Поломка районного служебного робота была настолько серьезной, что он не мог справиться с ремонтом автоматически, без помощи человека. Бейли послал за Инженером. Инженер мог приехать только через несколько дней. Тем временем Бейли сам вел домашнее хозяйство и это его нисколько не раздражало. На самом деле он и раньше ухаживал за садом самостоятельно. Заготовка дров, приготовление пищи, починка небольших повреждений водопровода и солнечной батареи внесли в его жизнь приятное разнообразие. Работа на свежем воздухе была для него радостью. Эти холмы над заливом, на которых они с роботом построили жилой домик, никогда не были более прекрасными, чем теперь.
Но ни один человек не может в одиночку патрулировать весь район. А у Бейли не было соседей. (Он ни в коей мере не был отшельником; просто ненадолго уединился, чтобы в тиши заняться разработкой определенных аспектов одной из философских идей.) В сухой сезон, кроме прочих неожиданностей, постоянно существовала угроза пожара. Он не мог рисковать, ведь лес так много значил в жизни людей. И, кроме того, он не хотел бы увидеть городок Сосэлито разрушенным – из-за пожара или по причине недостаточного ухода. В этом городке уже давно не жили люди, что придавало ему странное, меланхолическое очарование.
Поэтому Бейли включил радиотелефон и позвонил в Ферфакс. На звонок ответила сама Эвис Кармен, которая в этом году руководила группами по совместным действиям.
– Да, конечно, Билл, – сказала она. – Тебе следовало бы сообщить нам об этом раньше. Я подберу команду из… Так, много ребят отправились в дельту, чтобы позаниматься греблей, поэтому мы не сможем выделить много людей. Но я могу поискать добровольцев в других местах. Сколько, по твоим расчетам, потребуется людей? Двадцать? Хорошо, мы будем у тебя не позднее послезавтра.
– Большое спасибо, Эвис, – сказал он.
– За что спасибо? Это наш долг по отношению к земле. И, кроме того, совместная работа такого рода – одно удовольствие.
– У меня такая привычка – благодарить людей за любезность. Наверное, я старомоден.
– Это уж точно, дорогой, – в ее голосе появилась хрипотца. – Хочу тебе кое-что сказать. Я поручу организационную работу Джиму Ваймену, а сама буду у тебя уже сегодня.
– О, в этом нет необходимости. У меня пока все в порядке.
– Знаю. Но разве ты не хочешь, чтобы тебе протянули руку помощи? И предложили немного общения и секса? Ты провел в уединении уже несколько недель.
Бейли колебался:
– Если честно, то хочу, – сказал он. – Я серьезно озабочен тем, что не могу сохранить в себе глубокую безмятежность. Это значит, что я не выполняю своей цели проникновения в суть. А без тебя там смогут обойтись?
Эвис засмеялась.
– Расслабься! Тебе нужно пытаться преодолеть свои странности. Я уверена – если бы не произошла Перемена, ты бы в конце концов довел себя до нервного срыва. Ничего не произойдет, если я не проведу занятия кружка народных танцев и песен общины, или урока рукоделия. Единственная моя действительно важная обязанность – уроки доброты, но я уверена, что Роджер Бирд позаботится о моих шестилетках. Если ты настаиваешь на том, чтобы я была совсем уж щепетильной и добродетельной, я могу сказать, что главная моя задача это ты. Похоже, что одиночество простимулировало твои агрессивные наклонности.
– Занимайтесь любовью, а не войной, – процитировал он и хихикнул.
– А разве это не основной принцип современного мира? – спокойно ответила она. – Ты, конечно, никому не сделаешь хуже. Но это значит, что любое неразряженное напряжение будет повернуто внутрь тебя самого.
Бейли постарался закончить разговор побыстрее, насколько позволяли приличия: но это произошло не так скоро – каноны требовали неторопливости и общительности. Эвис Кармен говорила слишком много, и была слишком откровенной, проявляя на протяжении всего разговора излишнюю суетливость.
Но, несмотря на все это, он с нетерпением ждал ее появления.
Это произошло в конце дня. Чтобы добраться поскорее, она решила преодолеть разделяющее их расстояние – пятнадцать-двадцать миль – не пешком, не на велосипеде и не верхом. Убедившись в том, что одна из машин на воздушной подушке никому не нужна, Эвис воспользовалась ею. Тихо жужжа, машина опустилась неподалеку от домика Бейли. Бейли побежал навстречу. Эвис вышла из машины. Это была крупная молодая женщина с потрясающими светлыми волосами; выгоревшие на солнце, они контрастировали с загоревшим открытым телом. Они обнялись; Эвис была теплой и гладкой. Она пахла летом.
– Эй, парень, – сказала она, – ты так спешишь.
Он уткнулся носом в ложбинку на ее плече.
– Раз уж ты подняла этот вопрос, то да.
– Ну… хорошо. Я тоже соскучилась по тебе, Билл.
Несколько позже они вышли из домика, чтобы забрать ее чемодан. Она остановилась на пороге и с неподдельным благоговейным трепетом прошептала:
– Боже мой, как здесь красиво!
Они открыли свои сердца природе и чувствовали, что кроме них во всем мире никого нет.
Солнце заходило, оно проглядывало сквозь листву дубов и эвкалиптов, растущих на гребне горы. Из огромного золотого диска во все стороны разливались лучи, которые обволакивали все, что встречалось на их пути. Стены домика, деревья вокруг него, сам воздух – все было пропитано солнечным светом. Закатные лучи скользили по крутому склону, теряющемуся в лесах; где-то вдалеке сверкал голубой залив, за ним виднелись рыжевато-коричневые восточные холмы. С южной стороны находился Сан-Франциско, его миниатюрные башни выныривали из светящегося тумана. Тишина переполняла небо.
Бейли первым оторвался от этого зрелища. Он увидел слезы на глазах Эвис и спросил:
– Что-то случилось?
Она медленно, неохотно перевела на него свой взгляд.
– Ничего, – ответила она ему. – Просто красиво. И жалко.
– Жалко?
– Всех, кто жил до Перемены. Кто так и не увидел всего этого.
– Но послушай, дорогая, мы были не такими уж жалкими. И почему ты заставляешь меня чувствовать себя таким древним? Ты ведь тоже родилась во времена предыдущей цивилизации.
– Но я не много помню о тех временах, – ответила она с серьезным видом. – Наверное, дни… суда меня так потрясли, что я забыла большую часть своего детства. Тоже самое произошло почти со всеми выжившими людьми. А ты, кажется, помнишь те времена лучше, чем кто-либо. А что касается других, можно сказать – время суда их очистило.
Он решил, что Эвис просто хотелось выплеснуть охватившую ее печаль; она продолжила почти раздраженно:
– Так должно было случиться. Что-то должно было столкнуть нас с дороги, по которой шли наши отцы. Только после этого мы увидели, сколько неестественности, принуждения, отвратительного подавления природы терпели прежде Земля и человечество. Мы освободились от прошлого и действительно могли начать все заново.
– Я не уверен в том, что мы от всего этого освободились, – сказал Бейли.
– Но мы поддерживаем все хорошее. – Эвис мельком взглянула на Сан-Франциско. – Возьмем, к примеру, город. Он придает очарование виду, который открывается отсюда. Я рада, что этот город существует, что машины поддерживают в нем порядок, что в образовательную программу для детей входит посещение этого города. Но жить в нем? – она скривилась.
– Мне он нравился, – сказал Бейли.
– Ты не знал ничего лучшего. Так ведь?
– Н-н-нет. – Воспоминания рвались из плена его памяти. – Но у меня были друзья. Они умерли. Умерли все, кого я знал. Что говорят статистические данные? Чума уничтожила девяносто пять процентов людей? Девяносто пять процентов всего человечества – за считанные месяцы! Даже ты, хоть раз, да поплакала о них.
– Об их бедных бесполезных жизнях, – сказала Эвис. – Но не об их смерти. Смерть была освобождением. Я в этом убеждена. А каким другим способом можно было выбраться из ловушки, которую человек сам себе устроил? Теперь у нас просторы для того, чтобы свободно дышать, и ресурсы, и знания, чтобы делать все, что мы хотим, и мы сейчас превращаем нашу планету в рай.
– Правда? – удивился Бейли. – Мы знаем район залива. Иногда мы связываемся с некоторыми другими "осколками" человечества, которые разбросаны по всему миру. Но в других местах… скажешь ли ты мне, что происходит, например, в районе Русской реки?
– Наверное, ничего, – сказала Эвис. – Никаких людей. Мы заполним необитаемые земли. Но не сразу. – Она сжала кулаки. – Но мы никогда больше не будем воспитывать детей, строить жилища и добывать полезные ископаемые старыми грязными способами. Никогда! Мы получили хороший урок!
Разговор начал угнетать Бейли и он решил сменить тему. Он обнял Эвис за талию:
– Ты чудесная девушка, – сказал он, потому что хотел ее успокоить, и потому, что он действительно так думал. – Если бы ревность не была запрещенной, я бы ревновал тебя ко всем другим твоим возлюбленным. Мне кажется, тебе могла бы понравиться мысль, что мы можем стать родителями?
Натянутость между ними исчезла, она поцеловала его в щеку и прильнула к нему:
– Я еще молода и не готова принять на себя такую большую ответственность. Но когда-нибудь… да, Билл, если ты все еще будешь этого хотеть, я думаю, мне тоже этого захочется. У тебя должны быть очень хорошие хромосомы, и ты хорошо справишься с ролью отца, и, кроме того, я от тебя в восторге.
Их разговор превратился в добродушное воркование, они говорили до тех пор, пока сумерки и голод не заставили их зайти в домик. После ужина, на синтетической шкуре медведя (хотя медведей в лесах становилось все больше, этот вид охранялся), перед языками пламени, пляшущего в камине из натурального камня, они снова занялись любовью – под аккомпанемент "Болеро" Равеля, доносившегося из динамика простого стереомагнитофона с высокой степенью воспроизведения. Это было так здорово, что они повторили с "Le Sacre du Printemps" Стравинского, "Токкатой" и "Фугой до минор" Баха, "Девятой симфонией" Бетховена, и, наконец, с каким-то произведением Делиуса. Новый стиль жизни в этом отношении творил чудеса.
На следующий день из Ферфакса прибыла дюжина их друзей с грузом; они привезли механизмы для замены вышедших из строя частей робота. Ближе к вечеру команда, прибывшая из-за залива, пришвартовала свой ял и направилась к домику Бейли, пешком – вверх по склону. Их встретили радушно – как всегда встречают новых знакомых. Прибывших оказалось больше, чем ожидалось или требовалось, потому что с каждой командой приехало по несколько девушек, чтобы готовить пищу. Все привезли с собой продукты оленину, свинину, копченую рыбу, сухие фрукты, орехи, изюм, мед, хлеб из муки, смолотой на жерновах – все это шло к общему столу. Один из прибывших предусмотрительно захватил с собой Ливерморское вино. Этой ночью застолье было богатым. Ни один человек не напился – при такой культуре невозможно напиться – но все расслабились, пели песни, танцевали, обменивались партнерами, соперничали в поединках, приглашали друг друга в гости.
В последующие два дня работа кипела. Мужчины все время были на ногах: они проверяли места возможных происшествий, расчищали выгоревшие участки леса, выкорчевывали отравленный дуб, ухаживали за поврежденными растениями, поддерживали хорошее состояние тропинок и дорог – делали все, чем раньше занимался робот. По возвращении на ночлег у них хватало сил лишь поужинать и уснуть. Но самым ценным для всех был дух дружбы и удовлетворения от выполненной работы.
Наконец, прибыл Инженер. Когда грузовик на воздушной подушке приземлился, Бейли находился в домике, пытаясь вместе с женщинами отремонтировать забарахлившую солнечную батарею. Все они склонили головы в почтительном поклоне, когда дверной проем заслонила высокая фигура в шафрановой одежде свободного покроя.
Инженер приподнял в руке свою логарифмическую линейку:
– Мир вам, дети мои, – произнес он нараспев. – Прошу вас, проведите меня к пострадавшему.
– А вы разве сначала не отдохнете, доктор? – спросила Эвис.
Шотландская шапочка с перьями затряслась и закачалась, когда он отрицательно покачал головой:
– Моя дочь очень добра. Позже мы позволим себе воспользоваться ее гостеприимством, которое было нам предложено. Но сначала мы должны, если нет ничего более срочного, осмотреть робота. Ибо, если что-либо, даже машина, находится во внутренней дисгармонии, то в такой же степени искажается весь мир и звездная Вселенная. Любое неправильное функционирование является злом, и все зло – это неправильное функционирование.
– Доктор научил меня всему; у робота поврежден манипулятор, – скромно сказала Эвис.
Бейли провел Инженера с его помощниками в ангар, где стоял робот. Они сняли свои широкие одежды, раскрыли инструменты и, приступили к работе. Бейли наблюдал за их действиями. От него больше ничего не требовалось. После того, как починят манипулятор, робот приведет все в порядок гораздо быстрее и лучше, чем сам Бейли.
– Ты должен простить нас за задержку, сын мой, – сказал Инженер, откручивая винты на крышке. – У меня так много вызовов по всему району. Было бы желательно, чтобы побольше людей освоили эту профессию.
– Да, это тяжелая профессия, – ответил Бейли. – Не думаю, что младшее поколение горит желанием тратить годы на интенсивное обучение.
– Вероятно, ты прав. Остается только надеяться, что мы сможем внушить им истинный дух сотрудничества.
– Э-э-э, вам не кажется, что эту профессию можно сделать не такой сложной? По крайней мере, можно было бы исключить обязанности по проведению церемоний. Я уверен, что вы потратили месяцы на изучение, ну, скажем, проведения мессы на тему "Материя во Вселенной".
И опять Инженер покачал седой головой.
– Этого требует дух времени, – заявил он. – Я думаю, ты хорошо помнишь те условия, которые существовали до перемены. Я тоже их помню. Мы оба можем объективно оценить окружающую нас действительность. Разве ты не согласен с тем, что одной из характерных черт нашего времени является именно ритуал – пышное зрелище, желание придать религиозное содержание любому выполняемому нами действию? Я думаю, что именно духовная пустота была одной из причин, по которым старый мир был разрушен почти полностью. Для чего приходилось жить большинству людей? Не обладая волей, они не обладали способностью сопротивляться чуме. – Он вернулся к работе. Конечно, – сказал он немного позже, – оказалось, что все к лучшему.
– Что-что?
– Да, конечно. Без такой тщательной чистки разве мы смогли бы освободиться и начать развиваться, как это и произошло на самом деле?
Неисправность робота оказалась незначительной – перегоревший контур, который был быстро заменен. Инженер задержался ровно на столько, сколько требовалось, чтобы выпить чашечку кофе и пропеть самую короткую песню благодарения. Его ждали во многих местах.
Когда наступили сумерки и мужчины вернулись из леса, они почувствовали, что нужно сделать что-нибудь еще. Было решено устроить праздник, и отметить не только окончание работы, но и то, что удалось избежать нанесения вреда земле. На следующий день они собрались организовать поход в лес Мюира.
Это было великолепное путешествие, временами – по разрушенной дороге, временами – прямо через огромные обвеваемые ветрами и усыпанные маками холмы. Они пели, разговаривали, шутили, смеялись и просто радовались солнечному свету и воздуху, которым они дышали. Бейли обнаружил, что большую часть времени он идет рядом с Синерой. Она прибыла вместе с командой с восточных холмов. Маленькая изящная рыжеволосая девушка с самыми выразительными, какие он только встречал, глазами. Ее манера говорить тоже нравилась Бейли; ее отличала игривость и чувство юмора, которого не доставало Эвис. Через некоторое время они уже шли рука об руку.
Поскольку компания вышла рано и все были в прекрасной форме, на место они пришли вскоре после полудня. Они собирались войти в рощу перед большим рыжеватым лесом и в благоговении слиться с природой. Потом они устроят пикник, проведут вместе несколько радостных часов, как это было в первую ночь, развернут спальные мешки и предадутся отдыху под звездным небом. А утром они снова разделятся на группы и отправятся по домам.
– Но первым делом надо приготовить обед, – объявила Синера.
Несколько человек ее горячо поддержали.
Эвис нахмурилась:
– Ну, не знаю, – сказала она. – Мы пришли сюда для того, чтобы освятиться.
– Но только не на голодный желудок, – заметила Синера. – Ну пожалуйста…
Эвис отбросила чопорность:
– Хорошо. Я думаю, трудно соблюдать святость при таких обстоятельствах. – Она преклонила колена перед деревьями, которые росли чуть в стороне от домика Хранителя.
Солнце посылало им свое благословение. Земля пахла ладаном. Пел жаворонок.
Они развернули свертки и приготовили бутерброды – кто с чем любил. Бейли и Синера сидели бок о бок, опершись спинами о ствол одинокого дуба. Мимо проходила Эвис.
– Так-так, – улыбнулась она. – Отношения развиваются, а?
– Тебе неприятно? – спросил Бейли.
Она взъерошила им волосы:
– Конечно нет, глупенькие.
Наскоро перекусив, все накинули одежду для молитвы поверх той, которая на них была или которой на них не было, и приблизились к роще. Хранитель вышел из своего домика. Они опустились на колени, старик благословил их; и все вместе вошли в рощу – в тихую тень, в которой играли солнечные блики.
Бейли то и дело отводил взгляд от арок кафедрального собора, который возвышался прямо перед ним, и украдкой наблюдал за Синерой. "Что же здесь не так?" – думал он. – "Скажем, в теперешней религии. Особенно, в теперешней религии. Какую наивысшую цель может иметь человек, кроме как давать и получать счастье, заботиться о земле и чувствовать ее заботу, и знать, что он и космос – единое целое?"
"Единство – да, даже со своими партнерами. Когда я с этой девушкой, я каким-то образом и с Эвис, а когда я с Эвис или любой другой девушкой, я каким-то образом одновременно и с Синерой, и поэтому, мы никогда не можем быть недобрыми или неверными." В памяти Бейли весело закружился мотив что-то из прежних времен, а, может быть, это был стих, или и песня, и стих одновременно? Он не мог вспомнить.
Но я всегда тебе верен, Синера – некоторым образом.
Да, я всегда тебе верен, Синера – до определенной степени…
Бейли услышал пронзительный визг женщины.
В такой тишине этот звук можно было спутать с воем пилы. Бейли инстинктивно отступил назад. Синера почувствовала, что задыхается от крика. Их товарищи, которые шли впереди, стали пятиться назад, а затем остановились, не веря своим глазам.
Все, кроме одного мужчины. Он лежал на тропинке в нелепой позе, лицом вниз, в луже крови, которая пламенела невероятным алым цветом и все растекалась и растекалась, во все стороны.
Над ним стоял убийца; он ухмылялся. Это было огромное неуклюжее существо, обернутое в шкуры, от которых шла вонь. Сквозь грязные заросли волос и бороды проглядывали следы оспы. В руке был зажат грубый топорик.
Бейли быстро сориентировался в ситуации: сработал инстинкт, который Бейли даже не подозревал об этом – до сих пор жил в нем. Он схватил Синеру в охапку и бросился к огромному дереву с дуплом, выжженным пожаром. Он втиснул девушку вовнутрь, а сам встал впереди, закрывая ее собой, – согнул руки и приготовился к драке.
Появились другие существа, такие же мерзкие, как и первое. Они выли и лаяли на языке, который когда-то мог быть английским. Двое мужчин из района залива были окружены. Один из них упал, разрубленный ударом топора. Другого пронзило копье; он лежал и выл в агонии. Убийца засмеялся.
– Джо, – прошептал Бейли. – Сэм. Они же мои друзья!
На смену страху пришла ярость. Он никогда так близко не видел окоченевших тел, крови и пота, никогда не чувствовал такого холодного дыхания смерти. Мысли вспыхивали в мозгу, как молнии: "Это дикари. Наверное, они пришли севера. Выжившие после чумы люди. Те, которые действительно слились с природой".
Пилигримы стояли и молчали. Дикари окружили их. Обе группы включали приблизительно одинаковое количество людей. Нет, все же цивилизованных людей было больше, на четверых или пятерых человек, – девушки тоже были сильными – почему же они не начали драться? Атлетически сложенный мужчина мог бы броситься под ноги дикарю, выхватить одно из орудий – меч, копье, дубинку, – которыми дикари пользовались довольно неумело, и, по крайней мере, дать сдачи!
Бейли уже приготовился прыгнуть вперед и начать драться, но в это время Эвис собралась с духом, подняла руки и закричала:
– Что же это такое? Братья, у вас же есть душа, что же вы делаете?
Северянин пролаял команду. Его банда взялась за дело. Одна или две жертвы попытались скрыться, но далеко убежать им не удалось. Всех мужчин убили в считанные секунды, хотя некоторые, очевидно, были обречены умирать часами. Затем варвары захватили всех женщин.
– Нет! – выла Эвис. – Только не с животными!
Она боролась до тех пор, пока нетерпеливый дикарь не ударил ее изо всех сил кулаком и не сломал ей челюсть. Эвис потеряла сознание. С другими девушками было меньше хлопот. Ожидая своей очереди, двое северян, отрезали куски мяса от убитого пилигрима и стали их пожирать.
Синера потеряла сознание. "Я должен ее унести", – думал Бейли среди всего этого кошмара. – "Унести… из района? Я забыл, что такое драка. У нас нет оружия, мы не обучены, мы не имеем желания защищать самих себя. А теперь дикари обнаружили наши поселения. Они будут врываться, убивать, насиловать, порабощать, грабить, жечь все дотла. Было ошибкой считать, что мы сможем заставить историю остановиться.
Но нет. Я не могу бросить своих".
Может быть – совершенно случайно – им удалось бы остаться незамеченными в этом дупле; дикари, если они не собирались убивать захваченных женщин, могли скоро уйти. Может быть, он и она смогли бы убежать, добраться до своих и объединить всех, пока еще не слишком поздно.
Возможно, им бы это и удалось. Они могли бы стать лидерами цивилизации, которая использовала бы научные методы для совершенствования способов ведения войны, уничтожила бы врага, и впоследствии стала большой империей, завоевывая все новые и новые территории. Но Синера пришла в себя и застонала – как раз в то мгновение, когда несколько дикарей проходили мимо, направляясь к домику Хранителя. Они позвали остальных.
Если бы Бейли был вооружен, он какое-то время мог бы удерживать врага, не подпуская его к дуплу. Но первый же дротик, брошенный ему в плечо, убедил его, что ему необходимо свободное пространство, чтобы развернуться и не быть таким беспомощным – чтобы не дать изрубить себя на куски. С непередаваемым удовлетворением он убил владельца топорика и попятился обратно к дереву, но северяне уже были у него за спиной.
Потом под ударом дротика его мозги брызнули из черепа, и он умер.
Смерть пришла как ураган. Нет, стоп, это была не смерть, не хаос, это было отсутствие ощущений в результате полной потери чувствительности.
"Ноль, – считал Бог, – один, десять, одиннадцать…"
– О, прекрати, – прорычал Бейли. – Ты думаешь, я не узнаю бинарное исчисление?
Этот мир пока что был самым худшим из всех; ход его мыслей не прекращался. И не из-за каннибалов. Они были лишь несчастными и невежественными существами. Но цивилизованные люди, которые никогда не давали себе труда узнать, что делается за пределами их небольшого райончика, которые смиренно приняли факт смерти неизвестно скольких человеческих существ, считая эту смерть не слишком высокой ценой за их собственную более высокую культуру – ух!
Эй, стоп. Что я имею в виду под словами "пока что"! Я хочу выйти из этой последовательности. Я больше не хочу продолжать.
Наверное, я могу найти выход. Лучше, мне суметь сделать это. Иначе прощай, здравый ум!
"…сто, сто один, сто десять…"
Или, арабскими цифрами: четыре, пять, шесть, и т.д. Это компьютер. Мои нервы определяют его импульсы, когда он используется как резервное средство обеспечения. Это указывает на то, что я как-то с ним связан. Когда он включается, начинает работу Моделирующее Устройство.
Система "человек-машина". Я – человек, она – машина. Вместе с ней мы рассматриваем проблему во всей ее совокупности.
Какую проблему?
Так, я – социолог, работающий над вопросами возникновения и лечения психических заболеваний. Предлагается множество различных решений… Я помню беседу о добровольной эвтаназии… Но в прошлом часто случалось так, что лечение приносило больше бед, чем само заболевание, так? Рассмотрим долговременное воздействие принципа "хлеба и зрелищ" на римский пролетариат; рассмотрим влияние многих революций и попыток создания утопического общества. Нам нужен способ улучшения состояния человека с помощью менее безрассудных методов, чем метод проб и ошибок. При этом недостаточно лишь пересмотра теоретически эффективных систем. Мы должны заранее знать, как будут чувствовать себя те люди, к которым эти методы будут применены. Например, пособие по безработице, при некоторых обстоятельствах, может быть экономически оправдано, но при этом оно будет деморализовать часть тех, кто будет его получать. Как можно испытать социальную реформу до ее практического применения, и, более того, испытать с точки зрения отдельного человека?
Да, конечно, связь "человек-машина". Человеческий компонент дает системе не только основное указание. Он дает свое сознательное-бессознательное-висцеральное-генетическое понимание того, что происходит – с человеческой точки зрения. Вся информация поступает в банки данных и объединяется с той информацией, которой машина уже располагает. Потом мозг и компьютер как целостная система определяет возможные социальные изменения и делает выводы о последствиях. Поскольку целью является исследование этих последствий непосредственно с точки зрения человека, результат логических операций представлен в виде "сна".
Возможно, машина в какой-то мере слишком педантична.
Пусть будет так, как могло бы быть… понятно, что если воображаемый мир оказывается нежелательным, нет смысла исследовать его дальше. Система должна позволить мне приказать прервать эту последовательность, как это происходит с человеком, который может приказать себе проснуться, если ему снится что-то плохое.
Только в этом случае, по какой-то чертовой психологической причине, сигнал на выход из ситуации представлял собой реалистично смоделированную смерть. И это вызывало у меня частичную потерю памяти. Поэтому я не мог составить недвусмысленную команду, чтобы прекратить все это представление. Поэтому машина ждала, оставаясь в резерве, пока поток моих полусознательных мыслей наскоро создавал что-то, что можно было интерпретировать как команду.
Сознание содрогнулось: "Господи! Я мог продолжать до тех пор, пока… пока…"
"Ну хорошо, Моделирующее Устройство. Верни меня домой и заканчивай работу."
Щелк?
– Ты меня услышал, – сказал Уильям Бейли.
Сотворение началось.
О, ВЫ, ИМЕЮЩИЕ ЖАЛКУЮ СУДЬБУ
Он открыл глаза. Его окружала темнота. Он закричал и стал шарить вокруг себя.
– Послушай, что там такое? Подожди минутку. Я здесь.
Уильям Бейли заставил себя лежать спокойно. Он глубоко дышал. Сердце бешено колотилось.
С головы сняли шлем индуцирования. Бейли посмотрел на счастливое, знакомое британское лицо Майкла Бирдсонга, его непосредственного руководителя, и на свою чудесную лабораторию. В душе волной прокатилось осознание своего избавления.
– С тобой все в порядке? – спросил Бирдсонг. – Что-то не так?
– Я… я н-не знаю, – Бейли сел на край кушетки и свесил ноги. Он все еще дрожал. – Как долго я был в этом состоянии?
– Я не смотрел на часы. Но сейчас скажу. – Бирдсонг нажал на клавишу. Приборная панель щелкнула и выдала распечатку данных. Он оторвал показавшуюся из принтера полоску бумаги и прочел, что на ней было:
– Где-то пять секунд.
– Фью? Гм, так. – Вдруг его пронзило страшное подозрение и он спросил: – Это ведь реальный мир?
– Что-что? Конечно. Какой же еще? Конечно, если ты не собираешься последовать славному примеру епископа Беркли. Но расскажи…
– Нет, постойте, – Бейли замахал рукой, – это слишком важно. Ко мне полостью вернулась память, но я могу и напутать. Давайте для начала сверим свои знания. Это направит ход моих мыслей в нужное русло. Каков статус эпидемии психических заболеваний?
Прежде чем ответить, Бирдсонг пристально на него посмотрел:
– Ну, как хочешь. Эпидемия развивается в соответствии с законом роста обычных дрожжевых клеток. Ты знаешь, сейчас рост заболеваний приостановился. Поэтому мы должны вовремя начать крупномасштабное лечение. Пока мы пытаемся вылечить жертвы эпидемии тем или иным способом – наиболее эффективными способами, какие мы можем придумать. Эта наша программа направлена на поиск самого оптимального и основательного решения. – Его нетерпение вырвалось наружу. – Ты нашел ответ?
– Я не знаю, – Бейли встал с койки, потянулся, подошел к окну, посмотрел на город, на залив. – Нам нужно проанализировать и оценить полученную мной информацию, а, возможно, собрать последующую, а до этого необходимо определить коэффициент опасности; я понял, что нам необходимо определить такой коэффициент. Но позже, позже. – Они засмеялся: это была небольшая истерика. – А сейчас я доволен тем, что фундаментальные ответы еще не найдены, что мы бестолково бредем к истине – с нашей человеческой привычкой делать все медленно, неуклюже, неэкономно, несогласованно, прозаически, – и что, слава Богу, я вернулс_я в реальный мир!
