Баал наслаждался силой Темного Источника, наблюдая за действиями своих слуг. Он чувствовал, как Ясалла ведет сахуагинов и лишенных разума союзников – утопленников.
Он знал, что его священник Хобарт по разоренной земле Долины Мурлок идет на север, выполняя поручение господина. Через несколько дней, когда Хобарт доберется до моря, наступит важная фаза в исполнении плана Баала.
Кроме того, кровавый Бог знал о действиях перитонов, летающих над Долиной. Они стаями носились над Темным Источником, охраняя границы владений Баала. Безжалостные и недалекие, они будут прекрасными стражами и воинами.
Торакс, совиный медведь, бесцельно бродил по самым темным местам Долины. Баал мог не беспокоиться за это существо. Хотя оно тоже не блистало умом, свирепости ему было не занимать. Скоро, скоро он найдет свои жертвы, и об ужасном чудище станут слагать страшные легенды.
Бог убийства почти физически ощущал ту жажду крови, что переполняла Шанту. Страшный зверь нашел след, и Баал с нетерпением ждал предстоящей схватки и неизбежно последующей за ней смерти.
Шанту была величайшим охотником: ведь она была создана из плоти и крови самых жестоких существ, что водились далеко от Затерянных Миров. Шанту обладала невероятной ловкостью, хитростью и кровожадностью. Ни одно существо во всех Затерянных Мирах не имело таких совершенных инстинктов, бесстрашия и тайной власти других миров.
Да, очень скоро, Баал был уверен, Шанту начнет убивать…
Дарус бесшумно пробирался по лесу. Все в нем пылало от гнева. Мысли калишита вертелись вокруг Тристана. Как он восхищался своим королем! Он служил бы ему до конца жизни! Он с радостью пожертвовал бы собой, чтобы спасти короля или его Робин.
Но несмотря на то, что эти мысли беспощадно терзали его душу, Дарус старался соблюдать осторожность. Хотя калишит шел довольно быстро, да по неровной местности, причем в глубокой темноте, – почти все его шаги были едва слышны. Он внимательно прислушивался к ночному лесу, а ятаган как всегда висел на поясе. В одно мгновение клинок мог стать продолжением руки, неся неминуемую смерть любому врагу.
Его темная фигура уверенно продвигалась вперед по почти невидимой тропе, вьющейся вокруг потрескавшихся камней и гниющих стволов деревьев. У него не было определенной цели – Дарус просто хотел оказаться как можно дальше от Тристана. Калишит не знал, как долго он шел и насколько далеко от лагеря забрел, но в конце концов он остановился, чтобы решить, что делать дальше. Может быть, ему следует заночевать здесь? Гордость не позволяла Дарусу вернуться в лагерь. Тристан прогнал его – что ж, так тому и быть. Но стоит ли ему оставаться здесь? Нет, он вернется в лагерь, оседлает свою лошадь и уедет.
Калишит сердито зашагал по тропе обратно. Тропинка все время поднималась вверх, хотя по дороге сюда он не заметил, чтобы она шла под гору.
Но он не мог заблудиться! Даже самой черной ночью, при полном отсутствии любых примет, калишит был способен очень точно определить свое местонахождение. Теперь же, хотя ночь была темной, он встречал многочисленные приметы, подтверждающие, что он идет в правильном направлении.
Дарус старался идти как можно быстрее и бесшумнее. Однако, спешка неизбежно приводила к тому, что время от времени он наступал на сухой сучок или задевал сапогом мелкий камешек. Эти редкие звуки, по правде говоря, не слишком беспокоили калишита, так как все виденное им до сих пор говорило за то, что Долина Мурлок совершенно опустела.
Вскоре он заметил легкое свечение и, пройдя еще несколько шагов, узнал серебристое сияние, которое могло исходить лишь от меча Симрика Хью.
О Тристан, какой же ты глупец! Мало того, что ты разбил лагерь всего в нескольких шагах от тропы, теперь ты открываешь положение лагеря этим ярким свечением своего меча.
Дарус подошел еще ближе и услышал голоса. Тристан с кем-то разговаривал, и кто-то ему отвечал.
Робин! Она жива и невредима! Каким-то образом ей удалось найти их лагерь. Откуда она появилась? Как она теперь будет разговаривать с королем, чье предательство вынудило ее покинуть замок?
Калишит подошел к стволу толстого дерева и осторожно выглянул из-за него. Меч Тристана стоял, прислоненный к камню, озаряя небольшую прогалину. Король стоял возле него с выражением муки на лице. Робин Дарус видеть не мог, но зато он хорошо слышал ее ледяной голос.
– Не говори мне сейчас о твоей любви или верности. Я уже достаточно нагляделась на это в Кер Корвелле!
– Ты приговариваешь меня за одну-единственную ошибку! Во всем виновата эта женщина, она приворожила меня! Любой мужчина может…
– Любой мужчина? Ты Высокий Король ффолков, Тристан, – и человек, который собирался стать моим мужем! Не говори мне о том, что может сделать любой мужчина!
– Но я люблю тебя! Она для меня ничего не значит! Я даже не знаю, кто она такая, или как она…
– Не знаешь? – иронически сказала Робин. – А мне показалось, что вы очень даже близко знакомы!
Тристан застонал и отвернулся от Робин.
– Клянусь Богиней, я бы отдал все, чтобы той ночи никогда не было! Король пошел прочь, но потом остановился и сказал совсем тихо: – Все равно мы должны быть вместе, как ты не понимаешь! В одиночку тебе не справиться.
– Возможно. Но быть здесь с тобой у меня нет ни малейшего желания. Однако, выбора у меня нет: только действуя вместе, мы можем рассчитывать на успех. – В голосе Робин не было и намека на прощение.
– Что ты собираешься делать теперь, когда мы пришли в Долину? спросил Тристан.
– Я расскажу тебе, когда доберемся до Источника. Сначала мы должны преодолеть ужасы оскверненной Полины.
– Но… – У Тристана пропало желание спорить, и он безнадежно вздохнул. – Ладно.
Дарус отвернулся, ему был отвратителен даже голос Тристана. Калишит стоял, тяжело дыша, прислонившись спиной к дереву. Как король мог так низко пасть? Сжав челюсти и едва сдерживая гнев, Дарус побрел прочь от лагеря вниз по тропе, ведущей на север, начисто позабыв о своей лошади. Сейчас он не мог и думать о встрече с Тристаном или Робин. Может быть, утром все будет по-другому. Но в глубине души он понимал, что в его жизни все перевернулось.
И снова Дарус стал ночным существом, бесшумно скользящим по мертвому лесу, изредка останавливаясь, чтобы прислушаться. Он принюхивался к ночным лесным запахам, пытаясь вычленить что-нибудь новое среди разложения и гниения.
Потом он снова шел дальше с единственной целью – уйти от двух людей, которых он так любил, оставить их боль и их проблемы как можно дальше у себя за спиной. Иногда он начинал двигаться намного быстрее, чем это допускалось осторожностью, но тут же спохватывался, замедлял свой скользящий шаг, останавливался и несколько минут прислушивался и принюхивался к окружающему лесу.
Один раз он взобрался на округлую скалу и некоторое время неподвижно стоял на ее гладкой вершине, осматриваясь и прислушиваясь с терпением затаившегося в засаде хищника. Именно тогда Дарус начал подозревать, что он в лесу не один.
Он простоял почти пять минут, словно застывшая статуя, на вершине скалы, но не смог уловить никакого запаха, ни единого звука не долетело до его ушей. Однако, волосы у него на голове вдруг зашевелились, и он почувствовал покалывание в затылке. Резко развернувшись, Дарус стал вглядываться в непроницаемый мрак.
Кто-то там был!
Дарус прикоснулся к рукоятке ятагана, черпая в оружии дополнительную уверенность. Легкий серебристый клинок обладал неким волшебством – не таким могущественным, конечно, как меч Симрика Хью, – но в руках искусного калишита он был смертельным оружием. Дарус подавил желание тут же вытащить ятаган из ножен. Придет время – и доли секунды не пройдет, а клинок уже будет у него в руке. Но сейчас, пока Дарус не определил грозящую опасность, ятаган ничем не поможет.
Осторожно, совершенно бесшумно, калишит спустился на землю и двинулся по тропе, углубляясь в Долину Мурлок. Теперь он шел с максимальной осторожностью, медленными скользящими шагами, не производя даже малейшего шороха. Однако, его продолжало преследовать подозрение – нет, скорее уверенность, – что кто-то притаился где-то в окружающей его темноте.
Пройдя сотню шагов, Дарус снова застыл, однако ему опять не удалось уловить никаких сигналов, подтверждающих существование угрозы. Но калишиту не нужны были никакие доказательства, он уже знал, что некое ужасное существо рыщет во мраке ночи. И что оно, почти наверняка, охотится за ним. Когда Дарус двинулся дальше, покалывание в затылке возобновилось. Калишит ускорил шаг, а потом даже перешел на легкий бег, но ощущение чуждого присутствия не проходило. Тогда он резко остановился и прислушался – ни звука!
Дарус сделал круг и вернулся обратно на тропу, но так и не смог определить, с какой стороны ему грозила опасность. Казалось, она окружала его сразу отовсюду – совершенно необъяснимого происхождения и пугающей силы. Калишит сказал себе, что он начинает придумывать страсти, что в действительности, никакой угрозы не существует и всему причиной его расстроенные нервы.
И вправду, неожиданное появление в лагере Робин, в сочетании с его размолвкой с Высоким Королем, несомненно, выбили Даруса из колеи. Теперь он находился в странном, жутком лесу темной, непроглядной ночью. В такой ситуации у любого бы разыгралось воображение!
Несколько успокоившись, он снова двинулся вниз по тропе и вскоре оказался перед входом в узкое ущелье, с обеих сторон которого нависали высокие каменные стены. В темноте Дарус не мог их видеть, но неожиданный холод в неподвижном воздухе рассказал об их присутствии так же четко, как если бы калишит видел их собственными глазами. Через несколько минут он прошел через ущелье и снова оказался в мертвом лесу. Калишит заметил, что тропа здесь стала почти горизонтальной, как если бы он, наконец, спустился с гор и оказался в самой Долине. Отвратительная вонь гниющих растений была здесь еще сильнее, и Дарус печально подумал о том, какую боль почувствует Робин, когда окажется здесь.
Гнев Даруса улегся, и он начал подумывать о возвращении в лагерь, все, наверное, уже спят, а наутро он сможет разговаривать с ними, не теряя спокойствия. Да, это был разумный план, сохраняющий надежду на то, что все будет нормально; к тому же, он сможет немного отдохнуть.
Но в этот момент из темноты донеслось низкое глухое рычание. Дарус мгновенно принял боевую стойку. Он держал ятаган перед собой, параллельно земле, так что верный клинок был готов в любой момент поразить невидимого врага. Слабое сияние зачарованного оружия слегка разгоняло густую тьму.
Все его чувства были предельно напряжены, калишит отчаянно пытался разглядеть или услышать врага. Он припомнил услышанный звук – совсем негромкий, но вовсе не потому, что донесся издалека. Смертельный ужас охватил Даруса – ужас, какого он еще никогда не испытывал. Страх превратился в панику, приковавшую ноги к земле и притупившую остроту его слуха и зрения. Стук его сердца вдруг стал таким громким, что, отдаваясь в мозгу, он, казалось, эхом разносится по всему лесу.
Нечто в темноте снова зарычало, и Дарус почувствовал, что оно наслаждается его страхом. Рычание было мягким и низким, непохожим на рычание медведя, – да и вообще, ничего подобного Дарусу слышать не приходилось! Он бесшумно развернулся, пытаясь определить, откуда доносится рычание.
Неожиданно Дарус сообразил, что существо должно в какой-то степени походить на кошку. Существо рычало именно так, и Дарус представил массивное кошачье тело, изготовившееся к прыжку. Но он почувствовал, что это нечто более страшное, чем огромная кошка, что перед ним чудовище, отвратительное и злобное, созданное вопреки законам природы.
Медленно, с трудом, Дарус овладел собой. Он вспомнил главные уроки, полученные им много лет назад в Академии Хитрости: "Страх – это состояние духа. А значит, он может быть побежден твердостью духа".
Калишит подозревал, что его наставники никогда не испытывали подобного страха. Тем не менее, он сосредоточился на приемах, которые помогали контролировать свое состояние и преодолевать панику. Медленно унялось безумное сердцебиение, руки перестали трястись. И самое главное разум начал освобождаться от парализовавшего его ужаса.
Дарус чувствовал, что существо собирается напасть на него, но оно явно не торопилось. Возможно, калишиту удастся увеличить свои шансы к тому моменту, когда атака, наконец, произойдет. Прежде всего ему нужно выбрать наиболее выгодное место для предстоящей схватки.
Дарус чувствовал, что угроза исходит со всех четырех сторон. Здесь, в лесу, чахлые стволы подгнивших деревьев вряд ли могли защитить спину. Он убрал ятагана ножны и медленно, осторожно двинулся по тропе обратно, вспомнив о высоких каменных стенах ущелья. Оно было где-то совсем рядом.
Несколько минут он быстро, насколько позволяла осторожность, шагал обратно, пока не почувствовал холодок, подсказавший, что он находится внутри узкого прохода. Дарус на секунду остановился, и хотя звуков погони не было слышно – он особенно на это и не рассчитывал, – присутствие невидимой угрозы оставалось неизменным.
Дарус пошел спиной к стене, стараясь соблюдать полную тишину. Он начал медленно и ровно дышать, даже попытался немного расслабиться, почувствовав надежный холодный камень.
Вдруг что-то скользнуло по его плечу. Он громко вскрикнул и мгновенно развернулся, одновременно выхватив оружие. Клинок слабо осветил отвесную стену, и Дарус увидел, что его напугал высохший лишайник. Выругавшись про себя, он снова прислонился спиной к стене и стал всматриваться в небольшой круг света, исходивший от ятагана.
Дарус понимал, что этот свет выдавал его местонахождение, но ему не хотелось убирать клинок обратно в ножны. "Пройдет слишком много времени, прежде чем глаза снова привыкнут к темноте", – убеждал себя Дарус. На самом деле, тусклый луч света был его единственным утешением в этой жуткой ночи, и калишит не мог заставить себя лишиться его.
Немного успокоившись, Дарус прикинул свои возможности. Кроме ятагана, у него с собой был моток прочной веревки, обвязанной вокруг пояса, и маленький мешочек с набором отмычек. На руках были надеты тонкие перчатки, которые он нашел в Кер Аллисинн, и в которых были дополнительные отмычки. Впрочем, приходилось с сожалением признать, сейчас они ему вряд ли понадобятся.
Еще у него на поясе висела фляга с водой, трут и огниво в маленькой коробочке, а в сапоге был спрятан короткий острый кинжал.
Из всех его запасов только от ятагана могла быть какая-то польза. Он продолжал держать оружие перед собой, и его волшебный свет придавал Дарусу дополнительную уверенность. Клинок был сработан из закаленной стали, и давно забытый мастер каким-то неведомым заклятьем сделал его острым и прочным.
Дарус еще давно хотел дать ему имя – что-нибудь звонкое и героическое, – но до сих пор ничего подходящего не приходило в голову.
– Кошачий Коготь, – прошептал он. Клинок, казалось, засветился ярче, словно холодная сталь была довольна своим новым именем. Дарус коротким сильным движением клинка рассек воздух, и Кошачий Коготь запел, словно от наслаждения.
И тут Дарус увидел глаза.
Два огромных желтых круга с удлиненными зрачками смотрели на него из мрака. Они не мигая разглядывали Даруса, который старался вжаться в стену. Он представил отвратительное дыхание существа на своем лице и почувствовал, что силы покидают его.
У Даруса подогнулись колени, и он начал сползать на землю, но тут же слабость прошла, и калишит снова твердо стоял на ногах. Он никогда не падет на колени перед этим созданием ада!
Глаза продолжали буравить его, и Дарус почувствовал, как холодная волна ужаса снова охватывает его. Из темноты опять донеслось рычание, которое почти с физической силой придавило его к стене. Продолжая держать Кошачий Коготь перед собой, Дарус стал шарить левой рукой по каменной стене и вскоре обнаружил несколько глубоких выемок. Он тщательно ощупал каждую из них, не осмеливаясь повернуться спиной к горящим желтым глазам, пока не убедился в надежности найденных уступов.
Затем он быстро развернулся и прыгнул на каменную стену. Его свободная рука и обе ноги, моментально нашли обнаруженные ранее углубления. Правая рука с ятаганом свисала вниз, защищая спину.
Дарус осторожно переместил сначала одну ногу, потом другую, так что поднялся по стене на три фута. Продолжая держать клинок наготове, он левой рукой нашел небольшой выступ. Подтянувшись вверх, он повторил весь процесс.
Желтые глаза продолжали наблюдать за ним из темноты, но существо не пыталось подойти поближе. Вдруг глаза исчезли, и Дарус в страхе тихонько вскрикнул, но они тут же появились снова, и калишит понял, что существо просто моргнуло. Он все выше вскарабкивался по стене, пока наконец, не оказался на широком выступе, который, по его предположениям, находился на высоте около пятнадцати футов над землей, и здесь Дарус решил немного передохнуть.
Он стоял спиной к скале и смотрел вперед и вниз. Хищник снова исчез то ли потому, что он куда-то ушел, то ли его не досягал свет от ятагана. В любом случае – то, что его враг был больше не виден, совсем не утешало калишита.
У Даруса вдруг появилась надежда, что он сможет избежать встречи со страшным существом, если ему удастся забраться на вершину, где хищник не сможет его достать. Немного передохнув, Дарус нашел удобный выступ и полез наверх, по-прежнему держа в одной руке ятаган на случай неожиданного нападения.
Из темноты донеслось рычание, на сей раз оно было громче и продолжительнее. Отразившись от каменных стен ущелья, оно показалось еще более зловещим. Теперь Дарус не видел, что происходит внизу, но чувствовал, что существо, крадучись, направилось к основанию скалы. Ему показалось очень странным, что существо двигалось совершенно бесшумно, ни разу Дарусу не удалось услышать даже малейшего шороха.
Калишит ловко продолжал забираться все выше и выше. Теперь он лез как можно быстрее, не пытаясь, как прежде, поменьше шуметь: ему казалось, что на вершине он будет в безопасности. Используя малейшие трещины и выбоины в стене, он продолжал упорно подниматься. Вдруг Дарус спиной почувствовал страшную опасность, и у него на миг остановилось сердце. Со стоном ужаса он прижался к скале и прямо под собой почувствовал присутствие смерти. Существо вскочило на широкий выступ, где только что отдыхал калишит, и тут же бесшумно перепрыгнуло повыше, на узкую полоску камня. Дарус не мог слышать и видеть, но он знал, что оно где-то совсем рядом с ним.
Он заставил себя стряхнуть охвативший его ужас и посмотрел вниз, отведя руку с Кошачьим Когтем как можно дальше от скалы, чтобы свет от клинка осветил участок побольше. Эти огромные желтые глаза жадно смотрели на него, находясь всего в нескольких футах от его сапог.
Свет от ятагана озарял выступ, на который взобралось существо, но хотя калишит видел этот камень, поросший мхом, и огромные глаза существа, больше он не видел ничего. Черная тень закрывала часть выступа скалы, и там едва можно было различить длинное кошачье тело. Дарус мог лишь смутно догадываться об истинных размерах страшного существа.
Тяжелые веки опустились, закрыв на секунду ужасные глаза, и в тот же миг Дарус снова полез по скале вверх. Возможно, если повезет, выступ окажется слишком узким для чудовища и не даст ему возможности как следует выпрыгнуть.
Цепляясь левой рукой за скалу, Дарус в правой, по-прежнему, держал ятаган. Он отчаянно пытался найти опору для ног; наконец, ему удалось нащупать одним сапогом подходящую щель, и он, в панике, попытался забраться еще выше.
Вдруг острая боль пронзила стопу его правой ноги, и он почувствовал, что его тянет вниз. Инстинктивно Дарус нанес удар ятаганом в черную тень под своим сапогом. Левая рука калишита начала соскальзывать, но в этот момент острый клинок нашел цель, и его перестало тащить вниз за правую ногу.
Задыхаясь, он прополз еще несколько футов и устроился в узкой трубовидной расщелине, которая уходила вертикально вверх. Повернувшись спиной к скале и держа Кошачий Коготь перед собой, Дарус широко раскрытыми глазами смотрел в черноту.
Даже когда он ударил существо ятаганом, оно не издало ни звука. Где оно сейчас? Упало на выступ под ним или прямо на землю? Или оно снова крадется вверх по скале к его ненадежному укрытию? Неужели ему суждено умереть именно здесь?
Чертыхнувшись про себя, Дарус попытался прогнать прочь мрачные мысли. Он заметил, что его руки – да что там руки, все тело – дрожит. Странно, острая боль в ноге сменилась онемением. Положив Кошачий Коготь на колени, калишит обеими руками развернул ногу, не обращая внимания на боль, вызванную этим движением…
Его глаза округлились от ужаса, а мир завертелся в бешеной пляске. Со стоном Дарус откинулся назад, боясь, что потеряет сознание. К счастью, через несколько секунд головокружение прошло, и он понемногу начал приходить в себя. Он ощущал страшную слабость, но заставил себя еще раз посмотреть на рану.
Его стопа исчезла – или, по крайней мере, половина стопы. Он смотрел и не верил своим глазам – что-то невероятно острое разодрало подошву его сапога и оторвало часть ноги. К горлу Даруса подступила тошнота при виде белой кости, разорванной плоти и крови, льющейся из страшной раны.
Он наклонился вперед, и его начало рвать. Через некоторое время Дарус откинулся не в силах даже поднять руку, чтобы вытереть губы. Он снова заставил себя посмотреть на рану.
Хотя пятка и щиколотка остались нетронутыми, калишит понимал, что останется на всю жизнь калекой, – вопрос только, долгой ли будет эта жизнь. Дарус решил, что неплохо будет, если ему еще хоть раз удастся увидеть восход. Он должен продержаться до утра!
Приняв решение, он снова сосредоточился на своем противнике. Что это было за существо?.. Лагерь теперь казался ему совсем близким… Но что это? Уж не Робин ли гладит его взмокший лоб? Так нежно…
Вздрогнув, Дарус пришел в себя. Холодный, острый кусок скалы впился ему в спину, онемевшие мышцы ныли. Как долго он лежал без сознания? Эта мысль ужаснула его. Калишит не боялся смерти в бою, но погибнуть вот так, ослабев от потери крови, не в силах сражаться с врагом, который сможет незаметно подобраться и покончить с ним, пока он ни о чем не подозревает… Нет, этого не будет!
Дарус посмотрел вниз, но перед ним по-прежнему расстилалась бесконечная чернота. Отключился ли он на час или всего на несколько секунд, определить было невозможно. Сколько времени еще оставалось до рассвета? Даруса охватил ужас – ему вдруг стало казаться, что ночная мгла продержится еще много часов.
Он оторвал кусок от своей рубашки и, кряхтя от боли, стал завязывать рану. Материя быстро пропиталась кровью, но минимальную защиту повязка обеспечивать будет. Затем он попытался подняться со своего неудобного сиденья. Только ценой невероятных усилий калишиту удалось выбраться из трещины в стене. Все его мышцы болели. Когда он задел раненой ногой за скалу, боль чуть не свела его с ума. Задыхаясь, он приник к холодному граниту, дожидаясь пока боль чуть стихнет.
Медленно, дюйм за дюймом, Дарус стал поднимать вверх левую руку. Скребя разбитыми пальцами по камню, он нашел еще одну небольшую трещину.
Здесь ему пришлось столкнуться с новой проблемой. Оставив раненую ногу свободно висеть, он попытался, держа ятаган в правой руке, подтянуть здоровую ногу вверх, но сразу почувствовал, что не сможет удержать вес всего тела на пальцах одной руки.
Вздохнув, он засунул Кошачий Коготь обратно в ножны – теперь, для того чтобы лезть вверх, ему были нужны обе руки. Найдя выемку для правой, он подтянулся вверх и нашел трещину, в которую удалось вставить сапог левой ноги. Затем он медленно повторил все свои движения.
На сей раз его правая нога ударилась о выступ скалы, и Дарус не сдержал стопа. Прикусив язык, он припал к жесткому камню, чувствуя, что начинает терять сознание. Страшная боль раздирала ногу, из глаз хлынули слезы. Пальцы начали соскальзывать, но Дарус знал, что внизу его ждет верная смерть.
– Если я отпущу руки, я умру, – шептал он снова и снова, и ему удалось найти в себе силы, чтобы удержаться. Однако, когда его руки перестали скользить, Дарус вдруг ощутил, что в мозгу открылся огромный колодец черноты, который стремится поглотить его.
– Не теряй сознания… не теряй… сознания! – Он отчаянно повторял эти слова, и, наконец, туман в его голове медленно рассеялся. Тем не менее, он еще несколько минут оставался в неподвижности, пока не посчитал, что готов лезть дальше.
Теперь он двигался с величайшей осторожностью, изо всех сил стараясь уберечь раненую ногу от ударов. Иногда ему не удавалось найти опору для здоровой ноги, и в такие моменты Дарус подтягивался на руках или ненадолго повисал на одной, а другой быстро искал новые выступы.
Поднимаясь все выше, он почувствовал, что ужас, охвативший его, начинает рассеиваться. Покалывание в затылке прекратилось, и вскоре он уже был уверен, что остался на скале в одиночестве. Теперь его окружала ночь не то чтобы уж очень дружелюбная, – но это была всего лишь ночь!
Сколько прошло времени, калишит не знал – время тянулось невыносимо медленно. Он мог подняться на пятьдесят футов, или пятьсот. Все кошмарное восхождение было смесью боли и терпения, отчаяния и упорства.
И вот он добрался до вершины. Дарус сразу почувствовал, оказавшись на плоской каменной площадке, что стена закончилась. Его лицо обдувал ветер, несущий запахи гниющего леса. Со вздохом облегчения калишит отполз подальше от края и обнаружил ствол старого дерева, на который можно было опереться.
Он сел и стал смотреть вперед, в сторону скалы. Ему потребовалось несколько минут, чтобы убедить себя, что даже чудовище, наделенное сверхъестественными способностями, не сможет взобраться по этой почти вертикальной стене.
Дарус взглянул на небо, но оно было пустым и черным Сколько еще будет продолжаться эта ночь? Он устало достал Кошачий Коготь из ножен, используя слабое свечение клинка, чтобы осмотреться.
Его окружали одинокие стволы мертвых деревьев – словно лес подполз к краю скалы, чтобы заглянуть в пропасть. Большие осколки гранита лежали на земле, и, озаренные слабым светом ятагана, сами стали слегка светиться. Мягкий лишайник, местами покрывавший камень, придавал небольшой Полянке уютный вид.
И тут, между стволами, Дарус увидел два немигающих желтых глаза, медленно приближающихся к нему.
– Где Дарус?
Тристан, одиноко стоявший на страже маленького лагеря, удивленно обернулся, когда из темноты показалась Робин. Он был уверен, что девушка спит.
Меч Симрика Хью по-прежнему стоял у камня, озаряя лагерь призрачным светом. Тристана беспокоило, что этот свет может выдать их местонахождение, но ночь казалась такой темной, что он не захотел оставаться с ней один на один. У него даже промелькнула мысль о собственной трусости.
– Он… ушел. – Тристану не хотелось признаваться, что это он сам выгнал друга. – Мы с ним поспорили, и он рассердился.
Робин промолчала, но Тристан видел, что она забеспокоилась. Тристану хотелось поговорить с ней, но он не знал, что сказать. Как объяснить ей?
– Мы поссорились из-за тебя, – неожиданно выпалил он.
– Да?
– Он не мог простить мне, что я оскорбил тебя. Я понимаю это – поверь мне, я сам не нахожу себе прощения! – Тристан искал слова, ему хотелось, чтобы Робин посмотрела в его сторону или хотя бы заговорила с ним.
– Дарус… – Но он не мог заставить себя сказать ей о любви калишита.
– Вы поссорились, а потом ты прогнал его? – Слова звучали холодно и обвиняюще.
– Нет! – Отрицание вылетело у него почти инстинктивно, и Тристан тут же пожалел об этом. – Да… я прогнал его.
– Что произошло с человеком, которого я так любила? – Робин казалась искренне удивленной. – Почему ты это делаешь? У тебя есть друзья, соратники, люди, которые любят тебя и хотят помочь! А ты одного за другим прогоняешь нас!
– Я этого не хотел! Что-то околдовало меня, какая-то сила, сущности которой я не понимаю. Я только знаю, что ужасно боялся за тебя, когда ты исчезла. Если бы с тобой что-нибудь случилось, я бы не смог жить дальше!
– Можете не волноваться, сир. Если со мной что-то и произойдет, вы здесь будете ни при чем! Я сама хозяйка своей судьбы, я сама выбрала этот путь. И если мне придется пострадать из-за этого, так тому и быть. Я сама за себя отвечу!
– Очень хорошо, – спокойно ответил король. – Но разрешишь ли ты помочь тебе?
– Да, – так же негромко сказала друида. Она повернулась и посмотрела в ночь, окружающую лагерь. – Где сейчас Дарус?..
Таггар, шаман Норландии, отбросил посыпанную пеплом оленью шкуру. Он вынужден был признать, что все знамения оказались плохими.
Во-первых, король уже должен был вернуться. Грюннарх Рыжий, конечно, мог задержаться с набегами, но приближалась зима, а кораблей Рыжего Короля все не было.
Во-вторых, уже две недели через день над Норландией проносились жестокие бури. Каждый шаман знает, что семь бурь за четырнадцать дней предсказывают страшные беды.
И третье, самое ужасное – новость, принесенная жалким фермером, который до сих пор стоит возле дома шамана. Несчастный потерял девять овец за одну ночь!
Каждое из этих предзнаменований, по отдельности, могло бы заставить Таггара ожидать больших бед от наступающей зимы. Но все три вместе… это было уже слишком!
Действительно, Темпус был ужасно разгневан. И Таггар, казалось, знал, почему. Темпус, могучий Бог войны, которого почитали почти все северяне, наслаждался звуками сражения, пролитой кровью и криками в ужасе бегущего с поля битвы врага. И всегда северяне были верными почитателями Темпуса. С тех пор, как они стали ему поклоняться. Бог войны им неизменно покровительствовал.
Но на последней войне северяне сражались при содействии другого Бога, хотя сами воины даже и не догадывались об этом. Темпус был определенно этим недоволен, однако северяне не сделали ничего, чтобы вернуть его расположение. Теперь Таггар был убежден, что Темпус обрушит свой гнев на северян именно зимой, когда они особенно уязвимы.
Бог войны никогда не был терпеливым божеством.
