Морось все сыпалась с невидимого неба на землю, которую и так уже почти затопило. Видимости вскоре совсем не стало никакой: плоские поля, поблекшая трава, качающиеся на ветру голые деревья, сожженные развалины домов растворились в непроглядной мути. Одежда почти не защищала от пронизывающей холодом сырости. Северный ветер нес запах болот, над которыми он до того пронесся, морских волн за ними и движущейся с полюса зимы.
Эверард сгорбился в седле, поплотнее запахнувшись в плащ. С капюшона стекали капли воды. Лошадиные копыта с монотонным чмоканьем переступали по толстому слою грязи. А ведь это подъездная дорога к дому через хозяйские владения!
Впереди замаячило здание. Дом в слегка измененном средиземноморском стиле с черепичной крышей построил Берманд, когда он еще звался Цивилисом и был союзником и слугой Рима. Жена, как и положено, вела хозяйство, дети наполняли дом весельем. Теперь же он служил штабом Петилию Цериалису. В портике стояли двое часовых. Как и те, что у въездных ворот, когда Эверард, подъехав к ступенькам, бросил поводья, они потребовали от патрульного назвать пароль.
– Я гот Эверард, – назвался он. – Генерал ждет меня.
Один из солдат бросил на товарища вопрошающий взгляд. Тот кивнул и произнес:
– Я получил приказ и даже сопровождал первого гонца.
"Последние остатки римской спеси?"
Солдат шмыгал носом и чихал. А первого скорее всего прислали на замену офицеру, лежащему сейчас в лихорадке и лязгающему зубами в бараке для больных. Эти двое были, похоже, из галлов, но и им пришлось несладко. Оружие и шлемы потускнели, килты [килт – мужская одежда в виде юбки у шотландцев и древних римлян] промокли, руки посинели от холода, ввалившиеся щеки говорили о недостаточном питании.
– Проходи, – сказал второй легионер. – Мы позовем слугу, чтоб поставил в стойло твоего коня.
Эверард вошел в темную прихожую, где раб взял его плащ и нож. Несколько сонных воинов – одуревший от безделья штаб – уставились на него, и в их глазах промелькнула внезапная слабая надежда. Нашелся помощник, взявшийся проводить гостя до комнаты в южном крыле здания. Он постучал в дверь, услышал хриплое "открывай", повиновался и доложил:
– Господин, прибыл германский посланник.
– Впусти его, – прохрипел голос. – Оставь нас одних, но будь снаружи, на всякий случай.
Эверард вошел. Дверь за ним захлопнулась. Скудный свет едва просачивался в свинцово-серое окно. Повсюду на подставках стояли свечи. Сальные, а не стеариновые, они больше дымили и воняли. Углы комнаты заполняли тени, заползающие на стол с разбросанными свитками папируса. Кроме того, тут было два стула и сундук – видимо, с одеждой. Пехотный меч и ножны висели рядом на стене. Жаровня с углями согревала комнату, но воздух стоял тяжелый.
Цериалис сидел за столом в одной тунике и сандалиях – плотного телосложения человек с жестким квадратным лицом, чисто выбритым, с глубокими складками. Он внимательно оглядел вошедшего.
– Так ты гот Эверард? – сказал Цериалис вместо приветствия. Посредник говорит, ты знаешь латынь. Надеюсь, он не обманул.
– Знаю.
"Трудновато будет, – подумал патрульный. – Не в моем характере пресмыкаться, но он может решить, что я слишком высокомерен, а он не собирается терпеть дерзости от какого-то проклятого Юпитером дикаря. Нервы у него, должно быть, на пределе, хотя это понятно".
– Генерал поступил весьма великодушно и мудро, приняв меня.
– Ладно, признаюсь, сейчас я готов выслушать даже христианина – лишь бы совет оказался дельным. А нет – так я бы с превеликим удовольствием распял его на кресте.
Эверард выказал удивление.
– Еврейская секта, – проворчал Цериалис. – Слышал об иудеях? Еще одна свора неблагодарных мятежников. Ну, а ты – насколько я понимаю, твое племя живет на востоке. Почему, провалиться мне в Тартар, ты ищешь себе забот в здешних местах?
– Я думал, генералу рассказали об этом. Я не враг ни вам, ни Цивилису. Я побывал в Империи и во многих областях Германии. Так сложилось, что я даже знаком с Цивилисом и с некоторыми его приближенными. Они доверили мне говорить от их имени, потому что я человек посторонний, против которого вы ничего не имеете. А так же потому, что, зная римские обычаи, я могу донести до них ваше слово ясным, неискаженным. Что касается лично меня, то я торговец, которому нравится вести дела в этих краях. Мирная жизнь приносит больше доходов, и, кроме того, я надеюсь получить что-нибудь за свои услуги.
Убеждать германцев было сложнее, но ненамного. Мятежники тоже ослабли и потеряли решимость драться до конца. Готу можно было поручить лично встретиться с имперским командующим, что могло принести пользу, но никак не ухудшило бы теперешнего скверного положения. После того как гонцы передали предложение, легкость, с которой удалось договориться о встрече, удивила германцев. Эверард ожидал этого. Он лучше их знал из хроник Тацита и наблюдений с воздуха, как тяжело приходилось римлянам.
– Мне все это известно! – резко произнес Цериалис. – Они забыли упомянуть лишь о твоем интересе в этом деле. Хорошо, мы поговорим. Но предупреждаю: начнешь вилять, я сам вытолкаю тебя отсюда. Садись. Нет, налей нам сначала вина. С вином в этом лягушачьем болоте хоть не так паршиво.
Эверард наполнил два серебряных кубка вином из красивого стеклянного графина. Стул, на который он сел, был также весьма изящен, а вкус напитка – превосходен, хотя Эверард отдавал предпочтение менее сладким винам. Здесь, должно быть, все принадлежало Цивилису. Цивилизации.
"Никогда бы не стал восхищаться римлянами, но, кроме работорговли, налогов на крестьянский труд и садистских зрелищ, они принесли с собой еще многое другое. Высокая культура, процветание, широкое мировоззрение – эти ценности не вечны, но, когда прилив отступает, он оставляет разбросанные среди обломков книги, новые технологии, верования, идеи, воспоминания о том, что было раньше, – материал для потомков, который нужно ценить, беречь и использовать, строя новую жизнь. А из воспоминаний о прежней жизни остаются не только те, что связаны с элементарной борьбой за выживание".
– Так, значит, германцы готовы сдаться, а? – переспросил Цериалис.
– Прошу прощения у генерала, если мы неверно изложили свои мысли. Мы не сильны в латинском.
Цериалис стукнул кулаком по столу.
– Говорю тебе, прекрати ходить вокруг да около или убирайся вон! Ты принадлежишь к королевскому роду, происходящему от Меркурия. Во всяком случае, так себя держишь. Я тоже родственник императору, но он и я обыкновенные воины, которым досталось выполнять тяжелую работу. Так что пока нас здесь только двое, мы можем быть друг с другом откровенны.
Эверард рискнул улыбнуться.
– Как пожелаете, господин. Осмелюсь сказать, вы не совсем ошиблись относительно наших намерений. А раз так, почему бы вам не перейти к делу? Вожди, пославшие меня, не собираются идти в рабство. Но они хотели бы положить конец этой войне.
– Какие силы у них остались, чтобы ставить условия? Что у них за душой? Мы больше не видим перед собой настоящего войска. Последней попыткой Цивилиса, достойной упоминания, была морская операция этой осенью. Меня она не встревожила, а удивила: он еще трепыхается! Закончилась она для него неудачно, и он убрался за Рейн. С тех пор нам удалось разгромить его владения.
– Я отметил и ценю тот факт, что вы бережете его собственность.
Цериалис взорвался смехом.
– Конечно. Вбиваю клин между ним и остальными. Заставляю их задуматься, почему они должны проливать кровь и умирать ради его процветания. Я знаю, они уже сыты по горло. Ты пришел от группы родовых вождей, а не от него.
"Это верно, и ты довольно проницателен, парень".
– Связь несовершенна. Кроме того, мы, германцы, привыкли к независимости. Но это не значит, что меня послали, чтобы предать его.
Цериалис отхлебнул из кубка, отставил его в сторону и сказал:
– Хорошо, послушаем. Так что мне предлагают?
– Мир, как я говорил, – провозгласил Эверард. – Разве вы можете отказаться? У вас такие же трудности, как и у них. Вы говорите, что не видите больше вражеских войск. Это потому, что не продвигаетесь дальше. Вы завязли в опустошенной войной стране, где любая дорога похожа на трясину, ваши солдаты мерзнут, мокнут, голодают, валятся от болезней, приходят в отчаяние. Проблемы со снабжением ужасны и не улучшатся до тех пор, пока государство не восстановит силы после гражданской войны, которая продлится дольше, чем вы ожидаете. – "Хотел бы я процитировать знаменитую строку Стейнбека о мухах, одолевших мушиную липучку". – Тем временем Берманд и Цивилис набирают солдат в Германии. Вы можете проиграть, Цериалис, как проиграл Вар в Тевтобургском лесу, с такими же далеко идущими последствиями. Лучше согласиться с условиями, которые дают вам шанс на достойный выход из войны. Надеюсь, я был достаточно откровенен?
Римлянин вспыхнул и сжал кулаки.
– Ты был на грани наглости. Мы не преподнесем такой подарок мятежникам. Мы не можем.
Эверард смягчил голос.
– Тем… от чьего имени я говорю, кажется… что вы в достаточной мере наказали их. Если батавы и их союзники вернутся к вассальной зависимости и успокоятся за рекой, разве это не совпадет с вашими целями? В обмен они просят не больше того, что должны гарантировать своим людям. Никаких казней и угонов в рабство, не забирать пленных для парадов или для арены. Вместо этого – амнистия для всех, в том числе и для Цивилиса. Возвращение родовых земель, тех, что захвачены. Разобраться со злоупотреблениями, которые привели к началу восстания. Это значит, по большей части, что надо пересмотреть налоги, ввести местное самоуправление, обеспечить свободную торговлю и положить конец насильственному призыву в армию. Согласившись с этим, вы получите столько добровольцев, сколько может понадобиться Риму.
– Немалый набор требований, – произнес Цериалис. – Не все решения в моей власти.
"Ага, – пронзила Эверарда радостная дрожь, – он не против того, чтобы обсудить их".
Он наклонился вперед.
– Генерал, вы в числе приближенных Веспасиана, за которого сражался и Цивилис. Император прислушается к вам. Говорят, он весьма трезвомыслящий человек, больше заинтересованный в результатах, чем в скоротечной славе победителя. Сенат… прислушается к воле Императора. Вы сможете протолкнуть этот договор, генерал, если захотите, если попытаетесь. Вас будут вспоминать не как Вара, а как Германика.
Цериалис прищурил глаза.
– Для варвара ты слишком хорошо разбираешься в политике, – произнес он.
– Я много где побывал, господин, и многое видел.
"Ох, побывал, побывал. По всему миру поездил и в каких только веках не был. Совсем недавно посетил источник всех твоих несчастий, Цериалис". Такое ощущение, словно это было очень давно, эта идиллия на Оланде, нет, на Эйне. Двадцать пять лет прошло по календарю. Хлавагаст и Видухада и большинство тех, кто был так гостеприимен, наверняка теперь мертвы. Кости их в земле, а имена постепенно забываются. Ушли вместе с ними и их боль, и недоумение от поступка детей, которых позвала в дорогу какая-то странная причина. Но для Эверарда и Флорис прошел всего лишь месяц с тех пор, как они распрощались с Лайкианом. Муж и жена, путешественники с юга, которые смогли перебраться через море вместе с лошадьми и хотели бы на время разбить свою палатку рядом с дружелюбной деревней… Необыкновенное событие, а значит, весьма занимательное, заставляло людей быть более разговорчивыми, чем когда-либо в их жизни. Но были и часы, проведенные наедине, в палатке или на воле в летних лугах… Но вскоре агентам Патруля снова пришлось заняться делами вплотную.
– К тому же у меня есть связи, – продолжил Эверард.
"Наука, данные архивов, координирующие компьютеры, эксперты Патруля Времени. И понимание, что именно эта конфигурация событий несет в себе разрушительный заряд. Мы определили случайный фактор, который вызвал перемены; теперь наша задача свести его влияние на нет".
– Хм, – произнес Цериалис. – Я бы с удовольствием послушал о твоих странствиях. – Он откашлялся. – Но это позже. Сегодня займемся делом. Я действительно хочу вытащить своих людей из грязи.
"Кажется, этот парень начинает мне нравиться. Чем-то он напоминает Джорджа Паттона. Да, мы, пожалуй, поладим".
Цериалис заговорил, взвешивая каждое слово.
– Расскажи об этом вождям, а потом передай Цивилису. Я вижу одно значительное препятствие. Ты говоришь о германцах за Рейном. Я не могу поверить, что он захочет и сможет увести войска, если они околдованы кем-то, кому достаточно свистнуть, чтобы поднять их снова.
– Только не он, уверяю вас, – отозвался Эверард. – При соблюдении предложенных условий мы получаем то, за что он бьется, или по крайней мере приемлемый компромисс. А кто еще может начать новую войну?
– Веледа, – жестко проговорил Цериалис.
– Прорицательница бруктеров?
– Ведьма. Ты знаешь, я подумывал нанести по ним удар только ради того, чтобы схватить ее. Но она исчезла в лесах.
– Если бы вам удалось задуманное, это было бы все равно что схватить осиное гнездо.
Цериалис кивнул.
– Каждый безумец от Рейна до Свебского моря схватился бы за оружие. Он имел в виду Балтию и был прав. – Но это стоило бы сделать хотя бы ради моих внуков – остановить ее, не дать и дальше расплескивать свой яд. – Он вздохнул. – Если бы не она, все бы успокоилось. А так…
– Я убежден, – весомо произнес Эверард, – если Цивилису и его союзникам пообещают почетные условия, мы сможем уговорить ее призывать отныне к миру.
Цериалис вытаращил глаза.
– Ты уверен?
– Попробуйте, – сказал Эверард. – Поторгуйтесь с нею так же, как с вождями-мужчинами. Я смогу быть посредником между вами.
Цериалис покачал головой.
– Нельзя оставлять ее на свободе. Слишком опасно. За ней нужен глаз да глаз.
– Но не рука.
Цериалис моргнул, потом хохотнул.
– Ха! Понимаю, что ты имеешь в виду. У тебя дар забалтывать людей, Эверардус. Верно, если мы арестуем ее или сделаем нечто подобное, то получим новый всплеск восстания. Но что, если она спровоцирует нас на такие действия? Откуда нам знать, как она поведет себя дальше?
– Все будет в порядке, как только она примирится с Римом.
– Но чего стоит ее слово? Я знаю варваров. Переменчивы, как ветер. Очевидно, генерала не заботило, что эмиссар варваров может принять оскорбление и на свой счет. – По моим сведениям, она служит богине войны. А если Веледе придет в голову, что ее Беллона снова жаждет крови? У нас на руках будет еще одна Боадицея.
"Твое больное место, да?"
Эверард отхлебнул вина. Сладкий ароматный напиток теплой волной разлился по горлу, напоминая о лете, о южных землях и отвлекая от разыгравшейся снаружи непогоды.
– Давайте попытаемся, – предложил он. – Что вы теряете, обменявшись с ней посланиями? Я уверен, соглашение, которое всех устроит, возможно.
То ли из суеверности, то ли ради красного словца Цериалис ответил на удивление спокойно:
– Все будет зависеть от богини, так?
