они могут вернуться. Очевидно, кто-то управлял станцией, или, по крайней мере, сюда регулярно наведывались, – и здесь обслуживающий персонал мог отдыхать в перерывах.

Одна из комнат оканчивалась низкой стеной и дальше была уже пустота. Это оказался балкон. Он выходил на обширный двор. По периметру двора рядами были посажены зеленые кусты. По крайней мере в этом хозяева походили на людей. Здесь была самая настоящая земная гравитация, земной воздух, нормальная температура и интерьер, схожий с человеческим. По- видимому, два вида – человеческий и хозяев станции – были очень похожи, а то, сколько у кого глаз или антенн, значения не имело.

Шум: внизу через двор проходит толпа мужчин, разношерстная толпа. Это рабочие, синие воротнички – грязные, в комбинезонах, в защитных касках. Белые, черные, желтые лица, хотя преобладают промежуточные оттенки.

Она обнаружила, что у нее в руках большая сумка для покупок – по- видимому, из супермаркета. Пытаясь перегнуться через перила балкона, чтобы разглядеть получше происходящее внизу, она не выпускает сумку из рук. Но балкон рассчитан на взрослых, для нее перила расположены высоковато. Ей даже в голову не приходит поставить сумку, ведь она набита неведомыми вещами, она знает только, что из этих вещей рождается чудо. Из них ее мама, как настоящая волшебница, сотворит столько замечательного: шоколадное пирожное, малиновое мороженое, хрустящее печенье. Эту сумку нельзя отпускать ни на секунду.

Когда она высунула голову за перила, а одна из ее косичек забавно свесилась вниз, люди внизу заметили ее. Рев многих глоток донесся до нее.

– Мы хотим ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА! – кричали рабочие.

– Хорошо, пришлите вашего пред… пред… ну кого-нибудь, – прокричала она в ответ, не надеясь, что ее сопрано будет услышано в этом гаме.

Из-за спины к ней подошел человек.

– Я представитель, – сказал он.

Она вздрогнула, начала было плакать, но тут же прекратила, так как сообразила, что слезами тут делу не поможешь.

Этим человеком был исполинский Шен.

– А я думала, вы гадаете по кристаллу, – заметила она, пытаясь скрыть все еще льющиеся из глаз слезы. На самом деле, появление Шена удивило ее не так сильно, как могло бы сначала показаться.

– Это было там, в знаке Овна 9, – ответил он. – Под Солнцем. Результат раунда судья оценил как 10:2 в пользу гадателя по кристаллу. А сейчас – Луна. Близнецы 21 для меня и Козерог 19 для тебя. Ты, как я посмотрю, оделась соответствующим образом.

– Оделась?

Разговор взрослых так трудно понять.

– Твой символ, РЕБЕНОК, ЛЕТ ПЯТИ, С БОЛЬШОЙ СУМКОЙ ДЛЯ ПОКУПОК.

– Мне семь, – строго поправила она его.

И затем, потрясенная своими же словами

– Мне семь?

Так оно и было. Не удивительно, что взрослые казались ей такими большущими.

– И ты называла меня незрелым индивидуумом, – воскликнул Шен и захохотал. – Ты, должно быть, здорово позабавилась, когда я подмешал немного жизни в беспросветную серость, которой был Иво. Ты – стопроцентная БАСП – белая англо-саксонская протестантка хотела провести психоаналитические тесты на мне, в то время, как я отсутствовал. Но ты не учла присущую роду человеческому агрессивность – это та черта, которая привела человека к господству на Земле. Так что можешь называть меня ЧАСП, если тебе легче оперировать подобной терминологией.

– Как?

– Черный англо-саксонский протестант. Или коричневый монголоидный католик, или желтый готтентотский католик. Я представляю всех их, я есть они, посмотри на мой символ – он во дворе. И, скорее всего, это вовсе не случайно, что твое имя – Афра. Оно очень близко к имени Афрам, или афро-американец, удобное обозначение…

– Целой группы. Так это что, демонстрация рабочих?

– Именно. Я есьмь универсальная душа человечества, я не признаю собственности и право владения чем-либо, как неестественные ограничения, выдумку нашего общества. Я говорю, что свобода и справедливость восторжествуют только тогда, когда будут доведены до логической крайности – когда насилие взорвет общество, так долго попиравшее их. Я возьмусь за дело так, как я берусь за все – со смелостью и отчаянием.

– И без ложной скромности, – тихо добавила Афра.

Ей показалось, что она должна помочь рабочим, каковы бы ни были их требования. Она хотела быть частью толпы, идти с ними до конца, хоть на баррикады.

– Так что же вы хотите конкр… ну чего вам нужно?

Присутствие пятилетней девочки в этой сцене, не умеющей еще выговаривать слово "конкретно", не казалось чем-то странным в этом театре абсурда.

– Я хочу свободу, – сказал Шен, зловеще делая ударение на последнем слове. – Я хочу безопасности. Я хочу власти. Я хочу равенства. Я есьмь обездоленные люди всего мира, я хочу все, что есть у вас.

– У нас – белых?

– Да. Вы здорово живете. Я хочу иметь право загадить планету, как это сделали вы. Я хочу иметь право разрушить столько же, сколько разрушили вы. Я хочу подойти к краю пропасти, имя которой смерть, так же, как это сделали вы, самодовольные белые ублюдки. Ты, белая сучка, я хочу взять…

Она опять помчалась прочь от его безумия, то ли по коридорам станции, то ли по улицам Макона – она уже не ощущал разницы, и это не имело для нее значения. МАРС

Ветер гулял по океанскому берегу. Пожилая индианка сидела лицом к океану, ее руки проворно ткали полотно. Афра осмотрелась – укрыться негде, а погоня близко. Здесь он ее быстро поймает, если…

Рядом лежало сотканное из разноцветной пряжи одеяло, наполовину завершенное, Афра уселась рядом – теперь тело ее было взрослым и на лице появились старческие морщины. Она взяла одеяло, ткацкие принадлежности, и вот ее уже нельзя отличить от индейских мастериц, сидящих на берегу.

Шен не появлялся. Афру заинтересовала структура ткани – сложные переплетения разноцветных нитей основы. Она удивленно наблюдала за тем, как ее загорелые морщинистые руки ловко управлялись с челноком и пряжей. Эта монотонная работа оказалась превосходным способом самовыражения для человека, чего ему так часто не достает. Ей было по душе это спокойное неторопливое занятие, она находила в нем невыразимое удовлетворение. Она была хранительницей искусства, что с лихвой окупало этот труд, и пусть цивилизация с ее машинами добралась до невообразимых вершин прогресса. Жизнь древних совсем не кажется примитивной, если пошире взглянуть на проблему бытия. А усердный, пусть даже простой, труд, всегда получит достойное вознаграждение.

Над волнующимися водами показался белый голубь. Она безразлично взглянула на него, подумав, а удастся ли ему выбраться из дикой смеси водяных брызг и порывов ветра. Но голубь упрямо летел, у него была четкая цель. Он летел над самой поверхностью воды, искусно маневрируя между вздымающимися волнами, вихрями водяной пыли и клочьями пены, не сбиваясь с курса. Умная птичка.

Голубь проплыл над полосой прибоя, направился к Афре и сел в нескольких футах от нее. Она ощутила запах морской пены, который он принес на своих крыльях. Но через несколько секунд его оперение было уже сухим. Голубь пошел к ней, наклоняя при каждом шаге голову вперед, словно цыпленок. Подойдя совсем близко, он уставился на нее красным глазом.

– Добро пожаловать на Марс, дорогуша, – сказал он.

Шен! Он таки отыскал ее и явился к ней в том виде, в котором она совсем не ожидала его встретить.

– Как вы меня нашли?

– Ну, мне не нужно сообщать тебе счет, милая моя. На Луне у тебя получалось уже неплохо, но ты все испортила, когда сбежала оттуда. Так дела не делаются. Судья сказал, что счет 10:5 в мою пользу.

– А кто судья?

– Любопытно. У меня Марс в знаке тельца, там же, где и твой восходящий, а вот у тебя Марс в знаке Овна. Как ты думаешь, от перемены мест что-нибудь изменится? Кстати, Марс – планета инициативы.

– Вы уклоняетесь от ответов на мои вопросы, голубок, – заметила она.

Но она и так уже знала ответ. Очевидно, они все еще персонифицировали символы, а в этом случае все ее внешне самостоятельные действия предопределены. А он ведь знал значения символов и, значит, имел определенное преимущество. И он будет выигрывать каждый раз, когда ему удастся ее запугать, вывести из равновесия и обратить в бегство. Нужно брать инициативу в свои руки и, похоже, это подходящее для этого место.

Она встала и разрушила чары символа. Это уже был не океанский берег, а большой зал, заполненный работающими машинами, их гул напоминал отдаленный рокот океанского прибоя. Это, по-видимому, была силовая установка станции. В мощных генераторах пульсировало, грохотало, ревело сжатое гравитационное поле. Где-то там, в глубине, был ядерный котел, в котором материя без остатка превращалась в энергию. Все это были лишь вспомогательные устройства, задачей которых было обуздать эту невероятную мощь и направить ее в пространство в виде потока излучения.

Шен стоял рядом и насмешливо смотрел на нее. Если бы он просто хотел овладеть ее телом, он давно бы заполучил то, что хотел без всякого соревнования. Ее сознание – вот чего он домогался, хотя и отрицал это на словах. Он не уймется, пока баран не получит свое, либо пока коза не окажется вне пределов его досягаемости. Была ли у него когда-нибудь овца, подумала Афра.

– Ты знаешь происхождение символа Марса, – спросил он, и тут же нарисовал его в воздухе: кружок, из которого на северо-восток торчит стрелка.

– Конечно знаю. Он означает…

– Только не нужно той лапши, которую ты вешала инженеру. Ведь ты сразу поняла фаллический подтекст этой пиктограммы. И Венера, – он нарисовал в воздухе символ Венеры, – столь очевидное изображение женского полового органа…

– Все зависит от точки зрения, – прервала его Афра.

Она никогда не видела в этих символах ничего такого, несмотря на то, что они традиционно обозначали мужской и женский пол.

На самом то деле, Шен наносил сейчас ей прямые удары, пытаясь сбить с ног, как настоящему боксеру, ему нужно было одно – нокаут.

Несомненно, его восходящий знак определял его манеру ведения игры. Точно так же, как ее восходящий заставлял ее все время отступать под натиском Шена. – Ей необходимо было это честно признать, чтобы попытаться оказать ему хоть какое-то сопротивление.

Сколько еще планет? Сколько раундов осталось до конца поединка? Семь?

– А знала ли ты, что маленький невинный Иво думал, что у тебя роман с Гарольдом Гротоном?

Она попыталась сдержать свои эмоции, но это было равносильно тому, чтобы пытаться дышать после апперкота в солнечное сплетение.

– Что?!

– Иво не мог взять в толк, что это не флирт, а типичный для Козерога каприз, к тому же, он весьма был обременен старомодными предрассудками – много чего о вас насочинял. Белая девушка, белый мужчина, все эти многозначительные диалоги…

– Но ведь это все было только потому, что Гарольд понимал, как я… – она запнулась, и продолжила упавшим голосом. – Как я позволила Браду умереть…

– И отдала свое переменчивое сердце Иво, посчитав излишним даже уведомить его об этом. Ты прогуливалась под ручку с инженером, тебе это нравилось, ты ждала романтической минуты, когда Иво узнает, что же ему уготовано, и совершенно не беспокоилась о том, что же он чувствует. О, красотка, это был твой звездный час. Это было прекрасно! Меня очень забавляла ваша комедия ошибок! Помнишь, он чуть было однажды не догадался, но, к счастью, мне удалось отвлечь его, прежде чем он все осознал.

Она с ужасом посмотрела на него.

– Вы, вы и вправду…

– Нужно мыслить практично, куколка. Почему собственно я должен сводить Марс и Венеру или дарить водолею его козочку? Если бы Иво знал о твоих истинных чувствах, он бы никогда меня не выпустил. А развязка была так близко! Если бы не его депрессия, и если бы ты, так сказать, не наступила на горло его песне в самый неподходящий момент, когда он…

– Ох, Иво! – воскликнула она, душу ее разрывало отчаяние.

– Поздно-то каяться, дорогая. Иво больше нет, правда, если тебя интересуют его воспоминания, то теперь они часть моей памяти. В настоящий момент он не более реален, чем я в то время, когда он был во власти. Так что придется тебе довольствоваться его телом.

Опять она побежала, вновь за ней была погоня.

Она знала, что преследователь неизбежно схватит ее, так как ей некуда укрыться, и некому ее защитить. Ее отец погиб: она видела, как он упал после выстрела пистолета, она видела его тело в пальто, его шляпу, на самом деле не шелковую, которая катилась к ней, словно отрубленная голова…

Сейчас черный злодей почти уже настиг ее. Он хотел убить и ее. Еще немного, и его грубые лапы сцапают ее хрупкое тельце и разорвут пополам… Она споткнулась и растянулась в полный рост на тротуаре. Убийца рядом, черная тень упала на нее, и, как в кошмарном сне, она не могла пошевелить и пальцем.

– Поймал! – воскликнул он. ВЕНЕРА

Шла пасхальная заутреня. Иисус Христос умер и воскрес, и она пришла в этот светлый праздник помолится господу. Но на сердце ее была тоска, в жизни своей она никогда не видела воскрешения. Два, три раза ее слова могли спасти жизнь дорогого ей человека – но она либо слишком смущалась, либо была слишком горда, чтобы сказать…

Она опять проиграла, но поражение дало ей духовную силу, непоколебимую веру, которые помогут ей перенести все, что произошло и что еще грядет. Эта заутреня молитва…

Она стояла под деревом, среди сельского люда, собравшегося на службу.

Это был развесистый виргинский дуб, элегантно увешанный гирляндами мха. На ближайшей к ней ветке висел большой, но изящный кокон.

Она отвлеклась от службы, разглядывая кокон, как вдруг куколка раскрылась, и появилась яркая, еще влажная бабочка. Она развернула свои новорожденные крылышки для просушки. Это было неописуемо прекрасное создание, такого Афра в жизни еще не видывала.

Бабочка затрепетала крыльями, по ним побежали радужные переливы.

– Меня называют Шеном не просто так, – сказала она Афре.

Афра выскочила из видения.

Это была еще одна напичканная машинами комната в недрах станции.

Чудовищные силовые кабеля отходили от многослойной сетчатой конструкции, предназначение которой она не могла представить даже приблизительно. Но устройство по-своему было тоже прекрасно, на что бы она ни посмотрела, все ей напоминало радугу.

– Гравитационный генератор, – раздался громкий голос Шена. – Любопытная штучка, весьма эффективно преобразовывает электрическую энергию в гравитационную. Они, конечно, не сами это выдумали, а разузнали принцип действия и устройство генератора несколько миллионов лет назад из макронной передачи другой цивилизации; никто не знает, кто же первый разработал и построил первый макронный передатчик – в старые времена побаивались его использовать. Как только мы вернемся на Землю, мы построим местный узел связи, с его помощью можно будет не только отсылать информацию в космос, но и проделать массу других интересных делишек.

– Это все, что вас здесь интересует? Вы лишь хотите извлечь выгоду?

– Ни в коем случае, крошка. В этом случае я вряд ли бы тратил на тебя свое драгоценное время. Кстати, на Марсе я обошел тебя на шесть очков.

Значит, общий счет 40:11. Нужно начинать серьезную борьбу, иначе финальные раунды ничего уже решать не будут.

– И почему же вы тратите время на меня? Потому, что я единственная жизнеспособная девушка в радиусе сорок тысяч световых лет?

– Ты очень тривиально мыслишь. Ты всегда рассматривала взаимоотношения мужчины и женщины прежде всего как плотскую связь. Это одна из тех черт, которые так раздражали Иво. Он дал тебе свою любовь, а ты взамен подставила половые губы.

Он остановился, но она воздержалась от комментариев.

– Нелепейшая мысль, что если женщина отдается, то это означает, что она любит, интеллектуально или физически. На самом то деле, она только принимает подаяние от мужчины и больше ничего.

– Если она его принимает. Ведь не всякое подаяние привлекательно.

– К счастью, у людей всем заправляет мужчина. В этом одна из причин, почему Человек развил свой интеллект и культуру, вместо того, чтобы остаться волосатой обезьяной. Нужно отнять у самок возможность контроля над рождаемостью и, следовательно, над процессом эволюции, прежде чем можно будет говорить о каком-то прогрессе. Говорят, что способность человека к насилию означает, что он более злобное существо, чем те животные, которые на это не способны. Может, это итак, но обратное верно уж точно.

– Из всех…

Она попала в казуистическую ловушку Шена. Это был путь к поражению.

– Даже если это принять, все равно сексу придают слишком большое значение. Как только желание удовлетворено, секс теряет свою привлекательность. Моя истинная страсть – это знание: в этом случае удовлетворение порождает желание знать еще больше. У меня неутомимый голод к познанию. А если под руками есть макроскоп, так можно долго вкушать плоды галактической науки.

Но он так пока и не сказал, зачем же он преследует ее. Как только она узнает, чего он от нее хочет, Афра получит ключ к победе и тогда уже добьется преимущества.

– Как вам удалось обойти разрушитель, – спросила она, пытаясь подобраться к нему с другой стороны. – Вы же говорили, что он убьет вас при встрече, а собираетесь как-то совершать межпространственные прыжки.

– Все равно тебе не понять всех технических деталей и медицинских терминов, так что это будет объяснение для дураков, – произнес Шен с таким видом, будто сделал большое одолжение.

Она знала, что перечить ему сейчас не стоит. Он продолжил:

– Проблема была в том, чтобы заблокировать воспоминания и не пережить их. Я знал, что разрушитель где-то там, и боялся коснуться его даже пальцем. Иво он не причинил вреда, так как он был неполноценной личностью, эта неполноценность действовала как ментальный барьер, но как только я выйду и заполню собой пустующие разделы его личности, она станет завершенной, цепь замкнется и защита будет прорвана. Но без его части я не смог бы управлять телом, так что деваться мне было некуда. И, к сожалению, информация о воспоминании не сосредоточена в каком-то участке мозга. Мимолетное впечатление может быть размазано по бесчисленному количеству синапсов, как тонкий слой масла. Фактически, там происходит пространственно разнесенный синтез кислот. Таким образом, мне пришлось вначале очертить слой памяти, в котором залегает воспоминание о разрушителе, а затем, шаг за шагом, синапс за синапсом, нейтрализовать его, пока весь слой не был дезактивирован.

Он прошелся по комнате, было видно, что наслаждается, рассказывая о своем подвиге.

– Чтобы сделать это, я создал ферментные глобулы, которые были настроены только на конфигурацию радикалов, типичную для информации о разрушителе. Заметь, все это не покидая тела и мозга! Ты пыталась когда- нибудь контролировать синтез ферментов, если у тебя для этого в распоряжении нет даже тела? Думаю, что не будет преувеличением сказать, что это была самая выдающаяся операция в истории земной медицины.

Хотя ей и нельзя было позволять себе этого, но Афра была потрясена услышанным.

– Так вы управляли химическими процессами в своем собственном мозге.

– На это ушло шесть месяцев, – продолжал он. – Последним шагом была подстройка фазы заблокированных сигналов, – это необходимо для того, чтобы я имел доступ ко всей памяти минуя разрушитель. Но мне ни к чему была поверхность мышления Иво – я унаследовал бы ее, если бы просто оградил место, которое занимал разрушитель, не восстановив при этом связи. Я не вошел в его мир, напротив, я вобрал его в себя, в сознании остался только шрам от разрушителя. Но чтобы все прошло гладко, потребовались многочисленные испытания и тщательные проверки. Для этого я и забросил его в то историческое приключение, где у него была возможность получить массу переживаний и эмоций. Я в какой-то мере управлял развитием событий и в то время, как в его сознании проходили лавины новых сигналов, я проверял старые и устанавливал новые связи.

– И все это только для того, чтобы гоняться за девушкой по помещениям станции.

– Все это во имя самосохранения. Иво был просто обязан где-то ошибиться, и он вполне мог нас всех угробить, а не только троих или четверых, как это ему уже удалось. Я не в восторге от того, что моей судьбой управляет дебил. Ведь ежели б у него хватило таки ума позвать дядюшку, я должен был быть готовым вступить в этот мир.

– Или немного раньше.

– Он никогда не знал, где остановиться.

– Но если вам было под силу проделать такой сложный трюк, как блокировка пространственного воспоминания, – медленно произнесла она, – почему же вы не заблокировали Иво, когда все это понадобилось? Вы, похоже, прекрасно обходитесь без него. Что же помешало вам овладеть телом в нужный момент?

– Дорогуша, если я тебе это скажу, то по гроб жизни буду в твоей власти, – ответил он.

Весь его вид говорил о том, что он лжет, и именно поэтому она ему поверила. МЕРКУРИЙ

В следующей комнате не было никакого громоздкого оборудования. Обстановка напоминала лекционный зал – ряды скамеек перед лекторской кафедрой. Афра прошла немного по залу и остановилась.

– У вас уже закончились символы, мистер гений? – крикнула она назад Шену.

Она знала, что на Венере проиграла не очень много – очко-два, не больше.

Ряды аудитории заполнили птицы. Воробьи, аисты, колибри, орлы, попугаи, канюки – были представлены все виды, тесное помещение было буквально набито ими, стоял жуткий птичий гам, шелестели перья, в воздухе летал пух, на пол падал помет.

И она, тоже птица, была среди них, свой вид так определить и не удалось. Она, вместе со всем этим птичьим братством была заключена в огромную клетку, в которую превратилась теперь аудитория.

Снаружи, там, где только что стояла кафедра, собрались слушатели, но это уже были люди. Все были роскошно одеты, будто старались блеском своих нарядов затмить буйство красок оперений птичьей орды.

Каждая пара одета элегантнее предыдущей, они важно шествовали мимо пернатой стаи, даже не глядя в ее сторону. На самом деле они даже не замечали птиц, настолько они были поглощены демонстрацией собственного великолепия.

Наконец Афра поняла, что же она видит. Это гуляние на Пасху – все было чинно, должно быть, шествие проникло сюда после заутреней из предыдущего видения. Но такого непробиваемого тщеславия она не видела еще никогда. Каждый, казалось, кричал: "Посмотрите на меня!" и уж верно получили бы разрыв сердца, окажись где-то рядом хоть пятнышко грязи.

Шен тоже был здесь, и на нем была роскошная… шелковая шляпа. Этого было достаточно, она даже не рассмотрела, что он еще на себя напялил. Он слишком много себе позволил. Взбешенная, она осмотрелась, размышляя, что же можно предпринять. Что-то несомненно должно сыграть ей на руку. Ей было просто необходимо собрать силы и иметь возможность их с толком применить. Она стала выбираться – было слишком тесно, чтобы полететь – к огромной дверце, которая отделяла птиц от людей. Насколько она знала помещения станции, где-то должен был быть… должен быть – ага, запор, очень простой, не рассчитанный на птицу с человеческим мозгом. Поддеваем засов клювом, затем аккуратный толчок крылом…

Дверца клетки распахнулась.

Птичья стая с шумом вырвалась на волю. Перья, пыль, помет окатили стоящих внизу людей. Поднялась невообразимая суматоха, все в панике бросились подальше от грязных птиц. Громадный альбатрос попытался взлететь и врезался в шляпу Шена, облив его с ног до головы. А может Афра это сделала сама.

Вновь возникла аудитория. Кафедра была сдвинута, рядом с ней стоял взъерошенный Шен. На это раз контакт и вправду состоялся не по инициативе Шена. На сей раз он разрушил иллюзию. Она взяла инициативу в свои руки. Она села на первую скамью уверенная, что это послужит сигналом к началу лекции.

Она не ошиблась. Освещение померкло, и прямо в воздухе в центре комнаты появилась картина. Это был Образ – тот самый, неуловимый, переливающийся, извивающийся многоцветный образ, на который она мельком взглянула еще тогда, на станции макроскопа, когда Брад с сенатором просматривали разрушитель. То же красное пятно, та же голубая точка – будто бледно-голубая карликовая звезда вращается вокруг красного гиганта. Все то же слияние понятий, все тот же нарастающий ком информации… Она не могла оторвать глаз от изображения – эта штука цепко держала мозг. Наверное, Шен сейчас не в лучшем положении. Разрушитель таки настиг их и нанес свой смертельный удар.

Но ход и содержание программы изменились, она сообразила, что это не убийца разума. Метод похож, но передаваемое послание было явно другим – и это послание было важнее самой передачи, хотя присутствовали и другие интересные моменты. Через некоторое время ее мозг воспринял структуру универсального языка, она обрела дар галактической речи, она наблюдала лекцию по истории галактики.

Формально галактическая история началась с созданием первой межзвездной коммуникационной сети. Известны лишь отрывочные достоверные данные, относящиеся к более ранним периодам…

Она зачарованно поглощала поток информации. Никогда раньше ей не представлялась возможность прослушать полный курс. Сейчас речь шла о развитии макронной информационной сети, о формировании сфер культурного влияния и о Первом Вторжении.

– Иллюстрация, – произнес "лектор".

Затем образы программы наполнились содержанием – сознание восприняло их как реальные события. Афра уже стояла на цивилизованной планете, ее прижимала к поверхности планеты гравитация, она чувствовал температуру окружающей атмосферы, ее запахи, видела и слышала окружающий мир.

– Я могу объяснить тебе, как это получается, – голос Шена несколько отвлек ее.

Когда она вновь сосредоточилась, меняющиеся многоцветные фигуры, рассказывающие повесть галактических лет, были уже трехмерны и, казалось, их можно потрогать руками.

Сознание вновь настроилось на полное восприятие, и неземной мир вернулся. Она проходила мимо кошмарного вида (но самого заурядного, по галактическим меркам) существ, беседовала с ними, слушала их рассказы о войне, в которую они ввязались, и которой конца-края не видно. Война была повсюду – и на планете, и в космосе – и у этих существ выбора особого не было – рабство или смерть.

Так вот в чем дело, подумала она. Сигнал Странника высвобождает агрессивное начало незрелых цивилизаций, что ведет к бесконечным войнам и конфликтам. Это все равно, что дать моторные лодки жителям враждующих островов, которые раньше были разделены рифами и водой, кишащей акулами. Возможность мгновенной телепортации используется незрелыми индивидами как средство агрессии и, как следствие, взаимного уничтожения.

Физический контакт между звездными цивилизациями породил хаос. У всех были интересы и амбиции, и лишь немногие были в высшем смысле этичны, чтобы не поддаться многообещающему соблазну… – гласил текст, и, ознакомившись воочию с результатами этих контактов, Афра не могла не согласиться с этим. Последовали еще примеры, иллюстрирующие ситуацию в конце Вторжения. На сей раз был представлен еще один совершенно реальный трехмерный эпизод, рассказывающий о том, как две родственные культуры объединились на одной планете, но их сожительство оказалось не очень то мирным. Существа, как и в первом случае были негуманоидами, но Афра все равно сочувствовала их беде. Она была вместе с группой берегового дозора, видела, как они убивали посланника мира из подводной страны, она с ужасом наблюдала, как один из сухопутных жителей, движимый идеями братства и мира между культурами, направился с миротворческой миссией к подводным жителям и точно так же был убит пограничным патрулем. И вновь разразилась война, вновь представители двух культур принялись уничтожать друг друга, цивилизация на планете пришла в упадок, но взаимная вражда не угасла.

Уход Странника не решил галактических проблем, он только загнал их вглубь. Было бы лучше, если бы он вообще никогда не появлялся.

Но во всем этом была своя положительная сторона – возрождение цивилизации после ухода Странника. Шли активные приготовления ко Второму Вторжению. Предполагалось, что удастся уменьшить ее губительные последствия. В исторической перспективе разрушитель выступал как ураган, не позволяющий дикарям использовать их новые катера. Многие погибли, пытаясь выйти в море – но это все же было меньшим злом, чем вакханалия времен Первого Вторжения.

Повествование поведало также о другой части проекта разрушителя: вопрос о природе и происхождении сигнала Странника.

Предполагалось, что Странник был послан из другой галактики направленным пучком. Разрушал ли он одинаково все на пути? Макроскоп не давал ответа.

Получалось, если Странник заходил в другие галактики, то все походило на вселенский заговор с целью уничтожить цивилизации, где бы они не возникали. А ежели так, то крайне необходимо подавить передающую станцию. Странника.

Экспедиции в ближайшие галактики потерпели неудачу. Шесть команд отправились к Андромеде и не вернулись. Если бы Странник был там, то возможность возвращения существовала. Но если его там не было, то единственным выходом было создание макронной передающей аппаратуры нового уровня – только так можно было бы связаться с родной галактикой. Дело в том, что обычные передачи со сферической диаграммой направленности были неэффективны на межгалактических расстояниях, положение мог спасти только остронаправленный луч, каковым и являлся Странник.

И еще один вопрос: проходил ли Странник через другие галактики после того, как покидал Млечный Путь, и было ли его воздействие аналогичным на другие цивилизации?

Сигнал, похоже, излучался точечным источником с расстояния три миллиона световых лет и охватывал всю галактику, и ее ближайшее окружение: глобулярные кластеры, Магеллановы облака, но в то же время излучение не доходило до Печи и Скульптора.

На расстоянии приблизительно тридцати пяти тысяч лет от края галактики (довольно условный термин, так как физически не существует строгой границы галактики) сигнал сходил на нет, таким образом, диаметр облучаемого Странником пятна составлял на то время приблизительно 150.000 световых лет. Следовательно, когда Странник покинет Млечный Путь и дойдет до соседней галактики, облучаемая им площадь будет невообразимо велика и интенсивность будет мала для того, чтобы кто-то мог воспользоваться программой.

Сомнений быть не могло – Странник был создан именно для Млечного Пути. А если передачи формировались и для других галактик, то, скорее всего, передающая станция просто меняла время от времени диаграмму направленности. Миллион лет Странник излучается на одну галактику, затем, пока сигнал в пути, антенна переориентируется, и передача идет на другую галактику. Таким образом, зная расстояние и график работы передатчика, можно определить время начала Вторжения.

После Второго Вторжения стали поступать подтверждения подобным предположениям. Целые обитаемые планеты совершали межпространственные прыжки в другие галактики и, не имея возможности вернуться, передавали на родину крупицы добытой информации. Им удавалось добраться до конечной точки маршрута, но, если там отсутствовало излучение Странника, необходимого для восстановления, выйти из органического стасиса было невозможно. Проходили миллионы лет, прежде чем Странник появлялся в месте нахождения экспедиции. Проходило восстановление, правда, не всегда, так как даже газообразное состояние органики имеет ограниченный срок хранения. Это означало, что возрождение возможно лишь через десятки миллионов лет, ко времени Третьго Вторжения Млечного Пути.

Таково было краткое содержание донесения цивилизации Хорв, чья планета была выброшена из подпространства в глобулярном кластере Андромеды. Выходило, что Странник задумывался, как барьер на пути межгалактической торговли. Исследования Хорвена продолжались, так как тот сигнал, что оживил сильно поредевшее население их планеты, теперь позволил им путешествовать по всей галактике Андромеды. Через некоторое время они передали второй, более содержательный и интересный отчет.

Приблизительно в то же время в Млечном Пути выскочил из подпространства связной планетоид цивилизации Доон, принесший с собой полный отчет и запись Странника, на который они наткнулись. Запись была сама по себе недейственной, но с ее помощью можно было провести сравнение двух сигналов – местного и присланного Доонами. Выяснилось, что существуют различные Странники (как минимум, два). "Отпечатки пальцев" были похожи внешне, но детальный осмотр выявил мелкие, но вполне конкретные отличия. Еще один факт подтвердил давнюю догадку, а на гипотетической карте путешествия Странников была поставлена еще одна точка. Всего удалось получить три набора данных для различных локальных версий Странника – и во всех трех случаях передача велась из одной точки.

Больше связных планетоидов обнаружить не удалось. Их, по-видимому, было послано великое множество, но кто-то просто терялся из-за ошибок при прокладке курса, а кого-то не смогли засечь во время выныривания в галактике или ее окрестностях. Постоянное детальное сканирование всего объема, занимаемого галактикой было нереальной задачей, так что экспедициям приходилось полагаться на удачу при попытках связаться с родиной.

В конце концов, тщательно проанализировав несколько дошедших таки по каналам макронной связи отчетов, записи сигнала со связного планетоида и собственно сигнал Странника, появившийся во время Третьего Вторжения, участники проекта смогли составить полную картину.

Это стало началом новой эры. ЮПИТЕР

Лекция закончилась. Извивающиеся образы погасли. Появилась сцена, на которой выступала примадонна. О, это был изумительный талант, ее исполнение было великолепным проявлением возможностей человека. Казалось, ни один смертный не мог столь близко подойти к совершенству, как она. Это было воплощенное великолепие.

Афра размышляла о галактическом наследии человека. Если подходить с позиций искусства, то историю галактики можно представить как шесть величайших культурных событий в жизни ее обитателей. Галактика прошла через шесть продолжительных периодов роста цивилизаций, три коротких вторжения, последняя еще не кончилась, и сейчас стояла на пороге седьмой цивилизации. Каждый индивидуум, все виды, все культуры находились на пороге этого. Зеркало истории отражало события прошлого, которым суждено было стать лишь маленьким разделом грядущей галактической летописи.

Примадонной был Шен. Знаки мало интересовались полом обладателя. Афра не могла сказать, каков ее символ на сей раз, видимых трансформаций не произошло, не считая того, что она была захвачена ощущением истины – личной, галактической, вселенской, и этого было вполне достаточно. Шен, пускай он ребенок, вполне мог сойти за вершину первого этапа эволюции Homo Sapiens'а, – но будущее человечества не за ним. Точно так же, как морская звезда, в которую превратился Брад, была тупиковой ветвью эволюции, логическим завершением бесплодной попытки одного из видов развиться, приспосабливаясь к сиюминутным и специфическим внешним условиям. Человеку суждена была другая судьба. Его будущее не в развитии технологий и удовлетворении материальных потребностей, но в духовном развитии и социальном совершенствовании общества. Возможно, пройдут миллионы лет, прежде чем человечество достигнет зрелости, но, по галактическим меркам, это лишь миг. Сейчас Человек стоял на пороге взрослой жизни, он был уверен в своих силах и видел свое будущее.

Афре не составило большого труда вернуться в реальность, на станцию разрушителя. Комната была другой – еще один постоянно функционирующий станционный комплекс. Машины изготавливали образцы элементов периодической системы и опускали их во входные отверстия транспортеров – по-видимому, продукция отправлялась на выставку для гостей. Здесь же копировались произведения искусства и готовилась пища. То ли приходилось постоянно пополнять выставку, что означало, что визиты не такая уж редкость, то ли просто экспонаты обновлялись с течением времени.

Шен тоже был здесь, в руках он держал S' прибор.

– Ты выиграла на Меркурии, 10:5, – объявил он. – Эти чертовы птицы…

Он хлопнул по инструменту.

Так, она все-таки выиграла раунд!

Но видение вновь захватило ее:

Улица Макона, ей семь лет, мужчина-негр стоит над ней. Но страха больше нет. Шесть знамений – восходящий, Солнце, Луна, Марс, Венера, Меркурий уступили место седьмому – Юпитеру – и сейчас она находилась под покровительством доброго бога. Она знала, что этот негр не обидит ее, он не был бандитом. Грабителем был белый.

– Девочка, идем со мной, твоего папу ранили.

– Я знаю, – ответила она.

– Я работаю в магазине, – продолжал он, помогая ей подняться на ноги. – Я видел, как ты выскочила и представляю, как ты сильно испугалась. Но теперь уже все в порядке. Твой папа схватил грабителя и не дал ему уйти, он теперь в тюрьме, я точно знаю, но…

Она ободрала колено, на плече был синяк – она получила его в столкновении с горой банок в магазине, но эти ранения были пустяковыми. Она взяла протянутую руку и пошла назад.

– А как сильно мой папа…

– Ну, я уверен, что его легко ранили. Он такой храбрый человек, не побоялся пистолета. Очень храбрый человек.

Афра опять вышла из видения-воспоминания, но уже по своей воле, иллюзия утратила власть над ней. Ей уже не нужно из нее бежать.

Шен раздраженно смотрел на нее, было очевидно, что у него начала уходить почва из-под ног. Он рассчитывал победить еще раз, забросив ее в кошмарное видение и заставив ее еще раз капитулировать, но она переборола свой страх. Теперь от ее уступчивости не осталось и следа. Какое бы соревнование ни придумывал Шен, теперь он был гораздо дальше от победы, чем в первом раунде под восходящим. Она набирала силу, победа под Меркурием воодушевила ее, над ней все меньше довлел ужас восходящего. Теперь она была готова расширить горизонты своего сознания, разум ее был открыт для новых потоков информации, которые принесут ей победу.

– Вы когда-нибудь задумывались, – спросила она Шена, – над сутью парадокса Странника? Над той единственной его особенностью, которая отличает его от всех прочих макронных передач, и свидетельствует о том, что III тип технологии, это не только количественный, но и качественный скачок?

– Разумеется, – сказал он, но в его голосе чувствовалась неуверенность, он явно просмотрел это, как и многое другое, и лишь сейчас задумался… Еще одно очко в ее пользу! – Странник – это импульс, движущийся со скоростью света, и он принципиально не может управлять таким сложным и хронологически связанным процессом, как деструкция, или, например, восстановление незнакомой живой формы, так как образование, движущееся со скоростью света – максимально возможной в природе скоростью – не имеет обратной связи с событиями в своем прошлом. Та часть программы разрушителя, которая начала растворять эпидермис, удалится на расстояние двадцать четыре световые минуты, когда начнет растворяться сердце. А та часть, которая завершает процесс, не будет знать, когда же все началось, так как она теоретически не может подоспеть к месту на двадцать четыре минуты раньше, чтобы засвидетельствовать начало. Ведь информация в реальной Вселенной не может распространяться со скоростью больше скорости света. Выходит, Страннику деструкция не под силу, но в жизни он это делает прекрасно. Парадокс.

– Вы упустили главное! – воскликнула она. – Гений, вы не видите истину! Вы понимаете феномен Странника на уровне ранних галактических цивилизаций.

– Нелепость какая, – раздраженно заметил он. – Я могу показать, как процесс плавления может происходить при подобных условиях. Нужно ли мне рисовать тебе картинку?

– Это невозможно изобразить на рисунке, тупица.

Шен перехватил куб углерода – огромный алмаз – на его пути к одной из выставок, и поставил его на машину, производящую предметы искусства. Затем сбегал вглубь зала, нашел нечто, напоминающее мелок и принялся рисовать на импровизированной доске. Рисунок мелком на алмазе!

Луч выходит из точки А, взаимодействует с субъектом в точке В и уходит в направлении С, никогда не возвращаясь, – прокомментировал он свой рисунок.

Афра не сомневалась, что он бы изобразил шедевр, если бы захотел, но мелок был слишком грубым, а поверхность алмаза слишком скользкой, и Шен был слишком озабочен тем, что в их поединке удача все меньше ему улыбалась.

– Для простоты, – продолжал он, – мы опустим такие детали, как собственно разлагающий луч, который делает всю работу, на самом деле, это просто модификация основного луча, которая возникает непосредственно на месте соответствующей ситуации. Главное заключается в том, что Странник соприкасается с субъектом только раз и тут же уносится дальше со скоростью света. Он не останавливается посмотреть на завершение работы, точно так же, как река не останавливается посмотреть, кто же переходит ее вброд. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку.

– Вы все еще ничего не понимаете, – сказала она.

– Но объект постоянно генерирует возмущения, – продолжал он невозмутимо. Она знала, что ему сейчас крайне важно доказать свою правоту, иначе он проиграет. – Возмущения распространяются уже во всех направлениях, а не в одном, как набегающий поток. В случае со Странником, взаимодействие в точке В генерирует сигнал обратной связи, который идет назад и подготавливает последующие части программы. Таким образом осуществляется взаимодействие между частями программы.

Он нарисовал еще один рисунок на другой стороне куба.

– Пусть точка D – место, где происходит интерференция сигнала обратной связи и основного сигнала, хотя, на самом деле, этот процесс не строго ограничен в пространстве. Здесь приходящему сигналу заранее передается необходимая информация – следовательно, возможно что-то вроде памяти и перспективного планирования. Таким образом, деструктурирующая программа – это функция от сигнала в точках E и А плюс влияние петли обратной связи BD. Луч А воздействует прямо только один раз – во время введения, то есть, когда вы смотрите на клетку и все такое, – но, на самом деле, это введение необходимо для установления обратной связи. Без петли обратной связи деструкция была бы просто хаотическим процессом удаления тканей, результатом которого неизбежно была бы смерть.

Опять же, когда подходит критическая точка – удаление одного легко при сохранении другого – Странник заранее знает об этом и соответствующим образом модифицирует программу. То же самое справедливо и для восстановления, которое едва ли является просто ускоренным процессом эволюции. Не важно, где это произойдет, коль скоро Странник присутствует, – луч так устроен, что последовательность действий всегда будет правильной, и процесс начинается, как только создается подходящая ситуация. Это очень сложная программа, особенно если учесть, что она с равным успехом работает с твердыми, жидкими и газообразными компонентами. Но, как мы прекрасно знаем, она весьма эффективна.

– Вы говорите о деталях и не в состоянии охватить целое, так же, как и те цивилизации, – сказала она. – Старая задача о том, чем отличаются деревья от леса. Что же вы знаете? Думаю, вы сами не понимаете, что такое Странник. Вы заблокировали его вместе с памятью о разрушителе. Истина недостижима для вас!

Лицо его сохраняло спокойное выражение, но она знала, что он в ярости.

– И как же тебе это твое пресловутое понимание поможет сделать то, чего не смогу сделать я? Покажи же хоть что-нибудь.

– Я могу разговаривать со Странником, – ответила она.

– Не сомневаюсь. Скажу больше, я, например, могу разговаривать со своей ногой. Но что за ответ ты получишь?

Она сосредоточила все силы своего разума, всю свою волю в единой попытке доказать Шену свою правоту, свое превосходство над ним, ведь от этого так много зависело.

– Странник, – закричала она. – Странник, ты слышишь меня?

Ничего не изменилось. Шен смотрел на нее с насмешливым состраданием.

Неужели она ошиблась? Ведь она была так уверена.

– Странник, ты слышишь меня? – повторяла она настойчиво. Ответь…

ДА.

Этот божественный ответ исходил отовсюду. Он ворвался в ее сознание, опалили ее пальцы, разорвал барабанные перепонки, швырнул ее глаза в жар пламени. Не это ли пережил Моисей на горе? Шен был просто ослеплен. Он тоже получил ответ.

– Кто ты? – спросила она.

Ей было страшно, ее пугала собственная дерзость – но это была единственная возможность установить контакт. Нельзя упускать удачу…

Странник вновь ответил – лавина информации обрушилась на ее мозг, так же, как во время деструкции излучение обрушивалось на ее клетки. Проходящие фрагменты луча воздействовали непосредственно на ее синапсы – это была настоящая телепатия.

Суть послания Странника была следующей:

Так же, как для межзвездных путешествий требуется превращение основных органов в жидкую, а затем газообразную фазу, для межгалактических путешествий требуется качественно иная форма жизни: излучение.

Странник не был передачей – это было живое, разумное существо.

Первоначально он образовался из обычных форм жизни, но технологические достижения зрелой цивилизации позволили им достичь невозможного – были сняты все ограничения, кроме скорости распространения излучения в пространстве. Но даже это ограничение было несущественно, коль скоро освоены межпространственные прыжки, и есть карта космоса, составленная во время путешествий со скоростью света.

Не было места во Вселенной, недостижимого для этих существ.

Очень немногие формы жизни достигли этого уровня.

Почему?

Странники исследовали этот вопрос и выяснили, что в котле злобы и насилия, которым фактически является любая населенная галактика, цивилизация, которая первой осваивает технику межпространственных прыжков, подавляет менее развитые цивилизации, а затем загнивает и сама, не имея стимулов к развитию. Проблема была в том, что, зачастую, уровень технологий не соответствовал уровню сознания.

И лишь в том случае, когда сразу много цивилизаций, пусть и с посторонней помощью, достигнут истинной зрелости, вселенская цивилизация станет реальностью.

Но им нужно время – чтобы подрасти.

Так Странники стали миссионерами.

Каждый прыгнул в определенную точку пространства и превратился в излучение, причем разум постоянно работал. Физические синапсы превратились в волновые, мыслью стал процесс интерференции отраженного излучения с основным потоком.

Каждый индивид принес своей галактике в дар возможность межзвездных путешествий.

Млечный Путь также не остался без их опеки.

Приносящий дары странник был как разрушитель: внешне грубый, но ускоряющий на самом деле развитие цивилизации.

Те галактики, которым удалось обуздать своих незрелых членов – а все они так хорошо проявили себя, когда стали возможны прыжки в пространстве – были уже на пути к успеху.

Млечный Путь, после нескольких неудач, все-таки добился самоконтроля и стоял на пороге взрослой жизни – как единое целое.

Это был истинный дар Странника – пропуск во Вселенную и во вселенское сообщество.

– Белый человек, приносящий веру дикарям-язычникам, – пробормотал Шен. – Миссионеры хреновы, – и вышел в соседнюю комнату.

– Это великое дело, даже если вы не доросли еще до понимания того, что эти пришельцы из других галактик несут благо всем цивилизациям – вам бы это и в голову никогда не пришло, – прокричала она ему вслед и затем направилась за ним. – И человечество в свое время будет делать то же самое, если переживет отрочество. Но повзрослеть, это не просто поумнеть, это… САТУРН

Шен был в неопрятной солдатской форме, в руке он держал бутылку дешевого виски. Если это был его пост, то охрана не слишком соответствовала требованиям устава. Он допустил где-то ошибку, принял неверное решение, и результат не замедлил сказаться.

Афра влетела в комнату – златовласая богиня в сияющей мантии. Она осмотрела стойки со сложным оборудованием и решила, что это центр управления и контроля станции. Но сейчас больше всего ее интересовало положение в поединке. Падение Шена было ее подъемом, его неверие в возможность благополучия для всех было ее козырем в игре – нужно только не терять уверенности и самообладания.

Он неверным движением поднял бутылку в пьяном салюте:

– Моя свеча, увы, догорает, – пробурчал он. – Ты опять победила.

Вдруг странная мысль прорвалась через защитные порядки в ее сознании: Брадли Карпентер сообщил ей что-то важное. Во время стресса эта мысль всплывала однажды ненадолго, но лишь для того, чтобы забраться поглубже в недоступные подвалы мозга. Но сейчас она все вспомнила.

"Шен опасен. Никогда не забывай об этом. У него нет принципов. Но есть один способ обуздать его, если очень нужно и подошло время. Сейчас я расскажу тебе, как это делать, но хочу, чтобы ты никому не рассказывала об этом, особенно Иво".

– Кто такой Иво? – спросила она тогда.

– Он – мой контакт с Шеном, но он не все знает о Шене, по крайней мере один факт ему не известен. Мне придется поставить тебе гипнотический блок, чтобы ты не проболталась.

И он поставил его столь же умело, как он делал все. Она не вспоминала об этом разговоре до самой последней минуты, когда Шен был слаб. Но она знала, что его уязвимость – временное явление, следствие смены отражений символов. Шен по-прежнему вел в счете, он обладает грандиозными возможностями, и ей ни за что не выиграть, если не прикончить его сейчас. На Уране и Нептуне маятник может качнуться в его сторону, а вместе с ним на стороне Шена окажется окончательная победа.

– Вы помните Ивонну? – спросила она у него.

Видение исчезло. Шен повернулся к ней, бутылка в его руках превратилась в S', и, казалось, что огонь – его стихия – хлещет из его яростных глаз.

– Брад, ты ублюдок! – заорал он. – Ты все ей рассказал!

В его слабости была ее сила.

– У вас, как и у меня, есть воспоминание, которого вы боитесь. Вот почему, поделав всякие хитрые штучки с мозгом, вы не смогли отобрать у Иво контроль над телом. Это знание дает мне власть над вами.

Но удастся ли ей сейчас обуздать Шена? Есть ли для этого те необходимые условия, о которых говорил Брад? В принципе – наличие необходимых условий – вопрос определений.

В том проекте был еще один гений – с уровнем интеллекта между Брадом и Шеном. Ивонна – "Лучница" – и она постоянно враждовала с Шеном. Им было по пять лет, когда наступила кульминация в их взаимоотношениях. Он и она знали и пережили намного больше, чем многие взрослые, но оставались эмоционально детьми. Это был классический пример двух скорпионов в банке или двух сверхдержав с ядерным оружием и абсолютной нетерпимостью друг к другу: это были два ребенка со способностями и возможностями взрослых. Так как они были разного пола, существовало некое подсознательное влечение, но соперничество было для них превыше всего, и, когда дружба кончилась, они затеяли игру – большее, чем спортивный поединок, большее, чем интеллектуальное соревнование, точные правила никто кроме них, не знал. На целые сутки они заперлись наедине друг с другом в отдельной комнате, и, в конце концов, Шен победил, а Ивонна покончила жизнь самоубийством.

Заметая следы, Шен препарировал тело так, чтобы оно напоминало его собственное, но сильно изувеченное. Затем он устроил впечатляющий "несчастный случай" с пожаром и, таким образом, завершил свой замысел, заняв ее место в сообществе участников проекта. Так он стал Иво, и еще умудрился как-то исправить документацию и окончательно запутать взрослых, которые ни о чем не догадывались, хотя постоянно подглядывали.

Убийство сошло Шену с рук.

Но сверстников ему не удалось провести. Они были не так умны, как он, но знали, кто такой Шен и знали, чем закончилась игра. Это была группа его сверстников, и законы этой группы не мог оспаривать даже Шен. Они не сообщили о его преступлении взрослым – это противоречило их кодексу чести, вместо этого они сами осудили его и вынесли приговор. Тогда он стал Иво. Он не мог уже просто скрываться под чужим обличьем, снимать маску, когда ему этого захочется и одевать ее по мере надобности. Группа имела специфическую связь со своими членами, она была для ребенка из проекта всем: религией, этикой, силой, семьей: то, что постановила группа, обязаны были выполнять все.

Секрет не выдали, но Шен был наказан. Даже после того, как проект распался, группа осталась, остались ее нерушимые законы, остался в силе приговор Шену, который сам он не мог отменить. Только Иво мог выпустить его, если посчитал бы нужным – сам Иво никогда не знал всей правды и был чертовки упрям. Иво думал, что скука будней загнала Шена в спячку. Он никогда не слышал об Ивонне.

Так же, как Странник дисциплинировал Вселенную, разрушитель дисциплинировал галактику, а природа Земли дисциплинировала человека, так и группа сверстников дисциплинировала Шена.

И ничего больше! Но Шен все еще обладал галактическим инструментом, S', и находятся они не на Земле, а Афра не девушка из проекта.

– Тебе не добраться до Земли без меня, – сказал он. – А здесь приговор не может приводится в исполнение, я еще нужен.

Замысел провалился, и маятник, набирая скорость, пошел назад, увеличивая силу Шена и уменьшая силу Афры.

Теперь придется отступать ей. УРАН

Следующая станция тоже была заставлена сложной аппаратурой. По трубе странной формы текло что-то неосязаемое, и еще более странного вида устройства управляли потоком.

– Цикл преобразования, – заметил Шен, былая уверенность вернулась к нему. – Поток гравитонов преобразуется в макроны для передачи.

Он прикоснулся к S'.

Земля. Пять человек стояли на освещенной солнцем равнине. Женщина и двое мужчин смотрели на юг, и футах в сорока впереди стояли еще две женщины – пожилая и молодая.

Афра первый раз видела символы и не могла разобрать, который из них ее. Женщина в северной группе, должно быть, она сама, двое мужчин – это, наверное, Шен и Иво. Южной парой были старомодного вида женщина и современная девушка. Пожилая женщина выглядела строго и скованно, девушка была жизнерадостной и раскрепощенной. О них многое было можно сказать по одежде и манере держаться, но кто же из них троих – Афра?

Афра колебалась, и Шен, должно быть, чувствовал то же самое.

– Неужели я так плох? – почти жалобно спросил он. – Я никогда не мучил до смерти животных, а немногие: у кого было обычное детство, могут этим похвастаться. Я никогда не стрелял в людей, а немногие, кто служил в армии, могут про себя это сказать. Я просто пошел на игру с крупными ставками и выиграл. Проиграй я, и мне пришлось бы умереть. Я всегда придерживался правил игры.

Тут Афра поняла, что женщина между двумя мужчинами – Ивонна, такая, какой бы она была сейчас. Шен был ограничен в жизни своим прошлым и правилами игры – так что не ей с ходу судить его.

Но и Афра была ограничена. Она видела историю галактики и поняла значение увиденного. Что ей сделать сейчас – вернуться к старой жизни, с ее мелочными интересами и стремлениями, или открыть свой разум и тело для перемен, движения, развития? Какой же из женщин является она? В обычной жизни есть свои преимущества, но она нестерпимо скучна.

Раньше ей не приходило в голову, что ее антипатия к неграм – следствие воспоминаний детства, той самой погони, когда за ней, из лучших побуждений, побежал работник магазина. Она хорошо запомнила погоню и связала ее с внезапной, ужасной гибелью отца, который был смертельно ранен в этот день, и подсознательно винила в этом негров. Но ведь стрелял белый человек, именно он пытался ограбить кассира. А вот негр попытался ей помочь, искренне сочувствовал ее горю и высказал надежду на выздоровление ее отца. Сильнейшими воспоминаниями от этих событий остались негры и убийство, подсознание связало их вместе, хотя сознание этого никогда не делало. Несомненно, что окружение, в котором она росла, способствовало укоренению этого предрассудка.

Здесь для них ответов не было. Они направились в следующую комнату. НЕПТУН

Это был зал технического обслуживания: чистка, ремонт машин, тестирование роботов. Афра шла по проходу, Шен следовал за ней несколько поодаль. В дальнем конце прохода она увидела знакомую пляску многоцветных образов – коммуникационный галактический код. Присмотревшись, она прочла послание – все входящие предупреждались, что в соседнем помещении находится программатор разрушителя.

В других комнатах предупреждения не было, почему же здесь есть?

Она была уверена, что знает ответ. Теоретически, любые существа, которым удалось попасть на станцию, достаточно зрелы и не восприимчивы к разрушителю. Но ведь у них могут быть менее зрелые попутчики, как, например, те, кто устанавливал эту станцию – истинно зрелые существа неспособны к осуществлению насилия, даже если оно неизбежно для достижения цели. Посему более молодым цивилизациям приходится заботится об оборудовании и делать грязную работу.

Или здесь могут оказаться дети, которые любят шнырять по всяким закоулкам. Ведь ребенок, фактически – низшая ступень эволюции вида, поэтому разрушитель также для него опасен. Вот для чего нужно это предостережение. Даже здесь вполне может присутствовать случайно просочившееся излучение.

– Конец пути, – сказала она Шену, указав на предостережение. – Нам нужно возвращаться. Почему бы нам не прекратить этот дурацкий поединок и не помочь друг другу?

Она подумала, что действительно избавилась от страха, избавилась от отвращения к Шену.

Он просиял.

– Мы пленники самих себя. Все эти символические картинки суть отражения нашего внутреннего мира. Сейчас мы на Нептуне – это планета обязанности. А твой символ – СТРОИТЕЛЬСТВО ДОМА, означает строительство, поддержку, радость в совместной работе. Вот почему ты сказала именно это.

– Каков же ваш символ?

– ЧЕЛОВЕК, ЧЬИ ДЕЛА ИДУТ НА ПОПРАВКУ.

Теперь стало ясно, что игра еще не окончена, и он почти победил в ней. Беатрикс мертва, Гарольда нет с ними, вместо Иво незнакомец – и она, одержимая духом сотрудничества, готова отдать все, что имеет, победителю. Наверное в другой обстановке, подсказывал разум, она бы чувствовала себя совсем иначе. Но не сейчас.

– Счет 78:69 в мою пользу, – сообщил Шен. – Если мы на этом остановимся, и я с этим соглашусь, то мы могли бы…

Она попыталась еще раз позвать Странника, но та чудесная способность оставила ее. Может, ей никогда не доведется испытать той уверенности, силы, которые нужны для того, чтобы прямо вызвать его. На это надежды нет. Не дав себе даже поразмыслить, что же она делает в своей отчаянной попытке вырвать у Шена победу, Афра шагнула в комнату разрушителя.

– Эй! – воскликнул оторопевший от неожиданности Шен. Он бросился к ней, проявив при этом достойную удивления прыть, но было уже поздно. ПЛУТОН

С первым ударом разрушителя Иво перехватил контроль над мозгом и телом. Радуга цветов-понятий теснила сознание, с нарастающей силой толкала в бездну забвения – но Иво имел уже богатый опыт противодействия разрушителю. Он отразил атаку программы и вспомнил об Афре. Она, коленопреклоненная, пыталась закрыть лицо руками, но разрушитель был всюду. Здесь он трансформировался в формы, воспринимаемые ушами, кожей точно так, как глазами. На такой близости от передатчика его излучение просто физически нельзя было заблокировать.

Иво подбежал к ней, схватил за запястья, поднял и вытащил из комнаты. Глаза ее были неподвижны, губы полураскрыты – она уже начала познавать дьявольскую сущность разрушителя. Когда они вышли из комнаты, излучение тут же исчезло – его отсек какой-то невидимый экран. Тело Афры обмякло – она потеряла сознание. Он прислонил ее спиной о неработающую очистительную машину и с надеждой стал ждать ее пробуждения, вглядываясь в неподвижные черты лица. Успел ли он ее вытащить? Если она оживет, вернется ли к ней сознание, или это будет лишенное разума тело?

Она победила Шена в этом поединке. Ее акт отчаяния принес ей полную победу на Плутоне – она выжила там, где Шен бы умер. Это была та самая ситуация, в которой преимущество у игрока с более низким интеллектом. Лишняя минута, которую она простояла под разрушителем, была нокаутом для Шена. Шену нужна была ее помощь, если он собирался когда-либо покинуть станцию, так как он мог встретить разрушитель, лишь глубоко упрятав свою личность. Он легко мог бы создать личность идиота для этой цели, но тогда бы вновь вступил в силу приговор – и он был бы заперт навсегда, если кто-то другой не высвободит его. Достаточно простого приказа: "Шен – выходи!", но этот приказ должен дать независимый посторонний человек. Должен быть кто- то снаружи бутылки, так как изнутри пробку не вышибить. Кто-то, кто знал его и знал, что значит приказ.

Бесспорно, Шен бы никогда не передал управление Иво добровольно. Тем более, если он знал, что Афра влюблена в его alter ego. Но Афра не стала бы терпеть идиота, годного лишь для прямого приема Странника. Ее темперамент вынудил бы ее приоткрыть бутылку и выпустить более мощный разум, даже при всей к нему ненависти. И, разумеется, проиграй она, чувство долга не позволило бы ей нарушить условия поединка.

Но она выиграла. Иво был уверен в этом, ведь он был судьей.

Иначе и не могло быть, если бы Шен вел нечестную игру, ее результат никого бы ни к чему не обязывал. Законная победа Шена обязала бы Иво уступить ему, даже после того, как он спас Шена от разрушителя. Иво тоже был связан договором, после того, как согласился судить состязание.

И так уж случилось, что его вмешательство спасло их общий мозг от разрушения, но это стоило Шену десяти очков в финальном раунде, Афра повела со счетом 79:78, и при этом счете игра завершилась.

Она выиграла право выбрать себе компанию на обратную дорогу. Она желала именно право выбора в качестве приза и дала это понять Шену во время диалога.

Правда, право это будет реализовано, если у нее хватит ума для того, чтобы принять решение. В противном случае она тоже проиграла, и игра завершится бессмысленной ничьей, так как Шену безумная Афра вовсе ни к чему.

Иво любовался ее лицом, оно было столь прекрасно в своей безмятежности. Он ждал этой минуты с тех пор, как увидел ее в первый раз. Он прошел всю галактику, чтобы угодить ей.

Поверхность машины, к которой он подтащил Афру, была зеркально отполирована. В этом зеркале он увидел голову мужчины. Казалось, голова улыбается ему, как старому знакомому. Во время состязания Шен подарил ему один из своих осязаемых образов, и он знал, что это символ Афры на Плутоне – ГОЛОВА МУЖЧИНЫ, а радуга, которую он увидел, когда принял управление телом в комнате разрушителя – символ Шена.

Но чья голова символ Афры?

Неужели он всю жизнь шел к этому кризису, к этому бессмысленному бдению над телом девушки? Если ее уже нет, то что же осталось?

Иво очень осторожно, боясь разбудить, взял ее за руку. Он вспоминал.

Проект развалился, и все его участники были вышвырнуты в огромный, сложный, неспокойный мир – но большинство радовалось, ведь это одновременно была свобода и возможность испытать себя. Они рассеялись по планете, триста тридцать юношей и девушек, спешащих жить и чувствовать… и мир поглотил их бесследно.

Брад поступил в колледж, Иво последовал за мелодией флейты и разыскивал памятники жизни Сиднея Ланье. Немногие образовали семьи с людьми из проекта. Все пытались поддерживать связь друг с другом, но со временем все как будто забылось. Но случайных встреч было достаточно для того, чтобы быть в курсе дел большинства. Иногда Иво мечтал о большой встрече, о сборе всех участников проекта – и сам понимал, что такая мысль свидетельствует об отрыве от жизни, о том, что он чужой в этом мире, мире 70- х.

Затем Гротон встретил его на душной улице в Джорджии, и начались его приключения. Браду был нужен Шен! Афра, иллюзия любви, ловушка или приманка – вошел бы он в эту ловушку, если бы сам не хотел это сделать? Хоботоиды планеты Санча, самоубийственно разоряющие свой мир, и человечество, ведущее себя так же. Человеческие органы, черный рынок. Полноватая Беатрикс, жена инженера. Образ кризиса школы: подростки в классной комнате – сигарета, ухмылки. Сенатор Борланд, могущественный и тщеславный. Образ разрушителя: один мертв, другой лишен разума, третий невредим? Спраут, выигрышная комбинация, СПДС, Ковонов, который мечтал улететь сам…

Ракета Джозеф – дом для пятерых. Обучение работе с макроскопом, инструментом галактической цивилизации. Астрология: "Путь вашей жизни и путь Вселенной могут идти параллельно". Погоня ООН. Образ живой клетки. Ощупывание – подтверждение идентичности или сексуальное переживание. Деструкция – опрокидывается череп, из гла-зниц вытекает сероватая жижа. Восстановление: от клетки до человека за четыре часа.

Грандиозный Нептун. Бушующее море метана. Тритон, Трикс находит жука. Шен, спутник спутника. Здесь он научился ценить настоящих людей, познал значение дружбы с ее радостями и невзгодами. Преобразование Тритона: общая работа. Поэзия, предрассудки, шахматная аналогия. Морская звезда. Гороскоп Афры, таблица, определяющая ее натуру.

Он бросает автобусный жетон.

Суд. Еще одно самое настоящее ощупывание. Диаграммы подпространства. Исследование недр Нептуна – карлик с дыханием гиганта, более древний, чем Солнце. Гравитационный радиус.

Тир. Маттан говорит о сверхдержавах. Ваал Мелкат, обожающий детей. Мечи, факелы, ночь. Айя: "Мы получили удовольствие и не изменили нашей памяти". Образ Астарты, молоко бьет из ее груди. Зловоние гниющих моллюсков, краситель для пурпурных тог. Афра, занимающая место Айи, удобной гавани для кораблей. Все потому, что Шен рвался к свободе.

В любом случае Шен проиграл, сохранилась Афра или нет.

Внезапно Иво почувствовал, что не может больше выносить это напряжение. Он взял Афру под мышки, поставил ее на ноги и поцеловал. Страсть, так долго скрываемая, нашла выход. Чем это хуже ощупывания?

Она немедленно очнулась. Высвободилась и отстранила его губы своими негнущимися пальцами.

– Отпусти меня! – гневно воскликнула она.

Иво смутился и поспешно ее отпустил.

Она выбрала не его!

Затем его окатила волна радости и облегчения – она думает, что он – Шен! Ведь она не знала еще исход их поединка и совершившуюся смену. Он открыл было рот для объяснений.

– Не будь смешным, Иво, – резко сказала она. – Я без труда различаю вас двоих. Кроме того, я прекрасно знаю, что Шен бы меня оттуда ни за что бы не вытащил. Это мог быть только ты.

Осознание собственной неполноценности вернулось вновь и причинило невыносимую боль. Он опять попытался заговорить.

– Ты решил, что если Шена нет, то все прекрасно? Парень и девушка падают в объятия, романтический закат, занавес? Сожалею, но когда мне понадобится собачка – я свистну.

Что же случилось? Ведь из ее диалога с Шеном следовало, что она презирает его, а теперь она презирает его пуще прежнего.

– Шен был прав в одном, – продолжала она, приводя одежду в порядок. – Ты действительно не слишком смышленый парень, а я не переношу глупых.

Означает ли это, что она хочет вернуть Шена? Ему казалось это бессмысленным. Но если ей не нужен ни Шен, ни Иво…

Афра развернулась и пошла назад, в комнату, где все начиналось. Он был уверен почему-то, что если она сейчас уйдет, он больше никогда ее не увидит… но не мог пошевельнуться. Он потерял ее, не произнеся ни единого слова.

Он отчетливо вспомнил, как они прыгали на тысячи световых лет, пока не оказались над огромным диском галактики, затем вернулись – но ему сейчас не под силу преодолеть несколько шагов, разделяющих двоих людей.

История Солнечной системы, миллиарды лет – а сейчас секунды убили его. Где же он ошибся?

Приближение к комплексу разрушителя. "Они следят за нами!" Его дурацкая ревность к Гарольду Гротону, вновь в его сознании образ этого человека заменяет безликая фамилия. Возбуждение Афры на выставке элементов. Последняя комната. S'. Вращаются колеса, из символов сплетается "Симфония". Одновременные и хронологически разделенные события из галактической истории. Шен: "Они и наших дочерей заберут". Беатрикс: "Ты не ошиблась…" Гарольд: "Я думал, что унизительно служить под началом Дрона".

Где же он ошибся?

Шена нет, Беатрикс погибла, Гарольд в поисках Странника, и Афра не переносит глупых. Но он остался, и осталась ответственность. Где же он это слышал? Выполнить обещание и пройти, прежде чем… Он должен был что-то сделать для милой пары Гротонов. Сколь несправедлива их разлука!

Но я люблю тебя! – беззвучно прокричал он вслед Афре. Может она высокомерна, может у нее есть недостатки – но под этой прекрасной внешностью скрывается необыкновенная женщина. Она боролась с Шеном.

А она все шла, шорты плотно облегали упругий зад, золотые волосы колыхались в такт шагам.

Афра – ее видение, предназначенное для Козерога, почему-то дало сбой, и вместо него она попала на безжалостный поединок с жестоким гением. Но эта ошибка программы спасла его и ее – иначе они бы так и остались в истории, пока их тела не разложились бы.

Как показали Гарольд и Беатрикс, нормальный человек не просыпается после такого сна. Очевидно, это и был последний тест: разум, который переживет видение и вырвется их стасиса, получает право идти дальше. Человеческий разум не обладает такой способностью. Даже Шен попал в эту ловушку.

Странно, неужели это счастливая случайность, что Афре удалось выбраться из этой засасывающей трясины? И впоследствии именно ей удалось установить контакт со сверхсуществом, со Странником.

Странник – нервный импульс между галактическими клетками, ему в равной мере подвластен макрокосм и микрокосм.

Случайность? Наверное, Странник специально коснулся ее! При его возможностях это не так уж сложно сделать. Просто разок подтолкнуть ее, чтобы она вышла из транса, и еще разок, чтобы выиграть у Шена решающие очки… и он не мог коснуться самого Шена – или Иво! – потому, что Шен старательно заблокировал воспоминания о разрушителе. И, поскольку Афра была доступна – единственная с развитым и открытым сознанием…

Почему? Почему во все вмешиваются эти существа, ведь для них объектами заботы являются целые галактики? А что, если они надеются на нее, на человечество в целом? Что, если Странники хотят, чтобы он и Афра вернулись на Землю и передали весть от галактических и межгалактических цивилизациях? Но самой Афре на Землю не вернуться, а она повернулась к нему спиной.

Что ж, подумал он с иронией, теперь, по крайней мере, можно не опасаться вмешательства Шена. С уговором, или без оного, ему уже не выйти, так как Афре наплевать на Иво, а вся галактика заполнена излучением разрушителя. Теперь он, Иво, может использовать любой талант Шена, какой только потребуется, не опасаясь утратить индивидуальность. И он сможет свободно вернуться домой. Придется только немного редуцировать личность при работе с разрушителем в макронном эфире, это необходимо для эффективной работы сознания; в остальное же время он будет гением в прямом смысле этого слова.

Здорово ты себя утешаешь, – подумал он, глядя, как Афра перебирает своими изящными ножками. – Теперь ты можешь использовать интеллект Шена, для того, чтобы выяснить, почему ты ее потерял.

А ведь и вправду, гений Шена все сразу прояснит. Он потянулся… вспышка! Он точно знал, что же делает Афра.

– Девушка, – четко произнес он.

Она остановилась. Она еще не достигла двери в соседнюю комнату. Над ней все еще довлели видения двух последних поединков – на Плутоне и Нептуне. Одержимость и долг – и в ней всего гораздо больше, и хорошего, и плохого.

– Куда плывет облако, – сказал он, – ведает Господь, но облако не ведает того.

Она медленно повернулась.

– Не понимаю.

– Это цитата из Сиднея Ланье. Путь облака может быть предрешен, но Человек обладает свободой выбора.

Он произнес это по-русски.

Ее капитуляция была столь же неожиданной, как и ее пробуждение. В несколько прыжков она преодолела разделяющее их расстояние и бросилась в его объятия.

– Я знала, ты не облако, Иво! – успела сказать она, прежде чем Иво успел прижаться губами к ее губам.

Объяснения здесь были явно ни к чему, но прежний Иво успел разложить все по полочкам во время продолжительных объятий. Афре не нужен был ни высокомерный всезнайка Шен, ни нудный тупица Иво. Она жаждала компромисса: личность Иво и способности Шена. Так как ни один из них не был полноценным человеком. Шен так и не повзрослел, а Иво отказывался использовать принадлежащие ему по праву способности. Как женщина может полюбить половину шизоидной личности?

Но разрушитель нарушил равновесие, разорвав порочный круг, и сделал Иво художником. Теперь он мог владеть и объединять – а время и жизненный опыт развили в нем одну существенную способность, которой Шен не обладал – способность к человеческому общению. Ребенок нормально вырос и стал взрослым – и отказаться от взрослого человека Иво в пользу ребенка Шена было бы вопиющей несправедливостью.

Вот и решение уравнения жизни. Мальчик не добился любви девочки, но мужчина добился любви женщины.

А как же Земля? Ведь человечество – незрелая цивилизация с детской технологией, достойна ли она вкусить запретные плоды галактического знания? Или лучше остаться в стороне, и пусть естественный отбор делает свое дело, как это происходило и происходит со всей галактикой?

– Что творит художник, – тихо сказал Иво, – то ведомо Господу; но ведомо ли художнику? Пирс Энтони. Макроскоп. перевод с англ. – ? Piers Anthony. Macroscope.

НАЗАД | INDEX