Зима принесла дожди, снег, потом снова дожди, гонимые порывистым ветром. Природа злилась, прорываясь к весне. Реки вздулись, луга и болота переполнились влагой. Люди понемногу выбирали зерно, которое надо было хранить для сева; забивали последний скот – тощих, дрожащих, жмущихся друг к другу коровенок; выходили на охоту чаще и с меньшим успехом, чем обычно. И все невольно задавались вопросом: не выдохлись ли боги во время прошлогодней засухи?
Ночь, когда бруктеры собрались в своем святилище, стояла ясная, хотя и холодная. Может быть, это был добрый знак. Обрывки облаков мчались по ветру, такие призрачные рядом с полной луной, плывущей среди них. Тускло поблескивали редкие звезды. Деревья в роще казались сплошной черной массой, только на самом верху скребли небо отдельные голые ветви. Их скрип звучал, словно незнакомая речь в ответ на шум и завывание ветра.
С шипением и треском горел костер. Пламя вырывалось из раскаленного добела сердца желтыми и красными языками. Искры взвивались вверх, бросая вызов звездам, и умирали. Неровный свет едва достигал огромных стволов вокруг прогалины, и казалось, они шевелятся, будто тени. Пламя высвечивало копья и зрачки собравшихся мужчин, выхватывало из тьмы их мрачные лица, и тут же свет его терялся в густых бородах и обтрепанных одеждах.
Позади костра вырисовывались изображения богов, грубо вырезанные из целых бревен. Уоен, Тив и Донар стояли серые, в трещинах, заросшие мхом и поганками. Сияла под луной Нерха – поновее и свежевыкрашенная; вырезал ее способный раб из южных земель. В дрожащем свете пламени ее можно было бы принять за саму ожившую богиню. Дикого кабана, жарящегося на углях, убили скорее для нее, чем для других.
Мужчин собралось немного, и большинство были немолоды. Все, кто мог, последовали за своими вождями и пересекли Рейн прошлым летом, чтобы сражаться с батавийцем Бермандом против римлян. Они все еще находились там, и дома их очень ждали. Вел-Эдх призвала глав бруктерских кланов собраться этой ночью на совет и выслушать ее обращение к ним.
Дыхание замерло на губах мужчин, когда она появилась. Ее серебристо-белое одеяние было оторочено темным мехом, на груди горело ожерелье из необработанного янтаря. Ветер волнами колыхал юбку, а плащ развевался, словно огромные крылья. Кто знал, какие мысли скрывались под ее капюшоном? Она подняла руки – блеснули на свету, будто маленькие змейки, золотые кольца. Копья склонились к земле.
Хайдхин, распоряжавшийся приготовлением кабана, стоял у самого костра, отдельно от других. Он вытащил свой нож, поднес лезвие к губам, снова сунул в ножны.
– Рады видеть тебя, госпожа, – приветствовал он Вел-Эдх. – Смотри, сюда пришли, как ты велела, те, кто может говорить от имени своего народа, – чтобы услышать, что боги сообщат им твоими устами. Начинай, прошу тебя.
Эдх опустила руки. Хотя и негромкий, ее голос прорывался сквозь ночные звуки. Что-то слышалось в нем иноземное, даже сильнее чем у Хайдхина, – может быть, сам голос то поднимался, то опадал, словно прибой, бьющийся о далекий берег. Видимо, от этого все относились к ней с почтением и немного со страхом.
– Слушайте, сыновья Брукта, ибо важны известия, что я принесла. Поднят меч войны, волки и вороны поедают плоть, ведьмы Нерхи летают на воле. Слава героям!
Но сначала напомню… Когда я сзывала вас сюда, моим желанием было лишь вселить в ваши сердца радость. Но много прошло времени, в жилища пришел голод, а враг все еще крепок. Многие из вас удивлены, почему мы объединились с нашими сородичами за рекой. Да, нам нужно было отомстить, но мы должны создать королевство вместе с ними и не сможем этого сделать, если они потерпят поражение.
Да, племена галлов тоже поднялись, но слишком переменчив у них нрав. Да, Берманд разгромил убиев, этих псов Рима, но римляне заполонили земли наших друзей гугернов [убии – дружественное Цезарю германское племя, жившее на правом берегу Рейна; гугерны – германское племя, жившее на левом берегу Рейна]. Да, мы взяли в осаду Могонтиак [ныне г.Майнц] и Кастра Ветера [Кастра – начальное слово в названиях многих римских городов, переводится как "крепость", "укрепленный лагерь"], но от стен первой крепости пришлось отступить, а вторая месяц за месяцем держит оборону. Да, мы одерживаем победы на поле боя, но бывают поражения и потери, иногда очень тяжелые. И все-таки я снова говорю вам, что Рим будет разбит, кости легионеров усеют наши поля, а красный петух прокукарекает над крышей дома каждого римлянина – то будет месть Нерхи. Нам надо драться. И еще. Сегодня по воле богов, конечно, прибыл ко мне всадник от самого Берманда. Кастра Ветера, лагерь врагов, сдается. Легат Вокула, покоритель Могонтиака, мертв, а Новезий, где он умер, тоже окружен. Колония Агриппины [Новезий укрепленное место убиев на левом берегу Рейна, ныне Нейс близ Дюссельдорфа; колония Агриппины – ныне г.Кельн], чванливый город убиев, спрашивает об условиях сдачи. Нерха помогает воинам, сыны Брукта. Свое обещание она выполнит полностью. Рим падет!
Кровожадные крики рванулись к небу. Она еще некоторое время говорила с ними и тихо закончила:
– Когда наконец-то воины вернутся домой, Нерха благословит их чресла и они станут отцами детей, которым суждено завладеть миром. Сейчас пируйте в ее честь, а завтра принесите надежду вашим женам.
Она подняла руку. Копья снова склонились перед ней. Вытащив из костра горящую ветвь, чтобы освещать себе путь, она скрылась во мраке.
Хайдхин приказал снять тушу с рашпера, каждый отхватил себе кусок, и они принялись поедать вкусное мясо. Пока шел разговор о чудесных новостях, Хайдхин отмалчивался. На него часто находили приступы молчаливости, и люди привыкли к этому. Достаточно того, что Вел-Эдх считала его своим доверенным лицом. Кроме того, он был сильным и умным вождем. Гибкий, узколицый, с серебряными прядями в черных волосах на голове и в коротко остриженной бороде.
Но вот кости брошены в середину затухающего костра, и он от имени каждого попросил у богов доброй ночи. Мужчины принялись устраиваться поблизости – им надо хорошо отдохнуть, прежде чем утром тронуться в обратный путь.
Хайдхин не присоединился к ним. Факел помогал ему двигаться по едва заметной тропе, пока он не вышел из-под деревьев на широкую поляну. Там он бросил факел, и тот погас сам собой. Луна мчалась между лохматыми облаками над западным краем леса.
Впереди появился горб небольшого дома. На тростниковой крыше поблескивала изморозь. Внутри, насколько он знал, с одной стороны спал скот, а у противоположной стены – люди среди своих припасов и домашнего скарба.
Обычное дело, но те, кто жил в этом доме, служили Вел-Эдх. Ее башенка возвышалась рядом; из массивных балок, скрепленных сталью, убежище было возведено, чтобы дать ей возможность оставаться наедине со своими грезами.
Хайдхин зашагал вперед.
Какой-то человек, выставив копье, преградил ему дорогу и крикнул:
– Стой! – затем, вглядевшись в лунном полумраке, добавил: – О, это вы, господин. Вы ищете место для ночлега?
– Нет, – ответил Хайдхин. – Рассвет уже близок, а мой конь у сторожки, он домчит меня до дому. Но сначала я хочу повидаться с твоей госпожой.
Стражник замялся.
– Вы ведь не станете ее будить?
– Не думаю, что она спит.
Стражник не посмел ему перечить и позволил пройти. Он постучал в дверь башни. Девушка-рабыня проснулась и откинула задвижку. Разглядев его, она поднесла сосновую лучину к глиняному светильнику, а потом от нее зажгла другой – для гостя. Хайдхин поднялся по лестнице на верхний этаж.
Как он и ожидал – поскольку знали они друг друга давно, – Эдх сидела на своем высоком стуле, уставясь на тени, отбрасываемые ее собственным светильником. Тени, огромные и бесформенные, метались среди балок, стропил, кож и шкур, колдовских предметов и вещей, приобретенных во время многочисленных путешествий. Спасаясь от промозглой погоды, она куталась в теплый плащ с капюшоном. Она смотрела, как он приближается, и Хайдхину хорошо было видно ее лицо.
– Привет, – тихо произнесла она. Слабый свет упал на изгиб ее губ.
Хайдхин сел на пол и прислонился спиной к планке постели с пологом.
– Тебе надо отдохнуть, – проговорил он.
– Ты же знаешь, я не могу, сейчас не время.
Он кивнул.
– И все-таки ты должна отдыхать. Иначе загонишь себя.
Ему показалось, что он уловил тень улыбки.
– Сколько лет я веду такую жизнь, однако еще цела.
Хайдхин пожал плечами.
– Постарайся все же выспаться при случае. – Это прозвучало довольно резко. – О чем ты думала?
– Обо всем, конечно, – тихо ответила она. – Что значат все эти победы. Что предпринять дальше.
Он вздохнул.
– Так я и полагал. Но почему? Все ведь ясно.
Капюшон собрался складками, тени метнулись по стенам, когда она покачала головой.
– Не совсем. Я тебя понимаю, Хайдхин. Римские вояки попали к нам в руки, и ты полагаешь, что мы должны действовать по примеру воинов прежних лет. Принести жертву, чтобы умилостивить богов. Перерезать глотки, сломать оружие, разбить телеги, а затем бросить все в болото во славу Тива.
– Великолепное предложение. Оно разогреет кровь наших людей.
– И вызовет ярость римлян.
Хайдхин усмехнулся.
– Я знаю римлян лучше тебя, милая Эдх.
Не вздрогнула ли она? Он продолжил:
– Я имел в виду, что сталкивался с ними и с их подданными, и я вождь, я – воин. Богиня не много рассказывает тебе об обычных вещах, не так ли?
Римляне не то что мы. Они слишком предусмотрительны.
– Следовательно, ты хорошо их понимаешь.
– Люди считают, что я хитер и находчив, – согласился он без лишней скромности. – Так давай извлекать пользу из моей сообразительности. Уверяю тебя, кровавая резня поднимет племена и приведет к нам новых воинов. Много воинов, настолько много, что враг и не посмеет думать о мести. – И прибавил для весомости: – К тому же боги тоже будут рады. Они запомнят.
– Я думала об этом, – ответила она. – Ты знаешь, что Берманд собирается пощадить своих пленников?
Хайдхин напрягся.
– А, этот… – вымолвил он. – Да он же наполовину римлянин.
– Только в том смысле, что знает их намного лучше тебя. Он полагает, что бойня бессмысленна. Она может разъярить римлян так, что они соберут все силы против нас, чего бы это им ни стоило. – Эдх остановила его жестом. – Подожди. Он знает вдобавок, чего могут пожелать боги – и чего, мы считаем, они могут пожелать. Он посылает ко мне плененного военачальника.
Хайдхин выпрямился.
– Вот это уже кое-что!
– В сообщении Берманда говорится, что мы, при желании, можем пожертвовать пленника богам, но он не советует торопиться. Заложник, которого можно обменять, стоит гораздо больше.
Некоторое время она молчала.
– Я мысленно обращалась к Найэрде. Желает она этой крови или нет? Она не дала мне никакого знака. Полагаю, это означает – нет.
– Асы…
Эдх, сидевшая выше, перебила его неожиданно резко:
– Пусть Уоен и остальные ворчат на Нерху, Найэрду, если хотят. Я служу ей. Пленники будут жить.
Он уставился в пол и прикусил губу.
– Тебе известно, что я враг Риму, и ты знаешь, почему, – продолжила она. – Но все эти разговоры о том, чтобы сровнять его с землей, все больше и больше, пока тянется война, всего лишь болтовня. Богиня не говорит моими устами. Я сама решаю, каких слов она ждет от меня. И я должна была держать речь сегодня ночью, иначе бы совет взбудоражился и дрогнул. Но все-таки, сможем ли мы добиться чего-нибудь большего, чем выдворение римлян с этих земель?
– Сможем ли мы добиться даже этого, если забудем богов? – отозвался он.
– А не забыть ли нам о твоих притязаниях на власть и славу? огрызнулась она.
Он метнул на нее гневный взгляд.
– От кого-то другого я бы таких слов не стерпел.
Она встала со стула. Голос ее зазвучал мягче:
– Хайдхин, дружище, извини. Я не хотела тебя обидеть. Мы не должны ссориться. Даже если у нас есть разногласия, мы в одной упряжке.
Он тоже поднялся.
– Я поклялся однажды… Мой долг идти за тобой.
Эдх взяла его за руки.
– И до сих пор ты шел.
Она откинула голову назад, чтобы взглянуть на него, капюшон упал на плечи, и он увидел ее лицо в неярких лучах светильника. Тени еще резче обозначили морщины на нем и подчеркнули выступающие скулы, но спрятали седину в косах.
– Мы много прошли вместе.
– Но я не давал клятвы повиноваться тебе слепо, – пробормотал он.
И не повиновался. Порой насмерть стоял, не уступая ее прихотям. Потом оказывалось, что он прав.
– Много, очень много, – прошептала она, будто бы не слыша его слов. Карие глаза вглядывались в темноту за его спиной. – Почему мы остановились здесь, на восточном берегу великой реки? Потому что годы и расстояния утомили нас? Мы должны двигаться дальше, может быть, до владений батавов. Их земли выходят к морю.
– Бруктеры приняли нас. И сделали все, о чем ты их просила.
– О да. Я благодарна им. Но когда-нибудь здесь будет королевство, объединяющее все племена, и я опять увижу над морем сияние звезды Найэрды.
– Не видать нам такого королевства, пока мы не выпустим кишки из римлян.
– Не надо, поговорим об этом позже. Сейчас давай вспомним о чем-нибудь хорошем.
Когда он попрощался с Эдх, небо уже окрасил восход. Все покрыла роса. Темной тенью Хайдхин прошел через священную рощу и зашел в загон за своей лошадью. На челе Эдх читались мир и покой, она почти засыпала, но его пальцы сжимали рукоять ножа.
