1
Неровное, потрескивающее пламя костра освещало не по-детски серьезное лицо двенадцатилетнего мальчика. Напряженно застыв, он уставился на мечущиеся огненные языки. Мальчик пытался что-то вспомнить. Он чувствовал в крови толчки зыбких первобытных ощущений, где-то в глубинах его мозга таилась древняя мудрость, связывающая подростка с временами давно минувшими…
– Дэмьен?
Мальчик не шелохнулся. Садовники продолжали сгребать вокруг него опавшие листья.
Будто окаменев, стоял мальчик перед большим костром посреди широкой аллеи, ведущей к огромному старому особняку. Этот дом, напоминающий скорее дворец, находился в северной части Чикаго и принадлежал его приемным родителям.
Мысли подростка находились далеко отсюда, в ином времени и пространстве. Мальчик видел себя в окружении бесконечных ярких пылающих огней, стоны и непрекращающиеся вопли неслись со всех сторон – это стонали те, кто безмерно страдал, и боль их была оттого отчаянней и тяжелей, что конца ей не предвиделось.
– Дэмьен!
Видение исчезло. Дэмьен Торн тряхнул головой и обернулся на голос. Он прищурился, глядя на солнце, медленно скатывающееся за позолоченную крышу дома. На балконе третьего этажа стоял его двоюродный брат Марк и изо всех сил махал ему руками.
Дэмьену нравился Марк. Всегда добродушный и щедрый, Марк искренне полюбил сводного брата, семь лет назад попавшего в их семью. Между братьями установилась такая близость, какая редко возникает даже между родственниками. Оба носили тщательнейшим образом отутюженную форму военной академии, где они учились. Мальчики приезжали домой, чтобы отметить День Благодарения в семье. А теперь пришло время возвращаться в школу. День Благодарения вообще был самым грустным праздником в году – ведь именно после него Торны закрывали свой летний дом и переезжали на зиму в город. И так до следующего июня.
Дэмьен помахал в ответ рукой.
– Иду! – крикнул он и, обернувшись, бросил садовнику: – До следующего лета, Джим. – Старик едва кивнул в ответ.
Пружиня четкий и ладный шаг, Дэмьен помчался к дому, стрелой пронесся по лужайке и влетел в массивные двери особняка.
Марк тем временем вытащил свой любимый рожок и протрубил что-то печальное.
Дэмьен уже поднимался по лестнице.
Ему вот-вот должно было стукнуть тринадцать. Необыкновенный возраст, когда мальчик в полную силу должен ощутить свое мужское начало.
Дедушка Дэмьена – Реджинальд Торн завладел этим угодьем в 20-е годы. Это был обширный кусок земли на озере Мичиган в северной части Чикаго. Часть заработанных во время первой мировой войны денег он использовал на постройку пышного особняка. Злые языки утверждали, что он просто свихнулся на этой почве. Над ним посмеивались, но всем сплетням пришел конец, когда сюда проложили прекрасную автомобильную дорогу. И теперь все, у кого имелся в запасе хоть какой-нибудь капиталец, начали спешно застраивать северное побережье озера. Но ни у кого из вновь прибывших не было такого роскошного дома.
Торн часто повторял, что возвел эти чертоги для своих сыновей Роберта и Ричарда. Он обожал своих сыновей и, видя в них продолжение рода, делал для мальчиков все возможное. Когда их не приняли в престижную Дэвидсоновскую Военную Академию по причине того, что их отец занимается "торговлей", Торн выложил кругленькую сумму на постройку новой гимназии Мальчиков туда, естественно, приняли, школе было присвоено имя их отца, а Ричард и Роберт закончили ее с отличием.
Роберт, старший сын, занимался дипломатией. А Ричард с головой ушел в семейный бизнес. Торн был доволен обоими. Все шло по его плану. Незадолго до своей смерти Реджинальд вложил деньги в постройку огромного музея в самом сердце Чикаго. В этом музее должны были демонстрироваться древние христианские реликвии и произведения искусства.
Он не дожил до того дня, когда был достроен музей. Как не дотянул и до времени расцвета "Торн Индастриз". И, к счастью, его уже не было в живых, когда его сын Роберт Торн – посол при английском дворе – был застрелен на церковном алтаре, где он, вскоре после трагического и необъяснимого самоубийства горячо любимой жены, пытался, очевидно, зарезать собственного сына.
Никто не знал, что помнил Дэмьен из событий того страшного дня, семь лет тому назад, когда отец волочил его к алтарю, чтобы вонзить в его маленькое, бешено колотящееся сердце кинжал, как замертво упал, сраженный пулей британского констебля.
Скорее всего Дэмьен ничего не помнил об этом трагическом дне, но психика его, по-видимому, была травмирована, и Ричард Торн запретил обсуждать события семилетней давности. Его вторая жена Анна – детский психолог – была убеждена, что вся эта драма погребена в глубинах подсознания Дэмьена, что может наступить час, когда мальчик все вспомнит, и совершенно непредсказуемо, в каких формах поведения проявится это воспоминание. Анна высказала Ричарду свои опасения. Но муж не дослушал ее. В конце концов, разве Дэмьену чего-нибудь не хватало?
Марк ничего не знал об этой трагедии, ему лишь сказали, что родители Дэмьена погибли при ужасных обстоятельствах и любое упоминание об их гибели может оказаться слишком болезненным для его сводного брата.
Единственным человеком, кто был твердо убежден, что Дэмьен помнил все отчетливо и ясно, была Мэрион Торн.
Тетя Мэрион, как ее здесь все звали, являлась прямой родственницей Реджинальда Торна. Это была редкая штучка, упрямая и своенравная. Никто не шобил тетю Мэрион, ибо она вечно совала нос не в свои дела. Она никогда не была замужем и весь свой нерастраченный пыл посвятила племянникам и их семьям. Однако Мэрион всегда предпочитала Роберта, потому что он выбрал свой-путь, порвал с семейным бизнесом. Известие о неожиданной и трагической смерти потрясло тетушку до глубины души, с тех пор она испытывала к Дэмьену неприязнь. Тетя Мэрион чувствовала, что мальчик каким-то образом причастен к гибели Роберта, хотя и не осознавала истинного смысла происшедшей трагедии.
Тетя Мэрион прекрасно понимала, что ее не очень-то любят, но ее это не трогало. Она и раньше не испытывала к себе щедрого внимания. Ее редко звали на обеды, даже родственники не удостаивали приглашением на семейные праздники.
На этот раз тетя Мэрион была вынуждена одолеть свою гордыню. Она без приглашения приехала к Торнам на День Благодарения. Ибо тетя Мэрион собиралась неожиданно сообщить всем что-то очень важное.
В этот субботний вечер она наблюдала, как мальчики прощались со всеми в холле; дверь была широко распахнута, чтобы Мюррей, шофер, спокойно сносил вещи мальчиков в машину. Из года в год повторялось одно и то же: приезжали они сюда с парой чемоданов, уезжали с шестью. Холодный ветер внезапно ворвался в холл, и Ричард Торн, красивый черноволосый мужчина лет шестидесяти, поеживаясь от пронизывающего сквозняка, отошел в сторону. Он давал Анне возможность не торопясь проститься с мальчиками.
Анна стояла в дверях и обнимала обоих мальчиков, покусывая свои губы, чтобы не разрыдаться. Целуя детей, она просила их не забывать писать письма и вести себя хорошо. Ричард, наблюдавший эту сцену, наполнился вдруг какой-то новой любовью к этой замечательной женщине, вошедшей в его жизнь в трудное и полное отчаяния время.
Марк обернулся у бросился к отцу, чтобы еще раз обнять его.
– Ну что, встретимся на нашем дне рождения, да, па?
– Спрашиваешь! Дэмьен! Подойди сюда! Обними, что ли, своего старика.
Дэмьен подбежал к Ричарду и прижался к нему, правда, не так пылко, как Марк. В двери появился Мюррей и деликатно кашлянул.
Анна улыбнулась.
– Мы поняли намек, – проговорила она, направившись к Ричарду и подросткам. – Ну, мальчики, пора.
Обнявшись на прощание с мачехой, мальчики плюхнулись на заднее сиденье роскошного черного лимузина. Дверцы захлопнулись, мальчишеские носы и губы расплющились о холодные стекло в прощальном поцелуе, и машина плавно покатилась, шурша по дорожному гравию.
Ричард с Анной стояли на ступенях особняка и махали до тех пор, пока автомобиль не скрылся из виду. Когда они повернулись, чтобы войти в дом, Анна рассмотрела в окне третьего этажа тетушку Мэрион, наблюдавшую за отъездом. Старушка тут же отскочила от окна, резко задернув занавески…
Дэмьен вольготно раскинулся на заднем сиденье.
– Ну и дела! – воскликнул он и присвистнул.
– И не говори, – согласился Марк. – Что за уик-энд! Мне уже показалось, что я начну орать.
– А давай сейчас поорем, – предложил Дэмьен. И они так пронзительно завопили, что чуть было не оглушили Мюррея.
– Мюррей, – позвал Дэмьен, когда им надоело кричать, – а ну-ка, выдай нам по сигаретке.
Мюррей отрицательно покачал головой и взглянул в зеркальце.
– Ты знаешь мое отношение к этому, Дэмьен.
Дэмьен, вздрогнув, пожал плечами.
– Пока не спросишь, никогда не узнаешь. – Внезапно он развернулся на сиденье, приставил большой палец к носу и, пошевелив другими пальцами, загримасничал: – Тетя Мэрион! Это тебе наш прощальный приветик! выкрикнул Дэмьен. Марк протрубил в свой охотничий рожок.
– Боже, – произнес он, оборачиваясь, – до чего она противна. И чего они вообще разрешили ей приехать?
– Да все для того, чтобы она тыкала в нас пальцем и своей сварливостью портила праздник. Вот почему, – объяснил Дэмьен.
– По крайней мере нам не пришлось еще и сегодня с ней обедать. Когда Марк сильно волновался, он начинал излишне четко выговаривать отдельные слова. – Ей, должно быть, уже лет сто, – продолжал он. – А чем это несет от нее постоянно?
– Дурак, это лаванда, – пояснил Дэмьен. – Все старые леди ею поливаются.
– Мальчики, – прервал их Мюррей, – только потому, что леди старушка…
– Старушка действует нам на нервы, – смеясь, перебил его Марк.
Дэмьен вдруг изменился в лице.
– Мюррей прав, – заявил он.
Марк уставился на брата, пытаясь уловить в его голосе шутку. Но Дэмьен не шутил.
– Время бедняжки кончилось, – продолжал он, сам себе удивляясь. – И не следует нам над ней подтрунивать!
Дэмьен говорил такие странные вещи, что Марк, замолчав, разинул рот. Мюррей попытался изменить тему разговора.
– Вы уже встречались с новым командиром взвода?
Оба подростка отрицательно покачали головами.
– Я надеялся, что они не смогут найти замену, – сказал Марк.
Дэмьен опять вздрогнул: "Пока не спросишь, не узнаешь".
– Вам когда-нибудь говорили, что случилось с сержантом Гудричем? поинтересовался Мюррей.
– Нет, а… – протянул Дэмьен, пихнув Марка локтем под ребра. Он снова, похоже, включился в игру.
– Говорят, он покончил жизнь самоубийством. – Мюррей бросил взгляд в зеркальце. Но никакой реакции на эти слова не последовало. Самоубийство бывшего взводного, видимо, совершенно не волновало мальчиков.
– Эка невидаль – сержант взвода, – воскликнул Дэмьен. – Да все они одним миром мазаны. – И он, войдя в раж, начал выкрикивать команды: Внимание! Глаза на лоб! Уши торчком! Пузо вперед! Целься!
Мальчики просто зашлись от хохота. Марк с обожанием взглянул на брата.
– Ты все-таки рехнулся, ты это знаешь?
Дэмьен кивнул, а затем, склонившись, таинственно прошептал:
– Я практикуюсь.
Марк хмыкнул.
– Еще один приветик тете Мэрион! – закричал Дэмьен.
Марк, всегда готовый доставить своему странному, чудному и обожаемому брату удовольствие, громко протрубил в свой любимый охотничий рожок. Звук получился какой-то хрустальный и завораживающий. Он долго еще звенел в холодном ночном воздухе уже после того, как машина скрылась в темных окрестностях Иллинойса.
Обеденного стола вполне хватало для того, чтобы свободно разместить двенадцать человек, но сегодня за ним восседало всего лишь четверо. Ричард Торн занимал место во главе стола, слева сидела Анна. По правую руку расположилась тетушка Мэрион, а рядом с ней примостился взъерошенный мужчина средних лет, звали его доктор Чарльз Уоррен. Будучи одним из самых выдающихся знатоков христианских артефактов, он являлся куратором Музея Древностей, основанного Реджинальдом Торном.
Тетушка Мэрион собиралась произнести речь, и окружающим ничего не оставалось, как выслушать ее. Ричарду, правда, очень не хотелось, чтобы при этом присутствовали посторонние.
– Уже поздно, и я устала, – начала тетушка Мэрион, окидывая присутствующих взглядом и убеждаясь, что все трое внимательно слушают ее. – Перейду сразу к делу. Я старею и скоро умру. – Она в упор взглянула на Анну. – А вздохи свои поберегите на потом. – Анна попыталась что-то возразить, но тетушка продолжала: – Я владею тридцатью семью процентами "Торн Индастриз" и, кажется, имею право распорядиться своей долей, как сочту нужным.
– Да, конечно, – подхватил Ричард, как всегда делал, когда речь заходила на подобную тему.
– Вы знаете также, – продолжала Мэрион, – что в настоящий момент я все оставляю тебе, Ричард.
Племянник кивнул.
– И что?
– Так вот, я сегодня здесь для того, чтобы объявить: пока вы не выполните мою просьбу…
Торн отшвырнул салфетку. Он на дух не переносил ничего такого, что хоть отдаленно напоминало вымогательство.
– Мэрион, не шантажируйте меня, – предупредил Ричард, чувствуя, как у него вскипает кровь. – Меня не волнует…
– Тебя не может не волновать сумма порядка трех миллионов долларов.
Доктор Уоррен смущенно привстал.
– Извините, но я не думаю, что здесь необходимо мое присутствие. – Он сделал движение, чтобы уйти, но Мэрион остановила его.
– Вы, доктор Уоррен, потому здесь, что являетесь куратором торновского музея! Двадцать семь процентов и этой собственности принадлежит мне!
Уоррен сел.
Тетушка Мэрион торжествовала. Она ощущала на себе пронзительный взгляд Анны, чувствовала, как та ее ненавидит. Но это ровным счетом не беспокоило тетушку Мэрион. Ей никогда не нравилась Анна. Более того, старушка предполагала, что время, когда Анна решила ворваться в жизнь Ричарда, было как-то _с_л_и_ш_к_о_м_ удачным. Здесь как будто присутствовала охота за приданым, и настойчивость, с которой молодая женщина обхаживала ее племянника, напоминала скорее кружение мух над свежим трупом.
Однако тетушка Мэрион припасла на сегодня еще кое-что. Слегка наклонившись вперед, она произнесла медленно и отчетливо:
– Я хочу, чтобы вы забрали мальчиков из военной академии и поместили их в разные школы.
Последовало долгое молчание. Наконец Анна, вложив в слова всю свою ненависть, произнесла:
– Меня совершенно не волнует ваше отношение к мальчикам. В конце концов это не ваши сыновья, а наши.
Именно этого и ждала Мэрион.
– Позвольте вам напомнить, – возразила она, ядовито улыбаясь, – что никто из них не является вашим _с_о_б_с_т_в_е_н_н_ы_м_ сыном. Марк – сын Ричарда от первой жены, Дэмьен – сын Роберта.
Анна задрожала от гнева. Пытаясь изо всех сил сдержать слезы, она резко поднялась.
– Ну, спасибо. Большое спасибо!
Ричард нежно тронул жену за руку и заставил ее сесть. Потом обратился к Мэрион.
– Ради Бога, что вам нужно?
– Изолируйте Дэмьена, – проговорила старушка, и взгляд ее был тверд. – Его влияние ужасно, неужели вы этого не видите? Вы что, хотите погубить Марка, _у_н_и_ч_т_о_ж_и_т_ь_ его?
Ричард вскочил.
– Ну, хватит, – оборвал он тетушку. – Я провожу вас в вашу комнату, Мэрион.
Старушка поднялась ему навстречу.
– Ты ослеп, Ричард. – Она схватила его за обе руки. – Ты же знаешь, что брат твой пытался убить Дэмьена.
Доктор Уоррен находился в состоянии шока. Анна вскочила и воскликнула:
– Уведи ее отсюда, Ричард! _У_в_е_д_и_!
Мэрион вдруг осознала, что если она не скажет всего сейчас, то не скажет этого никогда. И старушка продолжала:
– Почему он пытался убить Дэмьена? Ну ответь мне! Скажи правду!
Ричард еле сдерживал свою ярость.
– Роберт был болен, – отчеканил он, – психически.
– Ну все, хватит, – заверещала Анна, – не смей разговаривать с ней!
Доктор Уоррен не знал, что и делать. Он был ошеломлен. Не смея произнести ни звука, доктор комкал в руках салфетку.
Мэрион глубоко вздохнула и предприняла последнюю попытку шантажа. На этот раз в ее голосе прозвучала мольба.
– Если вы не разъедините мальчиков, я весь свой капитал оставлю на благотворительные фонды, на благотворительные…
– Да делайте с ним, что хотите! – взорвался Ричард. – Сожгите деньги, выбросьте их к черту, только не пытайтесь…
– Ричард, ну пожалуйста, – умоляла его Мэрион. – Послушай меня! Да, я стара, но я не выжила из ума. Твой брат пытался покончить с Дэмьеном. ПОЧЕМУ?
– Убирайтесь отсюда! – взвизгнула Анна. Она обежала вокруг стола и решительно устремилась к старушке, будто собиралась ударится ее. Ричард попытался удержать жену, но она тут же вырвалась и, ткнув в пеону тетушки Мэрион дрожащими пальцами, произнесла:
– Вели ей уйти!
– Я и так ухожу! – ледяным тоном произнесла старушка, вложив в него все свое достоинство. Она кивнула на прощание доктору Уоррену и покинула комнату. Ричард последовал за ней. Когда их шаги затихли, Анна, глубоко вздохнув, обратилась к доктору:
– Извините, Чарльз, мне и в голову не приходило…
– Ничего, ничего, все в порядке, – успокоил ее Уоррен. – Я все понимаю. – Он поднялся и кивком указал в сторону маленькой комнаты. Почему бы нам не поглядеть на слайды, – предложил он. – У меня есть здесь замечательные штуки, которые я бы хотел продемонстрировать вам и Ричарду.
В действительности же ему хотелось поскорее покинуть этот дом.
На площадке третьего этажа тетя Мэрион высвободила наконец свой локоть из руки Ричарда.
– Я и сама пока могу идти! – с достоинством бросила она.
Молча миновали они длинный, покрытый ковром коридор, и лишь у двери спальни старушка снова повернулась к племяннику:
– Твой брат пытался убить Дэмьена…
– Но мы же с этим покончили, тетя Мэрион.
– Должна была быть причина.
– Я вам уже говорил. Я не могу больше об этом. Особенно в присутствии посторонних. Иисус Христос…
– Но зачем он пытался убить собственного сына?
– Он был болен, тетя Мэрион, психически болен.
– А Дэмьен? Думаешь, он не болен?
– Что Дэмьен? С ним ничего особенного не происходит! – Торн опять начал выходить из себя. Одновременно он и злился на себя, понимая, как легко смогла Мэрион довести его до такого состояния. Может, она и прекратила бы свои нападки, если бы Ричард так остро не реагировал на них. Он попытался успокоиться. – Ваша ненависть лишена всяких оснований…
– Будь поосторожнее, – перебила его тетушка Мэрион.
"Наконец-то она приходит в себя", – подумал Торн и обратился к старушке:
– Ложитесь спать. Пожалуйста. Вы себя сейчас не контролируете.
Тетя Мэрион подняла брови. Она знала, куда нанести удар.
– Дэмьен не унаследует от меня ничего. Завтра я займусь этим. Старушка потянулась к дверной ручке.
– Делайте, как знаете, часть акций компании – ваша! – Ричард понимал всю отчаянность положения. Ему была необходима эта доля, чтобы обеспечить интересы обоих сыновей. – Но уж если вы в моем доме…
– То я твоя гостья, – закончила Мэрион. – Я знаю. Но это _м_о_я комната, и я вынуждена просить тебя уйти. Сейчас же.
Торн вздохнул, наклонился и чмокнул старуху в макушку.
– Мюррей будет ждать вас завтра утром в машине.
Тетя Мэрион некоторое время подождала, пока он скроется в тени коридора, а потом, торжествующе улыбнувшись, прошагала в комнату и захлопнула за собой дверь.
Когда Ричард заглянул в маленькую комнату, Анна с доктором Уорреном уже установили проектор и экран. Чарльз хотел дать им возможность предварительно взглянуть на экспонаты новой выставки, которую он подготовил для чикагского Музея Древностей.
Ричард унаследовал от своего отца любовь к археологии и всячески поддерживал любое начинание в этой области. Одним из таких предприятий были рискованные раскопки близ города Эйкра, где обнаружились самые потрясающие за последние двадцать лет находки. И хотя инициатором раскопок являлся Реджинальд Торн, именно Ричарду предстояло пожинать плоды этого предприятия.
Чарльз Уоррен включил проектор, и Ричард притушил свет.
– Большинство этих экспонатов уже упаковано и находится сейчас в дороге. Вскоре первая партия прибудет сюда.
Первые слайды демонстрировали вазы и миниатюрные статуэтки. Разглядывая их, Торн, казалось, забыл о тетушке Мэрион, Анна улыбалась, поглядывая на мужа. Вдруг она перевела взор на экран, и у нее перехватило дыхание. На слайде была запечатлена фигура женщины довольно больших размеров, яркая и уродливая, облаченная в багровые и пурпурно-золотистые одежды со множеством украшений. Восседала блудница на Звере о семи головах. Каждая голова покоилась на длинной чешуйчатой шее, из лбов торчали рога, а из пастей – клыки и языки. Голова женщины была откинута назад, длинные волосы беспорядочно спутались, а сама она казалась пьяной от содержимого золотой чаши, которую сжимала в своей руке.
– О, господи, – пробормотала Анна.
– Да, – поддержал ее Чарльз, – вид у нее весьма устрашающий.
– Вавилонская блудница? – поинтересовался Ричард.
Чарльз кивнул. Анна вопросительно взглянула на мужа.
– Ты ее знаешь? – удивилась она, и все рассмеялись. Чарльз взял карандаш и подошел к экрану.
– Она символизирует Рим. А эти десять острых, как бритва, рогов на Звере – десять царей, у которых пока нет царств. Но Сатаной им была обещана временная власть до тех пор, пока не явится он в своем полном величии.
– А зачем она взгромоздилась на Зверя? – спросила Анна.
– Не знаю. Но, очевидно, она не останется на нем долгое время. Ибо сказано в "Откровении Иоанна Богослова", что десять царей "возненавидят блудницу, и разорят ее, и обнажат, и плоть ее съедят, и сожгут ее в огне".
– Потрясающе, – вздрагивая, произнесла Анна. – И вы во все это верите?
– Ну, я полагаю, вся Библия целиком состоит из удивительных и чудесных метафор. Нам еще предстоит найти разгадки ко многим из них.
– Например? – заинтересовалась Анна.
Чарльз был не из тех людей, кто при любой возможности пытается обратить в свою веру первого встречного. Но он решил не увиливать от ответа и четко объяснить все Анне.
– Ну, имеется, например, масса свидетельств, что конец света уже близок.
– Что? – не поняла Анна. Она решила, что ученый шутит.
– Многие события, происшедшие за последнее десятилетие, были предсказаны в "Откровении Иоанна Богослова". Землетрясения, наводнения, голод, небо, потемневшее от смога, отравленные воды, меняющийся климат…
– Но такие вещи происходили всегда, – запротестовала Анна.
– Имеются и более любопытные свидетельства. Например, существует предсказание, что конец света наступит вскоре после того, как Библия будет переведена на все письменные языки. В начале 60-х годов это и было сделано. Предполагают, что последний Армагеддон начнется на Среднем Востоке.
– Но… – начала Анна, но тут вмешался Ричард:
– Вы не возражаете, если мы вернемся к слайдам? Если конец настолько близок, мне не терпится узнать, за что я выложил кучу денег, пока все это не превратилось в прах?
Напряжение рассеялось. Даже Чарльз рассмеялся. Он нажал кнопку дистанционного управления. На следующем слайде была также запечатлена Блудница, но сфотографированная издалека. Рядом с изображением стояла молодая женщина, так что, сравнивая ее рост и габариты картины, можно было судить о размерах фигуры Блудницы.
– Что это за девушка? – полюбопытствовал Ричард.
– Фи, а я-то подумала, что ты и ее знаешь, – съязвила Анна.
– Это моя приятельница. Репортер. Ее зовут Джоан Харт. Вы что-нибудь о ней слышали? Харт пишет биографию археолога Бугенгагена.
Следующий слайд демонстрировал Джоан Харт с близкого расстояния. Это была потрясающая рыжеволосая женщина с сияющими глазами.
– Похоже, ты у нее на крючке, а, Чарльз? – бросила Анна.
Чарльз отрицательно покачал головой и рассмеялся.
– Да нет, никаких планов на этот счет. Просто она здорово делает свою работу. Кстати, она собирается в Чикаго. Думаю, скоро явится сюда. Хочет взять у тебя интервью, Ричард.
– У меня? – удивился Ричард. – По какому, интересно, поводу?
– Раскопки, выставка, ну и все такое.
– Ты же знаешь, что я терпеть не могу всякие интервью, Чарльз.
– Да, знаю. Но я подумал…
– Так вот, передай ей это.
– Ладно, ладно. – Чарльз удрученно покачал головой, хотя был в курсе, насколько дорожил Ричард покоем своей семьи.
Несколько позже собравшиеся прощались в холле.
– Я завтра буду в городе, – заговорил Ричард, помогая Чарльзу надеть пальто. – А Анне придется остаться здесь и проследить, чтобы все было закрыто.
Чарльз кивнул.
– А чудное было лето, – вымолвил он и обернулся, чтобы поцеловать на прощанье Анну.
– Увидимся послезавтра, – пообещала она, распахивая дверь.
Ричард проводил Чарльза к машине:
– Да, по поводу тети Мэрион… – начал он.
– Все, все, я уже все забыл, – улыбнулся Чарльз.
Ричард захлопнул автомобильную дверцу и помахал Уоррену на прощанье, покуда тот не скрылся во мраке холодной ноябрьской ночи. Затем Торн вдохнул глоток морозного воздуха и вернулся в дом.
Тетушка Мэрион слышала каждое слово, сказанное при расставании, в том числе и сбивчивое извинение Ричарда за ее сегодняшнее поведение. Как обычно перед сном, старушка открыла окно, что дало ей возможность подслушать разговор Ричарда с Уорреном.
– Неблагодарный слепец, – пробормотала Мэрион и вновь обратилась к старенькой Библии, которую листала каждый вечер. Сегодня она открыла ее на тексте Бытия: "…плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся на земле".
"Ну вот, – вслух размышляла тетушка Мэрион, – разве _э_т_о_ не знак уж и не знаю чего!" Она толковала только что прочтенный отрывок, имея в виду компанию "Торн Индастриз". Ей виделось, что компании предначертано достичь таких вершин, которые вообразить невозможно. И еще крепче уверилась старушка, что доля ее ни в коем случае не должна попасть в руки Дэмьена, этого средоточия зла. Она решила завтра же, как только возвратится домой, изменить свое завещание. Конечно же, она завещает свою долю очень благонамеренной религиозной общине. Она проучит этих неблагодарных родственников! Мэрион до такой степени размечталась о мести, что даже не заметила огромного черного ворона, неожиданно возникшего на подоконнике ее спальни. В глазах замершей птицы застыла холодная ненависть.
Ричард читал в кровати, а вокруг возвышались кипы деловых бумаг. Он часто работал по ночам, так как необходимо было постоянно держаться в курсе событий. И все равно он не успевал охватить всего того, что происходило в его компании. Все данные, которые постоянно менялись, надо было удерживать в голове.
Сегодня Ричард никак не мог сосредоточиться. Лавина воспоминаний, с таким тщанием закапываемых в самые недра сознания, вдруг обрушилась на него. Кто знает, кем мог стать его брат? Может быть, даже президентом. Но в расцвете сил быть подстреленным, как собака…
– Ричард! – Анна, сидевшая перед туалетным столиком, замерла с расческой в руке. Он понял, что жена давно пытается привлечь его внимание. Ричард сдвинул на лоб очки и взглянул на нее. – Ты же обещал мне… продолжала жена.
– Обещал что, солнышко?
Анна вздохнула. Было ясно, что он ни слова не слышал из всего сказанного.
– Что никогда больше тетя Мэрион не переступит порог этого дома. Никогда.
– О, Анна…
– Обещай мне!
– Ну ради Бога, старушке ведь уже восемьдесят четыре года!
– Мне наплевать на это. И ноги ее не должно быть здесь. Она злющая, ее надо опасаться, и…
– Да у нее же старческий маразм, Анна!
– Она отравляет даже воздух вокруг себя. Она действует мне на нервы и пугает мальчиков…
– Ерунда, они-то ее всерьез вообще не воспринимают.
– Да, конечно. Они насмехаются над ней, но, заметь, избегают находиться с ней в одной комнате. Особенно Дэмьен.
Ричард снял очки и положил их на ночной столик возле кровати. Сегодня он не в состоянии был прочесть ни строчки. Торн собрал документы и сложил их на полу.
– Ну, – попытался он снять напряжение, – по крайней мере рот она раскрывает всего лишь раз в несколько лет, прямо как какой-нибудь депутат во время предвыборной кампании.
– Не смешно, – оборвала мужа Анна. Она отложила расческу и выключила над туалетным столиком лампу. Потом встала, потянулась и подошла к постели. Ричард не переставал изумляться, как красива была Анна и как ему повезло, что он ее встретил. Ричард был уверен, что после ужасной и противоестественной гибели Мэри он уже не в состоянии влюбиться. И вдруг, как Божий дар, появилась Анна. Они мельком виделись в Вашингтоне. Ричард находился там по делам компании, она же переехала в этот город в надежде начать жизнь сначала. Сперва Анна принялась неистово флиртовать с ним, пока Ричард не рассказал ей о смерти Мэри и о своем нежелании вступать в какие-либо серьезные отношения. Анна резко изменилась и начала искренне ему сочувствовать. Наверное, из всего этого так ничего бы и не вышло, если бы, возвращаясь в Чикаго, Ричард не обнаружил свою будущую супругу сидящей рядом с ним. Анна утверждала, что это чистое совпадение, и Торн, польщенный и заинтригованный, великодушно принял эту ложь. Объявление об их помолвке стало настоящим сюрпризом для всех. Но Ричард не привык считаться ни с какими условностями, к тому же он был бешено влюблен в Анну.
И вот Анна, спустя семь лет их супружеской жизни, здесь, в его руках, а он по-прежнему сходит по ней с ума. Ричард, конечно, должен был признать, что секс тут играл немаловажную роль. Анна вывела его на вершину наслаждения, этот пик уже мог показаться и греховным. Мэри была в постели робкой и стеснительной, Анна же соблазняла и одурманивала. Ричард даже не подозревал, насколько сам он был сексуален, пока в его жизни не появилась Анна и не пробудила в нем истинного наслаждения.
– О чем ты задумался? – прервала мысли Ричарда жена.
– О тебе. 0 том времени, когда мы встретясь. И о том, как жутко я тебя люблю.
– Ах, об этом…
Ричард засмеялся. Да, Анна умела заставить его смеяться так, как он никогда не смеялся с Мэри. Но Ричард не мог сравнивать этих женщин. Он начинал чувствовать комплекс вины перед Мэри.
– Опять испытываешь чувство вины? – спросила Анна. Она умела читать его мысли.
– Нет, – солгал Ричард. Он слишком устал от откровений.
Анна клубочком устроилась рядом.
– Что ты ей сказал? – промурлыкала она ему в ухо.
– М-м-м?
– Что ты сказал тете Мэрион, когда провожал ее?
– Я ей велел хорошо себя вести.
– И все?
– Ну, я, конечно, был несколько жестче, потверже, что ли…
– Может быть, выйди Мэрион замуж, она не была бы такой стервой. Анна вновь прильнула к Ричарду.
– Интересно, чего только не сделает настоящий мужчина, – возбужденно проговорил Ричард, привлекая к себе жену. Она на секунду отстранилась и прошептала, глядя на него глазами невинной девочки:
– Обещаешь?
Ричард понял, что не может дальше сопротивляться.
– Обещаю, – прошептал он, выключая свет, – больше тети Мэрион здесь не будет.
Два огонька погасли в один и тот же момент. Освещение в спальне тети Мэрион и свет в ее глазах.
Старушка была мертва, Библия выскользнула из ее рук.
Никто не знал, что же здесь произошло, кроме исполинского черного ворона, вылетевшего из ее окна. Огромная черная птица стремительно взмыла в ночь.
