Борн сердито срывал со ствола одну за другой отмершие ветки, пораженные третичным паразитом, сдерживая гнев из-за боязни повредить здоровые и живые отростки.
Пошел четвертый день, как они покинули Дом, а его злость на далекую теперь группу охотников не утихала. Эта злость частично была направлена на себя самого за то, что он согласился на эту сумасшедшую экспедицию.
Руума-Хум патрулировал окрестности рядом с Борном, с левой стороны. Фуркот держался на расстоянии от человека, ибо чувствовал что-то неладное. Человек, которому гнев застилает глаза, был также непредсказуем, как любой другой житель леса, а взбешенный на самого себя – непредсказуем и подавно.
Вдобавок ко всему, великаны отличались полной неспособностью что-либо делать. Казалось, они знать ничего не знают о самых обычных походах или о том, как вскарабкаться на гору. Ребенок лучше стоит на ногах, чем они. Не будь его рядом с ними, уже произошло бы столько трагических падений. Что бы они делали без коричневой многоножки и бамбукового плота? Руума-Хум подстраховывал их, когда они подходили к очередному трудному месту, но даже сверхбыстрой реакции фуркота могло быть не достаточно, чтобы предотвратить падение на несколько уровней. Достаточно было лишь одного такого падения и экспедиция закончилась бы крахом.
Борн срезал оставшиеся ветки, собрал их и отнес к месту, которое выбрал для ночлега. Кажется сегодня великаны вели себя немного получше, пробираясь через деревья более решительно. Кохома уже не поскальзывался каждый раз, когда прыгал за лианой, и уже не цеплялся за нее с такой силой, как раньше.
Логан, в конце концов, убедилась, что дотрагиваться до каждого нового цветка или растения, мимо которого они проходили, было опасно. Борну было не до улыбок при воспоминании случая двухдневной давности, когда Тими пыталась попить из бутылочнообразного вермильота. И только быстрый прыжок и резкий удар в предплечье предотвратил ее прикосновение к растению. Логан свирепо смотрела на Борна до тех пор, пока он не объяснил ей некоторую разницу между вермильотами и растущими вокруг вермильонами: вермильот имеет два дополнительных лепестка, необычное утолщение основания, более темный оттенок красного цвета. Было еще одно отличие – что-то вроде пятнышек внизу цилиндра, во всем же остальном вермильот ничем не отличался от безобидного вермильона.
Наконец, представился случай пустить в ход свой костяной нож. Убедившись, что оба великана были совсем рядом, Борн поднялся над растением. Острием лезвия срезал зеленый цилиндр так, чтобы прозрачная жидкость, которая была внутри, выплеснулась наружу. Внутри вермильота была прозрачная вода, но это была не дождевая вода. Струя этой жидкости потекла на расположенную внизу лиану метровой толщины и, наткнувшись на нее, разбрызгалась и превратилась в густое облачко, которое поднялось в воздух. Когда остатки этого облачка рассеялись, Борн подозвал гигантов подойти ближе к этому месту. Предупредив, чтобы они не наступали на остатки испарений, показал им отверстие, проеденное в дереве метровой толщины светлой вытекшей жидкостью, причем отверстие уходило значительно глубже.
После этого Борн аккуратно постучал по зеленой стенке фальшивой бромлеады. Они услышали глубокий, почти металлический звук, совершенно непохожий на звучание настоящего вермильона.
После этого ни один из великанов не пытался приблизить даже палец ни к одному неизвестному растению, предварительно не проконсультировавшись с Борном. Это обстоятельство сделало его немного счастливее из-за того, что бесчисленные вопросы настолько замедляли их движение, словно это были раны или переломы конечности. Один, не будь обременен такими попутчиками, Борн двигался бы в три раза быстрее.
Он спрыгнул с огромного сучка, который выбрал для ночлега. С самого первого дня на стоянках появилась проблема. Оказалось, что великаны не могут обойтись без крыши над головой, укрывающей их от ночных дождей. Великаны были настойчивы в своих требованиях, их не остановило то, что на сооружение крыши уходит много времени и сил, и Борн нехотя уступил. Веским доводом послужило то, что такое постоянное пребывание без крова порождает у них какую-то странную болезнь, которую они называли холодом. Борн не мог понять этого, он считал, что человек не должен быть таким слабым. Единственная болезнь, которая была ему известна – это несварение желудка, да и то страдал он ею, когда вместо фрукта со своего дерева-Дома ел какую-либо другую пищу. Но те болезни, которые описали ему великаны были настолько страшны, что он не мог отказаться сделать такое необходимое для них укрытие.
– Вот он, – прошептала своему напарнику Логан, когда появился Борн.
Интересно, зачем они так часто говорят шепотом, а не в полный голос. Мысль, что великаны могли пытаться скрыть что-то от него, никогда не приходила Борну в голову. Во всяком случае, Борн мог слышать их достаточно ясно, даже когда они переговаривались шепотом. Кто он такой, чтобы ставить под сомнение способности тех, кто мог летать по небу?
Они могли тратить побольше времени на улучшение и усовершенствование собственных домов, вместо того, чтобы сооружать новые искусственные для защиты от окружающего мира, размышлял Борн, забрасывая вязанку дров на главную ветку.
– Мы уже начали беспокоиться, Борн, – широко улыбаясь, объяснила Логан. – Тебя так долго не было.
Борн пожал плечами, приступая к сооружению временного навеса из груды мертвых ветвей и отживших листьев.
– Не так то просто подыскать подходящий материал для сухой крыши, ответил он. – Большинство мертвых деревяшек и старых листьев падает в Ад, чтобы быть съеденными, как и все остальное, что падает.
– Готов поклясться, что съедено – то самое слово, – подтвердил Кохома, снимая шкуру с большой пурпурной спирали. – Здесь должны быть микробы такие же большие, как твои веснушки, Тими. Такая куча гнилых овощей наводит на мысль, что они падают здесь на землю каждый день.
Послышался хруст листьев и Кохома вскочил на ноги. Логан тут же взялась за костяное копье, которое всегда было наготове. Но это был всего-навсего Руума-Хум. Борн не мог смотреть на великанов без улыбки. Несмотря на их заверения, было ясно, что великаны никогда не привыкнут к присутствию большого фуркота.
– Идут человек и фуркот, – заявил шестилапый.
– Чужой или?.. – Борн не договорил, потому что высокая фигура шагнула в пятно света, и рука Борна инстинктивно потянулась к ножу. Рядом с человеком шествовал фуркот, но не такой большой как Руума-Хум.
Лостинг.
Большой охотник не улыбнулся, когда встретил пристальный взгляд Борна. Логан вопросительно смотрела на Борна. Но он не замечал ее. И не убирал руку с рукоятки ножа. Фуркоты обменялись слабым рычанием и разошлись в разные стороны. Лостинг сделал пару шагов вперед.
– Когда два охотника встречаются на тропе, – сказал Лостинг, отводя взгляд от Борна и всматриваясь в великанов, – то тот охотник, который уже устроил кров, приглашает того, кто пришел позже, под свою крышу.
– Как ты пришел сюда, как? – резко спросил Борн, на какое-то мгновение забыв о вежливости. Его взгляд был направлен в землю, так что Лостинг не мог заметить гнев в его глазах. – Когда мы покидали Дом, я видел тебя последним, ты стоял с Брайтли Гоу.
– Да, это верно, – без энтузиазма признал Лостинг. – Теперь же, по прошествии нескольких дней, мне кажется, я должен был остаться с ней, так как девушке кто-то будет нужен для совместной с ней жизни, когда тебя уже не будет на этом свете.
– Ты шел за мной один в течение четырех дней для того, чтобы подразнить меня, – напрягаясь, сказал Борн. Из-за такой странной ситуации его злость стала растворяться. – Зачем ты пошел за мной?
Теперь настала очередь Лостинга отвести взгляд. Рядом прохаживались два великана. Он присел на корточки, опершись подбородком на руки, и рассматривал построенный кров.
– Я старался забыть, то что ты сказал той ночью во время сбора. И не мог. Не мог забыть, что ты один спустился в пещеру, чтобы убедиться, что голубой предмет – не дьявол, а металлический топор, доказать неправоту большинства. Лостинг кивнул головой в сторону Логан и Кохомы. – Мне было стыдно за то, что я испугался, хотя никому из нашей группы, когда мы вернулись, не было стыдно. Они оправдывали себя, говоря, что ты сумасшедший. Я не мог так оправдывать себя. – Лостинг посмотрел на Борна. – А когда ты сказал, что попытаешься доставить этих великанов к их Дому, я тоже подумал, что ты сумасшедший, Борн. Когда ты ушел, я был счастлив, потому что Брайтли Гоу была в моих руках. – Борн напрягся, но Лостинг сдержанно поднял руку. – Я думал, как хорошо будет мне теперь с Брайтли Гоу. Как здорово, когда тебя нет рядом, Борн, ведь ты всегда возвращаешься с очередной, еще большей добычей. Как хорошо, когда не приходится соперничать с сумасшедшим. Как хорошо, что не нужно больше из-за досады употреблять грубых слов, в то время как ты произносишь слова мягко и спокойно.
Гнев Борна окончательно прошел. Поразительная мысль пришла ему в голову. Могло ли быть такое, что Лостинг – крепкий, сильный Лостинг, величественный охотник и боец – могло ли быть такое, чтобы он ревновал?
– Ты ушел, а я остался, – продолжал Лостинг, – но мне тяжело было там. Когда Брайтли Гоу ушла от меня, я пошел на самый краешек Дома и сидел там, смотря на мир, в котором ты скрылся. Я думал. Мне было стыдно. А что если, думал я про себя, ты доберешься до станции-Дома великанов, как ты добрался до их воздушного корабля? Что если ты вернешься с такой удачей? Что тогда подумает обо мне Брайтли Гоу? А что, что подумаю о себе я сам? Лицо охотника дергалось. – Ты преследуешь меня, Борн, где бы ты ни был далеко или близко. И я понял, может, ты и вправду сумасшедший, сумасшедший и ловкий, но не храбрее Лостинга. Нет никого храбрее Лостинга! Итак, я пошел следом. Или я дойду до Дома великанов или встречу смерть. Но ты не победишь меня.
– О чем это они? – спросил Кохома.
Логан заставила его замолчать.
– Неужели ты не понимаешь, что это личное, Жан. Что-то у них серьезное. Давай не будем вмешиваться.
– Уж очень долго они говорят, – не успокаивался Кохома. Как бы это не повлияло на наше возвращение.
– И что из этого? – спросил Борн. – Почему ты не следуешь за нами, как раньше тайно? Это явно больше соответствовало бы твоему плану.
– Если бы я шел как прежде и продолжал оставаться незамеченным, ты бы не видел меня. Но мы не можем больше продолжать в том же духе, – уже спокойно подвел итог Лостинг.
– Ты не помешаешь мне.
– Нет, Борн, не помешаю. – В голосе Лостинга слышались примирительные нотки. – Мне не приходилось делать остановки, чтобы сооружать укрытия для великанов. Каждый день я заходил немного дальше вас. И я только что вернулся назад, оттуда, где я встретил нечто тебе известное. Именно это и заставило меня вступить с вами в контакт.
– И что же ты там увидел – впереди?
– Акади.
– Я не верю тебе, Лостинг.
– Тогда держись этого же направления и наверняка станешь добычей прожорливых ртов. Я увидел их там целую колонну.
Борн задумался над тем, что сказал Лостинг. Он не будет шутить такими серьезными вещами. Даже если бы и захотел выставить Борна перед Брайтли Гоу в неприглядном виде.
– Что происходит? – вдруг нервно вмешался Кохома. – Что за "акоти"… или как там их называют?
– Акади, – мрачно поправил Борн. – Мы должны вернуться назад.
– Нет, вы только послушайте, – проговорил Кохома, вставая на ноги. Логан задержала его, но на этот раз Кохома оттолкнул женщину. – Ну нет, я собираюсь высказать этим изменникам все, что о них думаю. Сначала они устраивают большое представление, демонстрируя желание помочь нам. Затем они слегка удаляются от своих домашних очагов, а в это время выясняется, что у них, оказывается, совсем другие планы. – Кохома повернулся к Борну. – А может быть, вы потому стремитесь повернуть назад, что подошли к такому пятидневному рубежу, который не пересекал еще и…
Вдруг осознав, что зашел слишком далеко, Кохома остановился.
– Ты не знаешь, что такое акади, – с тихой яростью прошептал Борн. А если бы ты знал, то задал бы только один вопрос: когда мы побежим обратно?
– Борн, – заговорила Логан. – Я не думаю, что…
– Вот ты говоришь об остановке, о мужестве, об обещании. Вы думаете, что я рискую своей жизнью потому, что у меня доброе сердце? Вы думаете, что я делаю это ради кого-то из вас? Никто из вас меня не волнует, вы великий, холодный народ! – Борн немного успокоился и обратился к Кохоме. Вы отличаетесь от нас ростом, цветом кожи и умом. Вы прибыли к нам на воздушном корабле из металла, похожего на тот, из которого делают топоры. И я спустился в глубины Ада не для того, чтобы спасать вас, а для того, чтобы посмотреть, что это за корабль. Кое-что разузнать. Для собственного удовольствия. Я иду к вашей станции по той же самой причине – не для того, чтобы спасти ваши жизни, а для себя самого, самого. И из-за меня мы вернемся, из-за меня, Лостинга и нашего народа, а не из-за вас. Вы же можете продолжать свой путь и умереть, или спрятаться и переждать, когда акади нападут на ваш след. Это не для меня. Мы не можем продолжать путь. Может, мы его никогда не сможем продолжить снова. Мы должны вернутся Домой.
– Борн, – после долгого молчания сказала Логан, – нам неизвестны ваши дороги и многое в вашем мире. Вы должны простить нас. Кто такие акади и почему они заставляют нас вернуться?
– Мы должны предупредить Дом, – сказал Лостинг. – Акади могут пройти там. Если мы предупредим, все будет в порядке. Если нет. – Он пожал плечами. – Мы должны попытаться остановить их.
– Я верю тебе, Лостинг, – нерешительно признался Борн. – Но мне нужны хоть какие-то доказательства. – Он указал на Кохому и Логан. – Мне кажется, если бы великаны увидели следы, которые оставляют после себя акади, то это ускорило бы наше возвращение.
Лостинг согласно кивнул и встал на ноги.
– Они не так далеко отсюда, не так далеко, как хотелось бы. Мы можем подойти поближе.
Оба охотника стали спускаться. Кохоме и Логан пришлось поторопиться, чтобы успеть за ними. Логан споткнулась и обошла цепкие колючки, ветки и листья в зазубренными краями. Руума-Хум шагал под ней, готовый при случае поддержать ее. В течение дня Логан получала тысячу порезов, особенно тяжело было первые два дня, когда женщина совершенно выбилась из сил от тяжести пути. Позже она уже стала привыкать, но не переставала удивляться Борну, который, казалось, никогда не страдал от этих порезов и царапин, несмотря на толстые колючие ветки, сквозь которые он прокладывал путь. Это было совершенно необъяснимо. Несомненно, размышляла Логан, это из-за его меньшего, чем у нее, роста, гибкого тела, врожденного знания особенностей этой местности – все это помогало ему ловко продираться сквозь густо сплетенную паутину листьев, стволов и веток.
Вдруг перед Логан возникла массивная зеленая фигура. На этот раз она не отскочила, но душа ее все же затрепетала. Тими начинала привыкать к размерам фуркота и к его молчаливому появлению.
– Руума-Хум, что такое акади?
Фуркот засопел.
– Это то, что ест.
– Это что-то одно или много?
– Есть тысячи, а есть и один, – ответил Руума-Хум.
– Как может быть тысячи и только один? – любопытствовала Логан.
Руума-Хум раздраженно зарычал:
– Спроси об этом акади.
Он соскочил с ветки вниз.
Логан пошла на ним, не упуская его из виду и произнося про себя напыщенно: "Внутри под листвой!… Под листвой… Внутри под листвой… листвой. Эмфол… Проникновение в листвяную глубь". Вполне понятная терминология для тех, кто знаком с суевериями этих людей, размышляла она. А мне что-то непонятно. Ладно, это подождет.
Лостинг был прав. Идти далеко не было необходимости.
Теперь они пробирались сквозь густо-растущую чащу надземных растений с ярко-желтыми прожилками. Они росли под прямым углам, образовывая некоторое подобие живой шахматной доски. Лостинг считал, что лучше было бы обойти это место окольным путем, который пролегал совсем рядом.
Кохома протянул руку и ухватился за несколько стеблей, толщиной в палец, которые так сильно переплелись между собой, что образовали сеть.
– Зачем обходить? – спросил он Борна, глянув на его нож с широким лезвием и сдавил стебель. – Это травяное растение – нежное, мягкое. Поскольку мы торопимся, почему бы нам не прорубить дорогу сквозь него?
– Ты с таким безразличием относишься к смерти, – сказал ему Борн, рассматривая Кохому так, словно изучал насекомое под микроскопом. Возможно, что в твоем собственном мире ты охотишься и за разными растениями тоже? – В своих словах Борн сделал очевидный упор на слова "разные растения".
Теперь Кохома уставился на Борна.
– Это всего лишь большое сочное растение.
– Оно живое, – терпеливо объяснил Борн. – Если мы вырубим стебли, оно перестанет быть живым. Зачем? Чтобы сэкономить время?
– Не только поэтому. Если вокруг нас есть что-то, пожирающее все подряд, я не хотел бы попасться в ловушку в тесном пространстве. Чем больше вокруг расчищенного места, тем лучше, – возразил Кохома.
Борн и Лостинг обменялись взглядами. Недалеко дожидались два фуркота.
– Он убил бы только ради нескольких минут яркого света, – с удивлением заметил Борн. – Твои первостепенные нужды чужды нам, Жан Кохома. Мы пойдем в обход.
У Кохомы были еще вопросы, как и у Логан. Но как бы то ни было, ни Борн, ни Лостинг не ответили бы на них сейчас.
В конечном итоге, люди обошли заросли растений, растущих подобно шахматной доске. И вот они уже двигались в густых дебрях. Поворот, и вдруг неожиданно они вышли на открытое пространство, как раз такое, о котором мечтал Кохома, к которому из леса вел туннель. Туннель был выше человеческого роста, выше, чем Логан или Кохома. Он был добрых пяти метров шириной, протянувшийся ровной линией вправо и влево.
– Это сделали акади. Они глупые и действуют бесцельно, пожирают все на своем пути, оставляя за собой вот такое. – Лостинг показал на пустое пространство. – Внутри такого туннеля жизнь вымирает, прекращает свое существование. Она просто исчезает… куда?
– Они всегда идут так прямо? – спросила Логан.
– Нет. Колонна высылает своих разведчиков. Если пища лежит в другом направлении, акади отклоняются и проедают заросли в другом направлении. Если они пустились в путь, ничто не остановит их, только их собственный охотник. Посмотри. – Лостинг показал на дно туннеля. – Они прожрут все, что угодно, поглощая все живое на своем пути, все, что не может уйти с их дороги. Я видел, как они насквозь проели сердце Колонны-дерева. Говорят, что если стоять на самом краю туннеля, проделанного акади, то можно легко быть схваченным и втянутым в этот туннель. Но акади, тем не менее, этого не сделают, так как не возвращаются назад, не отступают от начатого дела. Когда передние в колонне насыщаются, они отступают, уступая место другим, чтобы те особи, в свою очередь, тоже могли насытиться. К тому времени, когда последние насытились, первые уже снова голодны. Они останавливаются только для отдыха и размножения.
Кохома выглядел спокойным.
– О чем вы беспокоитесь? Все, что вам необходимо сделать, это собрать детенышей и фуркотов и скрыться до тех пор, пока акади не совершат свой сквозной всепожирающий путь, а потом вернутся обратно, верно?
Борн медленно покачал головой.
– Нет. Ты не понимаешь. Мы могли бы сделать то, о чем ты говоришь, но мы боимся не за самих себя. Они пойдут на уровне поселка, достигнут Дома, и проделают свой всепожирающий путь сквозь сам ствол. А раз кора пробуравлена, они проедят сердце. Дом окажется беззащитным от паразитов и болезни. Если мы не сумеем остановить колонну или повернуть ее, он почернеет и умрет.
Больше нечего было сказать. Они покинули туннель, Логан и Кохома плелись сзади.
– Послушай, Борн, – настаивала Логан, – вполне естественно, что вдвоем вы не сможете защитить Дерево! Отведите нас на нашу станцию. У нас есть приспособления, которые могут остановить эту бойню до того, как они достигнут Дома. Ты их просто плохо знаешь.
– Возможно это и так, – признал Борн, – но мы находимся еще на очень большом отдалении от вашего Дома. Акади, с их средней скоростью передвижения, быстрее доберутся до нашего Дома, намного раньше, чем мы сможем достичь вашей станции. Мы обязаны предупредить остальных и помочь им приготовиться. И вы нам тоже поможете в этом.
– Если ты думаешь, – заявил в ответ Кохома, – что мы собираемся немного побродить вокруг…
– Безусловно, мы сделаем все, что в наших силах, Борн, – мягко сказала Логан после быстро брошенного взгляда на своего помощника. – Мы почтем за честь, оказать вам помощь за все, что вы для нас сделали. – Она обняла рукой Кохому за плечи и потянула его назад. Они оба упали позади Борна.
– Какого черта, что ты вытворяешь, Тими, – раздраженно прошептал Кохома. – Если бы ты не мешала мне еще немного поспорить и ними, я, возможно, сумел бы убедить их, что наша помощь для них бесполезна. Тогда они могли бы оставить нас на ближайшей ветке и мы бы…
– Ты недальновидный идиот! Нам необходимо сотрудничать с ними, у нас нет выбора. И более того, если защита Дерева потерпит неудачу, мы будем такими же мертвыми, как если бы нас съели акади. Неужели ты думаешь, что мы сможем пробраться сквозь этот зеленый Дом подземного царства без посторонней помощи? Ты уже видел что это такое. Мы бы уже десятки раз были мертвы к этому моменту, если бы не Борн. Ты помнишь фальшивый вермильон, о котором я думала, что он наполнен водой, а он оказался наполнен кислотой? Безусловно, мы будем сражаться. Если мы увидим, что наши усилия тщетны, тогда у нас будет достаточно времени, чтобы смыться. – Тими осторожно перешагнула через фуксин и древесную губку. – А пока нам лучше приложить все свои усилия для того, чтобы эти люди выжили. Если мы не можем выбраться отсюда без их помощи.
– Точно. Я не подумал, – согласился Кохома. – Я пойду и буду идти столько, сколько нужно. Но я не собираюсь погибать ради какого-то чертова Дерева.
Борн подивился бы такой странной беседе, но в этот момент его голова была занята другими мыслями, которые полностью поглотили его. Акади направлялись к Дому, направлялись к Брайтли Гоу. Он догадывался что великаны не будут При необходимости, сражаться насмерть. Он не стал рассказывать им о том, что раз акади напали на их след, то будут следовать по запаху до тех пор, пока запах не исчезнет. Поскольку столкновение было неминуемо, и акади нацелились на добычу, все, что находится в пределах их досягаемости, обречено на смерть, если только сами акади не погибнут первыми. Если бы только можно было остановить всепожирающую колонну. Вот бы гиганты помогли нам в этом, тогда бы они могли обзывать его столько, сколько им вздумается.
Брайтли Гоу перестала собирать листья и заторопилась к Дому, когда до нее дошел слух о возвращении Борна. Она увидела, как он возбужденно разговаривает с Сэнд и Джойлой и направилась в ту сторону, благодарная и удивленная его внезапным возвращением. Но подойдя ближе, заметила, что рядом с ним был еще и Лостинг, который говорил с Борном также непринужденно, как и со всеми старшими. Девушка помедлила, остановилась и некоторое время смотрела на них. Затем развернулась и медленно пошла в обратную сторону – к дому родителей. Время от времени она то посматривала назад через плечо, то разговаривала сама с собой, то покачивала головой.
– Далеко? – озабоченно спросил Сэнд.
– Два дня пути человеку, – ответил Лостинг, делая рукой жест в сторону леса.
– Нет шанса, что они пройдут слева или справа от нас? – спросил Сэнд.
Борн покачал головой.
– Я не думаю. Они пройдут прямо через центр нашего поселка. – Борн повернулся, когда к ним подошли двое великанов и Ридер.
– Вы все видите, что это дурацкая затея, – продолжал Кохома. – Вы собираетесь пожертвовать собой, чтобы спасти Дерево? Послушайте, а сколько Дереву останется жить, если акади все-таки пробьют через него свою дорогу?
Ридер повернулся и ответил:
– По старому календарю – лет сто.
Все эмоции были написаны у Кохомы на лице.
– Вы можете воспитать здесь еще два или три поколения и, разбившись на небольшие вооруженные группки, будете искать новое. Но если вы останетесь сражаться с этими акади, вы все скорее всего погибнете. Какой смысл?
– Наш Дом останется жить, – с достоинством объяснила Джойла.
– Хорошо, – произнес Кохома. – Отдайте свою жизнь за проклятую священную дубину. – Он обратился к Логан. – Они никогда не смогут вернуться назад в Цивилизацию. Они слишком деградировали. Они не смогут там жить.
– Я не понимаю вас, великаны из другого мира. Возможно, вы правы и мы совсем не так уж и похожи с вами, как нам кажется, – начал говорить Сэнд. – И давайте остановимся на этом.
Джойла и Сэнд кивнули головой.
– Мы совсем не утверждаем, что полностью понимаем вас, примирительно заметила Логан, а Кохома в это время ругнулся. – Но мы бы могли вам чем-нибудь помочь.
– Конечно, мы примем во внимание ваши советы, – вежливо ответил Санд.
– О'кей, – живо сказала Логан. – Я так понимаю: единственное, что намерены предпринимать эти акади – защищаться от нападения, правильно?
– Да, это так, – сказал ей Борн.
– Хорошо, – продолжала Логан, – почему бы тогда не нанести им удар со стороны? Тогда, защищаясь, они поменяют направление.
Сэнд улыбнулся и покачал головой.
– Акади помнят направление своего движения. Они догонят и убьют любого, кто осмелится напасть на них, а потом все равно вернутся и достигнут своей цели.
– Ох, – удрученно вздохнула Логан. – Интересно, почему никто не предложил отвлечь их внимание, а потом атаковать? Это помогло бы выиграть немного времени.
– Совсем немного, – добавил Лостинг.
– Здорово, великолепно, – вставил расстроенный Кохома.
Эти люди действовали ему на нервы. Они бы могли найти кого-нибудь другого, кто проводил бы их до станции, в безопасное место. А сейчас эти смешные глупцы подставляют себя, стараясь спасти Дерево ради четвертого поколения, вместо того, чтобы собраться и уйти на денек-другой. Это глупо.
Но несмотря на свою горячность, Кохома не питал иллюзий на то, что у них есть шанс в лесу. Там их может поджидать что угодно.
Он тяжело вздохнул. Уничтожить этих акади было просто необходимо. Для этого и он, и Логан вызвались помогать этим глупым людям. Если сражение будет выиграно, они будут уважать друг друга за смелость и преданность. Если нет, они будут искать спасения в другом месте. Никто не знал возможностей акади, чтобы идти по их следу до конца.
Два великана охотно помогли установить валы из деревянных и металлических кольев. Колья вбивались в землю, а потом переплетались виноградной лозой в тех местах, где ожидались атаки акади. Ядовитые наконечники кольев если не остановят, то должны были сдержать ринувшихся вперед акади. Но акади могли и преодолеть эту стену, соорудив мостик из своих многочисленных мертвых и проколотых сородичей.
Однако у обитателей этого огромного Дерева были и другие средства защиты, средства, с которыми Кохома и Логан, несмотря на их значительный опыт в исследовании растительного мира, знакомы не были.
Такова, например, была цепь больших орехов, которые в два раза превышали размер кокосового ореха на Земле. Они аккуратно были подвешены над теми местами, где акади могли проникнуть в поселок. С виду в орехах не было ничего, что намекало бы на скрытую в них чертовщину.
Кохоме пришла хорошая, просто великолепная идея. Он обратил внимание на то, о чем не подумала Логан. Хотя братья Борна и были примитивны, они были не глупы.
– Почему бы, – подсказал Кохома маленькой группе занятых делом людей, – просто не срубить всю лозу и лианы, которые ведут в Дом? Раз эти акади не умеют летать, они попробуют обойти вокруг.
Вместо ответа Джайпур, пожилой мастер, протянул Кохоме заточенный топор, сделанный из кости, чтобы тот попробовал сам сделать то, что предлагал, и показал на лиану, которая была к ним ближе других. Ее корни по диаметру были такими же, как туловище человека. Кохома принялся рубить. В течение десяти минут он непрерывно ударял по этому невероятно твердому телу. Наконец, острие топора так затупилось, что топор уже не рубил. Все, чего он добился, была выемка в прочной коре в пару сантиметров глубиной.
– Вы, наверное, думаете, Жан, что никто из местных не мог бы посоветовать специально вырубить какую-то растительность. – Джайпур скривил лицо, ухмыльнувшись однобокой усмешкой. Другая часть его лица была парализована после того, как он в детстве наткнулся на растение с шипами и колючками. – Таких лиан, перекрученных и обвитых вокруг ствола и ведущих в Дом, здесь тысячи. Многие из них гораздо толще той, что вы можете себе вообразить. У нас в Доме не так много топоров, да и не хватит времени, чтобы перерубить их все. Разве можно их перерубить?
Перед тем, как начать затачивать топор, Джайпур показал Кохоме, как каждое укрепление поддерживает шесть кольев. Таким образом, срубить одно или два, не срубив дюжины или даже больше, будет просто напрасной тратой времени.
– Вам нужна будет треногая винтовка, чтобы дать сигнал к началу, рассуждала Логан. – Хэл, здесь такой запутанный подлесок, что вам придется вырубить половину леса, чтобы провести четкую границу.
Ридер стоял в стороне и развлекал двух великанов рассказами о том, как акади могут пройти значительное расстояние, не имея под собой никакой опоры, но сделав мостик, живой мостик из уложенных в штабеля тел. Этот рассказ вызвал и у Кохомы, и у Логан желание получить кое-какие инструкции по обращению с имеющимся оружием. Им обоим показали колья из дерева и металла, костяные топоры и нож. Логан предпочла бы им снаффлер. Но чтобы овладеть духовым ружьем, требовалось время и соответствующие способности. И этого, оказывается, было недостаточно. Логан и Кохоме не понравилось бы, если бы они узнали, что им не предложили снаффлеры потому, что Борн заверил вождей, что если ситуация станет безвыходной, великаны скорее сами заколются каким-нибудь ядовитым шипом, чем будут убивать акади.
Просьбы описать врага более точно дали возможность открыть у Борна неожиданный талант к рисованию. Используя белое вещество, похожее на мел, он нарисовал акади на поверхности отполированного черного дерева.
– Старайтесь ударить сюда, – показывал он, – между передних лап или между глаз. Каждый акади, – продолжил Борн, – в половину моего роста.
– Размером с немецкую овчарку, – задумчиво произнес Кохома.
У акади было толстое, гибкое бесхвостое тело; они ходили на шести тонких, но очень сильных лапах, которые были разной длины и с закругленными когтями, что давало возможность быстро передвигаться по любым ветвям и корням. Их передняя часть слегка суживалась, заканчиваясь двойной челюстью, которую окружали мышцы. Шеи не было. Челюсть очаровала Логан. Одна ее часть двигалась вверх и вниз, как обычная челюсть, в то время как вторая – вправо и влево. Работая одновременно, они образовывали небольшой сустав, который мог перерезать дерево или кость так же ловко, как лазер мог разрезать кусок металла.
Зубы в верхней и нижней частях челюсти были треугольные и острые, как лезвие бритвы, в то время как с другой стороны они были квадратные, разделенные на конце и слегка закругленные назад, чтоб удобнее было забрасывать пищу в опустевший пищевод. Три глаза, расположенные вдоль головы на небольшом расстоянии друг от друга, находились почти на противоположной ее части, с другой стороны челюсти. У акади было три щупальца, два из которых были с той же стороны головы, что и глаза, два пониже, а один на уровне глаз. На кончиках задранных зубчатых щупалец были присоски, чтобы акади могли ими удерживать добычу. Акади были особого ржаво-оранжевого цвета. Глаза и ноги – иссиня-черные. Несмотря на то, что у акади было три глаза, говорили, что у них был очень жалостливый взгляд.
– Это опровергает разные утверждения об отсутствии у них обоняния и чувствительности, – сказал Борн, – которые на самом деле у акади очень хорошо развиты.
– Многосистемный аппарат для пережевывания пищи, – тихо произнесла Логан. – Очень хорошо устроен, очень эффективен. – Она покачала головой и пробормотала: – Боже мой, я бы не хотела повздорить ни с одним из них, а мы должны сражаться с тысячами. – Логан спокойно взглянула на Борна. Ваши люди действительно думают, что вы сможете остановить кого-то вроде этих, вооружившись несколькими духовыми ружьями и копьями?
– Нет, – ответил Борн, вытирая ладонью отполированное дерево, – у меня есть дела. – Он повернулся и ушел.
– На них нет надежды, нет надежды вообще, – выпалил Кохома, когда Борн исчез из вида.
– Боюсь, Жан, что ты прав, – задумчиво произнесла Логан.
