* * *
Бартон прошел в них, заметив небольшую толпу, в основном из жителей поселения, привлеченную вертолетом, чтобы узнать, кого тот привез.
Но, невзирая на барьеры, он мог как всегда почувствовать здесь Болди, и он позволил чувству вести его туда, где за ограждением стояла хрупкая девушка в широких брюках и белой блузке, заинтересованно что-то разглядывающая. Он послал вперед мысль, и та наткнулась на неожиданное отчаянное предостережение.
Барьер! Барьер!
Он мгновенно отреагировал. Он подошел к ней, заглянув через перила в огромный бассейн, где лениво двигалось похожее на торпеду тело. Сью Коннот смотрела в мозг акулы и видела там что-то невероятно важное.
– И тебе это не нравится, – сказал он. Речь была безопасна; для телепата при установленном барьере это было куда секретнее, чем мысль.
– Нет, – сказала она. – Я думаю, потребуется специальная обработка.
– Но ты же биолог.
– Кролики и морские свинки. Даже они заставляли меня иногда краснеть. Но – плотоядные…
– Попробуй еще работать с ласками, – предложил он. – Это полное безумие. Пойдем. – Он вывел ее из толпы, к террасе, где стояли накрытые балдахинами столики. – Хочешь коктейль?
– Спасибо, – она оглянулась на бассейн с акулой. Бартон кивнул; могло бы быть плохо, если бы никто не мог с этим справиться. Но он мог.
– Пойдем куда-нибудь еще? – спросил он, задержавшись, отодвигая ее стул. – Зоопарк может быть ужасно неудобным, если ты не…
– Нет. Здесь безопасней. Нам нужно поговорить, а в таком месте как это мы можем сделать это совершенно свободно. Ни один из нас не пришел бы сюда ради удовольствия. – Мысленным взглядом она пробежала по окружавшему их безумству мыслей животных, потом, защищаясь, затуманила поверхность своего сознания и трогательно улыбнулась Бартону.
Они встретились, как и все Болди, у подножия легко достижимой полу-близости. У обычного человека может уйти несколько недель на то, чтобы узнать характер партнера; Болди же автоматически узнает это при первом контакте, часто даже до первой встречи. Действительно, знания, полученные при первом мысленном контакте, зачастую оказывались более точными, чем более поздние впечатления, окрашенные реакцией на внешность и манеры поведения телепата. Не будь они Болди, еще некоторое время они были бы на "вы" и оставались друг для друга мисс Коннот и мистером Бартоном. Но будучи телепатами, они автоматически, почти бессознательно составляли друг о друге окончательное мнение, пока Бартон был открыт для мыслей; благодаря контакту умов они знали, что были взаимно привлекательны. Они мгновенно стали друг для друга Сью и Дэйвом. Ни один обычный человек, подслушав этот разговор, не поверил бы, что они не были старыми друзьями, и было бы противоестественно, если бы эти двое вели себя по-другому, раз уж мысленно они приняли друг друга.
Вслух Сью сказала:
– Я выпью мартини. Тебя не беспокоит, что я говорю? Это помогает. – И она, на этот раз по-настоящему, оглянулась на клетки. – Я не понимаю, как ты это выдерживаешь, даже с твоей выучкой. Я начинаю думать, что можно любого Болди довести до невменяемости, просто заперев его на ночь в зоопарке.
Бартон усмехнулся, его мозг начал автоматически сортировать идущие со всех сторон вибрации: небрежные банальности обезьян, прерванные истерикой капуцина, который почувствовал запах ягуара; непримиримые вибрации пантер и львов с легкой горделивой уверенностью; мягкие, почти смешные излучения тюленей. Нельзя сказать, чтобы их можно было назвать рационально мыслящими; это были мозги животных, но в основе лежал тот же коллоидный организм, скрытый под чешуей и мехом, что скрывался под золотисто-каштановым париком Сью Коннот.
Помолчав, она допила мартини и спросила:
– Ты когда-нибудь дрался на дуэли?
Бартон инстинктивно оглянулся. Рука коснулась небольшого кинжала на поясе.
– Я же Болди, Сью.
– Значит нет.
– Естественно, нет, – он не утруждал себя объяснениями; она не хуже его знала причину. Ведь Болди не могли рисковать, играя на своих особых способностях – ну разве что иногда. Телепат всегда может выиграть дуэль. Если бы Давид не убил Голиафа, то в конце концов филистимляне всей толпой побили бы великана просто из ревности. Будь Голиаф умнее, он бы ходил с согнутыми коленями.
– Это верно, – сказала Сью. – Мне нужно быть очень осторожной. Это настолько конфидициально, что я не знаю, кто… – Ее барьер все еще был надежно поднят.
– Я шесть месяцев был в Африке. Может быть, я не знаю о последних событиях. – Они оба чувствовали недостаточность слов, и это придавало им нетерпения.
– Не прошедших… будущих. События… трудно… определить…
Она остановилась и перешла к более медленной грамматической форме общения.
– Я должна была получить от кого-то помощь, и это должен был быть один из Нас. Но не только это, он должен был быть очень специфической личностью. Ты подходишь.
– Почему?
– Потому что ты натуралист, – сказала она. – Я просмотрела все поле деятельности, но ты знаешь, какую работу Мы обычно получаем. Сидячие профессии. Эксперты по семантике, врачи и психиаторы, биологи вроде меня, помощники полиции – это уже ближе, но мне нужен человек, который… который мог бы броситься на другого Болди.
Бартон уставился на нее и нахмурился.
– Дуэль?
– Наверное, – сказала она. – Я пока еще не уверена. Но похоже, это единственное решение. Об этом никто не должен знать, Дэйв, вообще никто. Если хоть слово об этом когда-нибудь вырвется, это будет… очень плохо для Нас.
Он знал, что она имела в виду, и безмолвно присвистнул. Эта тень всегда витала над каждым Болди.
– Что случилось?
Она не дала прямого ответа.
– Ты натуралист. Это замечательно. Мне нужен человек, способный подойти к телепату с чем-то еще, кроме стандартных подходов. Ни один обычный человек не сделал бы этого, даже если бы я могла говорить об этом с обычным человеком. Мне нужен человек, который быстро соображает и в то же время с тренированным телом, способным реагировать быстрее, чем мгновенно.
– Ох-ох.
– Таких немного, – сказала она. – Даже если разум работает с одинаковой скоростью, всегда есть незначительные различия в скорости мускульных реакций. А мы не слишком хорошо натренированы. Игры, где есть соперничество…
– Я думал об этом, – сказал Бартон. – И не раз. Любая игра, основанная на войне, неприемлема для Нас.
– Любая игра, где ты противостоишь своему противнику. Я люблю гольф, но не могу играть в теннис.
– Что же, – сказал ей Бартон, – я не боксирую и не занимаюсь борьбой. И даже не играю в шахматы. Но вот скип-гандбол… ты когда-нибудь видела эту игру?
Она покачала головой.
– Вся задняя стенка неровная; и никогда не знаешь, куда отскочит мяч. Секции стенки беспорядочно перемещаются. Ты можешь управлять силой, но не направлением. Только один способ. Эта штука еще мало кому известна, и до рекламы здесь еще далеко, но у моего друга неплохо получается. Его зовут Дэнхем.
– Он говорил мне о тебе.
– Я так и думал.
– Ох… Пятнадцать лет ты ловил разных животных – от тигров до королевских кобр. Там нужен хороший расчет, такой, к какому ты привык. Любой, кто может выследить королевскую кобру…
– Я вижу твой барьер, – внезапно сказал Бартон. – Я уже кое-что понял. Это так плохо?
Она судорожно вздохнула.
– Я теряю контроль. Давай уйдем отсюда.
Бартон провел ее через главную площадь зоопарка. Когда они проходили мимо бассейна с акулой, он опустил глаза и встретился взглядом с взволнованными глазами девушки.
– Вроде нее, да?
Она кивнула.
– Вроде нее. Но Их не посадишь в клетки.
После рыбного блюда и вина из Шасты она сказала ему…
