***
Добравшись до своей скромной квартирки, выстроенной в виде небольшого замка на крыше обветшалого небоскреба на углу Маросейки и Потаповского переулка, Кора сразу отключила связь и высыпала, не проглядывая, в преобразователь мусора всю корреспонденцию, накопившуюся за последние дни в почтовом ящике, – все равно прочесть не успеешь. Затем Кора направилась в ванную, намереваясь, смыв с себя пыль космических трасс, рухнуть на диван и проспать часов двенадцать. Но когда она уже была в двух шагах от заветного дивана, преобразователь мусора недовольно заворчал и выплюнул, как не подлежащее уничтожению, открытку от бабушки Насти о том, что черника в этом году не уродилась, а вот вишня была чудесная, и также книгу, присланную комиссаром Милодаром. В углу конверта было крупно написано: "Прочесть до начала задания".
Внутри пакета лежал объемистый труд британского поэта и исследователя Роберта Грейвса "Мифы Древней Греции", где жизни Тесея была посвящена особая часть, подвиги и приключения героя трактовались в контексте культурологических штудий и сравнительной мифологии.
Кора намеревалась проглядеть первые две-три странички, как бы повторить пройденное, но нечаянно зачиталась и отправилась дальше по дорожке жизни своего героя…
Итак, мальчик Тесей рос при скромном дворце Питфея, нежась на ласковых руках мамы Этры, потом стал все дальше и дальше отбегать от родного дома. Учитель Коннид рассказывал ему о богах и героях, а также учил его читать, писать и считать, показывал созвездия и открывал тайны живой природы.
Порой к Питфею заезжал его родственник, очевидно двоюродный брат, а может быть, и дядя Геракл. У греческих героев всегда нелегко разобраться в родственных связях, во-первых, потому, что у каждого автора они иные, а во-вторых, потому, что в Греция можно было иметь, к примеру, двух отцов. Нередко хитрые и похотливые боги в брачную ночь или накануне ее слетали с Парнаса в постель к невесте, и потом считалось, что получившийся сынок имеет сразу двух отцов. Кстати, такая версия широко использовалась дедушкой Питфеем по отношению к самому Тесею.
Впрочем, Кора все же сделала попытку разобраться в семейных делах. Это могло ей понадобиться в работе сыщика.
Значит, Питфей, сын Пелопа, в память от которого нам остался полуостров Пелопоннес, и Гипподамии (что вовсе не означает, как может показаться, что его мама была "лошадиной дамой"), имел двух известных своими подвигами и безобразиями братьев, Фиеста и Атрея, о которых мы здесь умолчим. Но еще у него была совершенно неизвестная никакими подвигами и безобразиями хорошенькая домовитая сестренка Лисидика. Лисидику отдали за Электриона, который не имеет отношения к электронике, и родилась очаровательная дочка Алкмена. Дочка Алкмена, как вы понимаете, родная племянница Питфея, вышла замуж за Амфитриона, который этого самого Электриона убил. Но не нарочно, а нечаянно, по дикости своего древнего характера. Амфитриона изгнали из Микен, и беглецы поселились в Фивах, где Амфитриону дали отряди велели воевать, чтобы отрабатывал свой хлеб.
Амфитрион редко бывал дома, а скучавшая Алкмена принимала солнечные ванны на плоской крыше своего дома. Когда ее увидел пролетавший мимо Зевс, он так удивился, что тут же приказал ночи сменить день. Трое суток продолжалась ночь, потому что трое суток Зевс не мог насладиться и насытиться прекрасным и страстным телом Алкмены. Может быть, это и преувеличение, подумала Кора, но древним надо было найти какое-то объяснение тому, что плодом этой трехсуточной любви стал не кто иной, как Геракл, формально считавшийся сыном Амфитриона, который те трое суток пробыл со своим войском в поле, так как в кромешной тьме не знал, куда направить свои удары.
Значит, в общем, все не так сложно: Геракл – внучатый племянник Питфея, то есть сын племянницы. А Тесею он дядя. А дворец в Трезене для Геракла – дом родной.
Теперь все стало ясно и можно было двигаться дальше. Может быть, именно в Трезене, в небольшом интеллигентном доме, в неспешных беседах, в атмосфере обожания и поклонения, Геракл отдыхал душой. Всем там запомнилась такая яркая сцена. Как известно, Геракл вместо нормальной одежды носил львиную шкуру, что говорит о его тщеславии и постоянном страхе, что его не узнают, не оценят и не испугаются.
Вместо того чтобы оставить шкуру, как и положено, в прихожей, Геракл вошел в ней в столовую и только там спохватился, что в шкуре обедать жарко и неудобно. Он бросил ее в угол и забыл о ней. После обеда взрослые перешли выпить амброзии и поиграть в кости во внутренний дворик под сень виноградных лоз, а в столовую прибежали мальчишки, среди которых Тесея можно было угадать лишь по благородной осанке и то, если как следует приглядеться.
Мальчишки кинулись к блюдам – может, осталось от взрослых что-нибудь вкусненькое. И тут один из них увидел в темном углу льва!
С визгом дети бросились прочь из комнаты. С ними убежал и мальчик Тесей. Но в отличие от сверстников и старших товарищей он помнил, что на поленнице у кухонной печи лежит топор. Мальчишка стремглав влетел на кухню, схватил топор и, не в силах еще замахнуться, поволок его в столовую.
Кто-то из поваров заметил Тесея и погнался за ним. Поэтому и оказался первым свидетелем первого подвига Тесея. Мальчик отважно дотащил топор до львиной шкуры и, с трудом подняв его, уронил на голову льва.
– Скорее сюда! – закричал повар. – Мальчик совершает подвиг Геракла!
Разумеется, тут прибежали взрослые, кто-то засмеялся, а кто-то и покачал задумчиво головой, понимая, что на глазах у них растет настоящий античный герой.
– Что поделаешь, – негромко сказал дипломатичный дедушка, – кровь Посейдона…
Этра зарделась, потому что любой молодой женщине стыдно сознавать, что у нее сын от существа, которое умудрилось совершить любовный акт, не поставив об этом в известность свою любовницу.
Рассердился только один Геракл, который был очень вспыльчивым. Он поднял шкуру и показывал всем, что Тесей прорезал ее в одном месте топором. Дырка была маленькая, и вероятнее всего от моли, но с Гераклом спорить не стали, и Этра сама зашила шкуру той же ночью.
…Кора потянулась, сон накатывал неумолимо. Пойти принять надежное лекарство, которое лишает тебя сна на сутки, а то и на неделю… Нет, лучше поставлю будильник, подумала Кора. Потому что она очень любила спать и смотреть сны.
Она дочитала историю детства и юности Тесея на следующее утро, нежась в ванной, покрытая голубой пеной, словно взбитыми сливками. В комнате шумел пылесос, ему вторил уборщик, который собирал по полу и под диваном осколки упавшего со стола будильника. Солнце поднялось уже высоко.
Кора заглянула в любимого ею здравомыслящего Плутарха, который, как и положено цивилизованному человеку, почти не верил в богов и всякую мифологическую чепуху, но был убежден, что Тесей существовал и совершал свои подвиги. Только их потом ложно толковали.
Не удовлетворившись краткими сведениями, излагаемыми Плутархом, Кора снова открыла Грейвса. Там история возмужания Тесея была описана с любопытными житейскими подробностями. Оказывается, когда юноше исполнилось шестнадцать лет, дедушка отправил его в Дельфы, к тому самому оракулу… Там, в храме Аполлона, Тесей пожертвовал богу свои волосы. Правда, не все. Он выстриг спереди короткую челку.
Когда Тесей вышел из храма, одна девочка, которая с ним в те дни дружила, удивилась и спросила:
– Ты что, с ума сошел? Это же некрасиво и совершенно немодно.
– Я не гонюсь за модой, – рассудительно ответил шестнадцатилетний юноша.
– Тогда зачем ты это сделал? – спросила девочка. – Я готовлюсь к подвигам, – ответил Тесей. – А когда я буду драться с врагом, он может схватить меня за волосы. А потом стукнуть дубиной по голове. Мы же еще совершенно первобытные. А так врагу будет не за что хвататься.
Девочка была потрясена такой сообразительностью в юноше и всем рассказала эту историю. И она дошла до нас так же, как и рассказ о том, как через тысячу лет Александр Македонский перед решающими сражениями с персидской армией приказал всем своим воинам сбрить бороды. С той же целью, с какой Тесей отстриг волосы.
Когда Тесей вернулся в Трезен, мама с дедушкой, как обычно, подвели его к скале. На этот раз он, поднатужившись, отвалил глыбу. Сандалии, хоть и были из хорошей кожи, запылились и ссохлись, а меч немного проржавел. За ночь сапожник и оружейник привели в порядок отцовское наследие. А утром дедушка Питфей призвал внука и сказал ему:
– Отправляйся в Афины. Срочно. Там покажи сандалии и меч афинскому царю Эгею. Он тебя узнает и сделает своим наследником.
– И все-таки скажите, мой отец не Посейдон? – огорчился Тесей, как огорчился бы на его месте любой молодой человек, внезапно лишенный божественного покровительства на небезопасных дорогах Эллады.
– Если спросят враги, говори: Посейдон, – ответил дедушка. – А если друзья, то друзьям всегда надо говорить правду. В конце концов унаследовать Афины – самый большой и богатый полис в Греции – это даже не каждому богу под силу. Так что я уже отдал приказ снаряжать корабль. С утра поднимешь парус – и в путь! Но не тут-то было…
…В квартиру позвонили. Кора не открывала. Она не любила, когда ей мешали. К тому же до отъезда в Древнюю Грецию ей хотелось обязательно догнать Тесея в его походах.
Дверь в ее квартиру пытались сломать. Безуспешно. Дверь и внешние стены ее небольшого замка были сделаны из остатков боевого космического крейсера "Забияка", на котором покойный отец Коры прошел сквозь черное облако из волиевой кислоты. Так что, кроме направленного атомного взрыва, дверь ничем невозможно взять. А бомбу рвать не будут – все-таки исторический центр Москвы, пережил три мировые войны…
…Но не тут-то было. Тесей посмотрел на дедушку и сказал:
– Нет, мы пойдем другим путем. – Не понял, – удивился Питфей. – Я не поплыву в Афины!
– Почему? Это же удобно! Корабль уже поднял парус, гребцы уже опустили в воду весла, на корме подготовлено удобное ложе для юного героя. Дня за два с попутным ветром вы доберетесь до Афин и увидите чудесные храмы и дворцы. О, это настоящее искусство, настоящая столичная архитектура! Ты поймешь, что рос в деревне. Но пусть это не смущает тебя, малыш, ты законный наследник престола в Афинах. – Значит, точно Посейдон мне не отец?
– Сдался тебе Посейдон! Человек выше богов! В этот момент Посейдон послал на Трезен такую грозу, что дедушке с внуком пришлось долго отсиживаться на чердаке. Но это могло быть случайностью.
Пока они сидели, Тесей честно рассказал дедушке, что безопасное путешествие по морю, на комфортабельной койке и под стройное пение гребцов для него не подходит. Для настоящего героя оно даже унизительно. Разве совершишь подвиг на этом пути?
– В жизни всегда есть место подвигу, – неуверенно заметил дедушка, мысленно подсчитывая, во что ему обойдутся завтрашние жертвы обиженному Посейдону. Ибо известно, что древнегреческие боги – большие мздоимцы.
– Зачем тебе идти по суше? – ломала руки мать Тесея, все еще молодая и даже похорошевшая с возрастом, по крайней мере приобретшая округлые формы, дама. – Там же страшные леса, давно не чищенные от разбойников и всякой нечисти. Ты понимаешь, что обрекаешь себя на ужасный риск всего в двух шагах от цели? Давай договоримся: ты устроишься на новом месте, по сандалиям и мечу тебя опознает твой отец, а мой нечаянный муж, потом ты возьмешь афинское войско и с его помощью прочешешь окрестные леса. И нам хорошо, и народ доволен, и ты ничем не рискуешь.
– Ой, мама! Ой, дедушка! – возопил Тесей. – Неужели вы не понимаете, что это будут не подвиги, а карательная экспедиция, которая не останется в истории? Нельзя стать героем, если не рискуешь. – Откуда тебе это известно? – строго спросил дедушка.
– У меня есть дядя, – ответил Тесей. Этого ответа Питфей и опасался. Он давно видел, какими восторженными глазами мальчик смотрит на дядю Геракла. И бессмысленно было объяснять ему, что в большинстве своем подвиги дяди Геракла никому не приносят пользы и ведут лишь к разрушениям и жертвам. Да и сам Геракл с возрастом не становится умней и сдержанней. Он то и дело кого-нибудь убивает либо по неосторожности, либо в диком припадке. Словно невероятная сила, рожденная трехсуточным любовным экстазом Зевса, плохо влияет на клетки головного мозга и сдерживающие центры знаменитого героя. Может быть, именно поэтому зачатие ребенка обычно не растягивают на трое суток.
– Твой дядя – хулиган-переросток! – закричала Этра, которая не была связана правилами мужской чести. – Он только и может, что убивать, убивать, убивать… Ты же сам мне говорил, что убийство тебе претит!
– Несправедливое убийство мне претит, – согласился Тесей. – Но и мой любимый дядя никого и никогда не убивает просто так…
– Тогда посчитай! – рассвирепела мать Тесея. – Кто убил всеми уважаемого старца Лина, крупнейшего исполнителя священных гимнов на кифаре, музыканта, какого не знал мир, учителя…
– А зачем этот старикашка хотел выпороть Геракла за то, что он плохо учил гаммы? – спросил в ответ Тесей.
– А кто убил своих детей и детей своего брата Ификла? Кто, я тебя спрашиваю? – закричал старик Питфей.
– Дедушка, от тебя я этого не ожидал, – укорил его внук. – Ведь все признали, что это случилось в припадке безумия, который наслала на дядю Геракла противная богиня Гера. За этот проступок он казнил себя больше, чем его могли казнить люди! Он выполнил двенадцать подвигов, и все они были совершены на благо человечеству!
– Пока еще он выполнил всего три или четыре, – поправила Тесея мать. Но она уже поняла, что все ее увещевания бесполезны. Мальчик верил в отвагу, доброту и благородство своего дяди.
А старый Питфей понял, что мальчика не стоит отговаривать. Пользы никакой, одно раздражение. А может быть, для репутации Тесея совсем не так уж и плохо совершить несколько небольших и не очень трудных подвигов? Это ведь не всемирно известные деяния
Геракла, а всего лишь наведение некоторого порядка в соседних рощах и оврагах… В конце концов мальчик крепкий…
– Мама, – произнес между тем Тесей. – Я даю тебе слово, что буду драться только с разбойниками и бандитами, которые грабят и угнетают наш простой греческий народ. И не нападу ни на кого, если он не атакует меня первым. Больше того, я постараюсь сделать так, чтобы наказание, которому я подвергну бандита, будет точно таким же, как и его преступление.
Разумеется, свою мать Тесей не убедил и не утешил, но Питфей поспешил в арсенал, чтобы подобрать внуку шлем, латы и круглый щит. Девочки, с которыми Тесей еще недавно танцевал на храмовых праздниках, юноши, с которыми делил забавы детских лет, собрались проводить его в славный путь. Некоторые просились сопровождать его, но Тесей пожал друзьям руки и объяснил, что подвиги лучше всего совершать в одиночку. А что касается народной молвы и свидетелей, то они обязательно найдутся, если подвиг настоящий.
Провожающие теснились толпой у открытых деревянных ворот Трезена, глядя, как, уменьшаясь, фигурка юноши достигла масличной рощи и пропала в тени деревьев. Этра плакала, Питфей смахивал скупую мужскую слезу, а девочки и девушки, целовавшиеся с Тесеем под вишнями и смоковницами, рыдали навзрыд.
– Ну, хватит! – грозно сказала Кора, отложив все книги, и вышла из голубой пены, как Афродита. Правда, она превосходила Афродиту ростом и размахом плеч, да и талия у нее была потоньше, чем положено богиням.
Кора подошла к двери, содрогавшейся от ударов электронным отбойным молотком.
– Кто там? – спросила она голосом домашней хозяйки. Грохот прервался.
За бронированным стеклом окна завис вертолет, в котором яростно размахивал руками президент Гермес-Полонский. Рядом сидела голограмма Милодара и грызла ногти. Комиссар никогда не мог простить Коре, что даже его голограмма бессильна проникнуть внутрь ее квартиры без спроса.
– Что случилось, господа? – спросила Кора, потягиваясь и открывая окно. Из окна потянуло свежим ветром и перегоревшей пылью от буровых инструментов. Кора вытирала волосы махровым полотенцем.
– Что с тобой? Мы думали, что тебя убили! – закричал Милодар.
– Нет, – ответила Кора, – меня не убили! – у тебя не отвечал телефон и экстренная связь тоже… – Знаю, я была в ванной. – Сколько ты там была? – Часа два, не больше. Милодар не хотел разговаривать, он отвернулся и замолчал.
– Вас ждут, – сказал доктор Гермес, простив Коре опоздание за то, что она явилась пред его очи в костюме Афродиты. – Все готово. Тесей пошел в Афины пешком.
– Значит, все согласовано? – спросила Кора. Она накинула полотенце на плечи и, взяв с подоконника гребень, начала расчесывать свои тяжелые русые волосы. – А мне никто ничего не рассказывает.
Президент Гермес-Полонский в смущении обернулся к комиссару, но тот продолжал хранить молчание, хотя в настоящий момент Кора была виновата лишь в том, что зачиталась подвигами Тесея.
Видя, что Милодар не желает говорить, президент взял инициативу на себя.
– Если вы будете так любезны одеться и присоединиться к нам, – сказал он, – мы отвезем вас к вратам ВР-круиза. Время не ждет. С той минуты, как Тесей покинул свой дом, он лишен профессиональной охраны. – Какое оружие я беру? – спросила Кора. – Никакого, – вежливо отвечал президент. – Вы выключили воду в ванной? – Да, и сняла чайник с плиты. Милодар возмущенно фыркнул, но промолчал. Одевшись, Кора вылезла на крышу, захлопнула за собой окно, теперь только она знала кодовое слово, чтобы открыть замок в свою квартиру.
– Доктор-президент, – обратилась она к Гермесу. – Скажите, я получу у вас какую-нибудь одежду или должна буду добывать себе хламиду в отдаленном прошлом?
– Не говорите чепухи, – буркнул президент. – У входа в "ВР" вас ждут наши специалисты по хитонам, хламидам, гиматиям, обуви, застежкам и правилам приличия. У вас будет полчаса, чтобы все это освоить. – Я не успею, – сказала Кора. – Успеешь! – отрезал Милодар. – Хватит издеваться над старшими! Успеешь и через полчаса будешь в Древней Греции. Твоя работа уже началась. Ты найдешь Тесея и будешь охранять его до конца круиза. Не смей раскрывать свое инкогнито.
– И даже без отпуска? – Ты все прочла, что я тебе оставил? – Я успела дочитать только до его выхода из дома. – К сожалению, больше связи с тобой не будет. В самом крайнем случае оставишь записку Дельфийскому оракулу. Учти, что ты первый посторонний человек, который входит в ВР-круиз, помня о том, кто ты такая и почему там оказалась. Все остальные живут чужой жизнью. Тебе понятно доверие организации?
– Я подтверждаю это! – воскликнул доктор Гермес-Полонский. Пожалуй, слишком громко, чтобы Кора ему поверила.
– А я могу и не ехать, – сказала Кора. – Мне больше нравится читать про Тесея.
– Врешь! – крикнул Милодар. – Сама ждешь не дождешься, когда пустишься в приключения. Ты без них жить не можешь!
– О как вы далеки от истины, комиссар! – ханжески ответила Кора.
Вертолет пошел на посадку в глубоком овраге на обнесенной силовой защитой площадке Центрального управления виртуальной реальности.
До перехода Коры в Древнюю Грецию оставалось двадцать пять минут.
У вертолета Кору подхватил молодой человек, женственный в движениях и интонациях.
– Какое счастье, – проворковал он, проводя узкой ладонью по боку Коры. Девушка в некоторой растерянности оглянулась на президента, но тот в ответ сделал некое прощальное либо прощающее движение толстой рукой, отдавая Кору на растерзание женственному молодому человеку.
Увлекая Кору внутрь здания, тот ворковал, подобно влюбленному голубю, гуляющему по ограде балкона.
– Вы несколько превосходите размером среднюю гречанку классического периода, но надеюсь, что мы успеем, да, успеем…
В большом, низком, ярко и холодно освещенном зале двое мужчин, с ножницами и сантиметрами в руках, стояли по обе стороны закройного стола, снабженного собственным компьютером с большим разноцветным экраном.
– Представлять никого не будем! – воскликнул женственный закройщик. – Речь пойдет лишь обо мне, скромном гении современности. Виртуальная реальность невозможна без моего толчка – вы должны появиться там либо обнаженной, либо приемлемой. Потом вы обзаведетесь гардеробом, но ваше невежество в простых повседневных вещах может стоить вам жизни.
Один из закройщиков взял со стола и протянул Коре массивные наушники, соединенные с металлическим шлемом. Молодой человек прикрепил его к голове Коры, для чего той пришлось склониться перед ним в поклоне.
– Сейчас я включаю изображение – фильм, снятый нашим сотрудником в нужном вам прошлом. Звуковое и смысловое сопровождение будет внушаться вам… – Закройщик показал на наушники. – А мы тем временем вас оденем.
Мастера стали снимать мерки для одежды и обуви, а Коре казалось, что она очутилась в богатом древнегреческом доме, дивясь его простоте и неприхотливости, заглядывала на женскую и мужскую половины, увидела в обнесенном колоннами зале алтарь Аполлона, занавесы, заменявшие двери… Потом она перешла в бедный дом… Соответствующие греческие названия навсегда отпечатывались в памяти, да и картины античной повседневности тоже становились частью памяти Коры – ибо теперь она должна была поверить в то, что знает все детали этого мира с детства.
Недолгая процедура обследования дома, затем быстрого прохода по рынку, к храму, к гимнасии и гипподрому отвлекли Кору от того, что делали непосредственно с ней.
Когда женственный закройщик снял наушники и магические очки. Кора получила возможность увидеть себя в зеркале. Зрелище ей понравилось, хотя ее несколько разочаровала простота и даже бедность одеяния, которое ей предстояло носить.
Волнистые тяжелые волосы Коры, спадавшие на плечи – она ни за что не желала их укоротить, хоть сам Милодар требовал и грозил разжаловать, – были собраны сзади в низкий пучок и покрыты плетеной сеткой, будто попали в серебряную нить.
В ушах были две жемчужные серьги, схожие с каплями перламутровой влаги, на шее – две тонкие нити бус, простых, но красивых: халцедоны, оникс, опал, жемчуг… интересно. Прелесть в отсутствии симметрии.
На руке тонкие браслеты и золотой перстень – потом рассмотрим.
– Я положу лишь то, что кладут все женщины мира, и надеюсь, это добро в вашей костюмерной найдется: зеркало, маникюрные ножницы, гребень, вату, мыло… – Никакого мыла! Оно еще не изобретено! – Проверим, – грозно заявила Кора. – Вот там проверите, там и достанете. – Голос женственного юноши приобрел ледяные хрустящие нотки.
Оба закройщика, как оказалось, один – по одежде, а второй – по обуви и общему облику, отступили, любуясь результатами своего труда.
– Пора, пора! – послышалось по внутреннему динамику. Загорелся экран видеосвязи. На нем появилось встревоженное круглое лицо Гермеса. – Аппаратура готова. Ведите агента к вратам Виртуальной реальности.
– Желаю удачи! – крикнул Милодар, выглянувши из-за плеча президента. И Кору повлекли к вратам ВР…
На ногах сандалии – ничего особенного, кожаные подошвы привязаны к щиколоткам кожаными же ремешками.
Основная одежда – Кора знала уже теперь, как что именуется, – была коротким хитоном, который не доставал до колен. Он был соткан из тонкой шерстяной ткани белого цвета и обшит узкой полоской терракотового орнамента. Кора знала также, что хитон – простейшая одежда на свете – сложенный вдвое кусок ткани, сгиб которого приходится сбоку так, что в нем прорезано отверстие для руки. Вторая рука свободна, а на плече концы хитона были подхвачены брошью.
Так как легкий хитон, перехваченный поясом, был единственной одеждой Коры, то она поняла: прекрасное на греческих скульптурах не всегда удобно в жизни. Тем более когда женственный юноша, задыхаясь от эстетического восторга, объявил, что Коре будет предпочтительней обойтись без броши и застежек, а правую грудь оставить обнаженной. Это ей тем более удобно, если придется стрелять из лука. Высокая грудь в таких случаях только мешает, и, как известно, амазонки порой ее ампутировали…
– Да замолчите вы! – воскликнула Кора. – Я уже слышала этот текст от вашего президента, но я показываю свои груди лишь избранным.
– Какая жалость! – завопил женственный специалист. – Это же национальная ценность. Я предлагаю вам сделать с них слепки, как с образцовых изделий.
Кора поняла, что ей хочется пристукнуть женственного юношу, но что делать, если человеку досталась такая странная работа и свойственны эмоциональные всплески,
– Кстати, я не знаю, какие сумочки носили ваши гречанки, но мне сумка нужна.
– Вы с ума сошли? Что вы туда положите? Это вас выдаст!
Очнувшись на траве под сенью могучего дуба, листья которого лишь начали желтеть и жухнуть, а желуди наливаться питательной мякотью, Кора не сразу сообразила, где она, кто она и зачем она сюда попала. Этого с ней еще не случалось. Плохой признак – наверное, надвигается старость…
Впрочем, сколько ей еще осталось до старости? Если тебе двадцать шесть, во сколько лет впала в маразм Мария Кюри? Или Жозефина Бонапарт? Успели ли?
Налетел нежный ветерок (как-то он звался?), дохнул прохладой и сбросил несколько желудей. Один из них ударил Кору по плечу, и она сразу вскочила. И все стало на свои места.
Агент ИнтерГпола Кора Орват выполняет особой важности задание: охранять и сохранить жизнь принцу Густаву из государства Рагоза, который отправился в ВР-круиз, чтобы доказать своему народу и девушке Клариссе, что он на что-то годен, кроме умственных занятий.
Находится она в автономном плавании, без связи с базой, без надежды на помощь начальства и без страха, что начальство не вовремя вмешается, чтобы помочь, и все загубит.
Выглядит она… Кора постаралась окинуть себя взглядом, и оказалось, что без зеркала женщина может увидеть себя только по частям. Руки обнажены, возле локтя царапина – след краткого путешествия в Рагозу. Грубо сотканное платье, точнее, хитон достает до колен и расклешен.
Больше ничего из одежды, как Кора проверила, она на себе не обнаружила, если не считать сандалий. Одеваться и раздеваться легко, но вот уже на холодном камне не посидишь: верное воспаление придатков. Вряд ли в Древней Греции ничего, кроме этой легкомысленной одежды, не ведали – надо будет обзаводиться гардеробом и в первую очередь приобрести приличную сумку через плечо.
Где здесь покупают приличные сумки через плечо? И как об этом попросить? Ах да, сначала надо проверить, как она знает здешний язык, который ей вкололи перед самым началом круиза, но совершенно неизвестно, что из этого вышло. Пожалуй, ей придется не легче, чем на незнакомой планете.
Муравей побежал по ее ноге. Кора с интересом следила за ним, ей хотелось понять, насколько он реален. Было чуть щекотно. Она схватила его двумя пальцами. Муравей был крупный, рыжий, лесной, он сердито ухватил ее жвалами…
– Больно же, ты с ума сошел! – крикнула Кора, отбрасывая муравья.
Она потерла сразу заболевший палец, рассуждая, куда идти дальше. Наверняка Тесей – Густав бродит где-то неподалеку, иначе не было смысла забрасывать ее именно сюда.
Самое разумное для нее – выйти на какую-нибудь сельскую дорогу и спросить, как пройти в Афины. Специалист по мифологии, который крутился возле нее, пока ее готовили к переходу в древность, уверял, что ее рост, стать и вообще данные дают основание называть себя если не богиней, то наследницей какого-нибудь престола или незаконной дочкой Посейдона. Можно, конечно, сойти и за нимфу, хотя для нимфы Кора крупновата.
Грабителей и убийц можно не опасаться, но надо быть готовой к попыткам насилия. Отношение к женщине в те времена было скотским, особенно к женщине одинокой и не имеющей хорошей мужской защиты. Об этом, впрочем, и написаны почти все греческие мифы.
Либо война за богатство и славу, либо война за женщину. Иного не дано.
Не дай Бог повстречаться с каким-нибудь мелким божеством, эти существа совершенно аморальные и бесконтрольные, потому что бессмертны и ничего не боятся. С такими милыми напутствованиями Кору и отпустили на поиски Тесея.
Нельзя сказать, что Кора пребывала в отличном настроении. Хотя надо признать, что сентябрьский теплый, уютный день был приятен, и, если бы не отвратительное задание, Кора с удовольствием выбралась бы сейчас к морю и провела неделю на пелопоннесском берегу.
Ну что ж, надо идти. Дело прежде всего. А если удастся сохранить жизнь принца, то у нее найдется денек-другой для отдыха. Правда, как всем известно, Кора предпочла бы пребывание в деревне в обществе бабушки Насти всем чудесам атоллов и курортов.
Рассуждая таким образом, Кора вышла на прогалину. Перед ней тянулась проселочная дорога, узкая, пыльная, но приятная даже в жаркий день, потому что листва деревьев с обеих сторон смыкалась над ней, почти не пропуская солнечных лучей, пыль же под ногами была пятнистой, золотой и сиреневой.
Внутренне собранная и готовая к неожиданностям самого неприятного свойства, девушка вышла на дорогу и остановилась, соображая, в какую сторону ей направиться. В любом случае Афины лежат на востоке, за ними уже Эгейское море. Эгейское – не стоит здесь называть его так. Как жаль, что она не успела дочитать историю жизни Тесея, но что-то беспокоило память еще с детских времен. Именно из-за Эгея море стало Эгейским, именно из-за отца нашего Тесея. А что же натворит старый Эгей, чтобы заслужить такую честь? Ладно, подождем – увидим.
Сзади послышался скрип колес. Кора отступила в сторону. Высокая повозка, вроде арбы, катила по дороге, за ней золотилось облако пыли. Правил арбой сухопарый, жилистый, загорелый старик в широкополой шляпе. В повозке лежало несколько бурдюков с вином, на одном из них сидела средних лет крепкая женщина с черными, курчавыми, будто из проволоки волосами.
– День добрый, – сказала Кора путникам. – Куда едете?
– Едем в Коринф, – ответил, не смутившись, старик. – Везем на продажу молодое вино.
Говорил старик понятно, да и говору Коры он не удивлялся, а значит, лингвистическая программа в центре ВР была составлена правильно. Уже утешение.
– Я пойду рядом с вами, – сказала Кора, одновременно и спрашивая и утверждая.
– Иди, нам не жалко, – ответила женщина. – Но посадить тебя в повозку я не могу, потому что наш мул такой груз не свезет.
– Нет, что вы, я не устала! – сказала Кора. – Вижу, что ты не устала, – согласилась женщина. – А мы вот с утра выехали, так что уморились.
Улыбка у женщины была добродушной, открытой, только зубов спереди у нее не хватало. Впрочем, Кора понимала, что в Древней Греции с дантистами плохо и надеяться на хорошие зубы могли только боги и прочие бессмертные существа.
– Меня зовут Харикло, – сообщила женщина, – муж мой Хирон, а дом наш в Лаконии, потому что с горы Пелион нас изгнали лапифы.
– Разбойники лапифы, – грозно произнес возница. – Покарает их Зевс, обязательно покарает.
– Только нас с тобой уже не будет на свете, – заметила женщина. – Обычно добро торжествует после нашей смерти, ты не замечала?
– Простите, для этого надо умереть, – ответила Кора.
– Тонкий ответ, – заметил возница. – Выглядишь ты подобно богине, но лицо твое незнакомо. Не сообщишь ли ты нам своего уважаемого имени? – Кора, – честно ответила девушка.
И как только она произнесла это имя, то прокляла себя – надо было прикусить язык. По тому, как буквально сжались ее случайные спутники, как загрустили они, Кора поняла, что совершила чудовищную ошибку. Она не знала какую, потому что времени перед отъездом было в обрез и ей просто не пришло в голову проверить по словарю, нет ли какой-нибудь известной или малоизвестной Коры в греческой мифологии. А вдруг под этим именем была известна какая-нибудь распутница? Или похитительница драгоценностей?
Но дело оказалось хуже, куда хуже, хотя Кора об этом догадалась не сразу.
Некоторое время они шли молча. Слышно было только, как екает селезенка у серого мула, да скрипят старые несмазанные колеса повозки.
– Простите, – сказала Кора через несколько томительных минут, отгоняя надоедливого слепня, – я вас ничем не обидела?
– О нет, госпожа, – тихо ответила Харикло. – Но, может быть, вам удобнее следовать дальше в повозке? Мы с Никосом с удовольствием пройдемся пешком.
– Ваше отношение ко мне изменилось, как только я назвала свое имя. – Кора решила выяснить отношения сразу, не оттягивая надолго недоразумения. – Чем же оно вас смутило?
Харикло смущенно хихикнула, возчик пожал плечами и соскочил с повозки. Далее он пошел, прихрамывая, рядом и ни за что не желал вновь подняться в повозку.
Только тут Кора заметила, что обнаженные ноги возничего покрыты серой шерстью и заканчиваются раздвоенными копытами, что никого, кроме Коры, не удивляло.
– Конечно, вы изволите шутить, госпожа, – сказала Харикло.
– Но я должен признаться, не слышал, чтобы Кора когда-нибудь шутила. А если шутила, то это плохо кончалось, – заметил Никое.
Ну что я натворила! Сказать им, что я не та Кора, которую они имеют в виду? Что моя бабушка Настя живет под Вологдой? Да, но до основания города Вологды должно пройти еще две тысячи лет! И польский прадедушка для госпожи Харикло – пустой звук.
– И далеко нам до Коринфа? – спросила Кора, чтобы переменить неудачную тему беседы.
– Нет, недалеко, – вежливо ответила Харикло и укоризненно покачала головой: зачем задавать такой вопрос? – Сегодня там будем.
– А от Коринфа до Афин далеко? – спросила Кора заискивающим голосом. Заискивания ее спутники не уловили. Кора перехватила взгляд возницы, очевидно, сатира по национальности, который поглядывал по сторонам, будто собрался сбежать.
– От Коринфа до Афин дальше, – послушно ответила Харикло. Снова замолчали.
Справа от дороги лес прервался и потянулся пологий склон холма с виноградником – виноградник был низкий, грозди маленькие, ягоды мелкие. Мичурина на них нет, подумала Кора.
– А вы знаете, почему меня назвали Корой? – спросила она, решив наконец, что искренность – лучшая политика. Чего не поймут, пускай спрашивают. – Назвали меня так потому, что моя мама была великой поклонницей Шекспира, а Корделия из "Короля Лира" ее любимая героиня. Так что официально меня зовут Корделией. Но я полагаю, что об этом никто не подозревает. Даже мой первый муж. – Муж? – робко спросила Харикло. – Имеется в виду Аид, – мрачно пояснил сатир Никое. – Бог подземного царства мертвых. – Ах да, разумеется, – согласилась Харикло. – Я никому не желаю зла, – сказала Кора. – А к вам испытываю только благодарность за то, что разрешили идти вместе с вами. Я так боялась. Мне рассказали, что в этих местах безобразничает некий Тесей. А вместе идти спокойнее, правда?
Харикло поглядела на Кору, как на буйную сумасшедшую.
– С нами спокойнее? – переспросила она. – А без нас неспокойнее?
– Конечно, в компании всегда лучше. Я так давно здесь не была…
– Ну конечно, – согласился возчий. – Наверное, грустно вам, великая госпожа, понимать, что сейчас пойдут дожди, наступят холода и придется вам возвращаться… туда.
– Никое, замолчи сейчас же! Ты что, хочешь навлечь на нас гнев самой великой богини Персефоны?
– Если вы считаете меня Персефоной, – вежливо сказала Кора, – то вы ошибаетесь. Меня зовут Корой.
– Ну разумеется, мы никогда бы не посмели ошибиться, – сказала Харикло. – Но разве у вас не два имени, госпожа?
Ну что ж, придется примириться пока с дурной славой. – А вы сами слышали о Тесее? – спросила Кора Харикло. – Он из Трезена, внук Питфея.
– Как же, как же, этот Питфей подсунул свою дочку пьяному афинскому Эгею, – сказал возничий, – а он сделал ей мальчика. Потом Питфей много лет бегал вокруг и кричал, что сынка ей сделал сам господин Посейдон.
– Никое, госпоже богине может быть неприятно, когда без уважения говорят о ее родственнике.
– Ничего, ничего, – ободрила сатира Кора. – Я с ним совершенно незнакома. Ведь я же только тезка вашей Коры!
Кора могла бы поклясться, что страх перед ней смешивался во взорах ее попутчиков с недоумением, подозрением, не спятила ли она. Поверить в такое совпадение они не решались, так как боги обидчивы и мстительны. Вдруг сатир указал вперед и произнес с тревогой:
– Смотрите, стервятники кружат! Харикло вскочила, встала в повозке, чтобы дальше видеть.
– Ох и не нравится мне это, – сказала она. – Может, повернем назад?
Она спросила у возницы, но вопрос относился и к Коре.
– А что там может быть? – спросила Кора. – Вы, госпожа, можете и не знать о таких, с вашей точки зрения, пустяках. Но для нас, простых путешественников, это одно из самых опасных мест, – заявил сатир Никое.
– И немало невинных путников поплатились жизнью и своим добром из-за этого проклятого Перифета, – дополнила Харикло. – Кстати, о нем тоже говорят, что он незаконный сын Посейдона!
– Нет, госпожа, – возразил возничий. – Я старый фавн, много видел, много слышал. Но знающие люди полагают, что Перифет – сын Гефеста и Антиклеи.
– Что ты говоришь! – закричала, топнув ногой, Харикло, отчего повозка закачалась, а мул сбился с шага. – Ты понимаешь, что ты говоришь? Ты хочешь сказать, что он – единоутробный сын хитроумного Одиссея?
– Я полагаю, что Гефест забрался к ней на ложе еще до того, как она стала женой Сизифа, не говоря уже о ее браке с Лаэртом!
– А ты что, за ноги ее держал? – возмутилась Харикло. – Опозорить бедную женщину каждый из вас, козлов, рад! – И Харикло указала на ноги возницы, который стоял возле остановившейся повозки.
– Я попрошу нас не оскорблять, тем более в присутствии могущественной богини. Ты знаешь, что она с нами сделает, если рассердится?
– А я ничего плохого не сказала! – продолжала Харикло. – Я только защищала женскую честь.
Возница снял шляпу и почесал затылок. Из тугих кудрей торчали короткие прямые рога.
– Надень шляпу, не пугай женщину! – прикрикнула на сатира Харикло.
– Можно, – сказал возница. – Можно и не пугать. – Вообще-то он у меня старательный, – пояснила Харикло. – Но происхождение вылезает, как уши у Мидаса. Вы слышали, что случилось с этим несчастным царем?
– Да, да, ослиные уши, – сказала Кора. – Можно задать вам вопрос? – Всегда готовы ответить, госпожа. – Тогда объясните мне, почему вы тратите столько времени для выяснения проблемы, кто чей отец, кто с кем спал, кто к кому залез в постель. Только об этом и говорите.
– Шутит, – сказал возница, обернувшись к госпоже Харикло. – Конечно, богиня шутит. – А если не шучу? – спросила Кора построже. – А куда деваться простому человеку? – вопросом на вопрос ответила Харикло. – Я же должна выяснить, кого обидела, а кто меня обидел, с кем поссориться можно, а кого лучше обойти стороной, иначе и костей не соберешь.
– У нас в деревне был случай, – заметил старый сатир. – Одна женщина увидела, как гусыня снесла яйцо. Гусыня была ничья, так, просто гусыня. Принесла она яйцо домой, и что же вы думаете? – В яйце был зародыш кого-то еще? – ахнула Кора. – Ничего подобного, яйцо было нормальное, свежее яйцо, только что снесенное. Но гусыня, как узнала, что случилось с ее яйцом, кинулась к своим родственникам. А оказывается, ее отдаленным троюродным дедушкой был тот самый лебедь. – Тот самый лебедь, – вторила Харикло. – Тот самый, который изнасиловал Леду! – То есть изнасиловал, конечно, Зевс, – поправила Харикло, – но он принял вид настоящего лебедя, который на самом деле был гусем…
– Потому что в то время все были гусями, включая лебедей, – пояснила Харикло.
– А этот гусь долгое время жил в доме Прекрасной Елены, когда та была еще девочкой… Так вот эта гусыня пожаловалась Леде, Леда пожаловалась своему брату Кастору, Кастор прискакал и отрубил голову несчастной женщине.
– И я ее знала, – вздохнула Харикло. – Чудесная женщина! А какие пироги пекла! – Но его наказали? – воскликнула Кора. – За что? За то, что он вступился за родственницу, у которой съели еще не родившегося ребенка? Они замолчали. Потом сатир предположил:
– Не иначе как Перифет кого-то убил своей железной дубиной. У него она такая… – Быка убивает.
– Он, может быть, не одного человека убил, а целый караван уничтожил.
– Значит, – сказала Харикло, – напился душегуб человеческой кровушки и дрыхнет.
– И что из этого следует, госпожа? – спросил сатир так, словно знал ответ. Харикло обратилась к Коре.
– Великая богиня, – сказала она, – вас, может быть, и не интересуют наши мелкие дрязги и наши земные хитрости. Но нам надо выжить, нам надо кушать и рожать себе подобных.
Сатир почему-то захихикал, и Харикло погрозила ему внушительным загорелым кулаком.
– Эта дорога нам отлично известна. Мы знаем, за каким поворотом можно встретить дракона или пещерного медведя, за каким камнем с двух до пяти таятся разбойники, когда и как поджидают своих жертв Перифет или Синие. И мы подгадываем наше путешествие к их привычкам и слабостям. Если разбойники дежурят с двух до пяти, то опытный купец пройдет опасную поляну в половине шестого.
– Вы хотите сказать, уважаемая Харикло, – сказала Кора, – что мимо разбойника Перифета лучше проходить, когда он уже кого-то убил и ограбил?
– Вот именно. И не будем терять времени даром. Будем надеяться, что в случае смертельной опасности великая богиня Кора нас защитит и спрячет в темных пропастях Аида. Но не навечно, а пока не минет опасность.
С этими словами Харикло склонилась до земли перед Корой, а сатир бухнулся в ноги и при этом нечаянно обнажился его зад, – зад был покрыт густой шерстью, и из него торчал короткий козлиный хвост.
– Прикройся, дурак, – прикрикнула Харикло и вспрыгнула на повозку. Сатир бежал рядом, Кора шла сбоку. Перевалив через пригорок, они оказались над широкой низиной, которую занимала старая роща, с гигантскими, под самое небо, деревьями грецких орехов. Роща проглядывалась далеко вперед, и потому они сразу увидели человека, лежавшего в тени грецкого ореха. Лежал он навзничь, раскинув руки, и его пальцы правой руки омывал быстрый ручеек, на другом берегу которого сидела обнаженная девица.
– Осторожнее, фавн, – приказала Харикло. – Странно это…
– У меня лесное зрение, хозяйка, – ответил возница. – Скажу вам, что у ручья сидит наяда, я ее знаю в лицо, даже как-то с ней целовался. Она живет в том ручье.
– Никое, ты идиот! – рассердилась Харикло. – Скажи, кто там мертвый лежит у ручья?
– Разбойник Перифет, и в том нет никакого сомнения.
– Как так разбойник Перифет? Я не верю своим глазам. – Да я эту толстую свинью уже лет сто знаю!
– Может, он лежит потому, что напился коринфского вина и наслаждается покоем?
– А почему вода в ручье стала красной – неужели бурдюк разрезан?
– Это не бурдюк, а брюхо разбойника. Сатир принялся подгонять мула, тот легко побежал вниз по склону; наяда, которая сидела у ручья, поднялась при их приближении и громко закричала:
– Злодейство, злодейство! Гнусное злодейство! Предательски убит и скончался в муках справедливый защитник бедных путников, мужественный борец за права малых народов Перифет Благородный! О Боги, спасите человечество, которое подвергается таким мучениям!
Наяда была прехорошенькая. Длиннющие темные волосы служили ей как бы видимостью платья.
– Вы же сказали, что Перифет был разбойником, – удивилась Кора.
– Разумеется. И одним из самых подлых на свете, – согласился сатир.
– Неправда! – закричала снизу наяда. – Вы его не знаете! Он так меня любил! – Его называли еще Корунет, что значит… – Человек-дубина, – подсказала Кора. – Он выскакивал из-за дерева на путника и забивал его дубиной насмерть.
– А вы видели, вы видели, вы видели? – возмущалась наяда.
– Кто видел, – сказал фавн, – тот нам ничего не расскажет.
– Как же это произошло, милая девушка? – спросила Кора, подходя к ручью и останавливаясь на мостике в том месте, где он пересекал дорогу.
– Ой, я не переживу, не переживу! – причитала наяда. – Он поджидал меня на этом мостике. Я бежала к нему, просветленная от близкой встречи, готовая отдать ему самое дорогое, что есть у каждой из нас, – девичий стыд.
– А кому ты его не отдавала? – удивился фавн Никое. – Я тебя помню лет восемьдесят, как ты стала наядой этого ручья.
– Молчи, грубиян! – возмутилась наяда. – Тебя там не было.
– Видишь, забыла, крошка, – засмеялся фавн. – Лет пятьдесят назад мы с тобой резвились в тех вон кустах, которые превратились в каштановую рощу. Наяда поглядела в ту сторону, но ничего не вспомнила. – Они как ветер, – сказала Харикло, – наяды, нимфы, нереиды… Они помнят лишь вчерашний день и удовольствия нынешнего вечера.
Кора разглядывала гигантского мускулистого разбойника. Череп его был проломлен, лицо изуродовано. – Чем его так?
– Я все видела! – сообщила наяда. – Это сделал Тесей. Этот мерзавец Тесей. Из Трезена, внук тамошнего Питфея. Он шел в Афины совершать подвиги. Такой противный, вы не представляете! А мой миленький Перифет увидел его и, как всегда, вежливо спрашивает, ты куда направляешь свой путь, о добрый чужестранец…
Харикло взяла с повозки кусок холста и накрыла лицо разбойника.
Наяда кинула взгляд на тело возлюбленного, но на этот раз его не узнала.
– Кого здесь положили? – спросила она. – Это же мой ручей, тут никого нельзя класть. Тем более если он уже умер.
– Подождите, – попросила ее Кора. – Расскажите, что было дальше с Тесеем.
– Я не буду с тобой разговаривать, – капризно отмахнулась наяда. – Ты кто такая, почему спрашиваешь?
– Меня зовут Корой, – ответила та. Наяда вздрогнула.
– Прости, о Кора, – прошептала она. – Я тебя приняла за земную женщину. Что ты хочешь узнать?
Бедное речное существо трепетало от ужаса. Почему я вызываю такой страх у этих людей?! Ведь во мне нет ничего пугающего. Может, я превосхожу их ростом? Но ведь этот разбойник Перифет, он не ниже меня.
– Что было дальше? Только правду. – Правду? Тогда мне надо начать с самого начала, великая богиня. Я должна начать с того момента, как на дороге показался молодой человек высокого роста, стройный и очень милый. На поясе у него висел ржавый меч в рваных ножнах, а на ногах очень старые сандалии – я обратила на это внимание. Тут из-за дерева выскочил Перифет с дубиной – у него громадная железная дубина. "Я, – кричит, – могучий разбойник Перифет! Сознавайся, кто ты есть, отдавай все деньги, а потом попрощаешься с жизнью". А тогда этот молодой человек говорит: "Я – Тесей, сын царя Афин и внук царя Трезена, иду совершать геройские подвиги, и первым из них полагаю подвиг во славу моего дяди Геракла – я намерен очистить от разбойников все побережье от Трезена до Афин". А Перифет размахнулся дубиной и отвечает ему: "Теперь я тебя убью с чистым сердцем, потому что ты намеревался причинить мне вред". Он как закричит: "Стой смирно, убивать буду!" Да как рубанет своей дубиной, но этот хитроумный Тесей его подло обманул… – Как же он его обманул? – спросил фавн. – Он отскочил в сторону. Вы представляете – ему велели стоять, а он прыгает в сторону. Разве так себя ведут?
– Так не ведут, но в будущем обязательно поведут, – сказала Харикло. – Это же очень разумно – -~ тебе говорят: подставляй голову, а ты не подставляешь голову.
– Но так не положено! – воскликнула наяда. – Откуда вам это известно? – поинтересовалась Кора.
– Да потому, что мой дорогой Перифет закричал на этого Тесея, что так не положено, а Тесей все же уклонился от удара, и Перифет долбанул палицей по дереву.
И тут, следуя указательному пальцу наяды, путники увидели сломанный пополам грецкий орех со стволом в два обхвата.
– Ого! – произнесла Харикло. – Так не смог бы и сам Геракл.
– Но от удара дубина вылетела у Перифета из рук, – сообщила наяда. – И тогда… Нет, вы не представляете! Этот самый Тесей подбежал к дубине, поднял ее, с трудом раскрутил над головой и проломил череп моему возлюбленному.
– Думаю, что он правильно сделал, – сказал сатир. – Нет, неправильно! – сопротивлялась наяда. – Ведь Перифет меня любил!
– Я думаю, – сказала Кора, – что, когда Перифет напал на Тесея, у того не было никакой защиты от палицы. И никто не мешал разбойнику Перифету отпрыгнуть в сторону.
– Отпрыгнуть? В сторону? Он привык убивать всех не сходя с места. У него живот лежал на пне, куда ему прыгать?
И тогда Кора поняла, что покойный разбойник и на самом деле был при жизни очень толстым человеком. – И что сделал Тесей дальше? – спросила Кора. – Он вел себя очень странно, – сказала наяда. – Он помахал еще немного дубиной и сказал вслух, что, она ему не по силам. Сказав так, он сразу подрос на пядь и стал на пядь шире в плечах. Потом снова помахал палицей и сказал: "Теперь в самый раз". Я ему крикнула, что согласна, чтобы он взял меня в качестве добычи. Что я согласна, чтобы он меня угнетал и принимал от меня жертвы… А он даже не взглянул на меня. Паршивый извращенец.
– Теперь мне ясно, почему она так проклинала Тесея и так кручинилась о Перифете, – сказала госпожа Харикло. – Она осталась без защитника и возлюбленного.
– Правильно, – согласилась нимфа. – К тому же я совершенно не представляю, как этого самого мертвяка хоронить.
Несколько стервятников уже расхаживали вокруг трупа, ожидая, что люди уйдут и им удастся отведать человеческой падали.
– Об этом просите госпожу Кору, – сказал фавн. – Это по ее части.
– О, великая богиня. – Нимфа бросилась Коре в ноги. – О ты, Персефона, владычица царства мертвых, повелительница чудовищ, разрывающая последние нити, что соединяют живых людей с этим миром. Пожалуйста, вызови кого-нибудь из своих слуг, чтобы они закопали тело этого отвратительного разбойника.
Так, поняла Кора, Кора и Персефона – одна и та же персона, которая замужем за каким-то Аидом и связана со смертью.
– Нет, – сказала она нимфе, – я полагаю, что для других разбойников поучительно узнать, что их Перифет лежит здесь, лишенный погребения, ибо человек, который убивает невинных, недостоин лучшей участи.
– Слушайте, слушайте! – закричала Харикло. – Это слова мудрой богини. Остальные слушатели захлопали в ладоши. Тем временем Кора могла не спеша рассуждать. Первое и основное – она на правильном пути. Перифет еще теплый. Наяда о нем не успела забыть. Значит, Тесей не успел отойти далеко. Значит, Тесей сдержал свое слово и отправился береговой дорогой, чтобы очистить торговый путь от разбойников. И наверное, до Афин ему встретится кто-то еще. Насколько он опасен? Насколько реальна замена разбойника кем-то из клана Кларенса или слуг дамы Рагозы?
– Госпожа Харикло, – попросила Кора. – Скажите, пожалуйста, а отсюда до Афин еще встречаются разбойники?
– Обязательно, – сказала Харикло. – Впереди, на Истме, сидит Синие, сын Пемона, его прозвали Питиокомптом. Что это значит?
– Это значит, "сгибатель сосен", – вежливо ответила Кора.
– Вот именно. Синие сидит на горе, справа – Коринфский залив, а слева – Саронический. Вокруг него шумят могучие сосны. Если он видит путника, то привязывает его за правую руку к вершине одной сосны, а за левую – к вершине другой. И когда он отпускает сосны, те распрямляются и разрывают путника пополам. Так что по сравнению с ним Перифет – милый добряк. – А результат тот же, – заметила Кора. – Результат тот же. Но можно убить гуманным способом, а можно – изуверским, – сказал фавн. – Когда-нибудь под настроение я покажу тебе разницу, великая богиня.
– Да перестаньте называть меня богиней! – вспылила Кора. – Это случайное совпадение.
– Слушаемся и подчиняемся, великая богиня, – на всякий случай согласился фавн.
– Мы сегодня увидим этого сгибателя? – спросила Кора.
– Нет, госпожа, – ответила Харикло. – Сегодня вечером мы достигнем нашего дома и я буду спать вместе с моим любимым мужем. – А оттуда еще далеко до Афин? – По берегу – три дня хода. Но ты богиня, если хочешь, сможешь долететь.
– Нет, – отрезала Кора. – Я оставила дома крылья.
Спутники поглядели на нее с уже привычным удивлением. Какие еще крылья? Что, богиня без крыльев долететь не может? Но опять же не стали с ней спорить. – Я пойду до Афин пешком. – Как тебе угодно, богиня, – сказала Харикло. – Тогда, если тебе не противно, прими наше гостеприимство и проведи ночь в нашем скромном доме.
– В нашей конюшне! – добавил фавн Никое и нагло расхохотался.
– Когда-нибудь я тебя убью, – разъярилась Харикло, но возница, смеясь, отбежал в сторону, отмахиваясь от хозяйки шляпой.
– Спасибо, добрая женщина, – сказала Кора. – Я с удовольствием и благодарностью воспользуюсь твоим приглашением.
