Ларик смотрел на крошечную фигурку, стоявшую у парапета дальней башни замка, вытянув вверх руки. В Ларике, могучем и высокомерном, пульсировала жизненная сила убитой им девушки-воительницы. Однако, теперь убитый рыцарь казался лишь легкой закуской на фоне той силы, что шла от женщины на башне. Жаркие тлеющие глаза Ларика неотрывно следили за черным одеянием и черными летящими волосами. Чувство голода с неожиданной силой пронзило его, он напрочь забыл о недавнем пиршестве.
Эта, поклялся он, раздвинув в улыбке черные потрескавшиеся губы, будет моей. Ларик знал, что если он сможет утолить свою жажду ее кровью, его сила сравнится с могуществом самого Зверя.
Казгорот тоже смотрел на крошечную фигурку на далекой башне, и тело Телгаара Железная Рука корчилось от бессмысленной ярости. Только ценой отчаянных усилий Зверю удалось остаться в прежнем обличье. Ненависть воспламеняла его разум и давала ему необходимое упорство и терпение в ожидании будущей мести. Это человеческое существо умрет в объятиях самого Казгорота. Однако, врожденная осторожность удержала Зверя от необдуманных действий. На башне, наверное, стояла друида. Она повелевала силами природы, и без богини тут не обошлось. Казгорот знал, что даже Генна Мунсингер, Верховная друида Гвиннета, не обладала такой волшебной властью.
С этой новой друидой нужно быть осторожным. Телгаар Железная Рука предоставил руководить сражением своим помощникам и скрылся в палатке, чтобы разработать новый план действий.
Стоя у ворот замка, Тристан увидел, что северяне грабят город. Армия захватчиков, как саранча, расползалась по Корвеллу, превращая цветущий город в руины.
Арьергард ффолков находился от стен замка уже почти на расстоянии выстрела из лука. Лорд-мэр стоял в самой середине сечи, окруженный своими верными людьми из городского ополчения. Он сражался в пешем строю – его гнедая кобыла уже давно пала.
Когда лучники произвели первый залп, один из северян ударил мэра мечом, и он упал на дорогу. Тристан видел, как толстенький маленький человечек пытается встать на колени, но захватчики уже окружали мэра, и вскоре его тело пропало из виду. Несколько секунд спустя стрелы ффолков, пущенные со стен замка, начали поражать северян. Они повернули и побежали, позволив ополчению войти в замок без помех.
У Тристана комок подступил к горлу, когда последние ффолки вошли в замок и тяжелые дубовые ворота, закрываясь, заскрипели. Он вдруг ощутил непреодолимое желание увидеть Робин и заторопился в замок. Перед дверью в ее комнату он немного помедлил, а потом тихонько постучал. Несколько секунд ничего не было слышно, затем тихий голос пригласил войти. Он толкнул дверь, и та медленно отворилась. Сначала принц не увидел девушки только огромную кровать напротив узкого окна.
Тяжелые стеганые одеяла и подушки громоздились вокруг Робин, плотно покрывая всю кровать. Девушка в ней казалась очень-очень маленькой.
Ее черные волосы, блестящим облаком раскинувшиеся по огромной подушке, подчеркивали удивительную бледность кожи. Под запавшими зелеными глазами легли темные тени.
Но девушка улыбнулась Тристану, и комната сразу озарилась. Он бросился к кровати и, встав на колени, обнял Робин.
Довольно долго друзья, так многое пережившие вместе, не размыкали объятий. Потом принц поднял голову и отвел прядь густых черных волос. Он наклонился поцеловать Робин, и ее губы нетерпеливо прижались к его губам. Казалось, мир вокруг остановился. Наконец, они оторвались друг от друга, и, увидев, что оба слегка задыхаются, одновременно рассмеялись. Потом лицо Робин посерьезнело.
– Я думала, что никогда больше не увижу тебя, – прошептала она.
– Если бы не твое волшебство, ты бы и не увидела, да и никто бы не увидел. – У ее кровати Тристан увидел посох Белого Источника и мысленно поблагодарил за него богиню. Кончиками пальцев он коснулся темных кругов под глазами новой друиды.
– Ты не ранена?
– Нет, но я ужасно устала. Не в моей власти было метать во врага молнии. Я смогла это сделать только благодаря посоху, но мне пришлось затратить очень много энергии, – она печально посмотрела на ясеневый жезл. – Боюсь, я растратила всю его силу, – но все равно, он здорово нам послужил!
– Ты дала нам шанс сохранить силы! – воскликнул Тристан, стараясь подбодрить ее. – Мы можем долгие месяцы оборонять замок; и даже если нам не удастся выгнать северян, зима поможет это сделать!
Робин печально улыбнулась, легко догадавшись, что Тристан просто пытается ее утешить.
– Я боюсь их наступления, они по-прежнему очень сильны, – на короткое время уверенность покинула девушку, и она стала похожа на маленького испуганного ребенка. – Тристан, обними меня!
Принц протянул к ней руки и крепко прижал к груди Робин, девушку била дрожь, но постепенно она успокоилась и, уткнувшись носом в шею Тристану, тихонько прошептала:
– Я люблю тебя.
Мгновенно все тревоги принца исчезли. Перед ним начали проноситься светлые картины тех дней, которые они проведут вместе. Однако, все мысли о счастливом будущем разом исчезли, когда в дверь настойчиво постучали. Робин вздохнула, высвобождаясь из объятий принца, а он пошел открывать дверь.
В дверях стоял отец Нолан; вежливо кивнув принцу, он с любопытством посмотрел на Робин. Мягкие глаза священника светились беспокойством за нее, хотя его собственное лицо заострилось от переутомления. Его покрасневшие обветренные руки потрескались, но чистая одежда уже успела скрыть следы сражения.
– Извините за вторжение, – сказал священник, входя. – Надеюсь, вы не слишком устали?
– Что вы хотите?
– Я могу помочь вам защититься, – просто оказал отец Нолан. – Вы ведь, конечно, понимаете, что сделали себя слишком заметной целью?
– Это мне и в голову не приходило, – ответила Робин.
– Однако вы должны это понимать. Я уверен, вы хорошо знаете, что наш враг… как бы это поточнее сказать… не совсем естественного происхождения.
– Да, знаю.
– Не сомневаюсь, что сила, стоящая за этим злом, будет искать вас. Я буду находиться здесь и помогу вам бороться с нею.
– Но если Робин останется здесь, в этой комнате… – начал принц.
Нолан выразительно хмыкнул и кивнул на окно. Тристан подошел к нему и выглянул наружу. До земли было футов пятьдесят, и выходило окно во внутренний двор Кер Корвелла.
– Я боюсь за вас, мое дитя, – сказал священник. – Мы оба знаем, что в нашем враге есть нечто темное и противоестественное. Я не до конца уверен, что высота этой башни послужит достаточной защитой.
– Если вы не возражаете, – дородный священник подошел к окну. Приложив руки к раме, он пробормотал несколько таинственных фраз.
– Я останусь вместе с вами, – заявил Нолан, отходя от окна и садясь в мягкое кресло. Робин собралась было возразить, но, посмотрев в спокойное лицо священника, промолчала. Принцу даже показалось, что она с облегчением вздохнула.
Тристан собрался уходить, и на прощание нежно пожал руку Робин.
Выйдя из комнаты девушки, он неожиданно почувствовал страшную усталость. Однако, прежде чем отправиться отдыхать, Тристану необходимо было сделать еще одно неприятное дело. Принц итак слишком долго его откладывал. Ему предстояло поговорить с отцом. Тристан тяжелой походкой направился к кабинету отца, постучал в дверь и вошел. В камине полыхал яркий огонь; отец по-прежнему лежал в постели. Король посмотрел на сына ничего не выражающим взглядом.
– Я рад, что у тебя наконец нашлось время доложить, – сказал король.
– Я должен был повидать Робин, – принц решил, что не позволит отцу издеваться над собой.
– В самом деле. Судя по тому, что я слышал, ты обязан ей жизнью.
– Я это хорошо знаю! Все в городе обязаны ей жизнью!
– Если бы ты эвакуировал город, когда я тебе приказал…
– Черт возьми, отец, я пытался! Мы потеряли один отряд: все люди Динната погибли, – и только богиня знает, сколько погибло еще, прежде чем северяне отрезали нас!
Король закрыл глаза, словно пытался сохранить спокойствие. Тристан кипел от негодования, но заставил себя промолчать.
– И что же ты предпринял после того, как вернулся в замок?
– Ничего! Я проследил за тем, чтобы последняя колонна ффолков благополучно вошла в замок, а потом отправился к Робин. Как только рассветет, я осмотрю замок.
– Сын мой! Послушай меня! – в голосе короля появились тревожные нотки. – Твое присутствие на стенах и башнях просто необходимо! Тебя должны видеть, и ты обязан принять командование!
– Я так и сделаю, – отозвался Тристан, безуспешно пытаясь скрыть раздражение. – А теперь мне необходимо поспать.
Он вышел из покоев короля, и стал медленно подниматься по лестнице; потом тихо пошел по коридору к своей комнате. Перед дверью Робин принц остановился, однако, ничего не услышав, отправился дальше. Открыв дверь в свою комнату, он почувствовал, что силы покидают его. Единственное, что Тристан успел придумать – это оставить в дверях щелку и положить меч Симрика Хью рядом с собой на стул. Через минуту он уже спал.
Черная змейка ползла по земле, стараясь все время оставаться в тени. Повсюду среди холмов горели костры северян, но маленькая рептилия избегала каких-либо контактов с ними.
Вскоре она проскользнула через линию сторожевой охраны, оставив освещенное пространство позади. Здесь, где никто не мог его видеть, Казгорот стал расти, принимая новое обличье, прекрасно подходящее для его цели. От плеч отросли огромные, покрытые перьями крылья, и длинные мускулистые руки с острыми когтями. Широкий рот зевнул, открывая заостренные зубы и длинный раздвоенный язык. Плоский нос, напоминающий свиное рыло, разделял пару небольших, горящих алым огнем глаз. Голова была округлой и гладкой, хотя все тело – за исключением крыльев – было защищено мелкой чешуей.
Зверь полетел в сторону Кер Корвелла. Замок выступал из чернильной темноты ночи, словно остров света. Огни факелов горели вдоль парапета, поднимающегося над деревянным палисадом, окружавшим крепость, и оттеняли каменные стены и башни. Возвышаясь над армией северян, замок знаменовал собой символ сопротивления ффолков. Некоторое время Казгорот бесшумно парил в воздухе, а потом стал снижаться у обширного двора замка. Черное тело слилось с ночью, и ни один из часовых ничего не заподозрил. Кружа над башней, Казгорот оставался на высоте ста футов. Его широкие ноздри слегка шевелились, и вскоре он нашел то, что искал. Тогда Зверь нырнул вниз, к одному из узких окон башни. Казгорот чувствовал, что друида спит именно в этой комнате, за этим окном. Скоро, подумал Зверь с глумливой усмешкой, она будет спать гораздо крепче. Гибкие пальцы с острыми когтями нетерпеливо сцеплялись и разжимались. Сложив в последний момент крылья. Зверь рванулся к окну.
Ночь мгновенно озарилась огнем, острая боль пронзила все существо чудовища. Казгорот отлетел от защищенного окна и тяжело рухнул на землю. Со всех сторон раздались тревожные крики, но никто не заметил черное существо, упавшее возле башни.
Барьер! Ярость переполняла Казгорота: он разозлился на собственную беспечность. Встряхнув головой, чудовище вскочило на ночи и взмахнуло своими могучими крыльями.
Казгорот снова взлетел и быстро поднялся на высоту комнаты друиды. На этот раз Зверь завис в воздухе и увидел магический барьер, крест-накрест закрывающий окно. Посмеявшись над ограниченностью его действия, он ударил в гранитную стену башни.
Обломки камней и труха посыпались в комнату вместе с монстром. Казгорот встряхнулся и, поднявшись на ноги в центре комнаты, огляделся. Друида, в ужасе, села на постели, но даже перепуганная до полусмерти, она была удивительно красива.
Зубастые челюсти разошлись в змеиной улыбке, и ядовитый хвост метнулся к незащищенной груди девушки. Но вдруг она вытащила простой ясеневый посох и защитилась им, – и Зверь проклял земную власть дерева. Внезапно, откуда-то сбоку, на Зверя обрушился удар холодной силы, швырнув его к охну, так что едва не вывалился наружу. Молниеносным движением мускулистых рук Казгорот успел схватиться за оконную раму, и кинулся через всю комнату на приземистого человека, которого он только теперь увидел. Два тяжелых тела столкнулись и рухнули на пол, и Зверь почувствовал, как хрустят и ломаются человеческие кости.
Но после долгих столетий битвы с богиней, сила, исходившая от его неожиданного противника, была для Зверя новой. Грубое волшебство человека было могущественным, даже несмотря на то, что оно не могло справиться с жаркой и яростной силой Темного Источника.
Когти Казгорота вцепились в лицо священника и процарапали глубокие кровавые раны. Но человеку каким-то образом удалось поднять волшебный серебряный браслет и прижать его к источающему слюну рылу Зверя. Холодное волшебство браслета отбросило Казгорота назад. Человек остался лежать неподвижно, неестественно подвернув под себя ногу. Ужас и боль превратили его окровавленное лицо в кричащую неузнаваемую маску.
Казгорот повернулся, чтобы напасть на друиду. Робин выбралась из кровати и стояла у стены, держа перед собой посох. Девушка, дрожа, опиралась на него, но на ее лице не было и намека на слабость. Зверь собрал всю энергию в своих глазах, пытаясь заставить друиду смотреть в бездонные сферы огня и смерти, но та сопротивлялась с невероятной силой. Смертельное колдовство исходило от чудовища, но защитное поле посоха делало его безвредным.
Человек, лежащий на полу, застонал от ужасной боли, и друида с беспокойством взглянула на него. На долю секунды она забыла о своем противнике, и в это мгновение Казгорот одним прыжком преодолел расстояние, разделяющее его и Робин, и вырвал посох из ее рук, который тут же и запылал белым огнем богини. Зверь почувствовал, что дерево вытягивает из него силы, но не обращая внимания на боль, швырнул волшебный жезл на пол.
Лишившись своего талисмана, женщина отпрянула назад. Она попыталась проскользнуть вдоль стены, но Зверь небрежным тычком отбросил ее в угол. Она лежала оглушенная, тихонько постанывая от страха, а ядовитый хвост Казгорота снова начал подбираться к ней.
Тристан пробуждался, как всегда, медленно. Он тряхнул головой и сел на кровати, удивляясь, почему не спит. Вдруг принц услышал из коридора стон, и его тело враз налилось энергией: Робин угрожает опасность! Неожиданно он почувствовал, что меч Симрика Хью зовет его. Меч, и всегда излучавший в темноте свет, сейчас светился так ярко, что сияние было видно даже сквозь кожаные ножны. Принц увидел – или ему это только показалось что меч подпрыгивает от нетерпения, без слов призывая его, Тристана, на битву. Принц мгновенно вскочил с кровати – меч, казалось, сам выскочил из ножен прямо в руку. Тристан выбежал в коридор, и меч потянул его в сторону спальни Робин. С огромным трудом удавалось принцу удерживать в руке гладкую рукоять меча.
Они – Тристан и меч Симрика Хью – ворвались в комнату Робин. Белое сияние оружия ярко осветило комнату. Едва дверь распахнулась, принц увидел на полу неподвижное тело отца Нолана. Белый, светящийся, посох Робин валялся среди осколков гранита под зияющей в стене дырой.
И тут Тристан оцепенел: в дальнем углу комнаты над неподвижным телом Робин склонилось отвратительное чудовище, а конец его раздвоенного хвоста неумолимо приближался к груди девушки.
В мгновение ока меч метнулся через комнату, потянув за собой принца, и нанес безупречно точный удар – хвост Казгорота был отсечен. Зверь взвыл от боли и отшатнулся, схватившись за окровавленный обрубок изуродованного хвоста. Робин в ужасе закричала, когда отрубленный конец хвоста, продолжая извиваться, упал на пол. Девушка потеряла сознание.
Принц повернулся и оказался лицом к лицу со скалящимся монстром. Тристан впервые увидел мерзкие черты Зверя, но пока наблюдал за ним, рассвирепевшее чудовище не справилось со своей яростью и стало меняться прямо на глазах у Тристана. Принц сделал выпад мечом – монстр в страхе отступил. Клинок же тянул принца продолжать безжалостно атаковать чудовище, загоняя его в угол.
Наконец, издав злобный рев. Зверь прыгнул в дыру и исчез в темноте ночи. Хотя меч чуть не заставил Тристана броситься вслед за врагом, принц тут же потерял Зверя из вида, как только тот нырнул в темноту.
Тристан кинулся к Робин и осторожно приподнял ее голову. В эту минуту в распахнутую дверь с факелом в руках вбежал Керен. С облегчением принц увидел, что девушка дышит, хотя лицо ее было мертвенно бледным.
– Помоги мне перенести ее на кровать, – попросил он, когда менестрель наклонился над Робин. Вместе они осторожно уложили девушку в постель, постаравшись устроить ее поудобнее, затем повернулись к лежащему без сознания священнику. Из глубоких царапин, оставленных на его лице чудовищными когтями, стекали струйки крови, но, к счастью, глаза не пострадали. Левая нога была вывернута под каким-то немыслимым углом, и принц понял, что кость наверняка сломана.
Керен слегка побрызгал водой на лицо священника, и его глаза открылись. Морщась от боли, отец Нолан потянулся к сломанной ноге и вправил кость, бормоча таинственные молитвы своим богам. Затем, к удивлению Тристана и Керена, он встал и уверенно подошел к постели Робин. Ее длинные черные ресницы затрепетали, когда сильная ладонь священника легко легла ей на лоб.
– Ну вот и хорошо, дитя мое, – мягко сказал он. – Ты выстояла в самый критический момент. А теперь спи.
Робин посмотрела на священника, принца и менестреля и еще плотнее закуталась в одеяло. Тристан положил посох Белого Источника подле нее и выбрал себе стул. Керен сделал то же самое, а Нолан занял кресло, поглаживая узкий серебряный браслет – символ своих богов. До конца ночи Робин спала, а трое мужчин бодрствовали, охраняя ее сон. Они держали наготове меч, браслет и лютню, чтобы в любой момент вновь сразиться с чудовищем. Но этой ночью оно не вернулось.
Кантус с любопытством обернулся, глядя на тысячи волчьих глаз, наблюдающих за ним со всех сторон. Однако, волки даже и не пытались на него нападать, так что мурхаунд больше не стал обращать на них внимания. Выполнив свою задачу, собака тут же о ней забыла. Бой был тяжелым, но врага удалось победить, а рана на плече уже начала затягиваться. Его мысли вернулись к людям и покинутому дому. Он начал скучать по Тристану, Дарусу и Робин.
Кантус понюхал воздух, не обращая внимания на запахи разоренной фермы, ворон и стервятников. Он искал запах своего дома. Долгие минуты изучал горизонт. Наконец, какой-то древний животный инстинкт подсказал мурхаунду правильное направление, и он поплелся на юг. Путешествие, чувствовал пес, предстояло долгое, а его плечо еще только начало заживать, – так что сейчас Кантус решил не торопиться. Тысячи волков увидели, что их новый вожак покидает разоренную ферму. Животные побросали мясо и кости и спустились с окружающих холмов. Единой колонной они пошли вслед за Кантусом.
Целую неделю северяне грабили город, однако близко к замку не подходили. К большому удивлению Тристана, они не стали сжигать город, как это было с восточными поселениями. Видимо, на время осады замка захватчики решили встать в городе на постой. По ночам лагерные костры горели далеко вокруг Корвелла – город мог вместить лишь небольшую часть огромной армии. Днем защитники замка видели, как вокруг, вне зоны обстрела лучников ффолков постепенно вырастают высокие конструкции. Все понимали: враг строит громадные осадные машины, без которых замок не взять.
Ффолки, тем временем, готовили Кер Корвелл к длительной обороне. Здоровенные котлы с маслом ставили у ворот и стен. Сотни стрел заготовлялись для многочисленных лучников гарнизона – их было почти полторы сотни. Пищу начали экономить, так, чтобы ее хватило на многомесячную осаду. Тристан много времени проводил с Робин. Силы медленно к ней возвращались, но девушка, в основном, лежала в постели. Друзья переселили ее в более безопасную комнату, ближе к центру башни, и Робин никогда не оставалась одна. Принц, отец Нолан, менестрель и Дарус по очереди сидели с ней, так что в любое время рядом находились надежные защитники. Однако больше нападений на Робин не последовало. Прошло несколько дней, прежде чем у принца появилась возможность побыть с Робин наедине: однажды вечером Тристан пришел охранять ее, а Керен отправился спать. Как только дверь за менестрелем закрылась, принц присел на кровать рядом с Робин и взял ее руку.
– Я думала о тебе, – призналась она с искренностью, в которой не было и тени застенчивости. – Тебя так долго не было!
– Я знаю, мне очень жаль. Еще столько нужно сделать, но все это кажется совсем неважным, когда я с тобой.
Робин притянула его к себе, и Тристан почувствовал, что все заботы о замке куда-то исчезают. Они долго не спали этой ночью – разговаривали или просто сидели рядом. Перед рассветом принц наконец заснул, а Робин тихонько сидела рядом и размышляла о том, что ему снится: Тристан часто вздрагивал во сне. Она слишком дорожила этим временем, проведенным вместе, чтобы тратить его на сон.
Когда Тристан не мог быть с Робин, он стоял на стене, или взбирался на башню и наблюдал за северянами. Каждый день он ждал нападения, но время проходило, а захватчики продолжали строить осадные машины.
Принц видел, что они строят целую серию гигантских катапульт, которые вздымались с широких деревянных повозок, словно неуклюжие насекомые. Однажды, когда Тристан уже успел насчитать дюжину огромных военных машин, к нему подошел Дарус.
– Мы все равно остановим их, ты же знаешь, – сказал калишит со спокойной уверенностью. Он негромко рассмеялся, затем задумчиво добавил: Никогда не думал, что я буду за что-нибудь сражаться, но уж если пустился во все тяжкие, я слишком себя уважаю, чтобы сомневаться в победе! – Дарус улыбнулся, сочувственно посмотрев на озабоченное лицо Тристана. В другой раз принц обнаружил Керена, который опершись о парапет высокой башни, тихонько пощипывал струны лютни. Сейбл уселся на каменном бастионе – на самой высокой его точке – и чистил свои темные перья. Менестрель казался весьма довольным собой. Тристан кивнул в сторону лютни, и Керен понял его невысказанный вопрос.
– Да, в самом деле, песня получается неплохая, – усмехнулся менестрель. – Я надеюсь, что очень скоро ты сможешь ее услышать.
Жизнь в замке начала налаживаться, несмотря на то, что он был переполнен жителями города и окрестных поселений. Еды было достаточно, хотя она и не отличалась разнообразием, и их позиция на большом холме казалась довольно надежной. Однако, осажденные постоянно помнили, что за высокими палисадами ждет беспощадный враг, который без малейших колебаний уничтожит или поработит их всех.
И вот, восемь дней спустя после падения Корвелла, армия северян снова пошла в атаку. Огромные военные машины тяжело покатились через поля, оставляя за собой клубы черного дыма в прозрачном утреннем воздухе. Из дыма показалась целая колонна чудовищ, и принц узнал фирболгов из долины Мурлок. Отвратительные существа растянулись в длинную цепочку, и Тристан увидел, что они тащат таран – массивное дубовое бревно.
Тристан с Дарусом и Полдо стояли на каменном бастионе над воротами, выходящими на дорогу в замок. Полдо, чтобы заглянуть через стену, пришлось забраться на деревянный ящик.
– Что это такое? – вскричал карлик, увидев вдалеке гигантский таран.
– Это молоточек, чтобы постучать в дверь, – ответил Дарус. – Похоже, они хотят войти сюда,
Камеринн лежал в вонючей грязи. Волны боли снова и снова накатывались на него до тех пор, пока он не перестал замечать их. Боль растворялась в его сознании и стала просто частью существования.
Неожиданно Камеринн услышал шуршанье листьев и замер, стараясь уловить приближение возможного врага. Потом он почувствовал теплую влагу на своем лице, и на спине; шелест усилился и перешел в легкое постукивание. Дождь. Вода была теплой; она согрела единорога и он перестал дрожать. Целительная жидкость вымыла могучее, испачканное грязью и кровью тело, смыла едкую мерзость Темного Источника, налипшую на белоснежную шкуру Камеринна.
Вода промыла раны единорога, смягчая боль, словно чудесный бальзам, и заживляя сломанные кости. Богиня рыдала над своим страдающим сыном, и ее слезы целили и восстанавливали его силы. Спустя некоторое время единорог сумел встать и встряхнуться, и во все стороны полетели светлые брызги. Его глаза оставались закрытыми – даже слезы богини не смогли вылечить их. Дождь поливал остатки Темного Источника, смывая последнюю грязь с развалин дамбы, построенной фирболгами. Вода очистила землю и исцелила ее почти всюду, куда она попала. Камеринн медленно, пошатываясь, побрел прочь. Только в самом сердце Темного Источника – там, где смесь черной грязи и темных заклятий оставалась особенно сильной, – могли силы зла противостоять целительной мощи богини. Здесь бурлила и пузырилась черная, как сажа, вода.
