Вызов в Санта-Фе пришел через три недели. Это поразило руководство общины, как удар молнии. Наконец известие достигло и ушей Мандштейна. Его принес один из коллег.
– Тебя просят зайти в кабинет Лангхольта. У него начальник округа Кирби.
Мандштейн испугался:
– Зачем же я им нужен? Я же ни в чем не провинился…
– А разве я сказал, что у тебя будут неприятности? Какая-то важная новость. Они там очень взволнованы. Кажется, пришел приказ из Санта-Фе.
"Странно", – подумал Мандштейн и поспешил в кабинет Лангхольта. Кирби стоял у книжных полок. Он оказался настолько похожим на Лангхольта, что их можно было принять за братьев. Оба – высокие, худые, с аскетическими лицами, примерно одного возраста, серьезны. Чувство ответственности выражали не только их лица, но и во вся фигура.
Мандштейн никогда не видел Кирби вблизи. Ходили слухи, что раньше Кирби был служащим ООН, занимал высокий пост, но лет пятнадцать-двадцать тому назад почему-то решил покинуть его и вступить в Братство. Здесь он также дослужился до высокой должности: стал начальником одного из пятнадцати округов, на которые была поделена страна, а значит, одной из пятнадцати самых важных персон североамериканской организации. Его седые волосы были коротко пострижены, а выражение серо-зеленых глаз было столь странным, что Мандштейн с трудом выдерживал их взгляд. Когда Кирби вот так посмотрел на Мандштейна, тот мысленно спросил себя: "И как я отважился написать этому человеку письмо?"
Кирби едва заметно улыбнулся:
– Мандштейн?
– Да, сэр.
– Называйте меня братом, Мандштейн. Брат Лангхольт сообщил мне, что очень вами доволен.
"Вот как", – удивился Мандштейн.
Лангхольт подтвердил:
– Я рассказал начальнику округа, что вы честолюбивы, прилежны и активны. Указал и на то, что этими качествами вы обладаете как раз в необходимой степени, может быть, даже в избытке. Но в Санта-Фе все придет в норму.
Мандштейн не мог выговорить ни слова.
– Сэр… Э-э… Я думал, брат Лангхольт, что мне отказали в переводе в Санта-Фе.
Кирби кивнул:
– Так оно и было. Но этот вопрос ставился на повестку дня еще раз и был решен иначе. Там как раз нужны несколько аколитов, но не эсперов. Вот мы и пересмотрели вопрос. Конечно, желающих было больше, чем необходимо, так что можете считать, вам повезло. Надеюсь, вы не переменили своего мнения и по-прежнему хотите, чтобы вас перевели в Санта-Фе?
– Конечно, сэр… брат Кирби!
– Вот и хорошо! У вас неделя на сборы. – Серо-зеленый взгляд Кирби внезапно стал пронзительным. – Надеюсь, вы будете нам полезны и оправдаете наше доверие, Мандштейн!
Мандштейн не мог понять, действительно ли его собираются перевести в Санта-Фе или просто хотят избавиться от него. Но бывают же чудеса, и нужно принимать их как реальность, не задавая лишних вопросов.
Когда прошла неделя, он последний раз поклонился Голубому Огню, попрощался с Лангхольтом и коллегами и отправился в путь с маленьким саквояжем.
Около полудня он был уже в Санта-Фе. Аэродром буквально кишел бело-голубыми рясами. Еще никогда Мандштейн не видел их в таком количестве в общественном месте. Он посмотрел сквозь стекло на ландшафт, простирающийся за аэродромом. Небо здесь было необычайной синевы, а вокруг – необъятная желто-бурая равнина (Мандштейн никогда не видел такой большой равнины), лишь кое-где оживляемая желто-зелеными кустиками. Вдали, еле видимые, возвышались горы из песчаника.
– Брат Мандштейн? – окликнул его какой-то толстый аколит.
– Да.
– Я – брат Каподимонте. Буду вас сопровождать. У вас есть багаж? Нет? Хорошо! Пойдемте!
На залитой солнечными лучами площади их ожидала машина. Мандштейн положил саквояж на заднее сиденье и забрался под купол машины-капсулы. Каподимонте сел за руль и включил электромотор.
Машина загудела и быстро помчалась вперед.
Каподимонте на вид было лет сорок. "Немного староват для аколита", подумал Мандштейн.
– Вы здесь в первый раз? – спросил сопровождающий.
– Да, – ответил Мандштейн. – Чудесный пейзаж.
– Вы уже обратили на это внимание? Да, здесь чувствуешь себя совершенно раскованным, свободным от всего мелочного. Так много места, пространства. В каждой долине доисторические руины. Когда вы здесь акклиматизируетесь, можете съездить в Фриольский каньон полюбоваться пещерами. Вас интересуют такие вещи, Мандштейн?
– Я мало разбираюсь в этом, но с удовольствием посмотрю.
– А какая у вас специальность?
– Нуклеоника, – ответил Мандштейн. – Попросту говоря, я истопник.
– А я до вступления в Братство был антропологом. И теперь все свободное время провожу в Пуэбло: иногда приятно возвратиться в прошлое, особенно если, имеешь дело с будущим.
– Вы действительно делаете успехи?
Каподимонте кивнул.
– Говорят, довольно большие. Я, конечно, не принадлежу к Избранным, посвященным в тайны, но, судя по всему, успехи есть и большие… Взгляните: мы проезжаем Санта-Фе.
Мандштейн обернулся в ту сторону, куда указывал Каподимонте. Город показался ему странно маленьким, как по площади, занимаемой им, так и по размерам домов, в которых было не больше трех-четыре этажей.
– Я считал, что Санта-Фе много больше, – сказал Мандштейн.
– Это памятник культуры, и потому его сохраняют в том виде, в каком он был сто лет тому назад. Здесь нет новостроек.
Мандштейн нахмурил брови.
– А как же лаборатории и другие необходимые помещения?
– Центр находится не в самом Санта-Фе. Просто Санта-Фе – в пятидесяти милях от него. Ближайший к Центру город.
Дорога начала подниматься в гору, и растительность сразу изменилась. Кустарники сменились высокими деревьями, преимущественно соснами. А Мандштейн все еще никак не мог поверить, что скоро он будет в генетическом Центре. "Это еще раз доказывает, – подумал он, – что если хочешь чего-то достичь, необходимо действовать решительно". Вот он рискнул, и хотя его поставили на место, сурово одернули, но все-таки послали в Санта-Фе.
Жить вечно! Предоставить свое тело экспериментаторам, которые научились заменять клетку клеткой, регенерируя таким образом органы. Есть, конечно, и риск, но где обойдешься без риска? В худшем случае он умрет, но это же ожидает его и при существующем положении вещей. Зато тут у него появляется шанс стать одним из Избранных!
Путь преградили железные ворота, на которых играли солнечные блики. Каподимонте сбавил скорость и сказал:
– Приехали.
Ворота начали медленно открываться.
Мандштейн спросил:
– Меня, наверное, проверит какой-нибудь эспер, прежде чем мы въедем в Центр?
Каподимонте рассмеялся.
– Не беспокойся, брат Мандштейн! В последние полчаса мы вас уже проверили, и очень тщательно. Так что если бы имелись причины не пускать вас, эти ворота не открылись бы. Можете успокоиться – проверку вы выдержали.