Бригада уже взялась за дело, очевидно, немногословных команд Ковонова оказалось более, чем достаточно. Просто удивительно, как много можно было сделать, минуя официальные каналы. И, разумеется, все будут отрицать свое участие, так что следователям из ООН придется попотеть, пытаясь повесить на кого-нибудь обвинение в краже, в то время, как каждый будет покрывать каждого. Как, например, доказать, что начальник склада сознательно принял снотворное?
С другой стороны, эта кража решала некоторые проблемы ООН. Они хотели закрыть макроскоп, а за них это уже сделали. Конечно, будет большой скандал, но заинтересованные частные лица не очень опечалятся. Как, однако, лихо работало его воображение. Сначала он считал, что катастрофа неизбежна, и персонал с ней смирился, затем он был уверен, что все в порядке. Но в дальнейшем ему уже не нужно будет строить догадки, он будет видеть все в макроскоп!
Нос ракеты был пристыкован в выемку в нижней части макроскопа, так что растяжки не мешали. Иво был уверен, что выемки раньше не было, должно быть, бригада сняла часть листов обшивки макроскопа. Внутри, наверняка, стало тесней, но для путешествия годилось и так. В сборе вся конструкция напоминала гигантский гриб с массивной ножкой и маленькой сферической шляпкой. Сорокафутовый шар выпирал за обводы ракеты, диаметр которой составлял тридцать три фута, но по объему он был много меньше. Казалось, что в нем мало пространства, чтобы вместить необходимое оборудование – несмотря на то, что использовались миниатюрные компьютеры с лазерной памятью и другие ухищрения.
Скорее всего, они тронутся под прямым углом к тору и, после того, как разорвутся растяжки, совершат маневр и двинутся в нужном направлении.
Но где было это нужное направление? Он не имел понятия. Космос так велик… но куда лететь Джозефу, куда скрыться, чтобы телескопы с Земли не могли их выследить, а ракеты догнать? Благородная миссия имела не очень приятные аспекты.
Иво пролетел над местом работы. Люди еще что-то делали, хотя, казалось, задача уже выполнена. Никто не обратил на него внимания, – умышленная и необходимая невежливость, подумалось ему.
Он представил следующий диалог:
ООН: Что случилось с макроскопом?
Персонал: Мы ничего не видели. Это все должно быть тот парень, которого привез доктор Карпентер. Мы как раз собирались провести коррекцию орбиты…
А доктор Карпентер не в состоянии отвечать на вопросы.
В конце концов расследование обстоятельств смерти сенатора Борланда зайдет в такой же тупик. Только два человека были свидетелями его смерти: у одного потерян разум, другой отсутствует физически. Может, во всем виноват внеземной сигнал? Доктор Ковонов не преминет указать на странные поступки Иво, предшествовавшие краже: вломился в комнату, где проходила невинная вечеринка, забрал эмблему с пьедестала, слонялся с ней по помещениям станции. Затем на свет появится запись его голоса в тот момент, когда он вторгся в кабинет русского – что вызовет общее недоумение. Очевидно, что эта ужасная демонстрация убила одного, превратила другого в идиота, а третьего сделала сумасшедшим, который одержим манией украсть скоп.
Это было, конечно, не то место в истории, которое хотел бы занять Иво, но ничего не поделаешь. Нужно спасать макроскоп от ООН, и уж пусть это бремя понесет человек, вроде Иво Арчера, а не доктора Ковонова. Но несмотря на незнание английского, Иво зауважал способности русского ученого.
Он приземлился на шляпку гриба и направился к люку. Так получилось, разумеется, случайно, что в его сторону никто из работающих не смотрел. Из- за этой случайности ему понадобилось несколько минут, чтобы добраться до люка и понять, как он работает. По всей видимости, его можно было открыть снаружи – с помощью какого-нибудь инструмента – и этот инструмент лежал рядом, удерживаемый магнетизмом, видать, кто-то его забыл. Поворот, щелчок, механизм сработал, и люк открылся, – нет шипения выходящего воздуха, внутри вакуум. Он забрался в скоп и задраил люк.
Гротон ждал его внутри.
– Все в порядке? Мы должны быть готовы к отправлению, как только бригада закончит свою работу. Мы даже не знаем точно, когда прибудет корабль ООН.
– Да снаружи вроде все уже сделано, если вы это имеете в виду.
Гротон надел наушники:
– Иво уже здесь. Дайте нам, девочки, две минуты, чтобы пристегнуться и отчаливаем, – сказал он по интеркому. Иво не услышал ответа, но в одном был уверен – Афра едет с ним. Он знал, что она должна была ехать, но не был уверен до сих пор. В космос вместе с ней…
Они привязались к одной из сторон огромного конуса – это был нос ракеты, который вклинивался в центральное помещение макроскопа. Имелся люк для прямого доступа из ракеты, но сейчас он был закрыт.
Все задрожало, их прижала к стене мощь атомной ракеты. Трехкратная перегрузка, и макроскоп оторвался от своего причала.
Прошло пять изнурительных минут, прежде чем двигатели выключились, и опять наступила благословенная невесомость.
– Отчалили, – серьезно сказал Гротон. – Давайте поговорим с пилотом, – он отстегнулся и поплыл к люку на носу Джозефа. Люк открылся, и появилась неуклюжая фигура в шлеме, которая парила вверху – согласно ориентации Иво, в полной невесомости. Гротон укрепился на полу, зацепившись носками за какой-то поручень, и протянул фигуре руку. Это была Беатрикс.
Проплыла другая фигура – Афра.
– Думаю, нам лучше оставить его здесь, – сказала она, – ему нужен покой…
– Ему? – спросил Иво.
Она направила на него свой сияющий взгляд.
– Брад. Я не могла оставить его там…
Мечтатель! Однако с разочарованием пришло и избавление от чувства вины. Мертвец был здесь сам по себе.
Но Брад был еще и другом Иво. Они затолкали безвольное тело в проем между аппаратурой.
Войдя в Джозеф, Иво увидел связанные и уложенные коробки – припасы, о погрузке которых побеспокоилась предусмотрительная Афра. По- видимому, все было спланировано заранее.
Закончив приготовления, все повисли, уцепившись за поручни (магнитные ботинки остались вместе со скафандрами), и переглянулись. Тщательно спланировано? Планы-то были уже выполнены, невероятный побег удался, а что делать дальше, никто не знал.
Афра нарушила молчание:
– У нас, очевидно, две цели: Скрыться от ООН и подобрать Шена. Первое выполнимо, коль скоро мы отдаляемся от Земли, но чтобы выполнить второе, необходимо подойти близко к Земле. Вот в чем наша проблема.
– Это при условии, что Шен на Земле, – сказал Гротон.
Афра приблизилась к Иво:
– Шен на Земле?
– Нет.
– Замечательно! У нас будет меньше неприятностей, если мы подберем его в космосе, хотя это будет нелегко. Лунные станции ничем не лучше Земли, вот если бы астероидная база… Где он?
– Я не могу вам сказать.
Заговорил живой темперамент Афры:
– Слушайте, Иво. Мы тут натворили таких дел, что путь на Землю для нас заказан, и все только для того, чтобы вы могли вызвать Шена и доставить его на макроскоп. Вы не можете просто…
– Извините, – сказал Гротон. – Иво не просто упирается. Давайте дадим ему объяснить, что он имеет в виду.
Иво нашел его подход более приемлемым.
– Я вам не могу объяснить. Шен – он не… В общем, я не уверен, что он нам нужен.
Афра зловеще спокойно проговорила:
– Вы хотите сказать, что не привезете его сюда.
– Именно так.
Благородный гнев Афры нарастал:
– И вы сами спрячете Джозефа от ООН, сами будете управлять макроскопом, сами будете оказывать медицинскую помощь…
В этот момент вмешалась Беатрикс:
– Мне кажется, у меня к кому-то письмо. Я нашла его чуть раньше на трапе, но все так спешили…
Гротон взял конверт.
– Наверное, прощальное послание от кого-нибудь. – Он взглянул на адрес. – Стрела?
– Стрела! – вскрикнула Афра, заинтересовавшись. – Это от Шена!
Иво вскрыл письмо, не предвидя ничего хорошего. Было очевидно, что Шен не все знает о последних событиях, но письмо не могло предвещать ничего хорошего.
В письме не оказалось слов, был лишь рисунок. Все сгрудились и посмотрели на него:
– Вилка, – сказала Беатрикс, полагая видимо, что ей, как доставившей письмо, необходимо что-то сказать. – Что она означает?
– Я затрудняюсь сказать точно… – начал было Гротон.
– Дайте подумать! – сказала Афра. – Так уже было. Шен ничего не сообщает прямо, по непонятным причинам, но то, что он говорит, должно быть очень важно. – Она взяла листок и в задумчивости отплыла в сторону.
Гротон достал блокнот и что-то там чиркнул.
– Шен знает, где мы и что мы делаем, – сказал он. – Может, он намекает, где мы можем его найти?
– Это не так просто, – заметил Иво.
– Нептун, – воскликнула Афра. – Это символ Нептуна!
– Бог морей и еще кое-что, – сказал Гротон и показал всем блокнот. Там было написано слово "Нептун".
Гротон сразу все понял, только ждал подтверждения от Афры.
– Планета, – сказала Афра. – Это трезубец. У каждой планеты есть свой символ. Марс – это копье и щит бога войны, Венера – зеркальце богини. Так что это Нептун.
– Ваша трактовка интересна, – сказал Гротон, задумавшись о чем-то своем. – Но, вспомните, есть и другое толкование этих символов.
– Мужчина и женщина, конечно, – сказала Афра, – но это – Нептун, это точно.
Гротон не стал настаивать, но Иво понял, что он куда-то клонит.
– Даже Земля? – спросила Беатрикс, имея в виду предыдущее замечание Афры.
– Да, символ Земли – это перевернутый знак Венеры, – ответила Афра. – Я не помню всех символов точно, но это определенно Нептун.
Ее слова позабавили Гротона:
– Я согласен. Это Нептун. Но, повторяю, это указание места, или что- то менее очевидное?
– А Нептун не очень далеко? – спросила Беатрикс.
– Смешно! – горячо воскликнула Афра. – Туда еще не долетала ни одна ракета!
– Не говоря уже о том, что не совсем ясно, как сюда попало письмо, – добавил Гротон.
– Что-то не так, мы неправильно поняли послание.
– Интересно, – сказал Гротон. – Вы упомянули предыдущее послание Шена. Оно было таким же по форме?
– Нет. Оно… – она резко повернулась к Иво. – Что за поэма? Кто автор?
Наконец-то она вернулась к тому посланию. Иво подумал, как он глупо поступил, сказав ей, что первое послание было отрывком стиха, и она это не забыла. Сможет ли он устоять перед ее натиском?
– Американский поэт. Это было в стиле Шена, так сообщить, что он знает и что собирается предпринять. Но обращался он скорее к вам, я-то не смог бы прочитать письмо.
– Это было очевидно. Назовите поэта и произведение.
– Не вижу, какое это имеет отношение…
– Американский поэт, говорите? Выдающийся?
– Да, но…
– Когда родился? В семнадцатом веке?
– Нет. Но почему вы…
– Восемнадцатый?
– Нет. – Он не мог не отвечать ей.
– Девятнадцатый?
– Да, но…
– Уитмен?
– Нет.
– Фрост? Сандбург?
– Нет.
– Но мужчина?
– Да.
– Элиот? Паунд? Арчибальд Мак-Лейн?
– Нет. – Он отступал перед ее настойчивостью.
– Ролсом? Уоллес Стивенс? Каммингс? Харт Крейн?
– Не хочу вмешиваться, – сказал Гротон, – но, мне кажется, у нас есть более срочные…
Она ткнула наманикюреным перстом в Иво:
– Вачел Линдсдей!
– У нас, по всей видимости, на хвосте ООН, – сказал Гротон. – Если мы не примем решение, то неизбежно проиграем.
– Хорошо, – выпалила Афра, поворачиваясь к нему. – Во-первых, разведка. Мы должны знать, есть ли погоня, кто нас преследует, чтобы предпринять маневр и уйти от нее. Как только будем в безопасности, отправимся за Шеном. Я убеждена, что наш чемпион по спрауту что-то скрывает, и как только мы это из него вытрясем, будем иметь более четкое представление о местонахождении Шена и о том, чем он занимается.
– Ценю вашу безжалостность, – сухо сказал Гротон. – И куда нам теперь лететь?
Иво вздохнул с огромным облегчением, когда предмет разговора сменился. Афра была права – он скрывал кое-что важное.
– Как нам узнать, где сейчас ООН? Может, нам необходимо сохранять радиомолчание, или что-то в этом духе?
Афра только пренебрежительно взглянула на него. Как же еще это узнать, сообразил он сам, если не с помощью макроскопа!
– Пытаться найти корабль в космосе с помощью наших приборов, это все равно, что стрелять из атомной пушки по комарам, – заметил Гротон.
– На станции будут знать, – сказала Афра. – Мы можем подсмотреть – ну, телетайп или, может, сообщение на мониторе. Мы же элементарно можем улететь от любого преследователя.
– Но не от робота, – коротко заметил Гротон.
Афра вздрогнула и выпрямилась.
– Хорошо. Я поработаю со скопом. Нам лучше сразу узнать худшее.
– А как вам удастся не попасть на опасную частоту?
– Разумный риск. С моим опытом…
– С вашим опытом нам придется убирать уже за двумя жертвами разрушителя. – Иво пришло на память, что пострадавшие теряют контроль над работой кишечника, – эта фраза должна была произвести сильное впечатление на такую изысканную девушку, как Афра. – По-моему, у меня иммунитет, – сказал он. – По крайней мере, я всегда могу выйти из программы. К тому же, у меня, как у победителя, есть привилегия. Только покажите мне, как обращаться с управлением.
На сей раз Афра предложила помощь с видимым облегчением:
– Я вам все покажу. Буду работать вслепую, но думаю, все должно получиться. Я выключу главный экран, а вы наденете шлем.
Она усадила Иво в кресло оператора и надела ему на голову шлем – теперь он смотрел через массивные окуляры. Иво хотел, чтобы она не просто формально рассказала, как работать с макроскопом, но ей было легче проделывать некоторые действия самой, нежели каждый раз поправлять его.
– Ваша левая рука вводит параметры компьютеру. Вот, я кладу вашу руку на дистанционный терминал. – Она взяла его руку и положила ее на матрицу клавиш, очень похожую на клавиатуру калькулятора. Иво был уверен, что это не тот терминал, которым пользовался Брад. Дополнительная клавиатура? Для новичков? Окуляры закрывали боковой обзор, так что, фактически, он, а не она, работал вслепую.
– У нас запрограммированы некоторые главные позиции, – продолжала она, – вы должны их запомнить, если собираетесь пользоваться, сейчас я вам их продиктую. Вводя их в компьютер, вы можете наблюдать лунные базы, любой из искусственных спутников или станцию макроскопа – тор.
Афра диктовала цифры, а он послушно нажимал клавиши. Два раза он ошибся и вынужден был перенабирать. После третьей ошибки она накрыла его ладонь своей и направляла его пальцы на нужные клавиши в нужном порядке. Ее пальцы были прохладные и твердые – таким представлял Иво все ее тело.
Свет брызнул ему в глаза. Он находился в ста ярдах от тора, с солнечной стороны, ослепленный отражением от металлической обшивки.
– Дальше вводите параметры для полуавтоматического управления, – сказала она. – Вам не удастся вручную отслеживать орбитальное движение объекта, но вы можете в небольших пределах влиять вручную на формирование изображения компьютером и двигаться по объекту.
Она продиктовала ему необходимые команды в цифровом виде.
– Сейчас работайте правой рукой. Представьте, что вы в автомобиле, но не забывайте о трехмерности.
Он взялся за шарообразный набалдашник рычага, поверхность которого была слегка шершавой для лучшего контакта с ладонью оператора.
– Наклоняя, изменяете направление движения, а вращая – ориентацию. Будьте осторожны, на этой частоте нередко появляется разрушитель, так что держитесь края диапазона, для этих расстояний этого более чем достаточно. А теперь спускайтесь к тору, не беспокойтесь, сейчас вы пройдете прямо через стены. Нужно немного потренироваться.
Иво задвигал рукояткой, картина завертелась, и был вознагражден ослепительным сиянием Солнца, которое пронзало его зрачки каждые три секунды.
– Не так резко, предупредила его Афра после этого.
Такой урок не хотелось повторять вновь.
Он уменьшил усилие и начал спускаться к станции, подстраивая угол зрения так, чтобы она всегда оказывалась в центре экрана. Должно быть, компьютер, подумал он, выполняет колоссальный объем работы, так как каждое изменение угла зрения требует обработки совершенно нового потока макронов, тем не менее переход визуально выглядит плавным. По-видимому, на расстоянии в несколько световых лет до объекта подобных возможностей меньше, а изображение объекта на другом конце галактики и вовсе будет двумерным, хотим мы того или нет.
Он начал работать, и это придавало новые силы.
Потянуло каким-то странным запахом.
– Это моя забота, – сказала Афра, обращаясь к кому-то другому. – Продолжайте тренироваться, Иво. Я думаю, основное вы поняли. Попытайтесь поработать внутри. Я вернусь через пару минут.
Запах и звуки давали знать, что природа берет свое, и Афре придется поработать, подмывая Брада и меняя ему белье. Надо признать, что у нее сильный характер.
Он мысленно заменил рычаг управления флейтой, и, хотя сходства не было никакого, управлять стало легче. Сейчас он мог положиться на свои способности – специфическую сноровку в расчетах и музыкальное чувство ритма. Он прошел через обшивку тора, усилием воли заставляя себя не закрывать глаза, и остановился в первом зале. Он сориентировался и был уверен, что сохраняет стабильность, но зал неуклонно поворачивался. Он попытался изменить ориентацию, но зал еще раз повернулся.
И тут он понял – станция вращается! Необходимо компенсировать не только ее движение на орбите, но и собственное вращение тора. По сути дела, необходимо описывать сложную спиральную траекторию, чтобы двигаться синхронно с обозреваемым участком станции. Да уж, непростая работенка!
Наконец у него стало это получаться, он управлял обзором, словно гоночным автомобилем, который несется по извилистой трассе. Он сориентировался вдоль зала. Заложив небольшой поворот, он уже смотрел в нужную сторону, еще поворот, – и он шагал по коридору к офису Ковонова.
Русский играл сам с собой в спраут.
– Если бы ты только меня слышал, Ков, – воскликнул Иво. – Я бы только спросил, появился ли корабль ООН и где он…
– По-русски?
Иво чуть было не подпрыгнул, но Ковонов ничего, разумеется, не сказал. Рядом стояла Афра и ее голос был обманчиво мягок. Иво почувствовал, как краска приливает к лицу и знал, что она это видит, но изображение комнаты из фокуса не выпустил. Должен же быть какой-то способ установить контакт, и Ковонов был ключевой фигурой в этом деле. Этот человек очень много знал и, по всей видимости, догадывался об их проблемах, ведь он планировал это путешествие для себя. Если бы только преодолеть этот, куда более тяжелый, чем языковый, барьер.
Он сосредоточился на доске, лежавшей перед русским. Жизненно важное послание уже было передано один раз с помощью этой доски, и Иво ожидал возможного продолжения. В то же время, это была хорошая практика, манипулируя управлением, он открыл для себя, что увеличением также можно управлять вручную. Подобные маневры будут очень кстати при работе на больших расстояниях, и поэтому он решил их хорошенько отработать. Точная настройка была самым настоящим искусством, ему очень пригодились его музыкальные способности.
– Что вы делаете, – послышался голос Афры.
Иво еле сдержал раздраженный ответ. Если бы она знала, насколько…
– Можно сказать, что заглядываю в будущее, – ответил голос Гротона, и Иво облегченно вздохнул. Вопрос относился не к нему.
– Ваши дурацкие астрологические талмуды! – воскликнула Афра. – Раз уж ваша жена взяла книги по искусству и музыке, то вы, должно быть…
– Это лучше, чем те прелестные наряды, которые взяли вы, – ответил Гротон. В его тоне слышалась спокойная насмешка. Спор разгорался. Общее напряжение искало выход.
Иво освоил управление. Он плавно увеличивал изображение доски, сохраняя при этом четкость, пока точки и петли спраута не заполнили все поле зрения. Затем одну из точек увеличивал до тех пор, пока она не стала казаться планетой. Иллюзия, как это бывало всегда, захватила его: он приземлялся и балансировал кораблем, приближаясь к поверхности планеты. Пора включать тормозные двигатели…
– Вам не кажется несколько нелепым возиться с этими каракулями, в то время как у нас есть куча серьезных проблем, – послышался голос Афры, и Иво опять почувствовал себя виноватым.
– Я бы назвал это толкованием нюансов гороскопа, – невозмутимо ответил Гротон. Его темперамент был больше, чем у Иво, приспособлен к отражению ее нападок. Беатрикс, должно быть, пошла в отсек с продуктами и не могла прервать ссору. – Мне не кажется это нелепым – попытаться прояснить ситуацию и оценить возможности с помощью лучшего способа, который у нас есть. Мы в действительности, как вы сказали, имеем кучу проблем.
– Вы серьезно пытаетесь приравнять макроскоп к вашему оккультному хобби?
– Я нисколько не считаю астрологию "оккультной" наукой, если вы подразумеваете под этим термином нечто фантастическое, магическое и ненаучное. А вот в том смысле, что оба метода являются инструментами невероятной сложности и грандиозных возможностей, – да, я бы приравнял астрологию и макроскоп.
– Давайте, я все четко изложу. Вы рисуете знаки созвездий, – только тех, которые входят в узкий пояс зодиака, игнорируя при этом оставшуюся часть неба, – затем планеты – только Солнечной системы, которые восходят в момент рождения человека, – и затем заявляете, что с помощью этой галиматьи вы способны предсказать всю жизнь человека, включая несчастные случаи и деяния Господа, и что за соответствующее вознаграждение вы предупредите его, в какой день ждать беды и какие акции покупать, – и вы утверждаете, что в этом нет ничего неестественного или, как минимум, непорядочного?
– То, о чем вы говорите, вне сомнения сверхъестественно и неэтично, но это не астрология. Вы предъявляете к науке некорректные требования, а затем хулите ее, если она не в состоянии их удовлетворить.
– Как же вы сами определяете астрологию?
– На это трудно ответить одним предложением, Афра.
– Попытайтесь.
Неужели она думает, что добила его?
– Начнем с доктрины Макрокосма и Микрокосма, то есть – личность представляется как космос в миниатюре, а вселенная – как высший человек в его естественном бытии.
Планета-точка распалась на спирали и пятна, – Иво был слишком близко и видел следы мелка. Сейчас он увеличит часть рисунка, затем часть части, и затем попадет в микрокосм…
Доктрина микрокосма…
– Макроскоп! – сказал он и нашел это чрезвычайно забавным, так как макроскоп был в этом случае микроскопом. Потрясающе универсальный инструмент. Выходит, что каждая точка спраута создает свою гравитационную ауру и вызывает поток макронов, который он принимает? Вот это чувствительность!
– Что? – сердито спросила Афра.
– Ничего.
Он осторожно проделал все действия в обратном порядке, и следы мелка собрались в точку. Он стартовал с планеты и наблюдал, как она превращается в далекую песчинку на черном фоне космоса. Появились другие точки и линии, образовав созвездия. Сможет ли Гротон провести их астрологический анализ?
– Хорошо, – сказала Афра. – Один-ноль в вашу пользу. Вы меня опять сбили с толку. Но на этот раз вам не улизнуть от честной дискуссии. Я хочу услышать ваше оригинальное обоснование всей этой глупости.
"Ну вот, пошла игра краплеными картами", – кисло про себя отметил Иво, но тоже заинтересовался.
– Хорошо. Известно, что во Вселенной много объектов, – охотно начал лекцию Гротон, – и что все они находятся в постоянном движении относительно Земли и друг относительно друга. Вот почему нам нужен компьютер для ориентации макроскопа. Массы влияют друг на друга, и их относительные траектории сильно взаимокоррелированы. Таким образом, притяжение Солнца порождает орбитальное движение планет нашей системы, в то время, как гравитационное поле планет формирует орбиты их собственных спутников и даже искажает орбиты других планет.
– Современная теория не совсем так описывает ситуацию, но для простоты мы примем вашу интерпретацию. Так что доказано. Объекты в Солнечной системе взаимодействуют, – произнесла насмешливо Афра; по всему чувствовалось, что она жаждет крови.
– Также и на Земле живет много людей и других живых существ, которые связаны между собой и взаимодействуют друг с другом по невероятно сложным законам. Мы просто проводим параллели между видимым движением планет и…
– Вот и приехали. Марс делает людей агрессивными?
– Нет! Здесь отсутствует прямая связь. В астрологии Земля рассматривается как центр Вселенной, а дата и место рождения индивидуума определяют центр на его диаграмме. Это не противоречит астрономии, просто для удобства смещается начало координат.
Иво подумал, что именно так он выполняет сейчас сложные манипуляции, чтобы стабилизировать точку обзора. Это было бы просто невозможно, если бы он привязывался к галактике или Солнечной системе. Центр Вселенной должен быть там, где находится наблюдатель.
Сейчас он обращал больше внимания на диалог, чем на полуавтоматическое управление макроскопом, и решил вернуться-таки к делу. Изображение исчезло! Неужели он выпустил его? Нет, – просто Ковонов убрал доску. Как легко забыть о реальности, погрузиться в мир чьих-то фантазий и, глядя на то, как чья-то рука перед тобой хватает небеса, принять дьявола за Бога. Нужно быть осторожнее, так ведь можно и с ума сойти.
Он настроил изображение так, что Ковонов теперь выглядел один к одному. Русский воровато огляделся, затем вытащил из ящика стола карточку и положил ее на стол.
На ней было что-то написано. Иво ловко сфокусировал макроскоп на послании и прочитал. Оно было написано не по-русски! SPDS
Это для него! Ковонов пытался связаться с ним! Через некоторое время русский спрятал карточку в стол и опять принялся за спраут. Неужели это все? А где же продолжение?
– Так вы утверждаете, что расположение планет в момент моего рождения определяет мою судьбу, что бы я ни делала?
– Ни в коем случае. Я хочу сказать, что допускаю возможность связи между расположением светил в определенный момент и событиями в жизни человека. Это вовсе не обязательно прямая или логически объяснимая связь. Просто связь.
– Вы ублюдок, – беззлобно сказала Афра. – Вы меня наполовину переубедили.
Ублюдок? Иво удивился. И это невинная девушка, которая краснела при одном упоминании о СПДС? Сейчас он определенно видел ее с другой стороны.
– Конечно, связь есть! – раздраженно продолжала она. – Связь есть между песчинкой на дне Индийского океана и золотым зубом моего дедушки. Но это все несущественно, а если даже и не так, то скажите, какие явления можно объяснить с помощью вашей астрологии, которые не в состоянии объяснить наука?
– Астрология сама по себе – наука. Она основана на научных методах и выдерживает проверку ими. Это такая же строгая дисциплина, как и любая другая.
– Например, геометрия.
– Хорошо. Как вы "докажете" основные теоремы геометрии?
– Такие, как A = 1/2 BH для треугольника? Вы же инженер, существует масса способов…
– Одного достаточно. Вы собираетесь нарисовать чертеж и показать, что основание, умноженное на высоту фигуры является суммой площадей двух пар конгруэнтных прямоугольных треугольников, что-то в этом роде, да? А как вы докажете конгруэнтность? Только не говорите, что угол равен углу и сторона стороне, я хочу знать базовое определение, которое обосновывает ваши доказательства. Где ваши исходные аксиомы?
– Разумеется, невозможно дать строго геометрическое доказательство исходных аксиом. Нужно начинать с каких-то предположений, а затем все логически выводить их них. Например, если мы задали две стороны и угол, то треугольник определен. Все замечательно согласуется.
– А если исходные посылки неверны?
– Они верны. Вы можете измерять треугольники сутками на протяжении всей своей жизни и не найдете исключений.
– Предположим, я перемещу ваши треугольники с плоскости на тор.
Афра горячо возразила:
– Но вы должны сохранять топологию, вы же прекрасно это знаете!
Иво показалось, что счет уже два-ноль в пользу Гротона, но тот почему-то не спешил развивать успех.
– Значит, вы руководствуетесь жизненным опытом, – сказал Гротон.
– Да.
– Это и есть основа астрологии.
– Жизненный опыт? Что расположение Марса определяет судьбу человека?
– Зодиакальные конфигурации на момент рождения человека могут кое-что сказать о его окружении и о нем самом. Астрологи проводили наблюдения и совершенствовали свои методы на протяжении многих веков – это одна из самых древних наук, – и сегодня она точна, как никогда. Многое еще неясно, как и в геометрии, но наши представления основаны на жизненном опыте, а не на домыслах. Я не утверждаю, что звезды и планеты определяют вашу судьбу, я хочу сказать, что на вашу жизнь оказывают влияние многие факторы и обстоятельства, примерно так же, как они влияют на движение планет и звезд, так что ваша жизнь и жизнь Вселенной идут параллельно. Астрология пытается провести разумные параллели между этими явно различными сферами, то, что неясно в одной области, может быть очевидным в другой. Таким образом, можно прояснить некоторые обстоятельства вашей жизни, которые иначе бы остались неизвестны. У нас есть один хороший параметр, известный с достаточной точностью, – место и время рождения человека, естественно, что это принимается за точку отсчета для данного индивидуума – вот и все. Просто точка отсчета, точно так же, как ваше измерение угла и сторон является точкой отсчета для геометрии. Разница в том, что астрология не пытается иметь дело с фактами, так как факты – это то, что вы можете выяснить сами. Она не раскрывает тайны. Просто помогает правильно оценивать и судить события реальной жизни.
Иво вспомнил различие, которое провел сенатор между истиной и целью в философии.
– Это больше похоже на психологию, чем на астрологию, – сказала Афра.
– Так и должно быть. Сходство между астрономией и астрологией чисто поверхностное. Нам нужна астрономия, чтобы знать параметры орбиты небесных тел, но после этого наши пути расходятся. Астрономы считают астрологию метафизикой, но эти джентльмены просто некомпетентны в этой области, хотя я допускаю, что они весьма профессиональны в своей и у них никогда не появлялась мысль проявить свои знания и умения на поприще астрологии. Хорошему астрологу не нужен телескоп, а вот что ему действительно необходимо, так это большой опыт практической психологии.
Иво все это время наблюдал за Ковоновым, но других сообщений не было. Пришло время посоветоваться.
– Не хочу мешать, – сказал он, – но, похоже, я зашел в тупик.
Афра подошла к нему.
– Извините, меня отвлекли эти измышления, и я забыла о вас. В чем дело?
Иво описал ей то, что увидел на станции.
– Очевидно, он имел в виду статуэтку, – сказала она.
Просто удивительно, с какой легкостью она заставляла его чувствовать себя идиотом. Он пробрался через стену в коридор и, опять сквозь стену, в общий зал.
СПДС, естественно, отсутствовал, но пьедестал оставался на месте. На нем лежал лист бумаги. Анонимное послание, подумал Иво, отправитель которого неизвестен.
На листе было напечатано большими телетайпными литерами: СРОЧНО. КОРАБЛЬ ПРИВЕДЕН В БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ. ОТПРАВЛЯЕТСЯ С ЛУННОЙ БАЗЫ СЕГОДНЯ 13:00 ПО СТАНЦИОННОМУ ВРЕМЕНИ. ВООРУЖЕН. ПРИГОТОВЬТЕСЬ К УСКОРЕНИЮ.
– Боже, они у нас на хвосте, – отчаянно сказала Афра. – А я тратила драгоценное время на…
– Вооружен?
– Это означает бортовой лазер. Совершенно секретно, но мы все знали об этом.
– Значит, вы все-таки немного подглядывали?
– В целях самообороны. Космос должен быть свободен от оружия, и ООН вроде бы следит за этим, но Брад подозревал финансируемый ООН промышленный комплекс на Луне – очень уж неэффективное расположение, все приходится доставлять с Земли. Ну мы и подсмотрели. Может, и с благородной целью – для поддержания мира, – но ООН строит там нечто вроде армады будущего. А бортовой лазер действует в космосе на очень больших расстояниях, и мы вскоре почувствуем это на своей шкуре, если не начнем действовать.
– Почему они не сожгут нас прямо сейчас? Наверняка, они уже давно нас засекли.
– Потому, что они хотят сохранить макроскоп. Будьте уверены, после официального демонтажа последует неофициальная сборка. Преступная группировка получила контроль над вооружениями ООН или получит его, и мы единственные, кто об этом знает, поскольку мы… шпионили. Флот кораблей и макроскоп становятся для них все более близкой целью, чем больше у них власти. По-видимому, это и была истинная причина расследования Борланда. У него нюх на подобные вещи.
– И они хотят сохранить свой лазер в секрете, – вставил Гротон. – Если они его применят, все об этом узнают и разразится скандал.
– А единственный в мире прицел, который позволит точно направить луч лазера на большое расстояние, находится у нас, – сказала Афра. – Они должны подойти довольно близко, чтобы уверенно поразить нас с одного выстрела, особенно если мы будем маневрировать.
Такие политические реалии огорчили Иво.
– Почему же они не передадут нам по радио ультиматум?
– И признать перед всем миром, что кто-то спер у них из-под носа макроскоп? Все находится в тайне, коль скоро мы молчим. Вы сможете наблюдать за станцией при ускорении?
– Вы имеете в виду, что как только мы тронемся… ну, если в компьютер введены необходимые параметры… – сказал Иво. – Разве он не отслеживает перемещения и не вводит поправки?
– Естественно. Он все это делал, пока вы тренировались. Иначе изображение бы постоянно менялось при нашем удалении от станции. Но при ускорении будет смещение из-за смены нашей ориентации. Вы уже достаточно освоились для его компенсации?
– Я попытаюсь, – сказал Иво.
Она пристегнула его, а он все время пытался удерживать изображение в фокусе.
– Нам придется провести серию ложных маневров, чтобы они не смогли правильно определить наш курс, – сказала Афра.
– И куда мы летим? – спросил Гротон.
– К Нептуну, – сказал Иво без тени юмора.
– Два миллиарда восемьсот миллионов миль в кругу друзей? – сказала Афра, тоже, впрочем, без особого юмора. Иво знал, что пройдут годы, прежде чем они туда доберутся и то по экономичной траектории. Миссия 1977 к четырем газовым гигантам была выполнена лишь наполовину.
– Ну подурачим мы их недолго, предположим, несколько часов – но что это изменит? – спросил Иво.
– Ничего не изменит, если мы не начнем настоящее ускорение. Иначе, в конце концов они нас настигнут.
Иво все удерживал в фокусе послание в общей комнате станции.
– О-о! – воскликнул он. – Кто-то его меняет!
Техник, как ни в чем ни бывало, подошел к пьедесталу, взял рукой в перчатке послание и положил новое.
Иво прочел его: СРОЧНО. В ПОГОНЮ СНАРЯЖАЕТСЯ РОБОТ. НЕМЕДЛЕННОЕ УСКОРЕНИЕ.
– Понятно, – сказал Гротон. – Одно G, пока не придумаем что-нибудь получше.
Иво услышал, как он стал пробираться к люку.
– Почему мы не можем пока отправиться к Нептуну? Там никого нет, это черт знает где, и мы сможем там скрыться… Это займет, конечно, не немного времени, но мы будем в безопасности, пока что-нибудь не придумаем.
– Вы правы, – коротко ответила Афра. – При скорости миллион миль в час, при оптимальном маршруте, это займет не больше четырех месяцев. При ускорении один G мы достигнем этой скорости примерно за полдня. Запасов у нас на год для пятерых.
Сила тяжести прижала их, когда Гротон включил двигатели.
Они были в пути – неизвестно куда. Иво поначалу потерял фокус изображения, но ему удалось вернуть его, тщательно компенсируя вращение. Компьютер делал свое дело – держал заданную точку пространства в центре экрана, но не заботился о том, как развернуто изображение, и было очевидно, что масса корабля вносила погрешности в вычисления. Компьютер не пользовался макроскопом, он исходил из абсолютного значения скорости и ее направления, известных из наблюдений в обычный телескоп. Ручная коррекция требовалась постоянно.
– Что же плохого в моем предложении? – спросил Иво, стараясь не выглядеть наивным.
– Во-первых, робот может развить гораздо большее ускорение, чем мы, так как он не ограничен пределом выносливости человека. И он нас перехватит, если это не удастся главному кораблю. Во-вторых, если мы туда отправимся, то несколько проголодаемся через год
– Ох! – проклятое чувство опасности стало уже хроническим. – А мы не сможем, к примеру, вырастить себе немного пищи? Использовать естественные ресурсы, выращивать зерно – я тут видел мешки…
– На Нептуне?
Иво не настаивал.
– Но мы можем вернуться через год. Ситуация может измениться к тому времени.
– Думаю, что она изменится и мы вернемся. Осталось только убежать от робота.
– Ох! – он совсем забыл об этом. – Я думал, что Джозеф – это не обычный корабль. Атомный, тепловой щит, что-то еще. Брад говорил мне…
– Мы толчем воду в ступе, – оборвала его Афра. – Джозеф способен развить ускорение десять G, даже груженый макроскопом. Тут нет проблем. У робота просто кончится горючее, если он попытается догнать нас.
– А как долго лететь до Нептуна с таким ускорением?
Ответом была тишина, и он понял, что она считает на логарифмической линейке. Еще одна задача, которую она не в состоянии была решить в голове или ответить по памяти. Он не стал говорить, что уже знает ответ.
– Предположим, начинаем замедляться посередине, с постоянным ускорением, максимальная скорость тринадцать тысяч двести миль в час – ого – это одна четырнадцатая часть скорости света! Весь полет займет пять дней.
– Почему бы и нет? – спросил он, удовлетворенный ответом.
– Одна маленькая неприятность. По прибытию мы будем давно мертвы.
– Мертвы!?
– А как вы планируете пережить непрерывное воздействие десятикратной перегрузки?
Иво вообразил, каково весить три четверти тонны без передышки. Мощность, решил он, это еще не все. Он мог бы и сразу сообразить, она уже об этом упоминала, но только теперь до него дошел весь смысл. Он ведь думал о минутах, а не о днях десятикратных перегрузок.
– У вас имеется слишком много "нет" на мои предложения, – сказал он. – Допустим, мы направимся к Нептуну с ускорением один G. Сколько времени потребуется крейсеру ООН, чтобы нас перехватить?
– Тут много различных факторов. Наша основная и требующая срочного решения проблема – это крейсер. Если они быстро сориентируются и пойдут на перехват, то мы встретимся с ними через два дня. Если же они пойдут поосторожней и будут экономить горючее, да и мы будем маневрировать, то это займет несколько больше времени. Так как они знают, что горючее для нас не проблема, то последний вариант более вероятен. Они не станут рисковать макроскопом и попытаются отвлечь нас роботом, это будет длиться несколько дней, пока у него не кончится горючее.
– А откуда они знают о нашем двигателе? Я думал, это частное дело Брада…
– От организации, которая подписывает счета, не может быть больших секретов. К тому же, спектроскопический анализ исходящих газов разрушит все их сомнения, если таковые еще есть. Это заставит их вести себя осторожнее, приближаясь к нам, но вряд ли остановит. Более того, у них есть еще один повод захватить нас целыми – тепловой экран, – она остановилась. – Правда, мы можем немного поблефовать. Направимся в сторону Солнца, а если нам будут угрожать – разыграем самоубийство.
– Но Нептун дальше от Солнца, чем мы. Нам вроде бы нужно лететь от Солнца.
– Нептун в другом склонении.
– Склонении?
– Он на противоположной стороне относительно Солнца.
– Я думал, что наоборот.
– Братишка! – отчаянно воскликнула она. – И на что вы собираетесь потратить последние два дня свободы?
Иво снова удержался от резкого ответа.
– На макроскоп.
– У меня уже сложилось впечатление, что вы активно этим заняты. Правильно, всю жизнь надо учиться.
– Я имел в виду разрушитель.
– О-о! – на сей раз была ее очередь почувствовать себя идиоткой. Но уже через пару секунд она опомнилась: – Мне кажется, для нас уже все решено. Нам не удастся сбежать от кораблей ООН, и мы вряд ли сможем соорудить что- нибудь, способное помешать им. Уж не хотите ли вы приспособить разрушитель в качестве личного оружия?
– Нет, но я уверен, что именно по этому каналу можно получить галактическое знание, если только перешагнуть барьер. Ведь никто не заглядывал за начало программы.
А если что-нибудь после этого начала, или программа просто все время повторяется, вдруг пришла ему в голову мысль.
– Нет, – сказала она упавшим голосом. Он знал, что Афра опять думает о Браде. – Иво, вы уверены, что вам нужно войти в него?
В первый раз она проявила какое-то участие к его судьбе, и он ценил это безмерно.
– Он меня не тронет. Это уже известно.
– Он не тронул вас – пока. К чему этот риск? Что вы надеетесь узнать?
– Пока не представляю.
В этом был комизм ситуации. У него не было никаких свидетельств того, что в программе разрушителя есть что-то еще.
– Но если что-то и способно помочь нам, так это программа. Галактоиды или кто там еще, что-то скрывают. Иначе зачем вообще нужна эта программа? Они вовсе не хотят нас уничтожить, ведь это система с обратной связью. Я хочу сказать, это отпугивает в небольших количествах, как было с пробами. Но отпугивание максимально эффективно, если сигнала нет вообще. Сигнал сам по себе есть доказательство того, что там скрыто что-то интересное. А разрушитель – это что-то вроде помех.
– Помехи?! – воскликнула Афра, ухватив его мысль. – Чтобы чья- нибудь чужая программа не заняла диапазон!
– Так я это себе представляю… Это должно быть что то очень ценное, раз принимаются такие предосторожности.
– Да. Но это может быть совершенно отвлеченная передача, философская, например. А нам нужен немедленный выход. Что-то совершенно невозможное, типа компенсатора инерции или телепортатора, – а этого просто не может быть.
– Думаю, стоит попробовать.
Они направлялись к Нептуну по оптимальной траектории. Впрочем, было все равно куда лететь, лишь бы подальше. Корабль развернулся и лег на курс к Солнцу – на самом деле его траектория представляла собой эллипс, как у кометы, их орбита, проходя через орбиту Меркурия, уносила их дальше в космос, к Нептуну.
Иво решил рискнуть. Ему не мешали беспорядочные толчки и смены направления, предпринимавшиеся для того, чтобы сбить с толку преследователей, так как разрушитель был все время в фокусе.
Найти внеземной сигнал не представляло никакого труда. Иво знал его частоту, вернее – его повадки, – на него легче было нарваться, чем избежать. Тело покрылось испариной, когда он наконец настроился на волну разрушителя, и программа пошла. Он играл со смертью; со смертью мозга, а может и тела.
Началось: та самая программа-разрушитель, которая оставляла после себя мертвый мозг. Стали появляться зрительные образы, выражающие понятия, понятия формировали идеи…
Почему всегда все начинается сначала? Даже в записи бесконечно повторяющаяся программа должна начинаться, если входить случайным образом, с середины или вообще с конца, с той же вероятностью, с какой попадаешь на начало. Как же удавалось излагать зрительный материал в необходимом порядке, независимо от того, когда начался просмотр?
Конвульсивным движением пальцев он повернул ручку настройки и, изменив частоту, прервал передачу. Подождал несколько секунд, затем вернулся опять.
Программа вновь началась со вступления, но не так, как в прошлый раз. Она шла быстрее, на максимальной скорости, с которой можно было воспринимать информацию. Казалось, что это повторение пройденного, – а судя по всему, так оно и было.
Вздрогнув, он опять прервал прием. По крайней мере, его опыт позволяет ему самостоятельно выходить из программы. Неужели она подстраивается под него? Сигнал, который идет четырнадцать тысяч лет? Смешно даже подумать!
Он вновь вошел – образы замелькали так быстро, что можно было лишь бегло просмотреть часть материала. Но когда он дошел до того места, где остановился в прошлый раз, скорость потока информации замедлилась, и обучение стало более глубоким. Однако это было быстрее, чем то, что он видел на станции.
Он опять прервался, то, что он осознал, было важнее, чем содержание передачи. Это не было, просто не могло быть записью в обычном понимании. Это был как будто программируемый текст. Последовательность уроков имеет обратную связь, так что ученик мог все время проверять себя и обдумывать ошибки. Все сориентировано на отдельную личность и управляется способностями обучаемого.
Этот текст был чем-то средним между печатным и живым словом, максимально приближаясь к последнему. Но именно растущее знание "студента" направляет ход обучения, что создает иллюзию разумности программы. Странно, что он не додумался до этого раньше! Очевидно, что это сознательно заложено в программу. Нужно только понять разницу между…
Эта штука потрясающе развивала интеллект! Его мозг, как губка, впитывал знания, обрушившиеся из программы. Это были знания о нем, о Вселенной, конкретные и четкие. Философия, психология, даже астрология приобретали для него новое значение, когда он смотрел на них с высоты галактического знания.
– Афра, – позвал он, закрыв глаза и остановив поток программы.
Она была рядом:
– Да.
– Возможно ли выразить что-то так, чтобы это было справедливо всегда?
– В смысле, в большинстве случаев? – попыталась она помочь ему.
– Нет. Ко всем ситуациям. Я хочу сказать, что это вечная истина. Это истинно для человека, для камня, для запаха, для мысли.
– Ну, выражаясь фигурально… Ко всем этим предметам применимо определение "хороший" или "необычный", – но это субъективные термины…
– Да! С точки зрения наблюдателя. Но истина должна быть объективной. Чтобы все согласились. Все, кто понимает.
– Я не уверена, что понимаю вас, Иво. Невозможно прийти к полному согласию, сохраняя индивидуальность. Двое – уже источник противоречий.
– Нет – личностный аспект. С точки зрения обучения. Каждый, кто поймет эту истину – поймет все. У него будут ориентиры. Я бы назвал это – запрограммированный разум.
– Это звучит почти как Объединенная теория поля обобщенная на психологию.
– Не понимаю. Что это?..
– Работа жизни Альберта Эйнштейна. Свои последние двадцать пять лет жизни он провел, пытаясь свести все законы Вселенной к единому уравнению. Гравитация, магнетизм и сильное взаимодействие должны были стать частным случаем главного уравнения. Практическое значение этой теории трудно себе даже представить.
– Значит, теоремы одной области науки могут быть применимы в любой другой?
– По-видимому, так оно и есть.
– Все равно, что применять астрономию к человеческой психологии? И также к музыке, искусству, любви?
– Я и вправду… – пауза предвещала ссору. – Вы что, за Гарольда?
– Не знаю. Что бы это ни было, мне говорит об этом макроскоп.
– Великое объединение? Вы уверены?
– Да. Это группа понятий, которые объединяют все наши знания, какими бы мы ни были и когда бы мы ни жили.
Она задумалась, прежде чем ответить.
– Это может быть ответ на все загадки Вселенной, Иво.
– Нет. Это идея, лежащая в основе разрушителя разума. Я не все до конца понял, но еще несколько заходов…
– Остановитесь! – закричала она. – Не делайте этого, Иво!
В ее голосе была боль, то ли за судьбу макроскопа, то ли за его.
– Я не собираюсь идти до конца. Только достаточно далеко, чтобы…
– Чтобы он вас захватил! Попытайтесь пойти другим путем. Окольным каким-нибудь. Попробуйте выйти в середину.
– Я не могу. Я не смогу его понять, если не войду. Иначе я не смогу применить эти знания.
– Знание… Безумие!
– Я все понял. Это то, чего человечество не видело никогда ранее. То, что находится вне нашей реальности. Необходимо избавиться от этого разрушительного аспекта, прежде чем я смогу пойти дальше.
– Иво, вы не можете следить за огнем, если жаритесь на нем. Вы должны управлять этим дистанционно и не заходить далеко. Другие уже пытались…
– Не думаю, что информация обязательно разрушает разум. Она многолика. Если подойти с нужной стороны…
– Иво, – упрашивала она, и ее голос заставил его трепетать, как подростка. – Вам нужно было изучить математическую теорию спраута, прежде чем вы победили в турнире?
– Нет. Просто я вижу путь, как тропинку в лесу, и, шаг за шагом, выигрываю. А математику я совсем не знаю, честное слово.
– Зачем же вам тогда понимать разрушитель? Не достаточно ли только знать, как его избегать и обходить? Думайте о нем, как о плохом ходе. Привлекательная, но проигрышная стратегия. Перескочите через него и идите дальше.
Иво задумался.
– Надеюсь, мне это удастся.
– Только не включайте сознание. Зажмурьте глаза перед огнем. Закройте свой разум для разрушителя.
– Да, я смогу это сделать. Но все, что мне удастся узнать, можно будет использовать… ну, как при сборке радио по схеме: соедините провод А и контакт В. Это не истинное знание.
– Немногие из нас обладают истинным знанием, Иво. Одна из проблем нашей цивилизации в том и состоит, что она слишком сложна, чтобы каждый мог освоить все области знания. Мы вынуждены многое знать поверхностно, мы вынуждены просто поворачивать ручки и бездумно заполнять бланки – мы пользуемся всем готовым, и этого хватает. Нужно смириться с тем, что любой из нас в состоянии охватить лишь малую толику человеческого знания и культуры. Не обязательно все понимать, достаточно принять как должное.
Иво опять был зачарован. Эта красноречивая женщина – не она ли совсем недавно пререкалась с Гротоном? Каково же ее истинное лицо?
Он ответил только одной фразой:
– Шен мог бы все понять.
– Он мне отвратителен, как когда-то был отвратителен Брад. Но это чувство – выражение восхищения. Каждый из нас должен занять свое место в структуре общества, иначе все рухнет. Каждый должен быть как гвоздочек Сандбурга.
– Что за гвоздочек?
– Маленький такой гвоздочек, благодаря которому не разваливается небоскреб. Может показаться, что быть гвоздем не так уж благородно, но гвоздь не менее важен, чем шпиль небоскреба.
– Выходит, я так же важен, как и Шен?
– Конечно, Иво.
– Если даже Шен в состоянии вернуть Брада, а я нет?
Афра не ответила, и он горько пожалел, что сказал это.
После молчания, показавшегося ему очень долгим, она опять заговорила:
– Сожалею. Я говорила банальности. Не такая уж я объективная, как это выходит из моих слов.
Но банальности в ее устах были для него приятней истины.
– Думаю, я смогу добыть некоторую информацию. Чтобы это ни было, даже не понимая ее. Я попытаюсь.
– Спасибо вам, Иво.
Она заставила его сделать перерыв, а сама в это время меняла Браду белье и кормила его с ложки, как ребенка.
– Я могу помочь, – предложила свои услуги Беатрикс, но Афра отказалась.
Затем все четверо обедали холодными концентратами из прихваченных запасов. Это была печальная трапеза – никто не ждал от макроскопа спасения, а присутствие Брада напоминало об опасности поисков такого спасения. Побег со станции был, конечно, красивым жестом, но, увы, авантюрным. Как им реально оторваться от реального преследователя, какие теории тут помогут? Техника позволяла это сделать, но слабость человеческого тела превращала ее в бесполезное орудие.
Отдохнув, Иво одел шлем и вернулся к управлению. Он знал, что придется совершить невероятно сложный маневр, ведь разрушитель был пылающим Солнцем, затягивающем его в огненный ад. Он должен подойти к нему, пройти по кромке и выйти невредимым с другой стороны.
Точно так же, как их кораблю предстояло проскользнуть перед Солнцем на пути к Нептуну и оторваться от кораблей ООН. Еще один общий знаменатель.
Фигуры на экране задрожали, пронося его через смертельный порог разрушителя. Если бы только суметь следовать за ними не доходя до финала…
Сесть на электрический стул и не погибнуть. Частично остаться невеждой перед потоком информации разрушителя. Взять мед и избежать пчелиного жала…
Вновь и вновь он выходил из программы, чувствуя, как растет его знание. Все было так логично! Каждый шаг открывал новые горизонты, подготавливал его к следующему, вызывал неудержимое желание дойти до конца. Это был зов сирены, манивший его в ловушку, на верную гибель. Но он учился с каждым разом и выработал у себя если не иммунитет, то, по крайней мере, панцирь, защищающий мозг от ударов разрушителя.
С каждым проходом он все глубже погружался в программу, остерегаясь отчаянного броска в ее бездну. Необходимо было только контролировать свои эмоции, держать их в руках и не позволять программе завладеть сознанием. Он уже почти возвел преграду для разрушителя…
Она захватила его. Чудовищное притяжение клубка информации потащило его в свои недра, прежде, чем он успел что-то предпринять.
Он узнал слишком много!
Прошел слишком близко, слишком многое увидел, потоки информации смяли все когнитивные барьеры мозга, его медленный интеллект не справлялся с ними.
Он не мог уже противиться силе, которая влекла его в пылающее горнило разрушителя.
Вниз, сопротивляться бесполезно.
Вселенная взорвалась.
Милосердие женщины спасло его – он выжил, хотя должен был умереть. Словно он попал в чистилище и вышел обновленным – видения ада остались с ним на всю жизнь.
Не совсем еще оправившись, он, покинув корабль, пешком отправился домой. Путь от побережья Вирджинии к городу Макон, Джорджия, был долгим. Он добрался туда только 15 марта 1865 года и три месяца отходил после огня Св. Антония <$FОгонь св. Антония – гангрена> В то время, как тело страдало от физических недугов – головных болей, рвоты, озноба и жара, его душе был нанесен сокрушительный удар – Макон был взят армией генерала Вильсона 20 апреля, а вскоре в его окрестностях был схвачен и сам президент Дэвис Джеферсон. Надежда померкла и угасла – война была проиграна.
Гусси Ламар – девушка, которую он любил, – вышла замуж за состоятельного пожилого человека. Осталась Джим Хопкинс, но страсть его к ней почему-то увяла. Внешне беззаботные дни юности прошли; с войной закончилась его молодость.
Несмотря на боль в суставах, он писал стихи, хотя, излагая их на бумаге, он понимал, что поэзией не выразишь все страдание…
Поэзия, как и музыка – красота, но о какой красоте может говорить человек с воспаленной красной кожей и распухшими суставами? Поняв, что поэзия не для него, он временно перебрался в Веслейн Колледж.
В конце концов он выздоровел, но не совсем. Воспаление здорово потрепало легкие, и они уже не работали так, как прежде. Это мешало ему вновь заняться преподаванием, хотя он отчаянно нуждался в деньгах. В конце концов он присоединился к своему брату, который работал бухгалтером в Эксчейндж отеле и получил хоть какие-то средства на сносное, но серое существование.
В стране шла Реконструкция.<$F имеется в виду период переустройства южных штатов после войны> Несправедливые законы и коррумпированное правительство ускоряли загнивание общества. Закон повсеместно попирался. Великие надежды нации рухнули, оставались лишь апатия и отчаяние.
Его личное состояние постепенно увеличивалось. Ньюйоркский еженедельник "Круглый стол" напечатал его стихи, и, хотя и небольшой, литературный успех вдохновил его. Весной 1867 преподобный Р. ДЖ. Скотт, редактор "Ежемесячника Скотта", остановился у них в отеле. Это была возможность, упускать которую было нельзя.
Скотту понравилась его рукопись. На самом деле, его брат, Клиффорд, сыскал себе успех как новеллист. Издатель, отвергший его опусы, напечатал новеллу Клиффорда "Тернистый Плод" в 1867. Это была замечательная вещь, и он искренне радовался за брата, но как же он сам стремился к успеху!
Как всегда, он не сдался. Несмотря на слабое здоровье, он поехал в Нью-Йорк, где его поддержала богатая кузина. Он искал издателя.
В его новелле было горячее желание рассказать все, передать читателю все свои мысли и идеалы. Это была автобиография его души… – и никто не заинтересовался.
Отчаявшись, он решил издать новеллу самостоятельно, хотя едва ли был в состоянии покрыть расходы.
Он встретил Мэри Дэй и, никогда не любивший всем сердцем, был пленен.
19 декабря 1867 года они поженились.