Весна обрушилась на землю внезапно. Тепло и увеличивающийся световой день погнали в рост листву. Все расцветало. В небе послышались трели птиц и шелест крыльев. На лугах резвились ягнята, телята и жеребята. Люди вылезали из сумрака хижин, дыма и вони зимы. Они жмурились от яркого солнечного света, впитывали сладость свежего воздуха и принимались за работу, готовясь к лету.
Еще они чувствовали голод после прошлогоднего скудного урожая. Большинство мужчин отправились на войну за Рейн, и немногие из них вернутся обратно. А Эдх и Хайдхин все еще хранили холод в своих сердцах.
Они шли по ее владениям, не замечая ни солнечного света, ни свежего ветра. Работники в полях видели, что она вышла, но не решались приветствовать ее или обращаться с вопросами. Хотя роща на западной стороне поляны сверкала листвой, с восточной стороны поляна казалась темной, словно тень башни дотягивалась и сюда.
– Я недовольна тобой, – сказала Веледа. – Надо бы отослать тебя прочь.
– Эдх, – голос его стал хриплым, костяшки пальцев, сжимающих копье, побелели. – Я сделал все, что нужно. Мне было ясно, что ты пожалеешь этого римлянина. А асы затаили достаточно зла против нас.
– Только глупцы болтают об этом.
– Тогда большинство в племени – болваны. Эдх, я живу среди них, в отличие от тебя, потому что я мужчина и не избран богиней. Люди говорят мне то, что не отважились бы сказать тебе. – Хайдхин шел некоторое время молча, подбирая слова. – Нерха берет слишком много из того, что раньше предназначалось небесным богам. Я согласен, мы с тобой в долгу перед ней, а бруктеры – нет, да и асам мы тоже задолжали. Если мы с ними не помиримся, они отберут у нас победу. Я прочел это по звездам, погоде, полету воронов и бросанию костей. И что с того, если я ошибаюсь? В сердцах людей залег страх. Они могут дрогнуть в битве, и враг одолеет их. Ну, отдал я от твоего имени асам человека, не просто раба, а вождя. Позволь этой новости распространиться, и ты увидишь, как надежда вдохнет новые силы в усталых воинов!
Взгляд Эдх вонзился в него, словно лезвие меча.
– Ха, ты думаешь, одной твоей маленькой жертвы достаточно для них? Знай, пока ты был в отъезде, еще один гонец от Берманда разыскал меня. Его люди поубивали всех пленных и уничтожили Кастра Ветера. Они пресытили своих богов.
Копье, крепко зажатое в руке Хайдхина, дрогнуло, прежде чем лицо его стало непроницаемым. Наконец он медленно произнес:
– Я не мог предвидеть такого. Но все равно – это хорошо.
– Нет. Берманд в ярости. Он понимает, что это побудит римлян драться до последнего. А теперь ты лишил меня пленника, который мог стать посредником между нами и римлянами.
Хайдхин стиснул зубы.
– Я не мог знать, – пробормотал он. – Да и какая польза от одного человека?
– И похоже, этим же ты лишил меня возможности общаться с тобой, продолжала Эдх бесцветным голосом. – Я решила, что ты отправишься в Колонию.
Удивленный, он повернул голову и впился в нее глазами. Высокие скулы, прямой нос, полные губы… Она смотрела вперед, не поворачивая головы.
– Колонию?
– Это тоже было в сообщении Берманда. Из Кастра Ветера он идет на Колонию Агриппины. Ему кажется, что они должны сдаться. Но, если они услышат о резне – а эта весть достигнет их ушей, – зачем им сдаваться? Почему не драться до последнего, в надежде на избавление, когда нечего терять? Берманд хочет, чтобы я наложила заклятие – иссушающее проклятие Нерхи – на тех, кто нарушит условия сдачи.
Обычная проницательность вернулась к Хайдхину, и он успокоился.
– Хм, так… – Он погладил бороду свободной рукой. – Весть эта здорово встряхнет тех, в Колонии. Они должны знать тебя. Убии – это германцы, хоть и называют себя римлянами. Если твою угрозу громко произнести перед соратниками Берманда, неподалеку от стен, где защитники могут видеть и слышать…
– Кто выполнит эту задачу?
– Ты сама?
– Едва ли.
– Да, правильно, – кивнул он. – Лучше тебе держаться в стороне. Мало кто из бруктеров видел тебя. В легендах больше убедительности, чем в человеке из плоти и крови. – Улыбка его походила на волчий оскал. Человек из плоти и крови, который должен есть и пить, спать, испражняться, который может заболеть, конечно же, выглядит слабовато.
Голос его сник.
– Я действительно слаба, – прошептала она, склонив голову. – Значит, должна оставаться в одиночестве.
– Так будет вернее, – сказал Хайдхин. – Да. Возвращайся на некоторое время в башню. Дай людям понять, что ты размышляешь, творишь заклинания, призываешь богиню. Я понесу в мир твое слово.
– И я так думала, – распрямившись, выпалила она. – Но после того, что ты сделал, могу ли я тебе доверять?
– Можешь. Я клянусь, – голос Хайдхина на миг прервался, – если тебе недостаточно тех лет, что мы прожили рядом. – Тотчас в нем возобладала гордость. – Ты знаешь, лучшего глашатая у тебя нет. Я больше, чем первый среди твоих последователей, я – вождь. Люди слушаются меня.
Повисло долгое молчание. Они проходили мимо загона, где стоял бык, зверь Тива, с мощными рогами, воздетыми к солнцу. Наконец она спросила:
– Ты передашь мои слова без изменений и будешь следить, чтобы не извратился их смысл?
Старательно подбирая слова, Хайдхин ответил:
– Мне больно, что ты не доверяешь мне, Эдх.
Тогда она взглянула на него. Глаза ее затуманились.
– Все эти годы, дорогой старый друг…
Они остановились тут же, на влажной тропе через заросший травой луг.
– Я стал бы больше, чем другом тебе, если б ты только позволила, произнес он.
– Ты же знаешь, я не могу позволить себе переступить черту. И ты всегда уважал мое решение. Да, отправляйся в Колонию и будь моим вестником.
К Хайдхину вернулась суровость.
– Я отправлюсь и туда, и куда тебе будет угодно послать меня, чтобы служить, не жалея своих сил… Если только ты не велишь мне нарушить ту клятву, что я произнес на берегу Эйна.
– Это… – Краска вспыхнула и погасла на ее лице. – Это было так давно.
– По мне, так я произнес ее вчера. Никакого мира с римлянами. Воевать, пока я жив, а после смерти преследовать их по дороге в ад.
– Найэрда могла бы освободить тебя от этой клятвы.
– Я никогда не смогу освободить себя сам. – Словно тяжелым кузнечным молотом Хайдхин добивал ее. – Или прогоняй меня навсегда, или поклянись, что не будешь требовать от меня мириться с Римом.
Она покачала головой.
– Я не могу сделать этого. Если они предложат нам, нашим соплеменникам, всем нашим народам свободу…
Он обдумал ее слова, прежде чем сдержанно ответить:
– Ну, если будет так, прими от них свободу. Тебе, я думаю, можно.
– Сама Найэрда желает этого. Она ведь не какой-нибудь кровожадный ас.
– Хм, раньше ты говорила другое, – усмехнулся Хайдхин. – Я не жду, что римляне с готовностью откажутся от налогов с западных племен и позволят им уйти прочь. Но если такое случится, тогда я соберу всех, кто захочет следовать за мной, и поведу их сражаться на землях Рима, пока не паду под мечами легионеров.
– Пусть смерть обходит тебя стороной! – воскликнула Эдх.
Он положил руки ей на плечи.
– Поклянись мне, призови Найэрду в свидетели, что будешь проповедовать войну до конца, пока Рим не оставит эти земли или… или, по крайней мере, пока я не умру. Тогда я выполню все, что ты пожелаешь, честное слово, буду даже оставлять в живых захваченных в плен римлян.
– Если таково твое желание, пусть будет так, – вздохнула Эдх. Она отступила от него и уже командным тоном добавила: – Пойдем в святилище, в таком случае, отдадим нашу кровь земле, а слова ветрам, чтобы закрепить клятву. Отправишься к Берманду завтра же. Время наступает нам на пятки.
