Глава V
Предложение вернуться обратно по южному берегу. Очертания побережья. – В тисках следов кораблекрушения. Остатки шара в воздухе. – Открытие естественной гавани. – В полночь на берегу реки. – Лодка на волнах.
Сайрес Смит и его товарищи спали, как сурки, в пещере, которую ягуар так любезно предоставил в их распоряжение.
С восходом солнца все были на берегу, у самой оконечности мыса. Взоры их снова обратились к горизонту, видимому на две трети окружности. В последний раз инженер мог убедиться, что на море не было ни паруса, ни корабля. Даже в подзорную трубу нельзя было обнаружить ни одной подозрительной точки.
На побережье – также ничего, по крайней мере, на прямой линии южного берега, тянувшейся на три мили. Остальная часть берега была скрыта выемкой земли, и даже с конца Змеиного полуострова нельзя было увидеть мыс Когтя, скрытый за высокими скалами.
Оставалось обследовать южное побережье острова. Предпринимать ли эту экспедицию немедленно, посвятив ей день 2 ноября?
Это не входило в первоначальный план. Когда пирогу оставили у истока реки Благодарности, было решено вернуться к ней после обследования южного берега и возвратиться в Гранитный Дворец водой. Сайрес Смит все же полагал, что на западном побережье могло найти убежище какое-нибудь потерпевшее аварию судно или корабль, совершающий нормальное плавание. Но на этом побережье не оказалось ни одного места, могущего служить гаванью, и то, чего не нашли на западном берегу, приходилось искать на южном.
Автором предложения продолжить экспедицию и раз навсегда разрешить вопрос о предполагаемом кораблекрушении был Гедеон Спилет. Он спросил, каково расстояние от оконечности полуострова до мыса Когтя.
– Около тридцати миль, – продолжал Гедеон Спилет, – это значит добрый день пути. Тем не менее, я думаю, нам следует вернуться в Гранитный Дворец по южному берегу.
– Но ведь от мыса Когтя до Гранитного Дворца придется пройти не меньше десяти миль, – заметил Харберт.
– Будем считать всего сорок миль и проделаем этот путь, не задумываясь. По крайней мере, мы осмотрим незнакомый берег, и экспедицию не придется повторять.
– Совершенно правильно, – сказал Пенкроф. – Но как быть с пирогой?
– Пирога простояла одна в устье реки целый день, она простоит и два! – ответил Гедеон Спилет. – До сих пор у нас не было как будто основания сказать, что наш остров кишит ворами.
– Однако после истории с черепахой я не слишком в этом уверен, – возразил моряк.
– Черепаха, черепаха! – сказал Гедеон Спилет. – Разве вы не знаете, что море ее перевернуло?
– Почем знать… – задумчиво проговорил инженер.
– Но… – начал Наб.
Негру явно хотелось что-то сказать. Он то и дело раскрывал рот, но ничего не говорил.
– Что ты хочешь сказать, Наб? – спросил инженер.
– Если мы вернемся по берегу мыса Когтя, – ответил Наб, то, когда мы обогнем его, нам преградит путь…
– Река Благодарности! воскликнул Харберт. – А у нас нет ни моста, ни лодки, чтобы скорее переправиться!
– Ладно, мистер Сайрес, сказал Пенкроф. – С помощью нескольких древесных стволов мы легко переплывем эту реку.
– А все-таки, если мы хотим иметь доступ в лес Дальнего Запада, то мост полезно построить, – заметил Гедеон Спилет.
– Мост! – вскричал Пенкроф. – Ну что же, разве мистер Сайрес не инженер по специальности? Когда мы захотим иметь мост, он его для нас построит. Что же касается того, чтобы переправить вас вечером на другой берег, не замочив даже нитки вашей одежды, – это мое дело. Припасов нам хватит на целый день, а больше и не потребуется, да и дичь, быть может, попадется сегодня. В дорогу!
Предложение журналиста, энергично поддержанное Пенкрофом, получило общее одобрение. Всем хотелось разрешить мучительные сомнения, а при возвращении через мыс Когтя остров был бы обследован до конца. Но нельзя было терять ни одного часа: переход в сорок миль требовал времени. Нечего было рассчитывать вернуться в Гранитный Дворец до ночи.
Итак, в шесть часов утра маленький отряд выступил в путь. Предвидя возможность неприятных встреч с двуногими или четвероногими животными, ружья зарядили пулями, и Топ, шедший впереди, получил приказ обследовать опушку леса.
Начиная с оконечности мыса, составлявшего как бы хвост полуострова, берег изгибался дугой протяжением в пять миль. Это расстояние было быстро пройдено, причем самое тщательное обследование не обнаружило признаков высадки: обломков крушения, следов лагеря, потухшего костра или отпечатков ног.
Дойдя до конца изгиба, после которого берег тянулся к северо-востоку, образуя бухту Вашингтона, колонисты могли обозреть южное побережье острова на всем его протяжении. В двадцати пяти милях берег заканчивался мысом Когтя, который едва вырисовывался в утреннем тумане и казался благодаря оптической иллюзии приподнятым; он как будто висел между землей и водой Между местом, занятым колонистами, и дальним концом огромной бухты берег сначала представтял собой широкую, плоскую и гладкую косу, окаймленную на заднем плане деревьями; дальше он становился неровным и выступал в море острыми стрелками; наконец, группы черноватых скал, разбросанных в живописном беспорядке, заканчивались на мысе Когтя.
Таковы были очертания этой части острова, которую колонисты видели в первый раз. Остановившись на несколько минут, они окинули ее взглядом
– Корабль, который здесь пристал бы, ждет неминуемая гибель, – сказал Пенкроф – Песчаные отмели, вы ступающие в море, а дальше – рифы! Нехорошие места!
Но хоть что-нибудь да осталось бы от этого корабля,заметил журналист.
Куски дерева на скалах, а на песке ничего, ответил моряк.
– Почему?
– Потому что эти пески, еще более страшные, чем скалы, засасывают все. Достаточно немногих дней, чтобы они поглотили остов корабля в несколько сот тонн водоизмещением.
– Итак, если какой-нибудь корабль и выбросило на эту отмель, нет ничего удивительного, что он исчез без следа? спросил инженер
– Нет, мистер Сайрес, этому помогли бы и время и непогода Но даже в этом случае поразительно, что на берегу, далеко от моря, не осталось обломков мачт или досок
Будем же искать дальше, – сказал Сайрес Смит
В час дня колонисты достигли бухты Вашингтона К этому времени они прошли двадцать миль
Было решено сделать привал и позавтракать.
Начиная отсюда берег был неровен, причудливо изрезан и покрыт длинной полосой скал, сменивших песчаные отмели Море, теперь спокойное, вскоре должно было обнажить их. Легкие волны разбивались о верхушки скал, покрываясь пенистой кромкой С этого места до мыса Когтя берег, стиснутый между опушкой леса и скалами, был не особенно широк.
Продвижение вперед должно было все более затрудняться берег был завален обломками скал. Гранитная стена становилась все выше; от деревьев, покрывавших ее, были видны только зеленые макушки, неподвижные в тихом воздухе.
Отдохнув с полчаса, колонисты снова двинулись в путь, пристально всматриваясь в каждую скалу, в каждый участок берега. Пенкроф и Наб даже лазили на скалы всякий раз, когда им казалось, что они видят какой-нибудь предмет. Но это был не обломок корабля: причудливая форма утесов вводила в заблуждение моряка и негра. Они убедились, что на этом берегу много съедобных ракушек, но эти ракушки могли быть полезны только в том случае, если будет установлено сообщение между берегами реки Благодарности и если улучшатся средства транспорта.
Итак, ничто на берегу не указывало на предполагаемое крушение. А между тем сколько-нибудь значительный по объему предмет, например, остов корабля, несомненно, был бы заметен или остатки его прибило бы к берегу, как ящик, который нашли почти в двадцати милях отсюда. Но ничего не было.
Часов около трех Сайрес Смит и его товарищи достигли узкой, совершенно замкнутой бухты, в которую не проникала ни одна струя воды. Это была настоящая природная гавань, невидимая с моря и заканчивающаяся узким проливом, проложившим себе дорогу между скалами.
В глубине этой бухты сильное сжатие земли разорвало кромку скал и образовало отлогий проход к верхнему плато; оно находилось менее чем в десяти милях от мыса Когтя и в четырех милях по прямой линии от плато Дальнего Вида.
Гедеон Спилет предложил товарищам сделать привал в этом месте. Все согласились, так как движение возбудило аппетит, и, хотя обедать было еще рано, никто не отказался подкрепить силы куском мяса. Завтрак должен был помочь дождаться ужина в Гранитном Дворце.
Несколько минут спустя колонисты, усевшись под великолепными соснами, с жадностью поглощали припасы, которые Наб извлек из походного мешка.
Место, где они находились, возвышалось на пятьдесят-шестьдесят футов над уровнем моря. Поле зрения было довольно обширно, и взор, минуя последние скалы мыса, достигал бухты Союза. Но островок и плато Дальнего Вида были скрыты от глаз, да их и нельзя было увидеть: рельеф местности и высокая завеса деревьев закрывали северный горизонт. Нечего и говорить, что, хотя исследователи могли обозреть значительный участок моря и подзорная труба инженера охватила от края до края всю линию, где небо сливалось с землей, никто не заметил никакого корабля.
Не менее тщательно Сайрес Смит осмотрел в трубу всю часть берега, которую предстояло еще исследовать, от побережья до рифов, но стекла прибора также не уловили очертаний какого-либо судна.
– Ну что же, – сказал Гедеон Спилет, – приходится смириться и утешиться мыслью, что никто не станет оспаривать наших прав на остров Линкольна.
– Но дробинка? – сказал Харберт. – Не во сне же мы ее видели?
– Тысяча чертей, нет! воскликнул Пенкроф, вспоминая свой утраченный зуб.
– Так что же из этого следует? – спросил журналист.
– А вот что, – ответил инженер, – что не больше трех месяцев назад какой-то корабль, вольно или невольно, пристал…
– Как, неужели вы допускаете, Сайрес, что он погрузился в воду и пропал без следа?
– Нет, дорогой мой Спилет. Но согласитесь: если несомненно, что какое-то человеческое существо ступило ногой на этот остров, то мне кажется столь же несомненным, что оно его теперь покинуло.
– Итак, если я вас правильно понял, мистер Сайрес, корабль мог снова уплыть, – сказал Харберт.
– Именно.
– И мы безвозвратно потеряли возможность вернуться на родину! – воскликнул Наб.
– Боюсь, что безвозвратно.
– Ну, раз возможность потеряна – в дорогу! – сказал Пенкроф, который уже тосковал по Гранитному Дворцу.
Но не успел он подняться на ноги, как послышался громкий лай, и Топ выбежал из лесу, держа во рту лоскут какой-то материи, покрытый грязью.
Наб вырвал этот лоскут из пасти собаки. Это был кусок грубого полотна.
Топ продолжал лаять и бегал взад и вперед, словно приглашая своих хозяев последовать за собой в лес.
– Тут есть кто-то, кто может объяснить происхождение моей дробинки! – вскричал Пенкроф.
– Потерпевший крушение! – воскликнул Харберт.
– Быть может, раненый, – сказал Наб.
– Или мертвый, – добавил Гедеон Спилет.
Все бросились следом за собакой к высоким соснам. На всякий случай Сайрес Смит и его товарищи взяли ружья наизготовку.
Они довольно далеко зашли в лес, но, к большому своему разочарованию, по-прежнему не видели никаких следов человека. Кустарники и лианы были не тронуты, и их приходилось рубить топором, как в самой густой чаще леса. Трудно было поэтому допустить, что в этих местах проходило человеческое существо. А между тем Топ двигался вперед, как собака, которая сознательно преследует определенную цель.
Через семь-восемь минут, когда Топ остановился, колонисты увидели, что находятся у естественной просеки, окаймленной высокими деревьями.
Они всмотрелись, но ничего не увидели ни в кустах, ни между деревьями.
– Но что случилось, Топ? – спросил Сайрес Смит. Топ залаял еще громче, яростно прыгая вокруг огромной сосны.
Вдруг Пенкроф крикнул во весь голос:
– Вот это хорошо! Вот прекрасно!
– Что такое? – спросил Гедеон Спилет.
– Мы искали признаков кораблекрушения в море или на суше…
– Ну?
– …а они, оказывается, в воздухе!
И моряк указал на большую беловатую тряпку, зацепившуюся за макушку сосны. Топ подобрал кусок тряпки, который упал на землю.
– Но это же не признак кораблекрушения, – возразил журналист
Прошу прощения, сказал Пенкроф. Как? Разве это?..
– Это все, что осталось от нашего воздушного корабля, от воздушного шара, который сел на верхушку этого дерева.
Пенкроф не ошибся. Он испустил громогласное "ура" и прибавил:
– Вот хорошее полотно! Мы сошьем себе из него белье на многие годы, рубашки, носовые платки… Ну, мистер Спилет, что вы скажете об острове, где рубашки растут прямо на деревьях?
Это действительно было большим счастьем для колонистов, что шар после своего последнего прыжка вверх, снова упал на остров и им удалось его найти. Они могли сохранить оболочку в целости для новой попытки спасения по воздуху или с пользой пустить в дело сотни метров полотна прекрасного качества, предварительно сняв с него лак. Все, разумеется, вполне разделяли радость Пенкрофа.
Но оболочку надо было еще снять с дерева, на котором она повисла, чтобы спрятать ее в безопасное место, а это была нелегкая работа Наб, Харберт и Пенкроф взобрались на верхушку сосны и, совершая чудеса ловкости, отцепили громадный лопнувший шар
Операция продолжалась часа два По истечении этого времени не только оболочка с клапаном, пружинами и медными частями, но также и сеть – то есть масса канатов и веревок, скрепляющих обруч и якорь шара, были на земле. Оболочка всюду, кроме места разрыва, была в хорошем состоянии; только нижний придаток ее совершенно разорвался.
На колонистов упало с неба целое состояние
– А все-таки, мистер Сайрес, – сказал моряк, если мы когда-нибудь вздумаем покинуть остров, то не полетим на шаре ведь правда? Они не всегда плывут, куда надо, эти воздушные корабли, мы это хорошо знаем. Поверьте, нужно будет построить хорошее судно, так тонн в двадцать, и я, с вашего позволения, вырежу из этого полотна фок и кливер. Остальное пойдет нам на одежду.
– Посмотрим, Пенкроф, посмотрим, – ответил Сайрес Смит.
– А пока что нужно спрятать все это в безопасное место,сказал Наб.
Действительно, нельзя было и мечтать о том, чтобы перенести в Гранитный Дворец все это полотно, канаты и веревки: они были очень тяжелы. За отсутствием удобной повозки, на которой его можно было бы перевезти, это богатство следовало, по крайней мере, убрать от непогоды. С огромными усилиями колонисты перетащили полотно и веревки к берегу; там они обнаружили в одной из скал обширную впадину, защищенную от ветра, дождя и морских волн.
– Нам нужен был шкаф, теперь он у нас есть, – сказал Пенкроф. – Но так как этот шкаф нельзя запереть, то лучше будет замаскировать вход в него. Я боюсь не двуногих мошенников, а четвероногих воров.
В шесть часов вечера все было сложено. Окрестив маленькую бухту наиболее подходящим для нее названием гавань Воздушного Шара, колонисты продолжали путь к мысу Когтя. Пенкроф с инженером обсуждали различные мероприятия, которые следовало осуществить в самом непродолжительном времени. Прежде всего надо было перебросить мост через реку Благодарности, чтобы установить удобное сообщение с южной частью острова, затем прийти с тачкой за аэростатом – лодка была слишком мала, чтобы перевезти его; потом Пенкроф построит палубную шлюпку, оснастит ее, и на этом катере можно будет проплыть вокруг острова; потом… и т. д.
Между тем приближалась ночь, и было почти темно, когда колонисты достигли мыса, того самого мыса, где была обнаружена драгоценная находка. Но и там, как и везде, ничто не указывало на происшедшее кораблекрушение, и колонистам пришлось окончательно принять выводы, сделанные Сайресом Смитом.
От мыса Находки до Гранитного Дворца оставалось еще четыре мили. Это расстояние прошли довольно быстро, но все же было за полночь, когда колонисты, пройдя по берегу до устья реки Благодарности, добрались до первой излучины реки.
Ширина русла в этом месте достигала восьмидесяти футов, и переправиться на другой берег было нелегко. Пенкроф взялся преодолеть эту трудность, и от него потребовали выполнения обязательства.
Но, сказать правду, колонисты выбились из сил. Переход продолжался долго, а происшествие с шаром дало новую нагрузку ногам и рукам путешественников. Им не терпелось вернуться в Гранитный Дворец, поужинать и лечь спать. Будь мост уже построен, они были бы дома через пятнадцать минут.
Ночь была очень темная. Пенкроф намеревался сдержать свое обещание и построить нечто вроде плота, чтобы переправиться через реку. Пенкроф с Набом вооружились топорами, выбрали недалеко от реки два дерева, подходящие для плота, и принялись рубить их у корня.
Сайрес Смит и Гедеон Спилет сидели на берегу, ожидая, когда понадобится их помощь. Харберт расхаживал взад и вперед тут же поблизости.
Внезапно юноша, который направился вверх по реке, возвратился и сказал, указывая на реку:
– Что это плывет по воде?
Пенкроф прервал свою работу. Он увидел какой-то двигавшийся предмет, смутно выделявшийся во тьме ночи.
– Лодка! – сказал моряк.
Все подошли к берегу и, к своему крайнему изумлению, увидели, что по реке плывет лодка.
– Эй, лодка! крикнул Пенкроф по старой привычке, забывая, что, может быть, лучше молчать.
Никакого ответа. Лодку продолжало нести течением. Когда она была в десяти шагах от колонистов, моряк вскричал:
– Да ведь это наша пирога! Она сорвалась с причала и поплыла по течению. Надо признаться, она явилась кстати!
– Наша пирога?.. – тихо произнес инженер. Пенкроф был прав, это действительно была пирога. У нее, очевидно, оборвался причал, и она сама возвращалась к устью реки Благодарности. Ее необходимо было поймать, пока быстрое течение не увлечет ее в море. Наб и Пенкроф ловко справились с этой задачей при помощи длинного шеста.
Лодку направили к берегу. Инженер вскочил в нее первый и, схватив причальную веревку, убедился, что она действительно разорвалась от трения о скалы.
– Поистине, тихо сказал журналист, – это происшествие можно назвать…
– …странным, – подхватил инженер.
Странное или нет, оно было весьма благоприятно! Харберт, Наб и Пенкроф тоже вошли в лодку. Они-то ничуть не сомневались, что веревка перетерлась, но самое удивительное во всем этом было то, что пирога появилась как раз вовремя – в ту минуту, когда колонисты стояли на берегу и могли ее поймать. Еще пятнадцать минут, и она затерялась бы в океане.
Будь это все во времена веры в духов, можно было бы подумать, что на острове обитает какое-то сверхъестественное существо, которое взялось помогать потерпевшим крушение.
Несколько взмахов веслами – и колонисты были у устья реки. Лодку проволокли по берегу до Труб, после чего все направились к лестнице Гранитного Дворца.
Внезапно Топ сердито залаял, а Наб, который нащупывал первую ступеньку лестницы, вскрикнул.
Лестницы не было.
