***
Главарь выступил вперед. Лицо его не выражало ни гнева, ни удивления, ни ненависти, оно было равнодушно-угрюмым и высокомерным, как и в тех первых встречах, но в глазах его отражались ум и угроза, помноженные на уверенность и невероятную силу, и Никиту невольно охватил озноб страха.
– Третья встреча – последняя, – проговорил вожак низким баритоном. Я же предупреждал, что далеко вам не уйти. И еще я предупреждал, что простому смертному Путь не по зубам. Жаль, что вы этого не поняли.
– Это мы еще посмотрим, – сквозь зубы сказал. Сухов, направляя острие вардзуни в грудь великана.
Тот глянул на копье, качнул головой.
– Воин Пути не имеет права носить чужое оружие. А тем более сражаться им.
– Он еще не посвящен, – тихо обронил Такэда, готовый открыть огонь из своего устрашающего двухствольного автомата.
Вожак перевел оценивающий взгляд на инженера, дернул уголком рта, обозначая улыбку.
– Оруженосец не имеет права вмешиваться в разговор хозяев.
– Во-первых, он не оруженосец и не слуга, а мой друг, – сдерживаясь, отрезал Никита.
– А во-вторых, я не воин Пути, – продолжил Толя все так же тихо и любезно, – и могу сражаться любым оружием. – Он дал короткую очередь, взбившую пыль у ног вожака.
Четверо СС при этом не сделали ни одного жеста, и это их молчаливое презрение к смерти, ощутимая тень превосходства снова наполнили страхом душу Сухова.
– Он прав, – выговорил Никита занемевшими губами. – Я встал на Путь и действительно не имею права воспользоваться не своим оружием.
Вожак снова улыбнулся уголком рта.
– Закон Пути есть закон. Но я могу предложить выбор: вы идете с нами добровольно или… поговорим один на один. Идет?
Никита оглянулся на Такэду, тот отрицательно покачал головой:
– Давай это сделаю я.
– Н-нет. – Сухов глубоко вздохнул и вдруг словно освободил внутри себя запертое до поры, до времени чувство долга. И уверенности. И веселой злости. Передал вардзуни Толе.
– Держи, оно еще нам пригодится.
Вожак опустил свой трезубец и вдруг без замаха, движением одной кисти, бросил его в стену пещеры. Трезубец вонзился в стену бесшумно, выбив приличную яму, но так, что скалы вздрогнули и загудели. Никита снял шлем и очки, отстегнул нагрудник полицейского, оставив только пластину, защищавшую живот, встал в нужную стойку.
– Прежде, чем мы начнем… где вы держите Ксению?
– Кого? – Казалось, командир группы СС был удивлен.
– Мою девушку.
– Нигде. Моя команда не получала задания захватить вашу девушку.
Никита растерянно опустил руки.
– Но если не вы, то кто? Другая группа? "Черные коммандос"?
– Не знаю. Время вопросов истекло. – Вожак прыгнул, и не успевший с блоком танцор кубарем покатился по каменистому полу пещеры. – Не начинай дело, если не умеешь хотеть настолько, чтобы мочь. – Больше "эсэсовец" не произнес ни слова.
Он был шире танцора и тяжелее, но двигался так быстро, что иногда размазывался в движении. Сухов явно уступал ему в скорости и в реакции, да и а знании приемов, хотя и отбил две последущие атаки, едва не сломавшие ему руку.
Вожак СС изменил тактику, наращивая темп, – буквально выстреливая комбинации приемов защиты и нападения. Он мастеривладел кен-тай итиё принципом максимальной свободы движений и раскрепощенности в бою, используя в качестве оружия люобую часть тела, и сила его ударов превосходила возможности защиты Сухова, получившего пару нокдаунов и множество ушибов – там, где его блоки не смогли остановить выпады соперника.
– Суй-но-ката! – не удержался от совета Такэда.
Никита услышал, но у него уже не осталось ни сил, ни ловкости, чтобы последовать совету. К тому же, он пропустил удар в голову и на несколько секунд перестал воспринимать действительность.
А когда очнулся, увидел близко лицо вожака "свиты Сатаны", его локоть, приближающийся к голове как в замедленном киноповторе, ладонь второй руки в замахе; время почти остановилось, словно медля в нерешительности – не быстро ли приблизился финал?
И тут Никита снова встретил взгляд главаря: в нем не было сомнений, но из черных глубин равнодушия явно проглядывали торжество превосходства и пренебрежение. Именно пренебрежение и заставило сработать подсознание танцора.
Голову из-под локтя он убрать успел, и удар пришелся на плечо, прямо в пятно – звезду Вести. Сухову показалось, что произошел взрыв, даже два: первый – в плече, второй – в голове! На несколько долей секунды он перестал ощущать что бы то ни было; не отключился совсем, не потерял сознания, но и думать ни о чем не мог. Затем голова прояснилась, будто с нее сдернули мешковину, тело буквально зазвенело от прихлынувших сил, произошло странное внутреннее изменение всего организма, в результате которого он стал видеть в других диапазонах спектра и каждый предмет объемно, будто глядел на него сразу со всех сторон. Изменилось и ощущение силы тяжести и давления воздуха на кожу, появилась аналгезия – полная нечувствительность к боли. А еще Никите явилась вдруг в сознании точная схема боя с вожаком СС, уязвимые места, способы нейтрализации ударов и еще глубже – понимание собственных резервов (на серию ответных агрессивных атак не хватит, только на блокирование и уход!) и знание странных приемов боя, неизвестных ему ранее…
Мгновение озарения прошло.
Ребро ладони вожака опустилось на шею Никиты, встретив возникший внезапно бугор мышц – уйти из-под удара танцор не успевал, тело само решило проблему защиты. В следующий миг он ответил.
Удар с выплеском энергии был страшен! Он потряс даже самое Сухова, представляющего в данный момент единую жесткую механическую систему, каждый элемент которой участвовал в движении одновременно со всеми, вбирая силу и опираясь на их массу, прочность, инерцию.
Вожак "свиты", несмотря на вес, превышающий вес Никиты в два раза, пролетел по воздуху четыре метра и врезался головой в стену пещеры. Любой человек, получивший такой удар, был бы неминуемо убит, но вожак _н_е _б_ы_л человеком. Он испытал шок – на время двух вздохов Сухова – и был явно потрясен, но не выведен из строя. Он даже сознания не потерял, лишь на несколько секунд замер на полу на четвереньках, и тут же встал, встряхнув головой.
Глаза его загорелись мрачным огнем.
Неизвестно, чем закончился бы этот бой, скорее всего, поражением Никиты, землянина, не познавшего еще свои возможности и не успевшего довести до нужной кондиции мастерство борца россдао. Не спасла бы его, наверное, и помрщь Вести, раскрывшей тайники информации о том существе, которого звали Хуббат и с которым ему пришлось столкнуться, и сработавшая на мгновение глубокая родовая память, до поры до времени сохранявшая секреты воинских искусств предков Сухова, знаменитых русских воинов.
Среди них был и легендарный Радогор, чье искусство сражения на мечах было даже воспето в былинах, дружинник, а потом сотник в войске князя Владимира, сражавшегося с татаро-монгольскими ордами.
В тот момент, когда Хуббат сделал шаг вперед, собираясь продолжать схватку, сработала станция хроносдвига. Фигура, появившаяся в проеме двери, лишь очертаниями напоминала человеческую. У нее была голова бугром, руки – длинные, до колен, как лапы гориллы, ноги – толстые, с расплющенными ступнями; и все тело прикрывала не то кожа, не то броня малахитово-зеленого цвета, напоминающая крупную рыбью чешую. Глаз у существа не было видно, как ушей и рта. Оно взмахнуло рукой, и четверо помощников Хуббата без звука повалились на пол пещеры. Сам Хуббат сориентировался мгновенно, прыгнул к стене, в которой торчали его "вилы", но существо тоже не дремало: новый взмах лапой – и между застывшими людьми и вожаком СС вспухло облако черного дыма.
– В темпорал, быстрее, – прозвучал холодный металлический голос.
Никита растерянно глянул на Такэду, не опустившего своего оружия. Потом понял, что сущестич назвало темпоралом станцию хроносдвига. Впрочем, в памяти уже давно сидело это название, проста понятным оно стало только сейчас.
– Быстрее! – повторило существо без рта; казалось, голос исходил от всей его фигуры. – Или вы хотите продолжить "честный" бой?
– Но он предложил…
– Не будь дураком, пошли. – Такэда опустил автомат, подтолкнул танцора ко входу в станцию, спросил на ходу. – Кто вы?
– Истуутука, – ответило существо. – В данный момент ваш проводник, не более того.
– Но я бы хотел… – оглянулся Сухов на редеющее черное облако, сквозь которое уже начала проступать гигантская фигура Хуббата, застывшего, как статуя.
– Вперед! Вам еще рано состязаться с младшим братом Вуккуба, да и вообще с раруггами.
Никита спотнулся.
– С кем?!
Но проводник не стал продолжать разговор, он просто втолкнул танцора вслед за Толей в сиреневый полумрак входа в темпора, и шагнул следом.
Дверь уже закрылась за ними, когда Хуббат наконец освободился от "дыма" – парализующей движение Черной Паутины – и метнул трезубец вглубь пещеры. Но дверь станции хроносдвига, рассчитанной на функционирование даже внутри звезд, выдержала. "Полет" в тоннеле хроноскважины длился год по ощущениям беглецов, пока они наконец не вышли, пошатываясь от избытка впечатлений из камеры хроносдвига в коридор темпорала, а потом наружу. И только войдя за дверь станции, Сухов почувствовал, как болит избитое тело: ныли ребра, стреляло в спине, с толчками крови вонзались в локти и плечи иголки пульсирующей боли, разламывалась голова.
Видимо, проводник почувствовал его состояние, потому что жестом велел Такэде подойти к другу, а сам быстро свернул за угол узкого каменного ущелья, в которое они вышли из темпорала.
Небо высоко вверху над ущельем светилось дымным фосфором, и было непонятно – ночь это или день.
Дышалось в этом мире легко, сила тяжести равнялась земной, и все же запахи, краски, звуки говорили о том, что это не Земля.
– Как себя чувствуешь? – Такэда поддержал Сухова под локоть.
– Спать хочу, – сонным голосом ответил Никита. Подумав, снял с себя остальные доспехи вильера, потом рубашку и стал изучать торс, усеянный синяками и царапинами. Плечо со звездой Вести вспухло и болезненно пульсировало. Звезда вобрала в себя все четыре "семерки"-родинки, изменив цвет на фиолетово-красный.
Казалось, кожа в этом месте воспалилась и вот-вот лопнет, обнажив злокачественную олухоль. Покачав головой, Никита надел рубашку, присел на каменную полку в стене ущелья. Внимательно наблюдавший за ним Толя сел рядом.
– Что случилось? Я думал, он тебя добьет, хотел вмешаться… но ты словно обрел второе дыхание. Ох, как ты ему врезал! – Такэда хихикнул. Любо-дорого было смотреть!
– Снова сработала Весть… и кое-что еще… по-моему, открылась родовая память. Я не разобрался. Но этот… проводник наш прав – я еще слаб. Ты слышал? Он назвал моего противника Хуббатом, младшим братом Вуккуба, Хранителя Книги Бездн!
– Слышал. Интересный винегрет получается. Вуккуб спасает тебя от СС, а его братец стремится убрать во что бы то ни стало.
– Чего-то мы еще не понимаем. Они могли сто раз убить меня из-за угла или на расстоянии, с помощью винтовки с оптическим прицелом. Неужели понятие о чести имеется и у них?
– Не имеется. – Проводник вывернулся из-за поворота – странное жуткое существо в отливающей зеленью и перламутром чешуевидной броне. Во-первых, вас недооценили по достоинству и преследовали малыми силами. Во-вторых, вам помогали. И, в-третьих, существует Закон Пути, нарушить который невозможно, ибо нарушение карается лишением свободы. Закон этот гласит: "Воин Пути имеет право защищаться в каждом хроне Веера только своим оружием, отвечающим особенностям данного хрона".
– Ну и что означает эта тавтология? – подумав, осведомился Никита, с трудом справлявшийся с накатывающими волнами слабости и безразличия.
– Это означает, что вы, как и любой другой маг, должны найти свое оружие – оно может передаваться по наследству или храниться в определенном месте – и лишь потом, овладев им, начинать Путь.
– Я не маг…
Проводник помолчал. У него не было глаз, подобных человеческим, и все же он разглядывал людей, задумчиво и оценивающе.
– Не мне судить, но лестница Шаданакара не открыла бы дверь не магу. Правда, по ней нельзя подниматься и спускаться так неосмотрительно, как это делаете вы. Но к делу. Это мой мир, я в нем – Наблюдатель и получил задание послужить проводником и предложить два варианта. Первый: еще не поздно вернуться.
Я заберу Весть, а те силы, которые заинтересованы в миссии Посланника, мага связи, сделают так, что "свита Сатаны" потеряет к вам интерес.
Проводник вытянул вперед длинную лапу с пятью толстыми пальцами без когтей и ногтей и едва не коснулся плеча Никиты, но тот увернулся, едва не свалившись на каменистую поверхность ущелья. Проводник опустил лапу.
– Второй вариант – Путь. Но вы забыли цель. Просто любопытному на Пути делать нечего. И если вы все-таки решите продолжать Путь, вам придется во многом себя ограничить. И учтите: моя Помощь – последний подарок Пути, дальше вам придется идти одним, используя лишь свои силы, интуицию и упорство. Правда, – создалось впечатление, что Проводник улыбается, – совсем без помощи вы не останетесь, ведь у вас есть эрцхаор и хохха.
Никита невольно взглянул на перстень индикатора "полезности".
– И Весть, – добавил Проводник. – Итак, что вы решаете?
– Нам нужно отдохнуть, – сказал Такэда.
Сухов вздернул голову, сжав губы так, что они побелели.
– Нет! Мы идем. Разрешите лишь два вопроса и… не удивляйтесь, хорошо? Мое этичное оружие… что оно из себя представляет?
– Меч. – Проводник, наверное, все равно удивился, но тактично не подал виду. – Это меч Святогора, былинного богатыря существовавшего тем не менее в другом хроне. Святогор – ваша инкарнация в одном из Миров Веера, ветви ваших предков параллельны. Вы не знали?
– Н-нет…
– Странно, у вас же есть хохха… свисток, который "свистит" в любой хрон.
Такэда достал хрустальную бабочку хронорации.
– Наверное, я просто не умею владеть ей.
– Я научу.
– Второй вопрос. – Никита покраснел, отводя глаза, поте побледнел. У меня… моя подруга, Ксения… она исчезла… Если верить Хуббату, он не получал задания захватить ее. Вы не знаете, где она?
– Не знаю. Но повторяю, у вас есть хохха, система связи доставки информации, воспользуйтесь ею.
Сухов сделал движение к руке Такэды, в которой сверкал портсигар рации, но с видимым усилием остановил свой порыв. Потом, побледнев еще больше, упал с полки. Толя нагнулся к нему, пошлепал по щекам, пояснил застывшему Проводнику:
– Обморок. Переутомился. Может быть, мы отдохнем у вас какое-то время?
– Вам нельзя здесь долго оставаться, Хуббат быстро вычислит, из какого хрона пришла помощь. Я воспользовался парализующей Черной Паутиной, которая создается только на Элитейе, в соседнем мире.
– Но ему нужен отдых, хотя бы час-два, а потом мы уйдем.
Проводник махнул рукой-лапой.
– Хорошо, семь бед – один ответ.
– О! – Удивленный Такэда разогнулся; Сухов уже приходил в себя. – Вы очень хорошо знаете земные пословицы и язык.
– Не я – лингвер, толмач то есть, киб-переводчик. Я представитель цивилизации, опирающейся на совершенные технологии и запас научных знаний. Человеческая цивилизация достигнет этих высот не скоро. Если достигнет, конечно.
– А как вы… простите… значит, вы не человек? Это ваш настоящий облик или скафандр?
Передняя часть бугра головы Проводника вдруг стала полупрозрачной и исчезла совсем. На людей взглянуло темно-серое, обрамленное седыми или, скорее, серебристыми волосами – ёжик на голове, бакенбарды по щекам, смышленое личико с огромными, бездонно-черными, выпуклыми глазами, с красными пухлыми губками и носом обезьяны-гамадрила. Губы шевельнулись, произнося фразу тонким голоском, и тут же раздался прежний голос машины-переводчика:
– Надеюсь, я вас не разочаровал?
– Лемуры! – пробормотал Такэда.
– Совершенно верно, представитель лемурообразных разумных. Чешуя на мне – скафандр, выгляжу я несколько иначе. Ваш товарищ может идти? Нельзя терять времени.
Толя спохватился, помог бормочущему извинения Сухову встать.
Проводник без слов поковылял вперед, беглецы поплелись следом, каждый со своими переживаниями, но с одинаковым чувством ожидания чудес.
Темпорал или станция хроносдвига на Аримойе, двойнике Земли, пряталась в одном из скальных массивов, торчащих, как разрушенные замки, по всей громадной площади рега – пустынной равнины, покрытой крупным и мелким гравием. Цвета на равнине преобладали зеленоватые, тускло-желтые, серые, коричневатые: ни одного яркого, насыщенного, спектрально-чистого полутона, оттенки.
В зеленовато-жемчужном небе парили облака черных точек – то ли стаи птиц, то ли тучи насекомых. И больше ничего. Будто мир этот был пуст, не обжит разумными существами, не знал ни самолетов, ни ракет, ни другой техники.
Выйдя из незаметной издали щели в стене скал, люди остановились, гадая, куда идти. Проводника нигде не было видно. Однако стоило им сделать несколько неуверенных шагов по скрипучему гравию равнины, как огромный валун неподалеку, сросшийся боком со скалой, вдруг потек, меняя форму, засиял перламутром, будто покрытый пленкой жидких кристаллов, превратился в удивительно красивый аппарат, зализанный по строгим формулам обтекаемости и эстетики. В нем протаяло отверстие, и показавшийся внутри Проводник подозвал беглецов нетерпеливым жестом.
Внутри аппарата властвовали запахи озона и неведомых трав.
Кресла сами подстроились под форму тел седоков, хотя сделали это на пределе возможностей, рассчитанные по формулам своих конструкторов под другие формы и объемы. Однако надежды пассажиров на созерцание природы Аримойи с высоты птичьего полета не сбылись: аппарат подпрыгнул вверх сразу на десяток метров, – причем люди не испытали никаких ощущений, в том числе и удара ускорения, – застыл на мгновение и… проявился уже в другом месте, на фоне иного пейзажа, над городом Проводника. Никита вспомнил наконец его имя – Истуутука. Во все глаза танцор смотрел на панораму города, созданного разумными лемурами.
Ни одного здания выше двух этажей! Ни одного здания прямоугольной формы – мягкие линии, округлые, подчиненные геометрии парабол, гипербол, овалов, винтовых поверхностей. Здания переходили друг в друга, создавая удивительную вязь конструкций, вписанных в рельеф с невиданным мастерством. Лишь одна из этих конструкций возвышалась над всеми, не жилое здание и не технологический центр – скульптура, которая могла бы служить памятником Сальвадору Дали: гигантская голова лемура, образованная висящими в воздухе без видимых опор брусьями, полосами, каплевидными натеками и шарами. Издали она смотрелась своеобразно, создавая впечатление ажурной легкости и мощи одновременно.
Цвета в городе царили палево-голубые, шафрановые, зеленовато-малахитовые и белые, с матовым, не режущим глаз, блеском. И еще гости отметили отсутствие каких-либо толп между зданиями – улиц как таковых не было – и вообще какого-либо движения. Город словно вымер, лишь изредка над каким-нибудь зданием проявлялась капля аппарата, наподобие перенесшего их сюда, и тут же исчезала.
Проводник счел знакомство гостей с городом законченным, и аппарат провалился куда-то в желтовато-розовый полумрак, не то в подвал-гараж, не то прямо внутрь дома. Открыл двери. Пассажиры вышли на гладкий, отливающий желтизной пол, – напрягая зрение, чтобы разглядеть помещение. Видимо, для хозяина света хватало, хотя по человеческим меркам освещение соответствовало скорее интимной обстановке ресторана Земли. Чмокая плоскими подошвами, словно присосками, он повел их за собой.
У Никиты закружилась голова – интерьер помещения все время изменялся, плыл, будто работал калейдоскоп, – и если бы не поддержка Такэды, он упал бы.
– Мы уже почти пришли, – обернулся проводник, – потерпите.
Он остановился, но какая-то сила продолжала нести их по коридорам с закругленными углами, зеркальными стенами и переливающимся узорами свечения потолком, вынесла в небольшое помещение, напоминающее раковину с хрустально-перламутровыми стенами, и оставила посередине.
– Приветствую Посланника в моей келье, – сказал Истуутука.
Никита хотел ответить и не смог, силы окончательно покинули его. Он уже не видел, как Такэда раздевал его и укладывал на сформировавшееся в полу ложе-гнездо.
Сухов спал уже третий час, а Такэда все продолжал беседу с лемуром Истуутукой, Наблюдателем мира Аримойи, отказавшись от угощения и отдыха. В свою очередь и хозяин не проявил нетерпения и недовольства, увлеченный беседой. Видимо, все Наблюдатели Собора Веера сходились характерами и непреодолимой тягой к знаниям.
Хозяин снял скафандр, переоделся в голубовато-серое "трико" с блестками каких-то устройств и превратился в гибкую обезьянку в серебристой шерстке не выше земного подростка двенадцати лет. Лишь лицо его не заросло шерстью да узкие розовые ладони с длинными тонкими пальцами. Пальцев было четыре, и Такэда обратил на это внимание.
– А скафандр был пятипалый, э?
– Необходимая предосторожность. – Речь Истуутуки напоминала птичий щебет, но лингвистическая аппаратура продолжала работать и без скафандра, отвечая баритоном на чистом русском языке. – Скафандр и ловушка, которыми я пользовался, из другого хрона, так что погоня пойдет по ложному следу. Но запас времени не особенно велик, часа четыре.
Такэда глянул на свои часы.
– Через час мы уйдем. Как высоко расположен ваш хрон, вернее, цивилизация, на эволюционной гиперболе?
– Вы знаете геометрию закона развития?
Толя достал записную книжку, набросал на листке чертеж и протянул Истуутуке.
– Так? Закон универсален и применим для каждого "пакета" миров Веера.
Истуутука глянул на чертеж, лицо его исказила гримаса, которая обозначала улыбку.
– На самом деле кривая закона сложнее.
Из стенал на тонкой нити отделилась капля "смолы", приблизилась к сидящим в креслах-гнездах, на руку хозяина упал плоский квадратик перламутра. Истуутука поводил паьцем по его поверхности и подал гостю. Такэда с интересом глянул на проступивший из глубины квадрата чертеж. Все надписи на нем были сделаны на русском языке.
Истуутука дал гостю несколько минут на созерцание рисунка, снова улыбнулся, смешно сморщив нос.
– У вас еще будет время разобраться с этим, оставьте у себя.
– Провал "эго", – пробормотал Такэда. – Видимо, имеется в виду способность разумных существ, руководствующихся только личными интересами, заводить цивилизации в экологические и технологические тупики?
– Нечто в этом роде. Поговорим теперь о вас. – Истуутука шевельнул пальцем, и снова из стены вылетела опаловая капля на сверкающей нити, развернулась в широкую пиалу, упала в подставленную руку хозяина. А другая капля – с потолка, наполнила пиалу пушисто-маслянистой пеной. Проводник лизнул пену длинным розовым язычком, потом за два глотка осушил пиалу и бросил в стену, где она растворилась без следа.
– Да, техника у вас на высоте! – Такэда облизнул губы, обнаружив, что хочет пить.
– Высокая, – согласился Истуутука, явно мрачнея. – Но дыхание Хаоса коснулось и нашего хрона. Вы заметили отсутствие жителей в городе? Еще год назад он был намного оживленней и праздничней. Так вот, нас постигла беда худшая, чем экологическая катастрофа. Название беды – потеря интереса: к творчеству созиданию, познанию, к жизни вообще. Вот почему. Получив Весть, я не отказался помочь вам, хотя меньше всего хотел бы помогать человеку.
– Почему?
– Потому что из всех известных мне разумных существ человек наиболее жесток и противоречив. Кроме разве что хаббардианцев. Шаданакар в опасности, и мы должны бороться. Но… – хозяин замялся, глянув на спящего напарника Такэды. – Но я не думал, что Посланник столь беспомощен. Не то, чтобы я сожалею, что вмешался, но и не очень верю в успех вашей миссии. Стать махасиддхой вашему другу уже не удастся, не-хватит времени. Путь не ждет.
– У него есть задатки экстрасенса.
– Блажен, кто верует. Впрочем, кто знает, каким путем достигается вершина магического искусства? Достичь прямого знаниядействия может далеко не каждый, большую роль играет масштаб личности, размах устремлений, запас духовных сил и веры. Будите своего… Посланника, пора идти.
Пока Такэда будил Сухова, Истуутука исчез и вернулся уже с двумя плавающими в воздухе вогнутыми листами в форме подносов. На одном вместе с копьем вардзуни лежали незнакомые предметы, на другом – предметы, явно относящиеся к продуктам питания.
– Ешьте, – кивнул на этот поднос Истуутука. – Наша пища не содержит мяса убитых животных, мы вегетарианцы, и почти все местные фрукты и овощи съедобны и для вас, я проверил.
Гости набросились на еду, даже не пытаясь попробовать сначала на вкус. Проводник понаблюдал за ними, склонив голову к плечу, потом подвинул к себе второй поднос.
– Возьмите с собой кое-что в дорогу. Это акваблок, сгущеная вода, хватит обоим на неделю. – Он показал на белый кубик с колечком на одной из граней. – Это НЗ: еда подвергнута субмопекулярному сжатию. Рассчитан примерно на десять земных дней. – Палец хозяина коснулся белой коробки с пятью цветными кнопкам по всей ее длине. – А это оружие.
Сухов перестал есть, взял одно из эстетически совершенны: отблескивающих металлом, но хищнцх на вид устройств.
– Красивая машинка.
– Это нервайлер, аппарат, создающий наводки в нервных окончаниях. Любое существо, имеющее нервную систему, попадая по разряд нервайлера, будет в шоке.
– В спутников Хуобата вы стреляли из него?
– Нет, на них нервайлер не подействует. Они не люди, да и, к тому же, хорошо защищены. Я нейтрализовал их особым ядом.
Второй аппарат – хардсан, широкодиапазонный лазер.
– Как раз для меня. – Такэда взвесил в руке золотисто отсвечивающий пистолет с толстым чешуйчатым стволом. – Я не воин Пути и могу не стесняться в выборе оружия. Да и нервайлер пусть будет у меня.
– А мне, значит, меч, – сердито фыркнул Никита. – Ничего себе, равноценная замена.
– Вы просто не знаете, о чем идет речь, – прощебетал Истуутука, насмешливо блеснув глазами. – Меч мага – самое совершенное оружие в Мирах Веера. Таких мечей существует…
– Знаю, Толя рассказывал. – Никита махнул рукой и снова фыркнул. – По одному из наших земных мифов Зу-л-Факар, меч Мухаммеда, якобы тоже обладал волшебной силой, но как это выглядело – миф не говорит. Видимо, создателю мифа не хватило фантазии. Меч – он меч и есть – большой ножик.
– Вы не правы…
– Не обращайте внимания, – перебил Такэда хозяина, – он капризничает от недостатка информации. Tantum possumus, quantum scimus.
– Что? – не понял Истуутука, выслушав своего киб-переводчика. – На каком языке вы это сказали? У лингвера нет аналога.
– На одном из древнейших земных – латинском. – И Толя перевел: Столько можем, сколько знаем.
Лемур сморщил нос, но продолжать в том же духе не стал. Брссял гостям два свертка.
– Переодевайтесь, это костюмы с терморегуляцией и удалением кожных выделений.
Костюмы оказались удобными, подстраивающимися под форму тел и похожими на спортивные из толстой, упругой, прочной и одновременно мягкой ткани. Карманов у них не было, но к поясу на специальных липучках крепилось что угодно, в том числе и коробки НЗ, "фляги" акваблоков и оружие – кроме вардзуни. Такэда вынужден был сунуть его в заплечный ранец. Оглядев друг друга, гости остались довольны.
– Теперь примите пару советов, – произнес Истуутука с некоторым сомнением, и в то же время с восхищением, глядя на Сухова снизу вверх; он едва доставал головой танцору до пояса. – Лестницу Шаданакара нельзя использовать бесконечное число раз. Во-первых, это небезопасно для здоровья, а во-вторых, вас просто перехватят слуги Четырех.
– Мы называем их боевиками "свиты Сатаны".
– Неважно. Я выведу вас в любой хрон,в том числе и домой… Проводник сделал паузу, но гости молчали, – куда захотите, но, если решите продолжать Путь, не бегайте по "лестнице" вверхвниз. А еще лучше, если бы вы отыскали устройства, способные преодолевать хронобарьеры между Мирами Веера самостоятельно.
– Мы знаем только одно такое устройство – жругр, – сказал Никита. Но им пользовались только демономаги, игвы.
– Подобные были и у магов-творцов, но можно воспользоваться и жруграми. Эти гиганты рождены демономатематикой, живыми их назвать нельзя, но и чисто механическими тоже.
Никите вспомнилась сопка Медведь, показанная Толей во время вояжа к Неплюеву. Он глянул на Такэду и встретил его ответный взгляд: оба поняли, о чем речь.
– Не все они были уничтожены во время последнего сражения сил Семерых и Синклита Четырех, – продолжал хозяин, – попробуйте найти хотя бы одного из них. Тогда вы станете почти неуязвимы. – Истуутука помолчал. – Если, конечно, сможете оживить жругра и подчинить своей воле. Вы готовы?
Никита и Толя молча кивнули.
Через пять минут они уже выходили из каплевидного аппарата у знакомых скал. Сухов тайком взглянул на перстень – желтый крестик горел спокойно.
– Вы обещали рассказать, как работает перстень… эрцхаор и рация, то есть хохха.
– Пока ты спал, я все узнал, – успокоил товарища Такэда.
– Тогда вперед, самурай, нас ждут великие дела! Мне нужен год, чтобы я смог спокойно тренироваться, и тогда…
– Боюсь, года у нас не будет, – тихо сказал инженер.
Сухов сбился.
– Почему?
– У вас нет даже месяца на "спокойные" тренировки, – вставил Истуутука, уже одетый в свой чешуйчатый скафандр. – Шаданакар разрушается, Хаос поглощает хрон за хроном, и цена каждого дня неимоверно велика.
– Если вы тот, за кого себя выдаете, – голос киб-переводчика Истуутуки стал суше, – если вы Посланник, вам должны подчиняться все формы гиперчувствительности и гипервоздействия. Сможете разбудить в себе эти силы, активизировать нужные формы психики – достигнете цели.
Проводник не сказал, что произойдет в противном случае, но это и так было понятно.
Никита задумался. В душе происходила борьба между "да" и "нет", между отвагой и нерешительностью, свободой и ограниченностью. У него вдруг проснулось чувство незавершенности собственных намерений, но никто не мог ему помочь, ни советом, ни примером.
– Мне нужно подумать. – Никита, чувствуя прилив крови к щекам, с трудом заставил себя взглянуть прямо в глаза Проводника. – Дня два-три. Если есть место, где нас не достанет команда СС, доставьте нас туда. Дальше я пойду один… или не пойду вовсе.
– Что ж, – поразмыслив, сказал лемур, – по крайней мере, честно и откровенно. Возьмите еще вот это. – Он протянул Сухову две пары маленьких дисков, соединенные спиралькой. – Лингверы.
В их памяти хранится большинство основных языков Щаданакара.
На первых порах они вам помогут. Следуйте за мной.
Спустя минуту дверь темпорала закрылась за ними, станция сдвинула время на определенное количество "хроноквантовых градусов", следуя приказу Истуутуки, и они вышли в другой мир Веера.
Проводник-Наблюдатель Истуутука покинул их сразу же, как только они огляделись на новом месте. "Посланник" и его спутник остались одни, чувствуя непривычную робость и ожидая появления чудес, жутких и опасных или приятных и добрых. Однако ничего не происходило. Вне стен кокона темпорала шел дождь, и за его пеленой ничего нельзя было рассмотреть даже в трех десятках шагов.
– Где мы? – осведомился Сухов, попятившись под козырек какого-то каменного строения, из которого они вышли.
Такэда покосился на стену строения, сложенную из крупных каменных блоков, когда-то хорошо обработанных и гладких, а сейчас в оспинах и шрамах эрозии.
– На нейтральной полосе. В этом хроне с давних пор никто не бывает. Это мертвый мир, никого в нем не осталось, я имею в виду – разумных существ. Цивилизация погибла, остались одни развалины.
– От чего она погибла?
– Вирус, выращенный в военных лабораториях, нечто вроде нашего СПИДа.
– Хорошенькое дело! И проводник хорош! А если мы подхватим этот вирус?
– Не подхватим. Хрон изолирован уже около тысячи лет, вирус давно сдох, но изоляцию не сняли. Просто Проводник имеет доступ к тайнам подобного рода.
– Он что, маг?
– В некотором роде. Маг научного знания. В своем мире он большой ученый.
– Ну, раз вирус исчез, остановимся здесь. А как далеко от Земли мы ушли по лестнице Шаданакара? Вверх или вниз?
– Шли мы вниз, но по отношению к цивилизации Земли этот мир хоть и не намного, но старше. И принадлежит он "пакету" Земель, где властвуют военные диктатуры, суперкомпьютеризированные системы и полное пренебрежение к судьбе личности. – Такэда помолчал. – Нашу Землю, вероятно, ждет то же самое.
– Не каркай. – Никита помрачнел, вспомнив все перипетии их бегства. Пошли поищем сухое помещение. Я все еще хочу спать, к тому же, мне надо… кое о чем подумать, поразмышлять.
– Думай. Дюма говорил, что "размышлять – высшее счастье для людей действия, единственный отдых, который они себе позволяют".
Побродив по огромному, хорошо сохранившемуся зданию, напоминавшему замок и административный центр одновременно, они набрели на относительно чистую комнату с единственным окном, стеклом в котором служил полупрозрачный лист какого-то сверхпрочного материала, выдержавшего тысячелетие. В комнате сохранились остатки камина и стола да встроенные в стены шкафы.
Поворошив пыль в шкафах, Никита очистил угол помещения, снял с пояса снаряжение и улегся прямо на голом каменном полу.
– Разбудишь, когда закончится дождь.
– Ты же собирался размышлять.
– Не хватай за язык, зануда.
Такэда смел слой пыли в другом углу, нажал на поясе на ряд металлических полосок, и "спортивный костюм" на нем раздулся, приобрел сходство со старинным водолазным скафандром, а из воротника вырос такой же раздутый капюшон. Толя плюхнулся на пол, поправил под головой капюшон и закрыл глаза. Наблюдавший за ним Сухов хмыкнул.
– Как интересно! А мой почему-то не трансформируется. Или Посланнику не положено спать в комфортных условиях?
– Посланник должен был спросить, как работает врученная ему одежда и техника. – Толя встал и коснулся пластинок на поясе танцора в нужной последовательности. – Мыслитель.
Костюм Сухова бесшумно превратился в пневмо матрац.
– Спасибо, – сказал он в спину Толе. – Метис.
– От такого слышу, – парировал Такэда, лег и мгновенно уснул. В отличие от приятеля он не отдыхал уже вторые сутки.
Зато Никита долго не мог уснуть, несмотря на мягкие объятия костюма-скафандра. В конце концов сон сморил и его.
Проспали они часов пять.
Первым проснулся Такэда, выпустил из костюма воздух, откупорил "флягу" с водой – то есть включил механизм понижения плотности акваблока и напился воды. Подумал: чайку бы сейчас, горяченького!.. Затем сделал зарядку и разбудил Сухова.
– Дождь кончился, вставай. Что-нибудь надумал?
Никита вскочил. Он был бодр и весел, тяжелые мысли ушли, хотелось двигаться, что-то делать, к чему-то стремиться и… танцевать. Он даже сделал несколько па из своего "фирменного" танца, но опомнился и занялся зарядкой. Потом позвал Толю, и они почти час вели полуконтактный бой, забыв обо всем, подняв тучу пыли.
Костюмы на них поистине были волшебными. Они впитывали пот и принимали любые удары, не пропуская их к телу. Сухов первым опустил руки, отвесил поклон:
– Ясумэ, Тоява-сан.
Они умылись, перекусили какой-то зеленовато-коричневой массой, в которой похрустывали орешки и которая по вкусу напоминала халву, но прежде, чем выйти из здания, проверили экипировку.
У них были акваблоки – полные "фляги" воды; почти неначатые коробки НЗ; "свисток", который "свистел" в соседние хроны – хохха; эрцхаор перстень-индикатор и он же программатор станции хроносдвига, а из оружия вардзуни, нервайлер и хардсан, один вид которого придавал уверенности больше, чем все остальное.
– Отобьемся, в случае чего, – повеселел Сухов.
Такэда не был столь наивен, однако промолчал.
– Что будем делать дальше?
– Сначала осмотримся, куда мы попали. Дышится здесь неплохо, гравитация нормальная, и если никого агрессивного поблизости не окажется, можно будет немного пожить на природе Потом я сообщу тебе свой план.
– Ого, у нас уже есть план?
– Не ерничай. – Никита вдруг о чем-то вспомнил, нахмурился. – А ну-ка, доставай хохху. Давай, давай, пошевеливайся. Прежде всего,. выясним, где Ксения.
Такэда вытащил из-за пазухи завернутую в платок бабочкупортсигар хронорации, вопросительно глянул на друга.
– На чем будем писать? Бумаги у меня нет.
– Истуутука дал тебе пластиковый лист…
– Только не на нем! Этому материалу, равно как и чертежу; цены нет. Лучше я вырву лист из записной книжки. Но не уверен, что сообщение дойдет. Раньше я наговаривал текст на аудиокассету, и она исчезала.
– Ничего, дойдет и так. Попробуем сформулировать.
Полчаса они мучились, составляя текст запроса, пока наконец не родили две фразы: "Посланнику требуется полная информация о местонахождении земной девушки Ксении Красновой, художницы, возраст – двадцать один год, проживающей в г. Москве по улице Королева, 5. Запрос весьма срочен".
Такэда сложил листок с надписью, аккуратно поместил в углубление портсигара и закрыл с тихим щелчком. Через минуту открыл хохху вновь, и друзья убедились, что листок исчез.
– Слава Богу! – вздохнул с облегчением Сухов. – Я боялся, что они не примут запрос в таком виде.
– Ты хоть представляешь, кто – "они"?
Никита запнулся.
– А действительно, кто? Маги, которых я должен отыскать? – Он подозрительно глянул в узкие спокойные глаза Толи. – Оямыч, не темни, ты обязан это знать. Ты же говорил что-то об информационной службе Собора Веера.
– Я не Посланник. – Такэда попятился, выставив вперед ладонь, глядя, как Никита наливается кровью. – Вижу, Весть отдает тебе свою информацию порциями. Связью через хохху и анализом сообщений, и вообще информацией, занимаются всего-навсего Наблюдатели, а это обыкновенные люди, вроде меня. Правда, в своей среде они выделяются по некоторым признакам…
– По каким же? Только не говори, что по уму.
– По любознательности и таланту обобщений. Не задирайся, воин, гони свой план.
– А разве мы не подождем ответа?
– Хохха сама даст знать.
Никита прошелся по комнате, попытался выглянуть в окно, но сквозь серо-белое "стекло" ничего нельзя было разглядеть, кроме того, что на улице – день.
– Что-то мне не очень хочется выходить… не идут из головы слова Истуутуки: Хуббат – брат Буккуба! То-то мне все время казалось, что они похожи. Знаешь, во всей этой истории кроется какой-то парадокс. Если им, то есть боевикам СС, удалось убить Симаргла, Посланника, якобы обладающего магическим и телесным могуществом, то почему они с той же легкостью не убрали меня?
– Симаргла убрали вовсе не они – кто-то из Четырех, лично.
Может быть, даже сам Гагтунгр… или Даймон. А "свита Сатаны" просто страховала убийцу Ты подвернулся случайно… в чем – уже не уверен.
Никита постучал по пластинке окна, вслушиваясь в сухой костяной стук, затем молча направился к выходу.
Снаружи царил тихий, безветренный, неяркий, солнечный день. Но вместо солнца потрясенные путешественники обнаружили в небе гигантскую золотистую дугу, похожую на радугу. Именно она и давала свет, почти не уступающий по силе солнечному земному. Но самого солнца здесь не было.
– Что за ерунда? – опомнился Никита.
– Одно из двух: либо это пылевое кольцо вокруг Земли, либо кометно-пылевое вокруг солнца. И то, и другое вполне могло существовать в этом мире изначально.
Сухов некоторое время не сводил глаз с небосвода, потом огляделся.
