Единственное, что оставалось теперь делать – это выглядеть обычным, пытаться действовать все время, как обычно. Ян распаковал чемодан, зная, что Сергуд-Смит, без сомнения, уже порылся в нем, не желая пропускать, чтобы мимо него проскользнуло хоть что-либо криминальное. Там, разумеется не было ничего, но он все еще не мог справиться с позывами страха.
Это чувство оставалось с ним, пока он мылся и переодевался, спускался обедать, разговаривая со старыми знакомыми в баре. Чувство оставалось на всю ночь, и он плохо спал. На следующий день рано утром он рассчитался и отправился в долгий путь в Лондон.
Вновь шел снег, и лень было делать о чем-либо, когда он осторожно вел машину по ветреным Хайладским дорогам. На завтрак было пиво и паштет в придорожном пабе, затем он выехал на автопуть. Как только компьютер взял управление, он мог расслабиться. Но это не удалось. Напротив, он почувствовал себя еще более неудобно.
Привалившись к спинке сидения, ослепленный потоком бьющихся о ветровое стекло снежинок (хотя электронный контроль гарантировал полную безопасность), Ян понял наконец, что его так тревожит. Вот оно, доказательство, прямо перед ним. Круг крошечных отверстий вокруг баранки. Слежение за дыханием. Он не мог вести, не дыша на них. Они ведут к анализатору, способному обнаружить миллионные доли содержания алкоголя в его дыхании, и это позволяло ему вести машину только тогда, когда он был достаточно трезв. Разумеется это сделано для предотвращения аварий, нечистоплотная, унизительная идея, если считать ее частью общей картины постоянного надзора. Это, и другие данные складывались в памяти машины и могли быть переданы на компьютер автострады – а оттуда в банки памяти Службы Безопасности. Данные о дыхании, о содержании алкоголя, о времени реакции при вождении. А когда он приедет домой, камеры Службы Безопасности в гараже тщательно проследят за ним до входной двери – и за нее. Когда он будет смотреть телевизор, тот тоже будет смотреть на него, то есть невидимый полицейский будет разглядывать его сквозь экран. Телефон прослушивается, незаметные "клопы" спрятались в проводах. Найти и уничтожить их, если такое возможно – то тогда его голос будут улавливать лазерным лучом через окно.
Новые и новые сведения будут помещаться в секретном досье, где уже находятся все остальные факты его жизни.
До сих пор он ни разу не задумывался над этим всерьез, но теперь он впервые понял, что существует как бы в двух лицах. Первое – человек из плоти и крови. И второе – электронный документальный дубликат. Его рождение было зарегистрировано так же, как и текущая медицинская информация. Образование, лечение зубов, покупки – все зарегистрировано. Какие книги покупал, какие получал подарки. Было ли все это в досье? С тошнотворным чувством он понял, что это вполне возможно.
Ведь не было физических пределов информации, которую можно было уложить в новые молекулярные ячейки памяти. Молекулы выстраивались тем или иным образом, регистрируя биты, биты информировали байты, а те образовывали новые слова и числа. Энциклопедия в кусочке вещества размером с булавочную головку, человеческая жизнь – в гальке.
И ничего нельзя было поделать. Он попытался внеси вклад в сопротивление, оказал малую помощь. Но теперь с этим покончено. Поднимешь голову – ее тут же отрубят. Жизнь не так уж плоха. Будь доволен, что ты не прол, обреченный влачить соответствующее существование всю жизнь.
Следует ли ему остановиться? Должны ли произойти перемены? Но даже когда его посещали мятежные мысли, он понимал, что сердцебиение учащается, а мускульные руки напрягаются, потому что он сжимает кулаки. Физиологический изменения – их можно выделять, наблюдать, обдумывать.
Он был узником в невидимой камере. Сделай шаг за ее пределы – и это будет твоим концом. Впервые в жизни он понял, что была свобода, которой он не обладал. Реальность имела лишь налет свободы.
Путь домой был скучным и однообразным. Погода наладилась, когда он миновал Карлайл. Метель прекратилась, и он ехал под нависшими облаками. По пятому каналу шла пьеса, и он переключил на нее, но смотреть не стал: голова была слишком забита коловертью мыслей. Теперь, когда он уже не мог принимать участия в Сопротивлении, он понял, как это стало для него важно. Возможность работать для чего-то, во что он мог поверить, искупить вину, которую он уже стал испытывать. Все кончено. К моменту возвращения домой, он был в мрачнейшем настроении. Зарычал на ни в чем не повинного лифтера и, ворвавшись к себе, захлопнул дверь. Он запер ее и включил свет – но спираль в одной из главных ламп не загорелась.
– Так быстро? Кто-то побывал в его квартире, пока он отсутствовал.
Он ни в чем не виноват, вот как надо думать, ни в чем не виноват. Они, должно быть, как раз смотрят на него. Ян медленно оглянулся: разумеется пока ничего не видно. ОН проверил окна одно за другим, но они были закрыты и заперты. Затем он подошел к сейфу, набрал комбинацию, порылся в бумагах и чеках, все в порядке. Если Безопасность побывала здесь – а она должна была их бы обнаружила его простенькая сигнализация. То, что он установил ее, не было незаконным. Большинство его знакомых шли на ту же предосторожность. Итак, реакция должна быть естественной. Он подошел к телефону, стараясь выглядеть до крайности рассерженным, и позвонил в Управление Здания.
– Входили в ваше отсутствие, сэр? У нас нет сведений, что к вам входил кто-либо из дирекции или аварийных ремонтных рабочих.
– Тогда это грабители, воры. Я думаю, вы в этом здании способны обеспечить безопасность?
– Конечно, сэр. Я еще раз проверю записи. Что-нибудь пропало?
– На первый взгляд ничего важного, – он понял, что, говоря, смотрит в телевизор, замечая отметины на полировке. – Да, есть кое-что, я только что заметил. Телевизор двигали. Возможно, пытались украсть.
– Такая вероятность существует. Я сообщу об этом в полицию и пришлю механика, чтобы сменил комбинацию замка входной двери.
– Сделайте. Сейчас же. Мне это очень не нравится.
– Не беспокойтесь, сэр. Будет произведено полное расследование.
Как они участливы, подумал Ян. А что если царапина на полировке телевизора оставлена не случайно? Может быть, это предупреждение? Он не знал. Но теперь, обнаружив, что телевизор двигали, и доложив об этом, он должен был расследовать дальше. Будь он ни в чем не виноват, он именно так бы и поступил.
Потирая подбородок, он обошел вокруг аппарата. Затем, опустившись на колени, взглянул на крепившие его винты. У одного из них был свежий блеск, словно отвертка сорвала кусочек шлица. Они там рылись!
Через десять минут он уже снял панель, выпустив наружу электронные внутренности – и глядел на устройство, встроенное в схему и присоединенное к силовому кабелю. Оно было размером с желудь и примерно такой же формы, с сиянием хрустали на округлом конце. В передней панели было просверлено маленькое отверстие. "Клоп"! Резким движением он вырвал его и яростно сжал в руке, соображая при этом, что же дальше, что ему следует делать, что сделал бы на его месте ни в чем не виновный человек. Он подошел к телефону и позвонил домой к Сергуду-Смиту. Подошла сестра.
– Ян, милый, уже поздно. Лучше завтра…
– Прости, Лиз. Это очень срочно. Я хочу поговорить со Смитти.
– И что – ни слова твоей сестре? – она откинула ладонью волосы и попыталась выглядеть возмущенной. Но это ей не очень удалось.
– Я же зверь, Лиз, ты всегда это знала. Но у меня сейчас неприятности. Мы встретимся на следующей недели. Я обещаю.
– Это уже лучше. Я хочу тебя познакомить с прелестной девочкой.
– Чудесно, – он тяжко вздохнул. – Будь же так добра, дай мне твоего мужа.
– Пожалуйста, в среду в восемь, – она послала ему воздушный поцелуй и нажала на кнопку переключения. Мгновением позже Сергуд-Смит появился на экране.
– Кто-то вломился ко мне в квартиру, пока меня не было, сказал Ян.
– С квартирными кражами этой зимой совсем плохо. Но это не мой амплуа, как тебе должно быть известно. Я тебя переключу на полицию.
– Вероятно, э т о для твоего отдела. Ничего не украли, но я обнаружил вот эту штучку, встроенную в телевизор, – он поднял устройство. – Очень компактное, очень дорогостоящее. Я не заглядывал внутрь, но догадываюсь, что там звуковое видео и прибор для передачи сигнала. Как минимум на километр. Если его поставили не твои люди, значит, это что-то такое, что тебя обязательно заинтересует.
– Действительно. Я погляжу на эту штучку. Может быть, ты занят чем-нибудь таким, что могло привлечь промышленных шпионов?
– Нет. Работы со спутниками связи.
– Тогда для меня это загадка. Я распутаю этот клубок и дам тебе знать.
Ян успел поставить на место заднюю панель, как сработал дверной докладчик. Тяжелого сложения мужчина со зловещем выражением на лице стоял снаружи и держал перед камерой удостоверение Службы Безопасности…
– Быстро вы, – сказал Ян, впуская его.
– У вас есть что-нибудь для меня? – равнодушно спросил человек.
– Да, это здесь.
Человек из Безопасности спрятал "клопа" в карман, даже не взглянув на него. Вместо этого он холодно посмотрел на Яна.
– Больше не говорите об этом мистеру Сергуду-Смиту, – сказал он.
– Что не говорить? Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду именно то, что сказал. Этот вопрос вне компетенции вашего шурина из-за ваших родственных отношений, – он повернулся, чтобы идти, но Ян окликнул его:
– Вы не можете просто так уйти, – сказав такое! Кто вы, чтобы мне приказывать! И что означает этот "клоп"?
– Это вы мне скажете, – произнес мужчина, резко повернувшись. – Виноваты ли вы в чем-либо? Не хотите ли сделать признание?
Ян почувствовал, как лицо его заливает краска.
– Убирайтесь! – сказал он наконец. – Убирайтесь и не докучайте мне больше. Я не знаю, что все это значит, и меня это не интересует. Убирайтесь и не показывайтесь мне на глаза..
Дверь закрылась, и это была дверца ловушки. Ян был заперт в ней, а они следили за ним снаружи.
В течении дня его мысли принадлежали электронике. Он зарылся в спутниках связи – к большому удовольствию Сони Амарилио – и работал упорно, стараясь отвлечься. Обычно он последним уходил вечером. Усталый, но очень довольный, что жив. Несколько порций в баре, иногда там же ужин, иногда он и вовсе оставался, если уставал настолько, что чувствовал себя не в состоянии идти домой в кровать. Это было глупо с его стороны – он знал, что наблюдение осуществляется в любом месте, но ему была отвратительна мысль, что они будут подглядывать, подслушивать в его квартире. Не пытался он также разыскивать устройства. Это была бы дурацкая игра. Лучше вообразить, что на него смотрят все время, и действовать соответственно.
В следующую среду утром шурин позвонил ему в лабораторию.
– Доброе утро, Ян. Элизабет просила позвонить.
Наступило молчание. Ян ждал. Сергуд-Смит тоже молчал и смотрел. Было ясно, что о Безопасности не будет сказано ни слова.
– Как Лиз? – заговорил наконец Ян.
– Вечером ужин. Она боится, что ты забыл.
– Я не забыл. Я просто не смогу. Я хотел позвонить, извиниться…
– Слишком поздно. Придет кто-то еще, и теперь отказываться невозможно. Она очень обидится.
– О, боже! Она уже что-то говорила об очередной подружке! Но нельзя же…
– Не нервничай. Прими лучше лекарство. Если верить ей, эта новенькая – что-то совершенно особенное. Из Ирландии, из Дублина – все обаяние Гаэль, красота и прочее.
– Стоп! Это все я слышал достаточно часто. Увидимся в восемь.
Ян первым прервал связь – маленький жест, от которого он, однако, почувствовал себя лучше. Он забыл о предстоящем ужине. Если он пораньше позвонил, тогда удалось бы отвертеться. Ну,не сегодня же! Лиз просто невыносима! Хотя бы поесть по-человечески. Еда в баре набила оскомину. Да и не грех напомнить Безопасности, с кем он в родстве. Да и девушка может оказаться презентабельной, хотя обычно бывало совсем наоборот. Для Лиз общественные связи гораздо важнее внешних форм, и порой она пытается сосватать сущих дьяволиц.
Он закончил работу рано и смешал дома коктейль, частично смыл в горячей ванне напряжение, затем переоделся в хороший костюм. Лиз весь вечер будет смотреть на него волком, если он оденет потрепанный пиджак, который носил на службе. Возможно, даже пережарит ему пищу. Лучше во имя мира идти у Лиз на поводу.
Сергуд-Смит жил в Барнете – георгианский дом, и езда успокоила Яна. Сельская сторона показалась привлекательной под ущербной луной, серебряной, черной и твердой. Хотя был уже март, зима ничем не проявляла желания ослабить хватку. Похоже, на фасаде здания включены были все фонари, но под окнами стояла только одна машина. Ну что ж, он будет улыбчив и вежлив. И ему придется сыграть несколько партий в бильярд с шурином, хочется ему этого, или нет. Прошлое исчезало. Настоящее и будущее должно быть безупречным.
Из прихожей послышался женский смех, и Сергуд-Смит закатил глаза, схватив Яна за пальто.
– Элизабет на этот раз сделала ошибку, – сказал он. – Эта штучка вполне заслуживает того, чтобы на нее взглянуть.
– Благодарение господу за милость его! Жду не дождусь.
– Будем пить виски?
– С удовольствием. Содовое.
Он сунул перчатки в меховую шапку и бросил ее на столик, затем быстро причесался перед зеркалом. Смех стал еще громче, потом – звон бокалов, и Ян пошел на этот звук. Сергуд-Смит склонился над столиком с питьем. Элизабет помахала ему, а вторая женщина на софе повернулась к нему и улыбнулась.