Пока они путешествовали по этому дому чудес, Борн успел заметить, что все великаны повинуются Хансену так, как у них повиновались бы вождю Сэнду или Джойле. Из этого он сделал вывод, что Логан преуменьшила роль этого человека, как вожака в делах охоты, поскольку власть его была более высока.
Хансен показал им жилые помещения, где обитали сотрудники станции; средства связи наверху в куполе из плексового сплава, благодаря которым станция была в курсе того, что происходит в многочисленных скаммерах, летающих над окрестным лесом, приемное помещение, в который скаммеры возвращались, чтобы разгрузить привезенные карты, сводки и новые местные материалы.
– А что это там вот за скаммер такой, – спросил Борн, показывая на челнок, покоящийся на платформе. – Почему он настолько отличается от остальных по форме и настолько больше их по размеру.
– Это не скаммер, Борн, – объяснил Хансен. – Это челнок. Он предназначен для того, чтобы добираться на нем отсюда до транспортных кораблей, находящихся в космосе. Это такое место, которое расположено выше вашего Верхнего Ада. Большие транспортные корабли, которые летают к другим мирам, могут путешествовать только в пустоте.
– А как можно путешествовать в пустоте?
– Для этого делают маленький искусственный мир из металла, вроде этой станции, и погружают в него пищу, воду и воздух.
Двое охотников стойко вкусили чудеса буфета, где местные белки смешивались с пищевыми красителями и ароматизаторами, после чего видоизменялись так, чтобы их форма и вкус удовлетворяли пищевые запросы великанов.
Выслушав это объяснение, Борн снова загорелся любопытством.
– Да, теперь я понимаю. А какую местную пищу вы используете, чтобы получить вашу?
– О, какую придется. У нашей аппаратуры очень большие возможности. Мы посылаем скаммеры, оборудованные специальной собирающей техникой, и они возвращаются с необходимыми животными и растительным сырьем.
– А можно мне посмотреть, где происходит это чудо?
– Конечно, конечно, – и Хансен увлек их за собой из столовой в производственные помещения. Там он показал им хоппер, где растения и животные местного происхождения смешивались с дорогими инопланетными питательными веществами, витаминами, ароматизаторами.
Борн внимательно рассмотрел листья ветвей и кустарников. Большая часть растений, которые великаны собирали себе в пищу, были просто небрежно ободраны, будто они не живые. И ничто из того, что было собрано, не было подгнившим. Все листья, ветви, плоды были здоровыми, среди них не было засыхающих или умирающих. Великаны не эмфолили, они просто брали то, что им нужно, без оглядки, легко, слепо. Лицо Борна сохраняло дружелюбное выражение, не мысли его были далеко не радужными.
После этого Хансен проводил охотников в комнаты отдыха, где даже Лостинг был ошарашен чудесами, предназначенными для развлечения на досуге. А вслед за этим похождением, специально предназначенным для того, чтобы впечатлить местных жителей, они отправились в лаборатории, где проводились исследования местных плодов, которые привозили из многочисленных полетов скаммеры.
Борна и Лостинга представили работникам станции, мужчинам и женщинам, занятым напряженным непонятным трудом.
– Маккей, – окликнул Хансен высокую худую женщину, одетую в темный лабораторный халат. Волосы у нее на голове были уложены в высокую копну.
– Хелло, шеф. – Голос у женщины был низкий. Темные глаза смотрели пронзительно. Она внимательно оглядела охотников. – Интересно. Значит, говорите местные. Что ж, похоже, похоже.
– Если уж на то пошло, это Борн и Лостинг – великие охотники, высокопарно представил их Хансен. – Джентльмены, это Ган Маккей, одна из наших лучших… Как… как вы их называете Борн?.. Ах да, шаманов. Это одна из наших лучших шаманов.
– Я слышался, что Жану и Тими удалось вернуться. Это они им помогли? – спросила Маккей.
– У вас будет возможность ознакомиться с их докладом, как только они достаточно оправятся для того, чтобы представить его, – заявил Хансен. – А сейчас мне хотелось бы, чтобы вы показали нашим друзьям то, что вам с Изидом удалось добыть из этих раковин.
Маккей кивнула, и охотники в сопровождении Хансена проследовали за ней по узкому проходу между скамьями, заставленными высокими, блестящими, туго притягивающими свет приборами, пока наконец не достигли дальнего конца стола. По одну его сторону стояли три больших ящика, сделанных из того же прозрачного материала, что и окна станции. Они были доверху наполнены ветвями чаги. Борн заметил, что ветви были сорваны с совершенно живых кустов и были в полном цвету. Каждая из них была тяжело усыпана цветами с красной каймой и белой горловиной, но теперь они уже начали заметно увядать.
Женщина по имени Маккей открыла маленький ящичек и осторожно достала небольшой пузыречек.
– Здесь очищенный экстракт более чем двух тысяч цветов. – Она отвернула крышечку и предложила пузырек Хансену.
Тот отказался.
– Борн, а вы? – Маккей протянула пузыречек к Борну и объяснила, что нужно понюхать из открытого горлышка.
Борн так и сделал. Запах, поднимавшийся оттуда, был запахом чаги, только во много-много раз усиленным. Охотника закачало, но выражение его лица не переменилось.
– Я с этим знаком, – сказал он.
Маккей, казалось, была разочарована и повернулась к Хансену за поддержкой.
– Знаком. И это все, что он может сказать?
– Не забывайте, Ган, Борн живет среди этих ароматных цветов, он среди них ежедневно охотится.
Маккей что-то пробормотала про себя и заперла пузырек обратно в ящик.
– Зачем это делается? – спросил Борн Хансена, когда они переходили в следующую лабораторию.
– Должным образом очищенная и выстоянная, эта настойка в сочетании с другими лекарствами и стабилизирующими препаратами послужит основой нового сорта… – Хансен опять замялся, не зная, как объяснить охотнику это неловкое понятие.
– Все равно не понимаю, для чего можно использовать такое? недоумевал Борн.
– Борн, этим будут пользоваться женщины, чтобы сделать себя более привлекательными, чтобы казаться более красивыми.
– Они любят запах смерти?
– Что это значит, Борн? – поинтересовался Хансен, несколько обескураженный замечанием охотника.
Он пытался с сочувствием относиться к совершенно естественному для дикаря отсутствию понимания. Но, похоже, его объяснение едва ли что прибавило Борну. А ведь Борн пытался уразуметь, честно пытался. Как и Лостинг. Но чем дальше шли они по этому дому, чем больше видели работу его обитателей, тем чуднее и непонятнее становилось им все окружающее.
Вот, к примеру, видели они три больших ящика, набитых цветущей чагой. Ветви были без эмфола, сорваны со здоровых, зрелых растений, и еще тысячи ветвей будут сорваны таким же образом только ради того, чтобы сделать маленький флакончик концентрированного запаха чаги. Ради чего? Ради того, чтобы излечить больного или накормить голодного? Нет, это будет сделано ради развлечения и развлечения такого рода, которое выходит за рамки понимания двух охотников. На понимание всего этого у Лостинга ушло немногим больше времени, чем у Борна. Однако, когда и Лостинг осознал в чем дело, он был гораздо менее склонен скрывать свои чувства, чем его товарищ.
– Но это же ужасно!
Хансен к тому времени уже полностью успокоился и восстановился после всплеска эмоций Борна и уже был готов к повторному нападению.
– Я прекрасно понимаю вашу точку зрения, и в то же время я абсолютно убежден, что вы способны увидеть перспективы, которые это дает на будущее. Разве нет? – Хансен перевел взгляд с Лостинга на Борна. – А вы?
– Плохо не то, что вы срываете ветви и цветы чаги, плохо то, как вы их срываете, – медленно ответил Борн. – Вот если бы вы срывали чагу с эмфолом…
– Это слово я слышал от Логан, но я не знаю, что оно значит, Борн.
Охотник пожал плечами.
– Это не то, что нельзя объяснить. Просто человек либо эмфолит, либо не может этого сделать.
– Как же нам поступать? – спросил Хансен.
– Если вы крадете у чаги молодой побег, то тем самым вы крадете будущее у ее рода. Ведь родительское дерево все равно со временем погибнет.
– Да, Борн, но ведь в лесу, должно быть, очень много кустов чаги, очень тихо, до странного тихо возразил Хансен. – Ведь ничего не случится, лес обойдется без нескольких.
– А вы обойдетесь без ног, без рук?
И тут на лице Хансена проступило понимание.
– Вижу. Стало быть, вы настолько заботитесь о растениях. Я просто не понимал, как сильно вы из-за таких вещей переживаете. Конечно же, мы сделаем все, что можем, обещаю вам. Естественно, мы же не хотим собирать цветы, если самому растению от этого плохо.
– Да, – осторожно согласился Борн.
– Тем более, это для нас вещь совершенно второстепенная, вовсе не обязательная, – сказал Хансен, жестом успокаивая Маккей, на лице которой появилось удивленное выражение. – Ведь от этого прибыль – совершенно незначительная, и без нее мы легко обойдемся.
Хансен повел охотников к следующей и последней лаборатории.
– И еще, Борн, мне хотелось показать вам самую последнюю и, быть может, самую главную вещь. Именно здесь могут пригодиться ваши знания, как местного человека. Именно в этом вы можете нам по-настоящему помочь. Речь идет об особом наросте на деревьях, из которого получается экстракт, продляющий жизнь. – Они свернули за угол. – До сих пор нам удалось обнаружить всего два подобных нароста, несмотря на то, что мы очень активно вели поиски. Дерево, на котором образуются такие наросты, встречается часто, а вот сами наросты очень редки. Мои лучшие эксперты по растениям сказали мне, что до крайности редки. То ли деревья эти обладают необыкновенным здоровьем, то ли образование наростов – это нетипичный для этих деревьев способ борьбы с инфекциями и паразитами. Я не знаю. Но вот если бы вы смогли найти для нас обильный источник таких наростов, Борн, то я твердо обещаю вам, что тогда мы очень крепко прислушивались бы к вашей точке зрения на тот счет, какие растения можно срывать, какие оставить в покое.
Хансен был восхищен своим изысканным профессионализмом и искусностью, с которой он, подобно хирургу, орудовал скальпелем обмана.
Пройдя мимо двух крупных, спокойных мужчин, они вошли в комнату, чуть большую по размеру, чем та, в которой они были перед этим. Как и все прочие лаборатории, эта была наполнена приборами необъяснимого назначения, изготовленными великанами.
Хансен невзначай представил охотникам темного, мрачного человека по имени Читагонг и вечно возбужденного Цембес.
– Как дела идут, джентльмены? – спросил он.
Откликнулся, естественно, Цембес. В голосе его звучала смесь нервного возбуждения и уверенности в себе.
– Вы ведь читали наш первый доклад два дня назад, сэр. Там, где мы объясняли, почему с нашей точки зрения Ву соскочил с катушек.
– Я имею обыкновение читать все, что выходит из стен этой лаборатории, даже заказы на обед. У меня еще все не уложилось до конца, но я понимаю, почему и как человек с привычками Цинг-Ана мог столь остро отреагировать на неправильное истолкование факта. Тем более, что его нарост проявил ту же самую антропоморфную мимикрию, какую проявляет и этот новый.
– Именно так думаем и мы, сэр. Вот он здесь.
Двое исследователей в белых халатах провели их к большому рабочему столу, расположенному в дальнем конце комнаты.
Под яркими люминесцентными лампами, расположенными наверху, обманчиво тускло сияла свежая краска. Нарост аккуратнейшим образом был разрезан точно посередине, половинки были отделены друг от друга. Одна была прислонена к стене позади стола, а другая зажата в тиски. На столе блестела россыпь металлических и пластиковых инструментов, похожая на полчище серебристых пауков, сползающихся на рассеченные половики древесного нароста. Маленькие кусочки внутренности нароста были иссечены и помещены в контейнеры самых разнообразных размеров. От всего этого создавалось впечатление беспорядочной, но в то же время кропотливой научной деятельности, которую внезапно прервали.
На срезе хорошо был виден внешний слой черной коры, за которым шел первый слой древесины, похожей на красное дерево. Чем глубже, тем он становился светлее, наконец принимал оттенок, похожий на светлое розовое дерево, но где-то после полуметра древесина превращалась в нечто не похожее ни на что когда-либо произраставшее на земле. Узорчатые черные линии сплетались, удерживая жуткого вида красновато-желтую массу. Там, где черные нити переплетались, образовывались неправильной формы серые узлы. А в самом центре нароста помещалось несколько яйцевидных вкраплений пунцово-коричневого цвета, как семена недоспелого яблока. Именно здесь плотнее всего сплеталась иссиня-черная паутина. Но самыми загадочными были многочисленные вкрапления полос и пятен какого-то белого вещества, расположенные в кажущемся беспорядке по всей внутренности нароста. Некоторые из них казались твердыми и гладкими, другие, казалось, вот-вот рассыпятся в пыль.
Борн прекрасно знал, что это за нарост, хотя впервые видел его загадочную внутренность, как и Лостинг.
– Так вы отсюда добываете ваш эликсир жизни? спросил Борн.
– Именно так, – ответил Хансен. – Видели вы где-нибудь у себя в лесу такие наросты?
– Видели.
Читагонг и Цембес тут же, оба разом набросились на охотников с расспросами.
– Где? Сколько? А как они растут: по одному на дереве или по-многу? А какого они были размера, когда вы их видели? А какого цвета? А вы уверены, что они были той же самой формы? А структура коры была такая же или другая?
– Спокойно, спокойно. Я совершенно уверен, что наши друзья могут отыскать в лесу такие деревья, стоит им только захотеть. Ведь правда, Борн, – прервал Хансен химиков.
– Мы знаем, где растут такие деревья. На одних нет наростов, на других их много. – Двое ученых тут же яростно зашептались между собой. Сколько вы хотите таких наростов? – спросил Борн.
Тут уже настал черед Хансена запрыгать от возбуждения.
– Сколько хотим? Столько, сколько сможем найти. Из одного можно добыть довольно много препарата. Но ведь в Содружестве столько стареющих людей… Я думаю, что едва ли есть столько наростов, чтобы удовлетворить потребности хотя бы малой доли желающих. Все, что вы способны найти для нас, мы все используем. А взамен… Взамен вы получите от нас все, что захотите, Борн.
– Мы не будем делать этого, – внезапно громко закричал Лостинг, схватившись за топор, висевший у него на бедре. Он отступил на несколько шагов. – Борн сошел с ума, пусть он делает, что хочет, а я не буду.
– И я не буду, Лостинг, – зло ответил Борн. – Это правда, я подвержен заговору и схожу с ума, особенно если рядом люди, которые не любят думать.
– Что он хотел этим сказать, Борн? – спросил Хансен. Теперь его тон был далек от отеческого. – Вы должны понять мое положение.
Борн резко обернулся и в последний раз попытался заставить вождя великанов понять их.
– Вы должны понять, что мы живем с этим миром. Не в нем, не на нем, но с ним. – Борн отчаянно искал слова, способные выразить трудные понятия. – Мы ничего не берем у этого мира, только то, что он дает нам даром, даем нам с радостью. Мы берем от него только там, где можно и когда это можно. Нельзя жить с миром и брать от него в любое время и в любом месте, где это удобно лично вам. Иначе со временем мир умрет, и мы вместе с ним. Вы должны понять это. Вы должны уйти. Мы не смогли бы помочь вам, если бы даже и захотели, ни за какое ваше световое оружие, ни за какие другие чудеса. Этот мир вам не подходит. Вы его не эмфолите, и он не эмфолит вас.
Хансен глубоко вздохнул.
– Мне очень жаль, Борн. Очень жаль. Потому что, понимаете ли, это не ваш мир. Вы с другой планеты, но здесь произошла ваша эволюция. Как бы вы не лелеяли ваши предрассудки относительно эмфола и всего прочего, вся ваша здешняя родословная простирается вглубь на, самое большее, несколько сотен лет. У вас здесь не больше прав, чем у нас. Нет, у вас здесь даже меньше прав, чем у нас, потому что со временем мы оформим должным образом документы на владение этим миром и на использование всего, что здесь есть. Но если вы не будете вмешиваться в нашу деятельность здесь, то мы не будем трогать вас и ваш народ. Нам бы хотелось, чтобы взаимоотношения между нами были как можно более дружескими. Но если это невозможно, – он пожал плечами, – что ж, мы готовы сделать все необходимое, чтобы обеспечить себе должные условия для работы. Но мне все-таки хочется верить, что мы с вами найдем общий язык.
– Вы больше не найдете ни одного из этих наростов. Без нашей помощи. Это точно, – ответил Борн на эту пространную речь.
– Нет, ну что вы. Это займет больше времени, будет стоить дороже, но мы их найдем, Борн. Они стоят затрат, понимаете ли. Более того, я все-таки не до конца убежден, что утеряна перспектива нашего с вами сотрудничества, придется испробовать некоторые другие доводы. – Хансен покачал головой. Еще бумажная работа. Еще задержки. Наверху будут недовольны. – Он обернулся к двери и крикнул охранников. – Сантос, Ники.
Двое охранников тут же вошли с пистолетами наготове.
– У нас должны быть пустые помещения из вновь отстроенных, как раз в том крыле, которое у нас до сих пор не занято. Проследите, чтобы два наших новых помощника получше там устроились. Они проделали очень долгий путь, и им нужен хороший отдых. Им нужно хорошо поесть. Придумайте для них какую-нибудь хорошую программу.
Лостинг выхватил нож.
– Устал я от этого места и от этих великанов. Я здесь больше не останусь. – Он бросил взгляд на Хансена. – А с тобой я больше говорить не буду.
Как только нож был выхвачен, Борн увидел, как один из охранников направил на Большого Охотника ручное оружие с прозрачным кончиком.
– Стой, Лостинг. Не надо. Мы должны послушаться того, что нам говорит вождь Хансен. Нам на самом деле нужно все хорошенько обдумать.
– Сумасшедший. Предатель.
– Не время играть мускулами, Лостинг, – резко сказал Борн. – Очень трудно принимать решения, если ты мертв. Вспомни-ка небесного демона и красный луч.
Лостинг глянул на двух мужчин, закрывших выход, потом на Борна, выражение его лица переменилось, глаза опустились.
– Да, Борн, ты прав, нам следует все обдумать, – он медленно убрал нож обратно в ножны из листьев кожаного дерева.
Хансен выдавил одобрительную улыбку.
– Я уверен, что после того, как у вас будет некоторое время на размышления, вам в гораздо более ясном свете представится все, что вы увидели и услышали. Кроме того, вы оба очень устали и так возбуждены. Борн, Лостинг, вы побывали в очень странном месте. Конечно, вы не привыкли к тому, что увидели на этой станции. И за последние полчаса вам довелось узнать больше, чем представители вашего народа увидели за сотню лет. Я в этом уверен. Не удивительно; что вы столь эмоционально отреагировали вместо того, чтобы повести себя разумно. Расслабьтесь, наешьтесь досыта, он жестко посмотрел на Борна. – А после этого мы снова обо всем этом поговорим.
Борн кивнул и улыбнулся в ответ.
"Как хорошо, что вождь Хансен не видит насквозь его мысли, подобно тому, как машины видят насквозь Верхний Ад".
Двое вооруженных великанов повели их в просторную удобную комнату удобную по меркам великанов. Что касается охотников, то для них помещения и мебель, находящаяся в них, показались жесткими, угловатыми и гнетущими. Борн ощупал постель, стул, длинный узкий стол и в конце концов предпочел усесться на полу, скрестив ноги, Лостинг оторвал взгляд от щели под дверью, на которую он пристально смотрел, и обратился к Борну.
– Они все еще стоят там. Зачем ты меня остановил? Красный луч, не красный луч. Все-таки я по-моему легко мог убить их обоих и перерезать глотку толстому.
– Ты и двух шагов не успел бы сделать, – мягко возразил Борн. – Может быть, ты даже и убил бы одного…
– Я помню про небесного демона, помню, – раздраженно отпарировал Лостинг. – Именно это вынудило меня поступить вопреки моим чувствам, хотя по-моему, так или иначе, на роду у меня написано отправиться вслед за тем небесным демоном. Единственное, что я точно знаю – я скорее умру, чем буду помогать этим чудовищам.
– Я тоже, – с горечью сознался Борн. – Великанша Логан была права. Она действительно не могла нам всего объяснить. Чтобы понять, нужно было увидеть. Теперь я кое-что знаю, но не до конца. Дело в том, что меня охватила здесь сильная печаль. В них чего-то не хватает, Лостинг, они не завершены. И какая жалость, что они не осознают собственной ущербности. Но по своему незнанию они могут принести нам огромную беду. Вероятно, нам следует крепко подумать над этим. Ведь мы не можем сражаться с красным лучом великанов. Скоро вождь Хансен снова захочет с нами поговорить. И в этот раз, может быть, уже не так вежливо. У великанов очень странные способы убийства. И вождь Хансен намекнул, что у них есть столь же странные способы уговаривать. Если они не уговорят нас, а это им не удастся, то я не верю, что они отпустят нас обратно домой.
– Я сдерживался исключительно из уважения к тебе, – проворчал Лостинг. – Потому что ты так часто оказывался прав в подобных делах. Так что же ты медлишь сейчас?
– Дай мне время, Лостинг. Дай мне немного времени. Действовать в этот раз надо осторожно и правильно.
Лостинг что-то неразборчиво пробормотал и уселся, прислонившись спиной к двери. Достав свой охотничий нож, он принялся сосредоточенно точить его о металлический пол.
– Ладно, ладно, думай, размышляй, враг мой, но если ты ничего не придумаешь к тому времени, как они снова придут за нами, я убью Хансена, вождя. Потом пусть зажарят меня на своем красном луче.
Борн задумчиво покачал головой.
– Неужели ты ничего не видишь, Лостинг? Неужели твой первый гнев застил тебе глаза? Убийство Хансена-вождя не поможет. Когда Сэнд и Джойла вернутся в мир, мы изберем новую пару, а великаны просто изберут нового Хансена-вождя. – Слова теперь текли легко и свободно. – Нет, мы каким-то образом должны убить их всех и разрушить это место.
Гнев Лостинга перешел в недоумение.
– Убить их всех? Да мы даже одного из них не можем убить ради того, чтобы спастись самим. Как мы можем убить их всех?
– Убей машины великанов, и великаны умрут сами. Но сначала мы должны выбраться отсюда.
– С этим я не спорю, – хмыкнул Лостинг. – Но дверь заперта, а это, он ткнул металлический пол ножом, и тот со звучном отскочил, – это гораздо прочнее, чем даже железное дерево.
– Ты все мыслишь своими мыслишками, охотник, – Борн скрестил ноги и принялся оценивать пол. – Дай миру время, и мир сам даст ответ.
– Сумасшедший, – шепнул Лостинг.
Стояла ночь. На станции было тихо. Ее обитатели спали, пережидая долгую, сырую ночь. Единственными движениями были движения сотрудников охраны, которые сидели за пультами сканирования и экранами систем наблюдения, охватывающими лес. За пределами станции восемь человек из отдела Соломона Карбока управляли поворотными пушками. За отсутствием сигналов тревоги, эти отдельные представители вооруженных сил корпорации придумывали себе несмертельные развлечения, чтобы убить время. В одной из будок личный состав развлекался партией в криббедж. Играли они на доске, вырезанной умельцами с Хивихома из бериллового дерева. Парочка в башенке, расположенной по соседству, с головой ушла в разбор описаний увеселений, которые поджидают отдыхающих в одном из океанских миров, расположенных в десятках парсеков отсюда. В третьей башне двое артиллеристов противоположного пола активно предавались уклонению от служебного долга.
Службу свою они все считали полувоенной, поскольку станция на военном положении не находилась, хотя их начальник, Карбок, придерживался противоположной точки зрения. Однако никакого карательного эскадрона миротворческих сил не предвиделось. Ничто не предвещало появления в небе над головой армады конкурентов, а через расчищенное от макушек деревьев пространство леса ничто не смогло бы приблизиться, не включив одновременно с полсотни сирен. А посему восемь наводчиков пребывали в состоянии расслабленной полуготовности и развлекались, кто как мог в тишине и уединении ночного дежурства, совершенно уверенные в собственной безопасности под защитой ангелов хранителей, начиненных медными и серебряными проводами.
А внутри станции двое язычников планировали заговор с целью лишить этих артиллерийских богов положенного им напряжения. Специальная электроника заглушала в обитателях станции тоску по дому. И когда, наконец, уснул последний из праздношатающихся, станция погрузилась в полную тишину. Ничьи шаги не раздавались в коридорах, слышно было только, как то здесь, то там замыкалось или размыкалось реле, приглушенно гудели неутомимые механизмы, да тихонько шептались необходимые для жизни кондиционеры. В остальном стояла полная тишина.
И поэтому некому было удивиться внезапно появившейся в полу посередине коридора маленькой дырочке. А даже, если бы кто-нибудь и проходил мимо, то скорее всего вовсе не обратил бы внимание на то, что на станцию вдруг начали проникать отзвуки грома. Потом металлический лист пола был отогнут с легкостью фольги, и проем заметно расширился. С близкого расстояния можно было бы заметить под полом дыру в метровом слое феррокрита.
Из проема показались две мощные лапы и принялись расширять его, пока он стал настолько большим, что в него могли бы пролезть даже несколько человек. Следом появилась квадратная крупная голова с задранными вверх клыками, поблескивающими в тусклом ночном освещении. Подобно фонарям, осматривая пустой коридор, сияли три глаза. Потом голова исчезла и из проема донеслись гнусавые звуки, похожие на разговор. Потом раздался короткий рык, и разговор оборвался. Из дыры в коридор, как паста из тюбика, скользнули две крупные, покрытые густым мехом фигуры.
Джелливан еще раз оглядел незнакомую обстановку и слегка поежился от прохлады, разлитой в воздухе. Руума-Хум же был слишком занят другими делами, чтобы обращать внимание на холод.
– Великанов не слышно, великанов не видно, – пробормотал Джелливан на гортанном, скрежещущем языке фуркотов.
– Но их тут много за этими стенами, – осторожно ответил Руума-Хум. Он еще раз потянул носом воздух, чтобы окончательно и безошибочно убедиться в том, что здесь присутствует этот едва уловимый, но нужный запах, затем сказал: – Сюда.
Вжимаясь в металлические стены, прячась в тень, фуркоты бесшумно проследовали по коридору, а потом свернули за угол в другой коридор. Еще один поворот, и тут они отпрянули при виде сидящего у последней двери великана. Великан, однако, не шелохнулся.
– Он спит, – уверенно прошептал Джелливан.
– А запах именно оттуда и идет, – согласился Руума-Хум.
И выйдя из-за угла, они направились к двери. Под ней Руума-Хум обнаружил щель и прильнул к ней тремя ноздрями, вдыхая запах того, кто за ней.
А за дверью все так же неподвижно сидел на полу Борн. Услышав снаружи тихое посапывание, он резко открыл глаза. В дальнем конце комнаты спал вытянувшись на полу Лостинг, но едва Борн пошевелился, как он проснулся.
– Что такое? – спросил Лостинг спросонья.
– Тихо.
Борн на четвереньках подполз к двери. Прильнув лицом к полу, он потянул носом, после чего тихо шепнул:
– Руума-Хум?
С той стороны послышался утвердительный хрюк.
– Открой дверь, как можно тише, – прошептал Борн. – Там охранник.
Фуркот зарычал.
Тихий их разговор в конце концов разбудил стражника. Тот хоть и спал, но службу нес исправно. Проснулся он моментально, предполагая, что узники станции решились на побег. К чему он не был готов, так это к виду ухмыляющегося Джелливана, приоткрытая клыкастая челюсть которого демонстрировала ряд блестящих зубов, дыша ему прямо в лицо. Стражник упал в обморок.
– Умер? – поинтересовался Руума-Хум.
Джелливан хмыкнул в ответ.
– Спит как мертвый, – и оба фуркота принялись рассматривать дверь. Как же она открывается? Это совсем не – такая дверь, как у нас дома.
Из-за запертой двери послышался голос Борна.
– Руума-Хум, там рядом с тобой есть ручка, такая примерно, как на охотничьей трубке, ее нужно опустить, а потом потянуть на себя. Изнутри мы этого сделать не можем.
Большой фуркот тщательно исследовал выступ. Схватив ручку зубами, он повернул ее согласно инструкциям Борна.
Тот, однако, забыл сказать, что ручку надо поворачивать до упора, но не дальше. В темноте раздался громкий металлический звук.
– Она оторвалась, Борн, – сообщил Руума-Хум, выплевывая изо рта металл.
Лостинг встал и на пару шагов отступил в глубь комнаты.
– Все! С меня хватит. Пойдем, если хочешь. – И не давая Борну времени, чтобы опомниться, он приказал. – Ломай дверь, Джелливан, немедленно.
Джелливан встал на задние лапы, почти касаясь головой потолка коридора, и обрушился на дверь одновременно передними и средними лапами. Раздался стон, сопровождающийся скрежетом разрываемого металла – примерно такой звук, как от ручки, только на этот раз гораздо громче. Литая металлическая дверь согнулась посередине и рухнула в комнату, повиснув на искореженной нижней петле.
Борн и Лостинг перепрыгнули через барьер и последовали за фуркотами по системе пересекающихся, изогнутых коридоров, которую никто из них не помнил. Отовсюду стали доноситься отдаленные ругательства и выкрики, словно они попали в гнездо чуллакии.
Тут же в дальнем конце коридора, подобно дурному сну, возник человек. Он бросился к ним, по пути хватаясь за пояс. И несмотря на то, что челюсть у него отвисла от удивления, он начал вытаскивать что-то небольшое и блестящее. Руума-Хум походя двинул его лапой. Этот ловкий удар сбил человека с ног, и он осел вдоль стены. Когда они сворачивали в следующий коридор, он все еще корчился на полу.
Фуркот угрожающе прорычал:
– В этом месте просто не обойтись без убийства.
Он хотел было вернуться и прикончить стражника, но Борн запретил ему, и они побежали дальше.
– Только не сейчас, Руума-Хум. Эти твари убивают, не задумываясь. Не стоит и нам перенимать у них это.
Руума-Хум еле слышно выругался, но ослушаться не посмел.
Вскоре они достигли широкого коридора, опоясывающего станцию. Борн и Лостинг уже держали топоры наготове, но никакой нужды в них не было. Станция по-прежнему в основном спала, и здесь еще никто не знал, что это за отдаленный шум.
Еще через минуту они были у дыры, которую Руума-Хум и Джелливан проделали в полу станции. Первым в нее нырнул Руума-Хум, Борн прыгнул следом ногами вперед, за ним Лостинг, замыкал шествие Джелливан.
Подобно рою встревоженных пчел вокруг станции замигали беспорядочные огни, зазвучали сирены. Во внешних башнях ленивые реплики сменились отчаянными проклятиями, а операторы пушек бросились к орудиям уничтожения. Бдительные, привычные глаза, человеческие и электронные, принялись обшаривать пространство вокруг станции, досконально обследовать неизменную стену леса. Но во всем этом насквозь просвещенном участке не было обнаружено ничего угрожающего, не появилось ничего неожиданного.
И тут что-то возникло на экранах мониторов, заполнив собой приличных размеров кусок в области обстрела северной башни. Женщина-стрелок тут же включила электронный сенсорный прицел и дала залп. Этим залпом был успешно уничтожен рой насекомых, вылетевших из леса на манящие огни станции. Обитатели станции не находили себе места, пока центральные детекторы не сообщили, что именно было уничтожено.
Хансен, все еще с сонно моргающими глазами, путаясь в полах халата и приглаживая волосы, шел в сопровождении охранника к дыре в полу.
– Сантиметр дюраля, а под ним метровой толщины фундамент из армированного бетона, – удивленно сказал кто-то из немногочисленных собравшихся.
При виде Хансена все расступились. Увидев размеры лаза, он с трудом согнал с лица выражение полного недоверия.
– Я не думал, что у них есть такие совершенные орудия.
– А у них и нет.
Все повернулись, чтобы посмотреть, кто это ответил. Это была Логан. Она присоединилась к собравшимся, и теперь, придерживая волосы, чтобы они не лезли в лицо, исследовала внутренность провала. Выражение лица у нее было сосредоточенное.
– Судя по всему, это сделали фуркоты, – заключила она.
– Все ясно, – произнес Хансен. – А что такое фуркот, Логан?
– Это подручные животные, с которыми живет народ Борна. Шестилапые всеядные. По крайней мере, мы решили, что они всеядные. – Логан снова посмотрела в дыру. – Когда наступила ночь, а их старшие товарищи не вернулись и не послали за ними, они, видимо, решили разузнать все сами.
– Интересно, – только и выдавил из себя шеф станции.
Подоспевали все новые люди и сообщения. Толпа разрасталась. Через некоторое время принесли оборудование и назначенный шефом "доброволец" спустился в лаз. Чтобы подтвердить требуемую Хансеном информацию, ему долго ходить не пришлось. Напряженно слушая и кивая, Хансен внимал докладу исследователя. После того, как он закончил, Хансен похлопал человека по спине и вернулся на край дыры. Теперь вокруг нее толпились лишь главы отделов – люди типа Карбока и Бланшфорда.
– Ну, и кто-нибудь из вас имеет представление о том, куда ведет эта дыра? – потребовал Хансен. Повисла напряженная тишина. Горе тому работнику, который, высунувшись, даст неправильный ответ. – Так что, никто из вас не знает, где мы стоим? – Все озадаченно переглянулись. – Дыра уходит сквозь фундамент прямиком в один из трех стволов, на которых установлена наша станция. Судя по всему, это дерево не целиковое, продолжил Хансен, выражения его лица и все нарастающего гнева хватило, чтобы его подчиненные сжались от страха. – Так вот, похоже на то, что есть какое-то местное животное, которое роет ходы в таких деревьях. И этим самым фуркотам достаточно было обнаружить один такой ход, ниже уровня, на котором мы расчистили лес, и прямиком по этому ходу они прошли прямо под дно нашей станции и сделали подкоп. Прямо у нас под ногами, леди и джентльмены. – Голос его немного упал. – И плевать они хотели на наши мониторы и наши пушки, плевать они хотели на защитные экраны высокого напряжения, которыми окружены эти стволы. Это мне понятно. Но вот, что меня озадачивает: как они узнали, что на все это им можно плевать?
Тут к собравшимся присоединился Кохома.
– Это не совсем животные, сэр. Они умеют немного говорить, достаточно для того, чтобы поддержать разговор. Я сам с ними разговаривал. Правда, они говорить не очень любят, насколько я понима…
– Заткнись, идиот, – сказал начальник станции очень тихо, и это было хуже, чем если бы он крикнул. И после этого он прошипел; – А еще хотят, чтобы я вел нашу подпольную деятельность в этом враждебном мире. Да еще с таким экипажем, как вот эти.
– Извините, шеф, – тихо произнес глава инженерного отдела. – Не угодно ли вам, чтобы я привел людей заделать эту штуковину, – и он указал на лаз.
– Нет, я не хочу, чтобы вы приводили людей, чтобы они заделывали эту штуковину, – яростно передразнил Хансен инженера, который уже сам был не рад, что лебезил перед начальником.
– Карбок! Где Карбок?
– Да, сэр. – От толпы отделился начальник службы безопасности станции.
– Оставьте этот проем как есть. Установите прямо над ним пушку и приставьте к ней расчет из четырех человек. Через каждые четыре часа расчет менять. – Он задумчиво вытер руки о коричневый халат. – Может быть, им хватит наглости и вернуться тем же самым путем. Тогда никаких разговоров с ними, после того, как мы потеряли одного человека. Ничего, мы еще отыщем этот их Дом. Там мы их живьем зажарим.
– Сэр, – нерешительно обратился Карбок, – наблюдатели на башнях немного растеряны. Они не знают, какую цель им высматривать. – Пару смуглых коротышек в сопровождении… – Карбок оглянулся через плечо в направлении Логан и прищелкнул пальцами. – Как эти штуковины выглядят?
– Шестилапые, – объяснила она Карбоку, – темно-зеленый мех, три глаза, длинные уши, из нижней челюсти растут короткие толстые клыки. В несколько раз крупнее человека.
– Достаточно, – сказал Карбок.
Кивнув Хансену, он по-военному сделал поворот кругом и строевым шагом направился отдавать распоряжения своим людям.
– А скажите-ка мне, – принялся допытываться Хансен у Логан, – у вас не складывалось впечатления, что этот ваш друг, Борн, не одобряет цель нашего присутствия на этой планете?
– Да мы просто не вдавались в подробности нашей деятельности здесь, шеф, – ответила Логан. – Кроме того, зачастую его вопросы и ответы можно было истолковать неоднозначно. Но поскольку все это время он был занят тем, что спасал нашу жизнь, мне казалось не очень уместным вступать с ним в спор о смысле нашей деятельности. Я считала нашей основной задачей вернуться сюда целыми и невредимыми.
– И тем не менее, несмотря на то, что вы не знали, как он отреагирует, вы позволили ему оставить этих двух полуразумных животных на свободе, чтобы они устроили спасательную экспедицию, – резко проговорил Хансен.
Тут уж не сдержалась Логан.
– А что я должна была сделать? Притащить их на себе? Мне в то время казалось, что лучше оставаться с Борном и Лостингом в дружеских отношениях. Фуркоты прекрасно видели, что может сделать лазерная пушка, а ни один из умников Карбока почему-то не выявил этих проходов в опорных стволах. Откуда я могла знать, что…
– Но вы могли настоять, чтобы он, как хозяин, взял животных с собой.
– Вы так и не поняли. – Логан старалась объяснить как можно доходчивей. – Он фуркотам не хозяин. Это совершенно самостоятельные полуразумные существа с довольно-таки развитым интеллектуальным уровнем. А с людьми они просто сотрудничают, сосуществуют, потому что им так хочется. А не потому что их приручили. Если им, например, хочется остаться у себя в лесу, то ни Борн, ни кто другой не затащит их сюда никакими уловками. Тут Логан многозначительно посмотрела на дыру в полу и на искореженный вокруг нее металл. – Или вы полагаете, что с ними можно спорить?
– Вы обладаете даром убеждения, Тими. Да, я сам виноват, я слишком многого от всех ожидаю. И хуже всего, что эти ожидания чаще всего оправдываются. – Хансен задумчиво посмотрел в темную глубину тоннеля. – И все-таки мне хотелось бы найти какой-нибудь способ избежать конфронтации. Только не подумайте, что мне жалко будет убить несколько аборигенов. Мы так и так преступили закон, обосновавшись здесь.
– Это не аборигены, сэр, – напомнила ему Логан. – Это потомки выживших…
Хансен склонил голову набок и гневно глянул на нее, после чего сказал жестким голосом.
– Тими, там в двенадцатом радиусе, я видел, лежит младший инженер службы обеспечения по имени Хаури с изуродованным лицом и сломанной спиной. Сейчас он уже мертв. И что касается меня, то теперь Борн и Лостинг, равно как и все их собратья, которые испытывают по поводу нашего пребывания здесь одинаковые с ними чувства, являются туземцами, к тому же настроенными к нам враждебно. А у меня есть долг перед людьми, которые вверены мне. И я предприму все шаги, необходимые для того, чтобы защитить их. Кстати, вы случайно не смогли бы найти дорогу к их поселку, Дому, как они его называют?
Логан задумалась.
– Принимая во внимание все те повороты и крюки, спуски и подъемы, которые мы предприняли на пути, я в этом сильно сомневаюсь. Без помощи Борна не удастся найти. Наш скаммер давно уже укрыт свежей растительностью. Но даже если мы обнаружим его, не знаю, сможем ли найти оттуда дорогу к их Дому. Вы же понятия не имеете, сэр, – взмолилась она, каково это – передвигаться пешком по их миру. Там ведь верх от низа не отличишь, не говоря уже о горизонтальных направлениях. А здешние хищники, системы защиты, развившиеся у флоры…
– Можете всего этого мне не рассказывать, – Хансен сунул руки в карманы халата. – Я участвовал в расчистке места для этой станции. Ну что же, в таком случае придется нам все-таки попытаться взять одного из них живьем, если они вздумают вернуться.
– Прошу прощения, сэр, – сказал Кохома. На лице его застыло изумленное выражение. – Вернуться?! Да по-моему Борн только и думает о том, как бы скорее добежать до своего Дома и организовать сопротивление нам и предупредить своих сородичей.
Хансен грустно покачал головой и снисходительно улыбнулся.
– Вряд ли вам когда-нибудь удастся подняться по службе выше разведчика, Кохома.
– Сэр, – вмешалась Логан, – по-моему вы не совсем справедливы по отношению…
– То же самое касается и вас, Логан. Это касается вас обоих, – Голос Хансена угрожающе притих и из него полностью исчезло напускное отеческое выражение. – Вы оба виноваты. Виноваты в том, что недооценили своих подопечных. Может быть, тут сыграло роль то, что из-за их маленького роста вы почувствовали свое превосходство над ними. А может быть, все дело в том, что вы почувствовали себя представителями цивилизации более развитой технологически. Впрочем, причина не имеет значения. Вы, наверное, до сих пор думаете, что это вам удалось уговорить Борна пуститься в такой путь. Вы, наверное, считаете, что вам удалось оставить его в полном неведении, относительно истинного предназначения станции. А вместо этого посмотрите-ка что случилось! С какой стати, по-вашему, Борн больше всего заинтересовался современным оружием? Чтобы отбиваться от здешних хищников? Клянусь своей жизнью – нет! Исключительно ради того, чтобы со временем говорить с нами на равных! Теперь же, – продолжил он, – ему известно устройство и расположение защитных систем нашей станции, ее план, он имеет грубое представление о нашей численности, видел насколько мы, на самом деле, изолированы от помощи извне. А кроме того, он разгадал наши намерения и решил, что они противоречат его. Нет, не думаю я, что такой человек бросится за помощью. Он по меньшей мере еще раз попробует огрызнуться сам.
Кохома выглядел побитым.
– Все это не имело бы ни малейшего значения, – продолжил Хансен, если бы он по-прежнему сидел взаперти у себя в комнате, под стражей. Мне просто больно убивать такого полезного человека, как этот Борн. Тут вся беда в духовной связи, которую они, похоже, чувствуют по отношению к каждому цветку, каждой травинке. Ведь они ставят благополучие растений чуть ли не выше собственного, как раз этого вам и не удалось уловить. Да ведь для этого вашего Борна та деятельность, которой мы здесь собираемся заниматься, является поводом для объявления нам едва ли не священной войны. Да клянусь своей пенсией, он сейчас сидит где-нибудь там, в лесу, на каком-нибудь обожествляемом кусте и обдумывает планы, как попроще и побыстрее справить богохульников в ад. А теперь расскажите-ка мне поподробнее об этих их фуркотах, – и Хансен ткнул носком покореженный металл вокруг отверстия. – Один труп и этот пролом на станции являются для меня достаточным доказательством их физической силы. А насколько они неуязвимы?
– Ну, они тоже состоят из мяса и костей. Насчет костей, правда, не знаю, – поправился Кохома. – Но они так же смертны, как и мы. Мы сами видели, как несколько из них погибли ври нападении разбойничьего племени местных убийц по имени акади. Самое опасное, когда они начинают швыряться орехами.
Хансен очень странно посмотрел на Кохому, но решил продолжить расспросы.
– А какое у них есть оружие?
– Ну, у них есть такие трубки, они их называют снаффлерами, что-то вроде больших пневматических ружей. Они стреляют отравленными шипами, а в остальном мы видели только самые примитивные приспособления. Ножи, колья, топоры, ну и тому подобное. Тут волноваться не о чем.
– А вот вы лучше вспомните, Жан, когда вам таким примитивным приспособлением перережут глотку. Дубинкой можно с таким же успехом убить, как и самым современным снарядом. Еще что?
Логан неуверенно улыбнулась.
– Разве только им удастся натравить на нас силверслита.
– Кого, кого?
– Это гигантский здешний зверь, живущий на деревьях. Метров пятьдесят в длину, ползает на нескольких сотнях ног, а рожа у него такая, что прятаться от нее побежишь в ад. Если верить Борну, то он бессмертен, убить его нельзя.
– Ну спасибо, порадовали, – едко ответил Хансен. – Вдохновляет, дальше некуда. – Он собрался уходить, потом еще раз повернулся к ним. Правда имеется возможность, что вообще ничего не произойдет. Так что будем продолжать функционировать в обычном режиме, только с повышенными мерами предосторожности. Я не могу позволить себе сидеть и ждать, пока наш любитель родной природы заявит о своих намерениях. Завтра утром вы оба, как обычно, доложите о своей готовности. Примете новый скаммер и получите новое задание.
– Есть, сэр, – упавшим голосом ответили Логан и Кохома.
Хансен глубоко вздохнул.
– А мне, вот, теперь придется еще один доклад писать. Еще более неприятный, чем всегда. Убирайтесь с глаз долой, оба.
Кохома хотел что-то сказать, но Логан предостерегающе взяла его за руку и поволокла прочь.
Хансен продолжал отдавать распоряжения. Один за другим люди разошлись. Каждому было поручено выполнение собственного задания. И начальник станции остался один. Он стоял и смотрел вниз в дыру. Очень долго, до тех самых пор, пока не прибыл расчет с пушкой. Когда они принялись устанавливать мощное, изящное оружие на треногу, Хансен развернулся и прошествовал в сторону своего офиса, пытаясь по дороге хотя бы приблизительно представить себе, в каких словах объяснить безымянному начальству, каким образом на территорию станции ворвались два аборигена и пара больших шестилапых котов. Директор будет недоволен. Да, совершенно определенно ясно: недоволен.
