Дежурная по пассажирским перевозкам очень сочувствовала Юре Бородину. Она ничем не могла помочь. Регулярного пассажирского сообщения с системой Сатурна не существовало. Не существовало еще даже регулярного грузового сообщения. Грузовики-автоматы отправлялись туда два-три раза в год, а пилотируемые корабли и того реже. Дежурная дважды посылала запрос электронному диспетчеру, перелистала какой-то толстый справочник, несколько раз звонила кому-то, но все было напрасно. Наверное, у Юры был очень несчастный вид потому что напоследок она сказала с жалостью:
– Не надо так огорчаться, голубчик. Очень уж далекая планета. И зачем вам надо так далеко?
– Я от ребят отстал, – расстроенно сказал Юра. – Спасибо вам большое. Я пойду. Может быть, еще где-нибудь…
Он повернулся и пошел к выходу, опустив голову, глядя на стертый пластмассовый пол под ногами.
– Постойте, голубчик, – окликнула его дежурная. Юра сейчас же повернулся и пошел обратно. – Понимаете, голубчик, – сказала дежурная нерешительно, – случаются еще иногда специальные рейсы.
– Правда? – с надеждой сказал Юра.
– Да. Но сведения о них в наше управление не поступают.
– А меня могут взять в специальный рейс? – спросил Юра.
– Не знаю, голубчик. Я даже не знаю, где об этом можно узнать. Возможно, у начальника ракетодрома? – Она вопросительно посмотрела на Юру.
– К начальнику, наверное, не пробиться, – уныло сказал Юра.
– А вы попробуйте.
– Спасибо, – сказал Юра. – До свидания. Я попробую.
Он вышел из управления перевозок и огляделся. Справа, над зелеными куполами деревьев поднималось в жаркое белесое небо здание гостиницы. Слева нестерпимо блестел на солнце исполинский стеклянный купол. Этот купол Юра увидел еще с аэродрома. С аэродрома только и видно было, что этот купол и золотой шпиль гостиницы. Юра, конечно, спросил, что это такое, и ему коротко ответили: "СЭУК". Что такое "СЭУК", Юра не знал.
Прямо перед зданием управления проходила широкая дорога, посыпанная крупным красным песком. На песке виднелись следы множества ног и рубчатые отпечатки протекторов. По обеим сторонам дороги тянулись бетонированные арыки, вдоль арыков густо росли акации. Шагах в двадцати от входа в управление, в тени акаций стоял маленький квадратный белый атомокар. Над блестящим ветровым стеклом неподвижно торчали большие голубые каски с белыми буквами "International Police. Mirza-Charle". <"Международная полиция. Мирза-Чарле">
Минуты две Юра стоял в полной нерешительности. Сначала на дороге никого не было. Потом откуда-то справа появился, широко шагая, рослый, докрасна загорелый человек в белом костюме. Поравнявшись с Юрой, он остановился, стащил с головы огромный белый берет и обмахнул лицо. Юра с любопытством посмотрел на него.
– Ш-жарко! – сказал человек в белом костюме. – А как ты? – Он говорил с сильным акцентом.
– Очень жарко, – сказал Юра.
Человек в белом костюме нахлобучил берет на выгоревшую шевелюру и извлек из кармана плоскую стеклянную флягу.
– Ви-пьем? – сказал он, раздвигая рот до ушей.
Юра помотал головой.
– Не пью, – сказал он.
– Я тош-же не пью, – объявил человек в белом костюме и сунул флягу обратно в карман. – Но я всегда имею виски на случай, если кто пьет.
Юра засмеялся. Человек ему нравился.
– Ш-жарко, – еще раз сказал человек в белом костюме. – Это наша беда. Меш-ждународни ракетодром в Гренландии – и я там мерзну. Меш-ждународни ракетодром в Мирза-Чарле – я мокрый, потный. А?
– Ужасно жарко, – сказал Юра.
– А куда летим? – осведомился человек в белом костюме.
– Мне нужно на Сатурн.
– О-о! – сказал человек в белом костюме. – Оч-шень молодой и уже на Сатурн! Знач-шит, нам встреч-шаться и встреч-шаться!
Он похлопал Юру по плечу и вдруг заметил полицейскую машину.
– Меш-ждународни полиция, – сказал он торжественно. – Они долш-жны иметь все поч-шести.
Он важно кивнул Юре и пошел дальше. Поравнявшись с полицейским атомокаром, он подтянулся и приложил указательный палец к виску. Голубые каски над ветровым стеклом одновременно и медленно качнулись и снова застыли неподвижно.
Юра вздохнул и неторопливо пошел к гостинице. Нужно было искать где-то начальника ракетодрома. На дороге было пусто, и спросить было не у кого. Можно было, конечно, спросить у полицейских, но Юре не хотелось обращаться к ним. Ему не нравилось, что они сидят так неподвижно. Юра мимолетно пожалел, что не спросил о начальнике у человека в белом костюме, а потом вдруг подумал, что ласковая дежурная наверняка должна знать все о Мирза-Чарле. Он даже остановился на секунду, но потом пошел дальше. В конце концов неудобно отнимать у людей так много времени. Ничего, узнаю где-нибудь, подумал он и пошел быстрее.
Он шел по самому краю арыка, стараясь не выходить на солнце, мимо ярко раскрашенных автоматов с газированной водой и соками, мимо пустых скамеек и шезлонгов, мимо маленьких белых домиков, спрятанных в тени акаций, мимо обширных бетонированных площадок, уставленных пустыми атомокарами. Над одной из этих площадок почему-то не было тента, и от блестящих отполированных крыш машин поднимался дрожащий горячий воздух. Было очень жалко смотреть на эти машины, может быть уже не первый час стоявшие под беспощадным солнцем. Мимо гигантских рекламных щитов, на трех языках обещающих геркулесовское здоровье всем, кто пьет витаминизированное козье молоко "Голден Хорих", мимо каких-то очень странных потрепанных людей, спавших прямо в траве, подложив под головы узелки, рюкзаки и чемоданчики, мимо застывших у обочины машин-дворников, мимо загорелых ребятишек, плескавшихся в арыке. Несколько раз его обгоняли пустые автобусы. Он прошел под плакатом, протянутым над дорогой: "Мирза-Чарле приветствует дисциплинированного водителя". Надпись была сделана по-английски. Он миновал голубую будку регулировщика, свернул направо и вышел на проспект Дружбы – главную улицу Мирза-Чарле.
Проспект был тоже пуст. Магазины, кинотеатры, бары, кафе были закрыты. Сьеста, подумал Юра. На проспекте было невыносимо жарко. Юра остановился у автомата и выпил стакан горячего апельсинового сока. Подняв брови, он подошел к следующему автомату и выпил стакан горячей газированной воды. Да, подумал он. Сьеста. Хорошо бы забраться в холодильник.
Солнце жгло проспект – белое, словно затянутое туманом. Теней не было. В конце проспекта, в горячей дымке розовела и синела громада гостиницы. Юра двинулся в путь, ощущая сквозь туфли раскаленный тротуар. Сначала он шел быстро, но быстро идти было нельзя – перехватывало дыхание, и пот катился по лицу, оставляя щекотные дорожки.
Длинная узкая машина с растопыренными надкрыльями подкатила к тротуару. Водитель в огромных черных очках открыл дверцу.
– Слушай, друг, где здесь гостиница?
– А вон прямо, в конце проспекта, – сказал Юра.
Водитель посмотрел, кивнул и спросил:
– А ты не туда?
– Туда, – со вздохом ответил Юра.
– Садись, – сказал водитель.
Юра с радостью полез в машину.
– Сразу видно, что ты приезжий, вроде меня, – сказал водитель. Он вел машину очень медленно. – Все местные сидят в тени. Меня предупреждали, что надо приезжать к вечеру, но такой уж я человек – неохота было ждать. И зря, видно, торопился. Сонное царство.
В машине было много прохладного чистого воздуха.
– А по-моему, – сказал Юра, – очень любопытный городок. Я никогда раньше не был в международных городах. Здесь все так забавно перепуталось. Кара-кумы и международная полиция. Видели – такие, в голубых касках?
– Видел, – хмуро сказал водитель. – Там их сейчас на шоссе. – Он мотнул головой, – человек тридцать. Грузовики столкнулись.
– А как так – столкнулись? – сказал Юра. – Какие грузовики? Автоматы?
– Да нет, зачем же автоматы, – проворчал водитель. – Эти… Варяжские гости. Дорвались… Мерзавцы пьяные.
Он остановил машину перед гостиницей и сказал:
– Приехали. Мне в первый переулок направо.
Юра вылез.
– Большое спасибо, – сказал он.
– Не за что, – сказал водитель. – До свидания.
Юра поднялся в холл и подошел к администратору. Администратор говорила по телефону, и Юра, присев в кресло, стал рассматривать картины на стенах. Здесь тоже все очень забавно перемешалось. Рядом с традиционными шишкинскими медведями красовалось большое полотно, покрытое флюоресцирующими красками и ничего особенного не изображавшее. Некоторое время Юра с тихой радостью сравнивал эти картины. Это было очень забавно.
– Слушаю, вас, мсье, – сказала администратор, складывая руки на столе.
Юра засмеялся.
– Я, видите ли, не мсье, – сказал он. – Я простой советский товарищ.
Администратор тоже засмеялась.
– Откровенно говоря, я так и думала. Но я не хотела рисковать. У нас тут попадаются иностранцы, которые обижаются, когда их называешь товарищами.
– Вот чудаки, – сказал Юра.
– Да уж, – сказала администратор. – Так чем я могу быть вам полезна, товарищ?
– Понимаете, – сказал Юра, – мне страшно нужно попасть к начальнику ракетодрома. Не можете ли вы посоветовать мне что-нибудь?
– А что тут советовать? – удивилась администратор. Она сняла трубку и набрала номер. – Валя? – спросила она. – Ах, Зоя? Слушай, Зоечка, это Круглова говорит. Когда твой сегодня принимает? Ага?.. Понимаю… Нет, просто один молодой человек… Да… Ну хорошо, спасибо, извини, пожалуйста.
Экран видеофона во время разговора оставался слепым, и Юра счел это за плохое предзнаменование. "Плохо дело" – подумал он.
– Так вот, дело обстоит следующим образом, – сказала администратор. Начальник сильно занят, и попасть к нему можно будет только после шести. Я напишу вам адрес и телефон… – она торопливо писала на гостиничном бланке. – Вот. Часов в шесть позвоните туда или прямо зайдите. Это здесь рядом.
Юра встал, взял листок и поблагодарил.
– А где вы остановились? – спросила администратор.
– Понимаете, – сказал Юра, – я еще пока нигде не остановился. Я и не хочу останавливаться. Мне нужно улететь сегодня.
– А, – сказала администратор, – ну, счастливого пути. Спокойной плазмы, как говорят наши межпланетчики.
Юра еще раз поблагодарил и пошел на улицу.
В тенистом переулке неподалеку от гостиницы он нашел кафе, в котором сьеста уже кончилась или еще не началась. Под широким цветастым тентом прямо на траве были расставлены столики и пахло жареной свининой. Над тентом висела вывеска: "Your old Micky Mouse" <"Ваш старый Микки Маус"> с изображением знаменитого диснеевского мышонка. Юра несмело прошел под тент. Конечно, такие кафе бывают только в международном городе. За длинной металлической стойкой на фоне бутылок с пестрыми этикетками восседал лысый румяный бармен в белой куртке с засученными рукавами. Его большие волосатые кулаки лениво лежали среди серебряных колпаков, покрывающих блюда с бесплатными закусками. Слева от бармена возвышалась непонятная серебряная машина, от которой поднимались струйки пахучего пара. Справа под стеклянной крышкой красовались всевозможные сандвичи на картонных тарелочках. Над головой бармена были прибиты два плаката. Один, на английском языке, извещал, что "Первая выпивка даром, вторая – двадцать четыре цента, остальные – по восемнадцать центов каждая". Другой плакат, на русском языке, гласил: "Ваш старый Микки Маус борется за звание кафе отличного обслуживания".
В кафе было всего двое посетителей. Один из них спал за столиком в углу, уронив на руки нечесаную голову. Рядом с ним на траве валялся сморщенный засаленный рюкзак.
Второй посетитель, здоровенный мужчина в клетчатой рубахе, неторопливо и со вкусом ел рагу и через два ряда столиков беседовал с барменом. Беседа велась по-русски. Когда Юра вошел, бармен говорил:
– Я не касаюсь фотонных ракет и атомных реакторов. Я хочу говорить о кафе и барах. В этом-то я кое-что понимаю. Возьмите здесь, в Мирза-Чарле, ваши советские кафе и наши западные кафе. Я знаю оборот каждого заведения в этом городе. Кто ходит в ваши советские кафе? И, главное, зачем? В ваши советские кафе ходят женщины кушать мороженое и танцевать по вечерам с непьющими пилотами…
Тут бармен увидел Юру и остановился.
– Вот мальчик, – сказал он. – Это русский мальчик. Он пришел в "Микки Маус" днем. Значит он приезжий. Он хочет кушать.
Мужчина в клетчатой рубашке с любопытством поглядел на Юру.
– Здравствуйте, – сказал Юра бармену. – Я действительно хочу есть. Как это у вас делается?
Бармен гулко захохотал.
– У нас это делается точно так же, как и у вас, – сказал он. Быстро, вкусно, и вежливо. Что бы вы хотели скушать, мальчик?
Человек в клетчатой рубахе сказал:
– Сделайте ему окрошку со льдом и свиную отбивную, Джойс. А вы, товарищ, подсаживайтесь ко мне. Во-первых, здесь почему-то сквознячок, а во-вторых, так нам будет удобнее вести идеологическую борьбу со старым Джойсом.
Бармен опять захохотал и скрылся под стойкой. Юра, смущенно улыбаясь, сел рядом с клетчатой рубашкой.
– Я веду с "Микки Маусом" идеологическую борьбу, – объяснил человек в клетчатой рубашке. – Вот уже пять лет я пытаюсь доказать ему, что в солнечной системе есть еще кое-что, кроме питейных заведений.
Бармен появился из-за стойки, неся на подносе глубокую картонную тарелку с окрошкой и хлеб.
– Пить я вам даже не предлагаю, – сказал он и ловко поставил поднос на стол. – Я сразу понял, что вы – русский мальчик. У вас у всех какое-то особенное выражение лица. Не могу сказать, Иван, чтобы оно мне не нравилось, но при виде вас почему-то пропадает жажда. И хочется соревноваться за какое-нибудь звание даже в ущерб заведению.
– В свободном предпринимателе заговорила совесть, – сказал Иван. Еще год назад мне удалось убедить его в том, что сбывать спиртное ни в чем не повинным людям безнравственно.
– Особенно если это делается бесплатно, – сказал бармен и захохотал. Очевидно, он намекал на первую даровую выпивку.
Юра слушал, с удовольствием поедая ледяную, необыкновенно вкусную окрошку. По краю тарелки шла английская надпись, которую Юра перевел так: "Съешь до дна, на дне сюрприз".
– Дело даже не в том, Джойс, что из-за вашей клиентуры приходится содержать в Мирза-Чарле международную полицию, – сказал лениво Иван. – И я оставляю пока в стороне вопрос о том, что именно благодаря преимуществам западных кафе перед советскими человек имеет изумительно легкую возможность потерять свой натуральный человеческий облик. Очень печально глядеть на вас как такового, Джойс. Не на бармена, а на человека. Энергичный мужчина, золотые волосатые руки, далеко не дурак. И чем он занимается? Он торчит за стойкой, как старый торговый автомат, и каждый вечер, слюнявя пальцы, считает грязные бумажки.
– Вы этого не поймете, Иван, – величественно сказал бармен.
– Такое понятие, как честь и оборот заведения, для вас чуждо. Кто не знает "Микки Мауса" и Джойса? Во всех углах вселенной знают мой бар! Куда идут наши пилоты, вернувшиеся с какого-нибудь Юпитера? К "Микки Маусу"! Где наши вербованные бродяги проводят свой последний день на Земле? У "Микки Мауса"! Здесь! У этой вот стойки! Куда идут залить горе или спрыснуть радость? Ко мне! А куда ходите обедать вы, Иван? – Он захохотал. – Вы идете к старому Джойсу! Конечно, вы никогда не заглянете ко мне вечером. Разве что в составе патруля порядка. И я знаю, что в глубине души вы предпочитаете ваши советские кафе. Но почему-то вы все-таки ходите сюда! К "Микки Маусу" и к старому Джойсу, – что-то вам нравится, верно? Вот поэтому я и горжусь своим заведением.
Бармен перевел дух и выставил перед собой толстый указательный палец.
– И еще одно, – сказал он. – Эти самые грязные бумажки, о которых вы говорите. В вашей сумасшедшей стране все знают, что деньги – это грязь. Но у меня в стране всякий знает, что грязь – это, к сожалению, не деньги. Деньги надо добывать! Для этого летают наши пилоты, для этого вербуются наши рабочие. Я старый человек и, наверное, поэтому никак не могу понять, чем измеряется успех и благополучие у вас. Ведь у вас все вверх ногами. А у нас все ясно и понятно. Где сейчас покоритель Ганимеда капитан Эптон? Директор компании "Минералз Лимитэд". Кто сейчас знаменитый штурман Сайрус Кэмпбэлл? Владелец двух крупнейших ресторанов в Нью-Йорке. Конечно, когда-то их знал весь мир, а теперь они в тени, но зато раньше они были слугами и шли туда, куда их пошлют, а сейчас они сами имеют слуг и посылают их, куда захотят. Я тоже не хочу быть слугой. Я тоже хочу быть хозяином.
Иван сказал задумчиво:
– Кое-чего вы уже достигли, Джойс. Вы не хотите быть слугой. Теперь вам осталась самая малость – перестать хотеть быть господином.
Юра доел окрошку и увидел сюрприз. На дне тарелки была надпись: "Это блюдо приготовлено электронной кухонной машиной "Орфей" фирмы "Кибернетикс Лимитэд". Юра отодвинул тарелку и заявил:
– А по-моему, ужасно скучно всю жизнь простоять за стойкой.
Бармен поправил на стене табличку с английской надписью: "Ношение огнестрельного оружия в Мирза-Чарле карается смертью" и сказал:
– Что значит – скучно? Что такое скучная работа и что такое веселая работа? Работа есть работа.
– Работа должна быть интересной, – сказал Юра.
Бармен пожал плечами:
– Зачем?
– Ну как же так зачем? – сказал Юра удивленно. – Если работа неинтересная, надо… надо… Да кому это надо, чтобы работа была неинтересная? Какой от тебя прок, если ты работаешь без интереса?
– Так его, старого, – сказал Иван.
Бармен тяжело поднялся и заявил:
– Это нечестно. Ты вербуешь себе союзников, Иван. А я один.
– Вас тоже двое, – сказал Иван. Он ткнул пальцем в сторону спящего.
Бармен посмотрел, покачал головой и, собрав грязные тарелки, ушел за стойку.
– Каков орешек, – сказал Иван вполголоса. – Как он про честь заведения, а? Вот тебе бы с ним поспорить. Нипочем бы вы друг друга не поняли. Я вот все пытаюсь нащупать с ним общий язык. В общем-то ведь славный дядька!
Юра упрямо затряс головой.
– Нет, – сказал он. – Никакой он не славный. Самодовольный он и тупой. И жалко его. Ну, зачем живет человек? Вот накопит денег, вернется к себе домой. Ну и что дальше?
– Джойс! – рявкнул Иван. – Тут к вам есть один вопрос!
– Иду! – откликнулся бармен.
Он появился из-за стойки и поставил перед Юрой тарелку с отбивной и запотевшую бутылочку виноградного сока.
– За счет заведения, – сказал он, указывая на бутылочку, и сел.
Юра сказал:
– Спасибо, зачем же?
– Слушайте, Джойс, – сказал Иван. – Вот русский мальчик спрашивает, что вы будете делать, когда разбогатеете?
Некоторое время Джойс внимательно глядел на Юру.
– Ладно, – сказал он. – Я знаю, какого ответа ждет мальчик. Поэтому спрошу я. Мальчик вырастет и станет взрослым мужчиной. Всю жизнь он будет заниматься своей… как это вы говорите… интересной работой. Но вот он состарится и не сможет больше работать. Чем тогда он будет заниматься, этот мальчик?
Иван откинулся на спинку стула и с удовольствием посмотрел на бармена. На лице его было прямо-таки написано: "Каков орешек, а!" Юра почувствовал, что у него запылали уши. Он опустил вилку и растерянно сказал:
– Я… не знаю, я как-то не думал… – он замолчал. Бармен серьезно и печально смотрел на него. Медленно ползли ужасные мгновения. Юра сказал с отчаянием: – Я постараюсь умереть раньше, чем не смогу работать… – Брови бармена полезли на лоб, он испуганно оглянулся на Ивана. В полнейшем смятении Юра заявил: – И вообще я считаю, что самое важное в жизни для человека это красиво умереть!
Бармен молча поднялся, потрепал Юру по спине широкой ладонью и удалился за стойку. Иван сказал:
– Ну, брат, спасибо. Удружил. Этак ты мне всю идеологическую работу развалишь.
– Ну почему же? – пробормотал Юра. – Старость… Не работать… Человек должен всю жизнь бороться! Разве не так?
– Все так, – сказал бармен. – Вот я, например, всю жизнь борюсь с налогами.
– Ах, да ведь я не об этом, – сказал Юра, махнул рукой и уткнулся в тарелку.
Иван отпил виноградного сока за счет заведения и неторопливо сказал:
– Между прочим, Джойс. Очень интересная деталь. Хотя мой союзник по молодости лет не сказал ничего умного, но заметьте, он предпочитает лучше умереть, чем жить вашей старостью. Ему просто никогда в голову не приходило, что он будет делать, когда состарится. А вы, Джойс, об этом думаете всю жизнь. И всю жизнь готовитесь к старости. Так-то, старина Джойс.
Бармен задумчиво поскреб мизинцем лысину.
– Пожалуй, – сказал он.
– Вот в этом и разница, – сказал Иван. – И разница, по-моему, не в вашу пользу.
Бармен подумал, снова поскреб лысину и, не сказав ни слова, скрылся за дверью позади стойки.
– Ну вот, – сказал Иван с удовлетворением. – Сегодня я его уел. Между прочим, откуда ты, прелестное дитя?
– Из Вязьмы, – грустно сказал Юра. Он остро переживал свою житейскую несостоятельность.
– И зачем?
– Мне нужно на Рею. – Он взглянул на Ивана и пояснил: – Рея – это один из спутников Сатурна.
– Ах, вот как, – сказал Иван. – Интересно. И что тебе надо на Рее?
– Там новое строительство, а я – вакуум-сварщик. Нас было одиннадцать человек, и я отстал от группы, потому что… Ну, в общем, по семейным обстоятельствам. Теперь не знаю, как туда добраться. Вот в шесть часов пойду к начальнику ракетодрома.
– К Майкову?
– Н-нет, – сказал Юра. – То-есть я не знаю, как его зовут. В общем к начальнику ракетодрома.
Иван с интересом его рассматривал.
– Как тебя зовут?
– Юра… Юра Бородин.
– Так вот что, Юрий Бородин, – сказал Иван и сокрушенно покачал головой. – Боюсь, что тебе придется красиво умереть. Дело в том, что начальник ракетодрома товарищ Майков, как мне доподлинно известно, вылетел в Москву… – он посмотрел на часы, – двенадцать минут назад.
Это был страшный удар. Юра сразу сник.
– Как так… – пробормотал он. – Мне же сказали…
– Ну-ну, – сказал Иван. – Не нужно огорчаться. Старость еще не наступила. Всякий начальник, улетая в Москву, оставляет заместителя.
– Правда! – сказал Юра и воспрянул. – Вы меня извините: я должен немедленно пойти и позвонить.
– Иди позвони, – сказал Иван. – Телефон сразу за углом.
Юра вскочил и побежал к телефону.
Когда Юра вернулся, Иван стоял на тропинке перед входом в кафе.
– Ну что? – спросил он.
– Не везет, – с огорчением сказал Юра. – Начальник действительно улетел, а его заместитель сможет принять меня только завтра вечером.
– Вечером? – переспросил Иван. – Да, после семи вечера.
Иван задумчиво уставился куда-то на кроны акаций.
– Вечером, – повторил он. – Да, это слишком поздно.
– Придется все-таки ночевать в гостинице, – сказал Юра со вздохом. Пойду возьму номер.
По тропинке приближался, суетливо перебирая коротенькими ножками, толстенький, шикарно одетый человек в пробковом шлеме. Лицо у него было припухшее, с припухшими глазками. Под левым глазом темнела круто запудренная ссадина. Не доходя десяти шагов до Ивана, человек сорвал с головы шлем и, согнув туловище почти пополам, торопливо проскочил в кафе. Иван вежливо ему поклонился.
– Что это он так? – с изумлением спросил Юра.
– Пойдем, пойдем, – сказал Иван. – Нам по дороге.
– Минуточку, – сказал Юра. – Я только расплачусь.
– Я уже расплатился, – сказал Иван. – Пошли.
– Нет, зачем же, – сказал Юра с достоинством. – Деньги у меня есть… Нам всем выдали…
Иван оглянулся на кафе.
– А этот подхалимчик, – сказал он, – это мой добрый знакомый. Краса и гордость международного порта Мирза-Чарле. – Юра тоже оглянулся. "Краса и гордость Мирза-Чарле" уже взгромоздился на высокий табурет перед стойкой. – Король стинкеров <Stinker – вонючка (англ)>. Подпольный вербовщик. Самый процветающий мерзавец в городе. Два дня назад напился как свинья и приставал к девушке на улице. Тут я его побил немножко. Теперь он со мной очень любезен.
Они не спеша шли по тенистому зеленому переулку. Стало прохладно. С проспекта Дружбы доносился слитный гул моторов.
– А кого он вербует? – спросил Юра.
– Рабочих, – ответил Иван. – Между прочим, кто тебя рекомендовал на Рею?
– Нас рекомендовал наш завод, – сказал Юра. – А что это за рабочие? Неужели наши вербуются?
Иван удивился.
– Ну зачем же наши? Ребята с Запада. Всякие бедняги, которые с детства думают о старости и мечтают быть какими-нибудь хозяевами. Таких там еще много. Слушай-ка, Юра, – сказал он, – а если ты не доберешься до Реи? Что тогда?
– Ну что вы, – сказал Юра. – Я обязательно доберусь до Реи. Это ж будет очень нехорошо перед ребятами, если я не доберусь. Нас было сто пятьдесят добровольцев, а выбрали только одиннадцать. Как же я могу не добраться? Надо добраться.
Некоторое время они шли молча.
– Ну вот они вербуются, – сказал Юра. – А потом куда?
– Потом их сажают на корабли и отправляют на астероиды. Вербовщики получают с каждой головы, посаженной в трюм. Поэтому они под видом всяких торговых агентов околачиваются в Мирза-Чарле. И на других международных ракетодромах.
Они вышли на проспект Дружбы и повернули к гостинице. У большого белого дома Иван остановился.
– Мне сюда, – сказал он. – До свидания, Юра Бородин.
– До свидания, – сказал Юра. – Большое спасибо. И простите, что я наговорил ерунды там, в кафе.
– Ничего, – сказал Иван. – Главное, искренне было сказано.
Они пожали друг другу руки.
– Послушай, Юра, – сказал Иван и замолчал.
– Да? – сказал Юра.
– Насчет Реи, – сказал Иван. Он снова помолчал, глядя в сторону. Юра ждал. – Так вот, насчет Реи. Зайди-ка ты, брат, сегодня часов этак в девять вечера в триста шестой номер гостиницы.
– И что? – спросил Юра.
– Что из этого получится, я не знаю, – сказал Иван. – В этом номере ты увидишь человека, очень свирепого на вид. Попробуй убедить его, что тебе очень нужно на Рею.
– А кто он такой? – спросил Юра.
– До свидания, – сказал Иван. – Не забудь: номер триста шесть, после девяти.
Он повернулся и скрылся в белом здании. У входа в здание висела черная пластмассовая доска с белой надписью:
"Штаб патрулей порядка. Мирза-Чарле".
– Номер триста шесть, – повторил Юра. – После девяти.