Это случилось двумя днями позднее. Стояла собачья жара, если так можно выразиться, учитывая, что собак в Хейвене не осталось, за исключением, может быть, собаки в сарае Бобби.
Гард и Бобби возились на самом дне ямы, выкопанной вокруг корабля. Ее глубина сейчас составляла около ста семидесяти футов. С помощью пневматических дрелей они освобождали корпус корабля от кусков скалы.
Утром Гарднер спросил Бобби, зачем они берут с собой дрели.
– Лучше было бы воспользоваться чем-нибудь посовершеннее, – сказал он.
– Сейчас мы слишком близки к цели, чтобы рисковать. Дрель не сможет никак повредить корабль.
– Этот курятник?
– Да, этот курятник.
У Гарднера ныли плечи, ныла голова – боль наступала всегда, когда он начинал работать здесь, – и он ждал с нетерпением сигнала Бобби, означающего перерыв.
Работая дрелью, он не слишком оберегал от царапин металлический корпус. Сделав неловкое движение, он вдруг обнаружил, что у него сломалось сверло. Рядом раздался треск, и он догадался, что сверло Бобби сломалось тоже.
– Гард? Гард, что случилось?
В ее голосе слышалась тревога. Впрочем, Гарднер слишком устал, чтобы задумываться, почему у них одновременно сломались сверла.
И тут до него вдруг дошло: наверное, они совсем приблизились к цели.
Очевидно, Бобби поняла то же самое, потому что вдруг отшвырнула дрель и пальцами принялась разгребать землю. Не думая о том, что делает, Гард присоединился к ней.
Все в порядке, что-то есть, – подумал Гарднер.
На корпусе корабля возникла совершенно отчетливая линия. Глядя на нее, Гарднер почувствовал, в каком восторге пребывает сейчас Бобби. В его голове звучала музыка. Он внезапно ощутил, что его зубы вибрируют в деснах, и почти наверняка знал, что ночью лишится еще нескольких. Он слишком приблизился к призракам и их секретам, а за этим всегда должно следовать наказание.
– Это курятник, – сказала Бобби. – Я всегда знала, что это здесь.
Гарднер усмехнулся:
– Мы знали это, Бобби.
– Да, мы знали это. Хвала Господу, ты вернулся, Гард.
Что-то зрело внутри Гарднера. Уверенность? Сила?
Это по мне, – подумал он.
– Как ты думаешь, он большой?
– Не уверена. Но, мне кажется, мы могли бы сегодня выяснить. Будет лучше, если мы так и поступим. Нельзя терять время, Гард…
– Что ты имеешь в виду?
– Атмосфера вокруг Хейвена меняется. И виной этому корабль, – Бобби неожиданно погладила мягкий металл.
– Я знаю.
– Поэтому все, кто приезжают сюда, сразу же заболевают. Ты видел, что творилось с Анной.
– Да.
– Из-за этого она уехала злая как черт.
Да что ты говоришь?
– Когда все закончится, воздух здесь станет ядовитым для людей, приезжающих в город. Но мы не сможем этого предотвратить, Гард.
– Нет?
– Нет. И мы не можем оставаться здесь дольше. Я думаю, ты еще кое-какое время смог бы. Я – нет. И еще одно: слишком долго стояла жара. Если погода переменится и подует ветер, он разнесет нашу биосферу над всей Атлантикой. Тогда мы все умрем, и не только мы.
Гард покачал головой:
– Погода уже изменилась – в день, когда хоронили эту женщину, Бобби. Я отлично помню. Тогда было ясно и ветрено. А потом с тобой произошло то, что твои друзья называли солнечным ударом.
– Все меняется. "Превращение" ускоряется.
Неужели все они умрут? – подумал Гарднер. – ВСЕ они? Или только ты и твои друзья, Бобби? Те, кто сейчас не может выйти на улицу без грима?
– Я слышу твои мысли, Гард, – сказала Бобби.
– Мои мысли сейчас таковы, что все может случиться, – сказал Гард. – Ладно, детка. Копаем дальше.
К обеду они добрались до входного люка, идеально круглого задраенного отверстия около шести футов в диаметре. На дверце был начертан символ. Гард коснулся его, и заигравшая в голове музыка на этот раз звучала громче, чем обычно. Это был либо знак протеста, либо сигнал к осторожности. И все равно он не убрал руку.
Этот символ начертали существа, жившие под другим солнцем. Что это значит? НЕ ВХОДИТЬ? МЫ ПРИШЛИ К ВАМ С МИРОМ? Или какой-нибудь эквивалент знаменитой фразы ОСТАВЬ НАДЕЖДУ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ?
Надпись, подобно барельефу, слегка выступала над поверхностью двери.
Эту надпись сделали существа из другой галактики. И я, Джеймс Эрик Гарднер, родившийся в Портленде, штат Мэн, Соединенные Штаты Америки, западное полушарие земного шара, прикасаюсь к знаку, оставленному нам живущими где-то далеко, на расстоянии многих световых лет, существами. Боже мой, я прикоснулся к другой цивилизации!
В последнее время ему уже приходилось соприкасаться с чужой цивилизацией… но это было не одно и то же.
Неужели мы действительно попадем туда? Он чувствовал, что из его носа вновь идет кровь, но какое это могло иметь значение по сравнению с важностью момента!
Итак, ты собираешься попасть внутрь? А если это убьет тебя? Ты начинал плохо себя чувствовать после каждого поверхностного контакта с этой штукой; не станет ли самоубийством, если ты войдешь в нее?
Это говорил разум, но что может значить голос разума рядом со все поглощающим желанием? Он должен войти внутрь и понять.
Гарднер громко рассмеялся. Звук смеха оказался неожиданно громким и поэтому вдвойне странным при сложившихся обстоятельствах.
Бобби удивленно спросила:
– Что ты видишь смешного, Гард?
Смеясь все громче, он ответил:
– Все. Если не смеяться, то можно сойти с ума. Согласна?
Судя по выражению ее лица, она была не согласна. Гард подумал: Конечно, она будет не согласна. У нее есть своя точка зрения. Она не согласна и не смеется, потому что уже давно сошла с ума.
От смеха по щекам потекли слезы, и некоторые из них были окрашены кровью. Гард этого не заметил, а Бобби хотя и заметила, но не сказала, потому что не намеревалась пугать его.
За два часа им удалось полностью расчистить подходы к люку. Когда дело было сделано, Бобби отряхнула руки и обратилась к Гарднеру:
– Мы закончили нашу работу. Мы сделали это, Гард.
– Да.
– И завтра мы войдем внутрь.
Ничего не говоря, Гард смотрел на нее. Во рту у него пересохло.
– Да, – повторила Бобби, как будто он переспросил ее. – Завтра мы войдем в него. Мне одновременно кажется, что я впервые пришла сюда миллион лет назад – и как будто это было вчера. Я споткнулась о него, упала и расшибла палец. И вот мы достигли конца.
– Да, и вначале здесь была другая Бобби.
– И другой Гард, – задумчиво сказала она, и в ее глазах мелькнула искорка смеха.
– Верно. И хотя мне кажется, что эта штука убьет меня, я все же попытаюсь.
– Не убьет.
– Нет?
– Нет. А теперь пошли отсюда. Мне надо еще сделать много дел. Сегодня я собираюсь в сарай.
Гарднер пытливо взглянул на Бобби, но она в это время смотрела в другую сторону.
– Я сделала там кое-какие приспособления. Я и другие. Чтобы хорошо приготовиться к завтрашнему дню.
– И сегодня вечером они будут с тобой, – полуутвердительно спросил Гарднер.
– Да. Но сперва мне нужно привести их сюда и показать вход. Они… они тоже ждали этого дня, Гард.
– О, в этом я не сомневаюсь!
– Что ты имеешь в виду? – ее голос прозвучал сердито.
– Ничего. Совсем ничего.
Их глаза встретились. Гард почувствовал, как она старается прочитать, что он думает сейчас, но усилием воли Гард опять помешал ей.
– Безусловно, покажи им все, – сказал он. – Но когда мы откроем люк, Бобби, внутрь войдем только ты и я. Мы выкопали эту штуку, нам и идти первыми. Согласна?
– Да, – ответила Бобби. – Мы войдем первыми. Без парадов и приветственных речей.
– И без далласской полиции.
– Естественно, и без них, – усмехнулась она. – Ты хочешь войти самым первым?
– Нет, первой войдешь ты.
– Спасибо, Гард.
– Не за что, – он отвесил ей шутовской поклон.
– А ты почувствуешь себя лучше…
(когда "превратишься", когда процесс твоего "превращения" будет полностью закончен)