***
Дверь широко отворилась, и в ней возник гигант с маленькими усами на маленьком лице. Полковник Рай-Райи напомнил ей Петра Первого в напыщенном и глупом варианте.
– Переодевайся, – сказал он от дверей, – а то мне надо тебя допросить, а ты в цивильном.
– Не нравится мне ваш халат, – ответила Кора. – От него плохим мылом воняет.
– Мне тоже многое не нравится, – сообщил полковник. – Но я комендант лагеря для особо опасных пришельцев и отвечаю за их безопасность и здоровье. – Полковник развел длинными руками, которые заканчивались такими маленькими и изящными пальцами, словно принадлежали элегантной даме и были пришиты полковнику путем операций. Пальчики украшали многочисленные кольца и перстни.
– Выйдите за дверь и побудьте там, – сказала Кора. – Зачем?
– Затем, что я не люблю переодеваться при чужих мужчинах, тем более если это переодевание мне противно.
– Вы глупы и наивны, девушка, – сказал полковник. – Вам кажется, что ваше тело может представлять для меня какой-то интерес. Чепуха! У меня есть любовник, я с ним счастлив, и не исключено, что я на нем женюсь, если его тетя не будет чинить мне препятствий. – Тут полковника охватил безудержный гнев, очевидно в адрес тети его любовника, потому что он выхватил из ножен саблю, но не стал рубить голову Коре, а со страшным треском сломал саблю о колено.
– Не беспокойтесь, у меня протез, – -произнес он с чувством собственного достоинства и уселся на край кровати. – Давайте, Кора, давайте, у меня еще масса дел, а надо проверить швы в вашей одежде. – Какие еще швы?
– А вдруг та бабуся, которая делает вид, что наблюдает за морем из Птичьей крепости, вшила в швы письменные инструкции.
Они много знают, подумала Кора, ой как много! – При одном условии, – сказала Кора, – я оставляю себе нижнее белье. Я не могу ходить в сиротском.
– Чепуха, – ответил полковник, – сколько вы проносите здесь свои трусики? Вам придется их стирать перед сном и сушить в камере. В эти периоды времени вы будете полностью беззащитны перед насильниками.
А черт с ним! Кора принялась раздеваться, уговаривая себя, что в камере никого нет. Полковник тут же занялся делом. Он хватал вещи Коры и начинал их мять, обнюхивать, царапать, гладить, потом складывал на краешке кровати и ждал следующего предмета.
Оставшись в одних трусиках, Кора вздохнула с облегчением, ибо поняла, что полковник ни разу на нее и не взглянул – все его внимание было поглощено ее одеждой. Полковник оказался человеком долга. – Все, – приказал он, – сдай мне все. Кора подчинилась и тут же надела длинные розовые казенные трусы – сейчас бы сыграть в них в футбол, потом рубашку – откуда они вытащили такие неудобные и так плохо отглаженные вещи?
Убедившись, что все вещи Коры у него в руках, полковник коротко произнес:
– Все. Я пошел в лабораторию. Будем исследовать! Зачем исследовать белье, он так и не сказал. Дверь за ним закрылась. Кора подошла к осколку зеркала, прибитому к стене. Зрелище оказалось неутешительным. Халат был широк, но страшно короток, из-под него торчала грубо сшитая сиреневая рубашка без воротника, вместо него была продета веревочка. Господи, в нашем приюте на Детском острове, подумала Кора, за такую одежду рассчитали бы всех кастелянш и сама директриса приюта госпожа Аалтонен перешивала бы эти гадкие тряпки.
Без стука в дверь зашел доктор Блай, похожий на морского слона. – Переоделись? – спросил он. Доктор занимал все пространство двери. При тусклом полуподвальном освещении кожа его казалась серой и бугристой.
– Переоделась, – согласилась Кора. – Давайте сюда ваше белье и всю одежду – ну быстро, быстро, мне надо нести это в лабораторию на обследование.
– Простите, но все у меня взял ваш полковник, с усиками.
– Рай-Райи?
– Кажется, так его зовут. – Я так и знал!
Врач не скрывал своего разочарования. – Не врете? – спросил он с пустой надеждой. – Нет. Где здесь спрячешь? – сказала Кора. – Прятать негде, – согласился Блай. Врач ушел, а Кора направилась к двери, чтобы закрыть ее.
Но в дверях стояла медсестра в белом клеенчатом фартуке.
– Вы за моей одеждой? – спросила Кора. – Мне надо отнести ее в лабораторию.
– Послушайте, мою одежду унес полковник Рай-Райи, потом за ней прибегал доктор Блай, теперь вы. Что в моей одежде особенного? Откуда в вас такое радение?
– Глупости, – -- ответила медсестра. – Каждый хочет с вас чего-то поиметь. На нашу зарплату разве разживешься импортом?
– Вы хотите сказать, что полковник взял мою одежду себе? – искренне удивилась Кора. – Еще бы.Раше белье денег стоит. Тут раздался неприятный звон – -как будто заработал плохо смазанный будильник.
– На ужин, – приказала медсестра, – идите уж. Медсестра показала Коре путь в столовую на первый этаж. Сама же не скрывала разочарования.
– Могли бы и предупредить, – сказала Кора у дверей столовой.
– Откуда мне знать, что они такие шустрые? В столовой, покрашенной серой краской, тоскливой настолько, что никакая, даже самая изысканная, пища и в глотку бы не полезла, под портретом одноглазого президента уже собрались пленники с Земли. Восемь человек.
Вот они: справа сидит мрачный, глядящий в пространство Эдуард Оскарович Калнин, он даже не заметил, что Кора пришла переодетой в униформу больницы. Рядом с ним горбится, массирует свой шрам Покревский. Тот увидел Кору и кивнул ей. Дальше положил массивные кулаки на стол бывший полицмейстер Журба. Нинеля шепчет ему что-то, наушничает. Инженер знаками пытается разговорить печальную принцессу. Но принцесса не поддается его хитростям. Миша Гофман сгибает и разгибает алюминиевую вилку и поглощен этим занятием.
Кора прошла на свое место – его показала ей Нинеля, рядом с собой. – Допрашивали? – спросила она. – Нет, только доктор осмотрел. Мучил, не представляешь как! – А Гарбуя видела?
– Кого?
– Значит, Гарбуя ты еще не видала. Медсестра вкатила стол на колесиках, на нем, опасно кренясь, стояли миски и тарелки. Проходя мимо стола, медсестра ловко кидала миски, они ехали по плохо протертой деревянной поверхности и замирали перед едоком. Вторая медсестра шла следом и кидала перед людьми ложки. Все это походило на цирковой номер, Коре хотелось им аплодировать, но все воспринимали операцию серьезно, были заняты Наступающей едой – только Коре не хотелось есть, она появилась здесь недавно, и ее беспокоили другие проблемы.
Гороховый суп был невкусным, недосоленным. Журба крикнул:
– Где соль, мать вашу! Сколько раз надо об одном и том же просить!
Никто ему не ответил. И никакой соли ему не принесли, но когда минут через пять или десять снова появились медсестры, то они несли вдвоем большую кастрюлю. Медсестра поставила кастрюлю на край стола, а вторая принялась зачерпывать поварешкой густую кашу и метать ее в опустевшие миски.
Когда операция кончилась, медсестра достала из-под фартука большую открытую консервную банку, наполовину наполненную желтой крупной солью.
Все принялись есть кашу, и некоторые щедро ее солили. А так как первый голод, правивший этой маленькой колонией, был утолен, то люди начали разговаривать, повеселели.
– Что будет дальше? – спросила Кора у Нинели. – Наверное, опять испытания. Они нас все испытывают, что мы умеем делать. Вчера нас по лабиринту гоняли. А может, допрашивать будут, беседовать. – А ты кашу доедать будешь? – спросила Нинеля. – Нет, не хочется.
– Давай я доем, – сказала Нинеля. – Чего ей пропадать? – Конечно, бери.
Нинеля взяла миску Коры, отвалила почти полную ложку своему соседу Журбе, который заинтересованно глядел на нее, остальное съела сама.
Дверь открылась, но вместо ожидаемых медсестер в мясницких фартуках вошел странного вида неподходящий человек, очевидной, но неприятной женственности.
У него были курчавые волосы, как у толстого мальчика, которого бабушка водит со скрипочкой заниматься к дорогому преподавателю. В нем было много от такого мальчика, даже в повадках. Только вместо бабушки за ним выступал полковник Рай-Райи и еще один военный, неизвестный Коре. Новый гость был одет легкомысленно, в длинные шорты, белые гетры, белые матерчатые туфли, в белую же пропотевшую футболку с короткими рукавами.
Покачивая бедрами, мужчина прошел в дальний конец стола и уселся там на стул, услужливо подставленный прибежавшей из другой двери медсестрой.
– Ну что ж, – сказал тонким голосом мальчик, оглядывая стол. – Нас можно поздравить?
– Да, товарищ Гарбуй, – громко сказала Нине-ля. – Нашего полку прибыло.
– Ну, пока что не полку, а отдельного стрелкового отделения. Хотя вам простительно, Нинеля, вы военному делу не обучены.
Гарбуй щелкнул толстыми пальцами, и тут же полковник Рай-Райи положил перед ним историю болезни Коры. Она ее узнала. Гарбуй стал листать тетрадку, шевеля толстыми мокрыми губами.
– Все ясно, – сказал он наконец. – Не считая Гофмана и Тоя, вы у нас самая продвинутая во времени. Мы с вами еще не раз поговорим. И откровенно. Вы согласны? – Согласна, – сказала Кора.
– И отлично. А то господин Гофман, Михаил Борисович, начал лгать и даже противоречить самому себе. А нам нужна правдивая информация, на основе которой будут приняты ответственные решения. Понятно? – За ответом Гарбуй обернулся к Коре.
Миша Гофман молча возил ложкой в миске, собирая остатки каши.
– Зря я его пощадил, – сказал полковник Рай-Райи. Как он ненавидел Мишу!
– Вы руководствовались гуманизмом, полковник, и я вас понимаю, – ханжески промямлил Гарбуй.
"Сейчас придет его мама, в очках, даст ему в руки скрипочку, и мы будем слушать, как он играет гаммы", – подумала Кора.
– Теперь к делу, – Гарбуй перешел на командирский тон. .Ему нравилось говорить командирским тоном. Кора даже подумала, что ему раньше не приходилось командовать ни дома, ни в школе – всегда находился какой-нибудь другой командир. – Сегодня у нас, товарищи, трудный, насыщенный день. Испытания распределяются следующим образом. Гражданка Орват, как новенькая, проходит лабиринт. Инженер Той остается со мной. Он будет проходить дружественный допрос о состоянии дел в малой авиации. Остальные продолжат курс благо-психологических исследований.
– Я протестую, – сказал Влас Фотиевич Журба. – Мы же понимаем, что опять начнете мучить, а мы люди немолодые, немощные.
– Без этого наука не может двинуться вперед, – снисходительно ответил Гарбуй. – Без этого вы бы не оказались в этом лагере, и тем более без этого вы не сможете возвратиться обратно к вашим друзьям и близким. – Сладко поешь, – прошептал Эдуард Оскарович, и никто, кроме Коры, этого не услышал. Впрочем, толстый мальчик Гарбуй настолько переигрывал свою роль заботливого учителя, что, пожалуй, за редким исключением всем была очевидна лживость его слов и обещаний. В дверях, куда покорно потянулись ворчавшие пленники, Кору и двух ее спутников ждали солдаты, которых привел Гарбуй.
Уже вечерело, тени стали длиннее, и ветер утих, отчего воздух прояснился и стали видны нависающие над берегом горные вершины, кое-где покрытые желтеющим лесом. Обернувшись, Кора уткнулась взглядом в плохо побеленные стены барака и мрачного четырехэтажного куба, где обитали и трудились доктора и иные начальственные люди, которые и, ведали контактами этого мира с Землей.
Эти и другие, видно хозяйственные, здания располагались на обширной площадке, большей частью заасфальтированной, кое-где поросшей редкой травой. Вокруг тянулась металлическая сетка, а у единственных ворот стояла пропускная будка.
– А как ваш мир называется? – спросила Кора у солдата. Тот ответил:
– Земля, как же еще! – Потом подумал и добавил: – Впрочем, вам это знать не обязательно.
Кора согласилась с солдатом, тем более что ее внимание было уже привлечено к лабиринту, перед которым они остановились. Кора сначала и не сообразила, что видит настоящий лабиринт, потому что для нее это было литературное понятие – нечто вроде гигантского холма, внутри которого должен таиться могучий Минотавр.
Тут же лабиринт оказался бесконечной – в обе стороны – серой бетонной стенкой без отверстий, высотой около трех метров. Наверное, она тянулась на полкилометра, и в ней был лишь один разрыв – как раз к нему они и направились. Возле правого угла лабиринта возвышалась высокая ажурная вышка, схожая с тригонометрическим знаком. Наверху вышки была небольшая площадка, обнесенная перильцами. Там на стульях сидели два солдата. Между ними и перилами были прикреплены пулемет и большая подзорная труба.
При виде процессии солдаты замахали руками, приветственно закричали. Спутник Коры ответил коротким непонятным возгласом и сообщил ей, как новенькой:
– Они будут за вами наблюдать. Оттуда видно все, что внутри лабиринта. Если они увидят лишнее, то и выстрелить могут.
– Что вы под этим имеете в виду? – насторожилась Кора.
– Много будешь знать, скоро состаришься, – ответил солдат.
– Он сам не знает, – сказал второй. – А зачем мне надо в лабиринт? – спросила Кора. – Да вас же испытывают! – откликнулся первый. – Испытают – и в бульон! Солдаты рассмеялись.
Солдаты остановились перед разрывом в серой бетонной стенке, на которой сохранились следы деревянной опалубки.
– Вам, девушка, – сообщил солдат, – положено проникнуть внутрь лабиринта, забрать в центре его послание и вынести его наружу. Весь проход по лабиринту фиксируется камерами и пулеметчиками. Не выполнившие задание подвергаются наказаниям.
– А какое вам дело, прошла я или нет? – спросила Кора. – Сказать правду? – Скажите.
– Диверсантов из вас готовят. На Землю засылать будут, – искренне ответил солдат.
Он подошел к круглым часам, приколоченным к стенке, и нажал на красную кнопку. Часы зажужжали, и секундная стрелка тронулась в путь.
– Один час, – сказал солдат, – шестьдесят очков. Каждая дополнительная минута – еще очко…
– Пошли! – приказал второй солдат. – Время не ждет.
Он подтолкнул Кору внутрь лабиринта не сильно, но решительно.
Кора сделала несколько шагов внутрь лабиринта и остановилась.
Перед ней был коридор, точно такие же коридоры отходили вправо и влево. Стенки были бетонные, пол тоже бетонный, потолка лабиринту не полагалось. Это был бы самый скучный лабиринт в мире, если бы не небо, которое голубело над головой и показывало куски очень красивых кучевых облаков, которые проплывали в сторону моря.
Лабиринт состоял из бетонных перегородок и точно напоминал те лабиринты, которые принято рисовать в детских журналах, помещая в центре его кусочек сыра, а снаружи голодную мышку, которая этот кусочек сыра должна была скушать. Бывали, правда, и другие варианты – в центре сидела кошечка и поджидала мышку.
– Эй! – крикнула Кора, надеясь, что солдат не услышит. – А как у вас насчет Минотавра? Не поджидает ли он?
Солдат не откликнулся, и Кора решила/что здесь нет такой легенды, не выдумали. Вместо нее какая-то другая, и вовсе не про лабиринт, а про подземную пещеру.
Вздохнув, Кора направилась по коридору направо, придерживаясь правой рукой о правую стенку, вскоре коридор загнулся внутрь и еще через двадцать шагов закончился тупиком. Если здесь нет Ариадны с клубочком, подумала Кора, дай мне. Господи, какой-нибудь карандашик или кусочек угля. Полцарства за карандаш, чтобы отмечать собственный путь.
Кора подняла голову – над ней, сбоку, будто плывя по небу, напротив течения облаков, располагалась площадка, с которой наблюдали за мышкой два солдата. Один смотрел, приложив ладонь ко лбу, второй наклонился к подзорной трубе.
Кора сделала шаг ближе к стене – башня пропала – значит, они видят далеко не все.
Но тут же она разубедилась в этом, потому что ей в глаза сверкнул зайчик – она поняла, что где-то над лабиринтом устроена система зеркал. Ну, ладно, сказала себе Кора, пускай смотрят. В конце концов лабиринт пройти нетрудно, только непонятно – зачем все это им нужно? Я же не подопытный кролик!
В ответ на ее мысли из-за угла вышел доктор Блай и вежливо пробасил:
– Не возражаете, если я пойду рядом с вами? Мне любопытно наблюдать за вашими действиями.
– Идите, – согласилась Кора. – Я как раздумала: зачем нужно это испытание? Неужели вы и ваши коллеги уверены, что мы больше похожи на мышей, чем на людей?
– Честно говоря, – ответил доктор, – эти испытания – следствие нашего собственного несогласия по поводу того, что с вами делать. Вы так неожиданно и решительно свалились на наши головы, что некоторые предпочли бы, чтобы вас вообще не было. Другие хотят использовать вас в корыстных интересах. Мы же стремимся понять, как достичь взаимной выгоды. – Кто здесь "мы"?
– Мы – это разумные люди, не охваченные манией величия. Замыслы генерала Лея могут привести к гибели нашей собственной страны. Направо, пожалуйста. – Что?
– Направо, а то мы с вами попадем в очередной тупик, – сказал доктор. – Значит, вы не едины?
– Какое, к черту, единство! Месяц назад я и представления не имел о вашем мире, о параллельной Земле и даже о докторе Гарбуе. Я заведовал кафедрой психологии в университете. Вдруг мне позвонил коллега, вы его не знаете, и рассказал об удивительном открытии профессора Гарбуя и о том, что существует параллельный мир и даже есть с ним связь! Конечно же, я бросил все ради того, чтобы участвовать в этом проекте. Ах, какой это был праздник знания. – Доктор прикрыл глаза и повел висячим носом, будто вдыхая сказочный аромат. – Это был несказанный прорыв в науке. Как радовались мы, когда заработали приборы, позволяющие следить за точкой контакта между нами и вашей, второй Землей! – Моя Земля – вторая? – спросила Кора. – Разумеется, – ответил морской слон. – Затем мы начали разрабатывать переходник для безопасного перемещения между мирами. – В обе стороны? – насторожилась Кора. – Конечно! Правда, пока еще человек не воспользовался этим путем. Но мы направляли на вторую Землю насекомых, птиц и даже мелких животных. Все перешли к вам без повреждений. Все было готово к большим событиям, но две недели назад опыты были приостановлены. – Почему?
– Потому что заработал экран наблюдения, появились первые пришельцы и все нарушили. – Пришельцы – это мы? – спросила Кора. – Разумеется. Так вас называют даже в официальных документах.
Кора кинула осторожный взгляд наверх – солдаты наблюдали за ними с вышки. Солнечный зайчик отразился от линзы подзорной трубы.
– Ничего, что они за нами наблюдают? – спросила Кора.
– На таком расстоянии они ничего не услышат. А раз они видят нас, то не беспокоятся: доктор допрашивает пациентку. Это здесь принято. Зато лабиринт – самое надежное место, чтобы посекретничать. – И что же случилось?
– Мы работали на вилле "Радуга". Вы не были там? – Когда? Я здесь всего день.
– Это недалеко отсюда. Там был наш мозговой центр. Господин президент посещал нас по крайней мере раз в неделю. С проектом "Земля-2" у него были связаны важнейшие надежды. – Какие же?
Доктор поглядел на вышку. Солдаты все так же глазели сверху. Он понизил голос.
– Я очень рискую, – сообщил он. – Но положение у нас сложилось драматическое. Трагическое. Опасное не только для всех вас, но и для нашей Земли. Поэтому я вынужден обратиться за помощью к вам, Кора.
– Но почему ко мне? Здесь есть люди старше меня, умнее меня.
– Человек, которому я доверяю, сообщил мне, что вам можно полностью открыться. – Кто этот человек? – Вы скоро его увидите. – Тогда пошли к нему.
– Подождите. Прежде я объясню вам ситуацию. Мы не все знали, нам не все говорили… Но пока мы вели первые опыты и налаживали связь, мы были убеждены, что наши миры во всем подобны. В том числе в развитии. То есть мы полагали, что ваша Земля находится… ну, как бы в середине двадцатого века по вашему летосчислению. Мы не знали, не подозревали о парадоксе времени, о том, что при переходе время пропадает… – А какую роль это играло для вас? – Для меня, для других ученых – никакой. Но для президента – огромную. – Почему?
– Потому что ваша Земля оказалась главной ставкой в борьбе за власть. Господин Гарбуй уверил президента, что Земля-2 ничем не отличается от Земли-1. Что с ней можно торговать, общаться, ее можно покорить… – Покорить? Нас?
– Если как следует подготовиться к этому, если знать все заранее, если воспользоваться фактором внезапности – то почему бы не стать господином двух планет? – И вы восприняли это всерьез? – До тех пор, пока не начала работать установка и у нас не появились первые пришельцы. И тут произошла трагедия… Обнаружилось, что пришельцы относятся к разным эпохам. Самые поздние из вас живут в мире, который обогнал нас на полторы сотни лет, который освоил путешествия к звездам и такую военную технологию, что нашим бравым генералам и не снилось. И когда мы наладили наблюдение за вашей Землей, наши опасения подтвердились – мы увидели тот мир, в котором живете вы сегодня… Парадокс безвременья погубил нас. И разрушил все наши планы.
– Ну, ничего страшного, – постаралась успокоить собеседника Кора. – Еще не все потеряно. Если ваш мир докажет, что не имеет к нам враждебных намерений, мы будем рады сотрудничать с вами-- и это будет всем выгодно.
– Во-первых, это невыгодно нашим военным, – возразил доктор. – Они уже изготовились завоевать Землю-2 и прославиться в веках. Отговорить их от такого намерения нелегко. Они скорее перестреляют всех наших миротворцев. Во-вторых, это опасно нашему президенту и профессору Гарбую. Президент поспешил присвоить себе звание "Господин двух планет". Гарбуя он сделал своим первым министром по науке. А теперь что делать? Признать, что наш мир – не самый прогрессивный и передовой во Вселенной? Признать, что кто-то может раздавить нас одним пальцем? И теперь, конечно же, президенту лучше протянуть время до выборов, добиться переизбрания, а потом уж решать, что делать с Землей-2. А пока молчать… Но вряд ли это ему удастся. Секрета сохранить не удалось. Генерал Лей знает, что случилось, и не намерен отказываться от своих планов – у него уже отмобилизована армия, чтобы захватить Землю-2. А если не Землю-2, то, по крайней мере, свою собственную планету. Как у нас говорят: "Пришла пора президента с горы кидать".
Кора сразу же вспомнила о завалах одинаковых монументов и бюстов вдоль горной дороги. И даже спрашивать не надо было: ясно, что туда свозили памятники предыдущим президентам.
– А у вас старых президентов не жалуют? – спросила Кора.
– За что же я буду жаловать своего предшественника, если мне куда выгоднее свалить на него все грехи и провалы, а также экономические трудности, растущую преступность, детскую смертность, коррупцию, махинации чиновников, плохой климат и засилие тараканов – во всем виноват мой предшественник! А ну, долой его бюсты! – Без исключения?
– Говорят, лет сто назад у нас был один безгрешный президент, но он процарствовал всего полгода, не вставая с ложа.
– Значит, президент ваш, как человек неглупый… – Неглупый – не то слово! – Но военные не согласны?
– Разумеется, генералы не согласны. Ведь когда идут бои, то гибнут не генералы, а солдаты. Для генерала всегда найдется бомбоубежище с теплым сортиром. – Значит, всякие испытания и лабиринты придуманы… – Они входят в программу Гарбуя. То есть президента. – Теперь мне все более-менее ясно. Но кто же рекомендовал меня как доверенное лицо? С кем вы хотите меня свести?
– Пошли, – согласился доктор. – Это ваш друг. Беседа с ним убедила меня в пагубности нашего пути.
Доктор повел Кору по коридору, они свернули в какой-то закоулок, где у стенки, обращенной к вышке, спрятавшись от зорких глаз солдат, сидел Миша Гофман. Чего и следовало ожидать.
– Пришла, – сказал композитор-песенник. – Спасибо, доктор.
Доктор отошел на несколько шагов назад. – Кора, – прошептал Миша Гофман. – На меня больше не рассчитывай. Они вкатили в меня столько психотропных средств, что моя голова работает на три процента. Я тебе чижика на фортепьяно одним пальцем не сыграю… – Тебе надо обратно.
– Никуда мне не надо. Пойми, что я передаю тебе все полномочия – теперь ты здесь представляешь правительство Галактической Федерации. Но знает об этом только доктор…
– Внимание! – раздался голос издалека и сверху. – Замечено скопление элементов в центре лабиринта. Я требую от вас немедленно поднять руки и выйти на открытое место.
– Все, – сказал доктор. – Мы переоценили свои конспиративные способности.
– Вернее, недооценили возможности полковника, – ответил Миша.
– Расходитесь в разные стороны, – сказал доктор. – Они сначала стреляют, а потом выясняют, кто прав, а кто виноват. Прощайте. Они могут воспользоваться случаем, чтобы отделаться от меня. Мне же этого не хочется. И доктор быстро пошел в сторону по коридору. Но далеко уйти он не успел…
Вздымая пыль, по коридору бежали солдаты во главе с полковником Рай-Райи. Полковник был так высок, что горизонтальные лучи солнца, освещавшие лишь верхние кромки стен, золотили его редкие, встрепанные от бега волосы. Он первым выстрелил в морского слона. Доктор схватился за грудь и пошатнулся. Он рванул Кору за руку, и они упали на бетонный пол. – Ничего, – пробормотал Миша Гофман. – Пули резиновые. Конечно же, резиновые… Кровь текла между пальцев доктора, по его груди. Полковник выстрелил еще раз. Доктор послушно и мирно улегся у его ног.
– А ну! – крикнул полковник, закидывая назад маленькую изящную головку и топорща усики, как котик. – Вперед! По лабиринту к цели вперед! Кора и Миша поднялись и побрели по коридору. Доктор не шевелился.
Кора шла по узкому коридору между серых бетонных стенок, сзади шаркал подошвами Миша Гофман. Доктор Блай лежал сзади мертвый, все оказалось чепухой. Хотя бы потому, что они находились в плену у цивилизации, которая настолько уступала галактической, что не могла угрожать Земле. Об этом следовало сообщить Милодару и Ксении Михайловне, но, с другой стороны, спешить не следовало, потому что сведения о параллельном мире Кора имела лишь самые предварительные. Она даже не выглянула за пределы лагеря для пришельцев.
Они трусили с Мишей по коридору, а сзади топотал полковник Рай-Райи и его молодцы. Не исключено, что они догонят и пристрелят Кору с Мишей.
– Стой! – вдруг предупредил ее Миша. Хоть он и был больным и слабым, но первым увидел подозрительную полосу впереди. Кора остановилась у самой полосы и попробовала ее носком туфли. Носок послушно углубился в видимость бетона.
– В сторону! – велел Миша. Они метнулись в боковой ход и успели увидеть, как их преследователи промчались по главному коридору, а после этого послышался непонятный шум, плеск, крики, даже стенки лабиринта зашатались. Похоже, что за поворотом несколько человек бились за жизнь, разваливая чудо местной архитектуры. Тут сердце Коры не выдержало, и она побежала на крики – благо бежать-то было два десятка шагов.
Длинного полковника засасывало в бетон в метре от той черты, что встревожила Мишу. Он бил по месиву изящными, украшенными кольцами руками, молотил по головам своих тонущих солдат, пытаясь опереться на них, но солдаты уклонялись от его ударов и старались вылезти собственными силами, все более углубляясь в зыбучий бетон.
Кора бросилась на пол и протянула руку вперед – полковник сразу уцепился за нее. К счастью, вовремя пришел на помощь Миша – иначе бы полковник утащил Кору в трясину.
Солдаты держались за полковника, и после отчаянного сопротивления трясина, громко чавкнув, отпустила всех.
Полковник выбрался на сухое место, затем, помогая друг другу, вылезли солдаты. Они матерились, полковник тоже матерился и грозился выяснить, какой идиот понаделал здесь ловушек. Люди нужны не для того, чтобы тонуть в болотах, а для боевых дел.
Сверху, с вышки, тоже увидели этот инцидент. Очевидно, в ловушках лабиринта положено было погибать обычным мышкам, а не кошкам такого ранга. С топотом солдаты побежали по коридорам, забегая в ложные тупики и ударяясь лбами и локтями о перегородки. К тому времени когда они достигли пострадавших коллег, сверху, с железного блюдца, уже спустился на парашюте невысокий подтянутый человек в камуфляжном комбинезоне. Он был коротко пострижен, на лоб падала челка, глаза были дикими, наглыми, рот широкий, без губ, скулы тяжелые.
– Что вы здесь делали? – спросил он у полковника. Полковник не мог ответить, потому что бетон, в который он был только что погружен, быстро засох и сковал его члены, а также замкнул рот. Лишь дырки ноздрей позволяли дышать, да удавалось немного приоткрыть веки. Солдаты были не в лучшем положении, они тоже на глазах превращались в статуи погибшим воинам.
– Перестарались? – -спросил человек с челкой у Коры.
– Не знаю, – ответила Кора. – Ведь это предназначалось для нас. А против нас все средства хороши.
– Теряем людей, – рассердился человек с челкой. Он приказал солдатам, которые прибежали с вышки и стояли вокруг по стойке "смирно", чтобы они вывели из лабиринта пострадавших, для чего придется проломить часть стен.
Стенки рушились на удивление легко, поднялась пыль, человек с челкой куда-то пропал.
О Коре и Мише Гофмане забыли. Миша Гофман спрятался в какой-то тупичок и там задремал, сидя на корточках, а Кора осторожно прошла еще немного к центру лабиринта – ей было интересно, что за награда ждала того, кто одолеет задание.
До цели оставалось совсем немного, и путь был почти прямым, хотя Кора, конечно же, глядела под ноги, чтобы не ухнуть в очередную ловушку, построенную неизвестно для чего, – даже господин полковник считал это глупостью до тех пор, пока не угодил туда сам.
В центре лабиринта оказалось небольшое квадратное помещение, где в середине стоял каменный алтарь или стол – кому как покажется. На нем возвышался мраморный бюст президента, а перед ним стояла закрытая пластиковой пробкой, до половины наполненная бутылка, на этикетке которой было крупно написано "Вино розовое виноградное". Рядом стоял стакан. И лежала записка, придавленная обломком кирпича: "Поздравляем с выполнением задания. Надеемся, что вернетесь благополучно. Командование".
Кора постояла, посмотрела на награду, пить не стала, а записку взяла и спрятала в карман синего байкового халата. Пригодится для отчета комиссару.
Кора пошла обратно, глядя под ноги. Это ее чуть не сгубило, потому что как раз в десятке метров от центра лабиринта на нее свалился отрезок стены – бетонная панель, которая была плохо закреплена.
Кора, к счастью, отпрыгнула, но рассердилась на местные власти еще больше.
Из лабиринта Кора выбежала через разрушенный вход. На площадке, отделявшей его от жилых строений, никого не было. Солнце уже зашло, и вокруг благоухала розовая тишь заката, воздух был парным и неподвижным, но с гор уже наваливалась, наполняла собой небо вечерняя прохлада. Птицы молчали, цикад тоже не было слышно.
Кора спустилась на пролет по лестнице и полуподвальным коридором добралась до комнат" No 8. Дверь в ней была открыта. Кора легла на койку. В доме было тихо, только кто-то играл на фортепьяно. Может, пойти в гостиную?
Нет, никого не хочется видеть. С этой мыслью она заснула.
В комнату кто-то вошел. Кора сквозь: сон почувствовала движение.
– Кора, – хриплый шепот глухо отозвался в комнате. Она поняла, что спит поверх одеяла, так и не раздевшись. Окно под самым потолком не давало света – в него было видно лишь синее небо. – Кто там? – спросила Кора. – Тише, это я, Нинеля, пошептаться надо, не возражаешь?
– Иди сюда. – Кора почувствовала облегчение от того, что это Нинеля, а не какой-нибудь насильник.
Койка заскрипела. Нинеля была женщиной плотной, не то чтобы жирной, но крепко мясистой.
– Ты чего спать легла? – спросила Нинеля. – Может, заболела? – Нет, устала.
– Тебя не ранило? Мы слышали, что ты с Мишкой в заварушку попала? – Да. – Доктора Блая убило? – Я думаю, что он погиб. – Жалко. Он понимающий был, не приставал. – Его полковник Рай-Райи убил. – Полковник дикий совсем. Его бояться надо. Он на меня глаз положил, очень я этого боюсь. Нет, ты не подумай, он мужчина видный, и в другой обстановке чего еще желать-хотеть? Но здесь я всего боюсь. И главное, боюсь беспорядка.
– Мы здесь на виду, – прошептала Кора. – Как кролики… или мышки. – Ты имеешь в виду лабиринт?
– И лабиринт тоже. А почему полковник доктора убил? – Я бы сама хотела узнать. Я ведь здесь один день и многого не понимаю.
Кора была не совсем искренней: доктор был сотрудником Гарбуя. Вернее всего, военные пользовались любым случаем, чтобы избавиться от чужих.
– Один день, а себя уже поставила выше всех, – сказала Нинеля. – А это правда, что ты в будущем живешь? – Я же говорила.
– Нет, я тебе, конечно, не доверяю, – шептала Нинеля, – зачем я тебе буду доверять, если ты специально приехала к нам с провокационными заданиями, но ты мне, честное слово, понравилась – я тебе верить не буду, ты не обижайся, что я тебе верить не буду, но ты мне все-таки скажи, как у вас там?
– Мне трудно тебе рассказать, потому что между нами лежит много лет.
– А ты о главном, о главном, неужели не понимаешь, о чем я тебя спрашиваю? – О чем?
– О победе коммунизма! Неужели тебе не ясно, что о победе коммунизма?
О Господи! – чуть было не воскликнула Кора, осознав наконец, какая гигантская пропасть лежит между ними. Ведь Нинеля и Эдуард Оскарович – они пришли из особенного мира, почти литературного в своей придуманности, – из того источника, который десятилетиями после своей смерти питал вражду и войны не только в разных странах, так или иначе пораженных болезнью, но и на планетах, вроде бы не имеющих прямой связи с прошлым, но стремящихся повторить легковерие, ведущее к угнетению.
– Коммунизм вам построить не удастся, – сказала Кора без злорадства или издевки, как если бы ее спросил Александр Македонский, удастся ли ему завоевать Китай, и она так же ответила бы Македонскому, что Китай ему не покорится.
– Так я и знала, что ты скажешь, – вздохнула Нинеля. – Я тебе, конечно, не верю, но ты мне все равно скажи, как это случится.
– Это случится, когда ты уже будешь старой или, может, даже умрешь.
– Ну я-то пока живая! Живая, а все уже случилось! – Мы не знаем, какой сейчас на самом деле год идет на Земле, – заметила Кора. – Ведь мы из разных лет и столетий прилетели сюда, а случилось это почти одновременно. .
– Ты так говоришь, будто нам лучше и не возвращаться, – сказала Нинеля.
– Всегда лучше вернуться домой, – возразила Кора. – А может, тебе и не хочется в свое время возвращаться? – спросила Нинеля. – Может, ты хочешь к нам, в героическую эпоху построения социализма?
– Нет, в героическую мне тоже не хочется, – сказала Кора. – Вы очень дорого платили за героизм.
– А героизм дешевым не бывает, – сказала Нине-ля. – Я тебе еще не сказала правду, почему я сюда попала. На самом деле я от несчастной любви к одному чекисту с обрыва кинулась. Это долгая история, только ты меня не выдавай. – Я никому не скажу. – И презирать не будешь? – Тебя жалеть надо.
– А вот это лишнее. – Нинеля взяла себя в руки. – Жалость унижает человека. Так учил Горький. – Зачем он вас так глупо учил? – Помолчи, Кора, а то ты плохо кончишь. И светлое будущее под вопрос поставила, и великого писателя Горького ие помнишь. Может, ты в будущем и в школе не училась?
– Кое-как училась, – призналась Кора. – Компьютер меня учил, а я его обманывала. А что еще твой писатель Горький сказал?
– Он про тебя сказал: если враг не сдается, его уничтожают.
– Это он тебе сказал? Или Эдуарду Оскаровичу? – Он всему миру сказал!
– Надо было громче говорить, – откликнулась Кора, – -а то до нас не долетело.
– Больше я с тобой о политике не разговариваю. И ни слову не верю, поняла? – Поняла, – улыбнулась Кора. – Я сначала думала, что ты наша, помогала тебе. А ты – враждебный элемент. – Никому я не враждебный элемент. И не надо меня уничтожать.
– Ну, спи тогда, – сказала Нинеля, – -У тебя день был трудный. Я бы еще многое у тебя спросила, но боюсь.
Страшно и удивительно заглянуть в будущее. И неизвестно, верить ли, что будущее станет чужим, или сохранить свою веру в чистоте. Нинеля поднялась с койки. Койка громко скрипнула. Синь за окном чуть-чуть посветлела, а может быть, это Коре показалось. Неуверенно запела какая-то птичка, оборвала песню, будто сама удивилась своему пению. Если кто-нибудь придет еще, подумала Кора, убью на месте. Но никто больше не пришел. До самого утра.
Подъем, подъем, подъем! – кто-то шел коридору и кричал. А снаружи гудела сирена.
Шум стоял страшный – будто нельзя людей разбудить по-человечески.
Особенно было обидно, потому что снился сладкий сон, в котором инженер Всеволод катал Кору на махолете, для чего ему пришлось крепко прижать ее к себе. Было страшновато, но очень приятно – внизу, далеко проплывали городки и отдельно стоящие здания неизвестной красивой страны. Махонькие человечки махали снизу махонькими ручками, узнавая Кору. Кора знала, что полет на махолете завершится вон на той зеленой мягкой лужайке, где их со Всеволодом никто не потревожит… Потревожили! Сиреной!
Кора опустила босые ноги на остывший холодный пол. По коридору топали сапоги, шлепали босые подошвы. Дверь к Коре растворилась, залезла морда медсестры неизвестного пола и рявкнула: – Тебе что, особое приглашение! Кора натянула туфли – как хорошо, что она их сохранила! Умывальня и туалет обнаружились дальше, в конце коридора. Санузел был один на всех жителей этого коридора. У умывальника под портретом президента возился, медленный и уверенный в себе, Влас Фотиевич, совал палец в коробку с мелом и тер зубы.
Он обернулся – весь рот белый – к Коре и прорычал: – Зубного порошка нету.
– И туалетной бумаги тоже, – отозвалось из кабинки туалета.
Кора стала ждать своей очереди. Потом пришла принцесса, но, увидев мужчину, сразу убежала.
– Дура, – сказал Влас Фотиевич. – Думаешь, терпеть будет? Сейчас за угол побежит. Они все, татары, такие. Ох, долго еще приобщать их к цивилизации.
Из кабинки вышел Миша Гофман, поздоровался с Корой и сказал:
– Извини, что задержал.
Влас Фотиевич принялся полоскать рот. 0н отплевывался, урчал, притом не переставал говорить:
– Какие сегодня мучения будут? Вот уж не думал, что приму такой крест на склоне существования.
– Лабиринт, можно сказать, рассыпался, – сказала Кора.
– Значит, тесты, – сказал Влас. – Доктор Крелий еще на той неделе грозился про тесты. Ты знаешь, что это за чертовщина такая?
– Ничего страшного, – сказал Гофман, оттирая от умывальника господина Журбу. – Задают вопросы.
Гофман был такой же заторможенный и вялый, как вчера. – Зачем?
– Чтобы понять, кто умный, а кто дурак. – Это и без вопросов видно, – засмеялся Журба и отошел к перекладине, на которой висело большое общее полотенце, и стал искать на нем место почище и посуше.
Вошел белогвардеец Покревский. Он был бледен, отчего уродливый шрам через лицо казался еще более красным и ярким.
– Уже очередь? – спросил он зло. – Это основная черта нашего режима – всюду устраивать очереди.
– Как мы проходили в школе, – вспомнил школьный учебник Миша Гофман, – царское правительство было погублено именно очередями за хлебом в феврале 1917 года.
– Откуда вам знать? – воскликнул ротмистр и направился к кабинке, но тут Кора поняла, что она пропустит все очереди, и кинулась к кабинке первой. Внутри было густо насыпано хлоркой.
