7
– Доброе утро, Сюзан. Я так рад, что снова увидел тебя.
Она молчала, ждала и смотрела на него. Слышал ли он, как бьется ее сердце? Разумеется, нет. Это все романтические выдумки. Однако ее не оставляла мысль о том, что удары эти слышны в радиусе пятидесяти ярдов.
Уилл шагнул к ней. Она отступила на шаг, недоверчиво глядя на него. На мгновение он опустил голову, вновь посмотрел на нее, с решимостью в глазах.
– Я извиняюсь.
– Правда? – Голос ее звучал холодно.
– В тот вечер я обвинил тебя необоснованно.
Тут она разозлилась.
– Обоснованно или нет – мне без разницы. Меня задела несправедливость твоих слов. Очень обидела.
Слеза выкатилась из ее левого глаза и поползла по щеке. Значит, она еще не выплакала все слезы.
Она думала, что от ее слов его охватит стыд, но хотя на щеках и появился легкий румянец, глаза Уилла не отрывались от ее лица.
– Я влюбился в тебя. Вот почему сказал такое. Думаю, случилось это даже до того, как ты меня поцеловала.
Она засмеялась… но искренность его признания… смех звучал фальшиво даже для ее ушей.
– Мистер Диаборн…
– Уилл. Пожалуйста.
– Мистер Диаборн, – настойчиво повторила Сюзан, как учительница, что-то втолковывающая туповатому ученику, – это нелепо. После одной-единственной встречи? После одного поцелуя? {Сестринского поцелуя?} – Тут зарделась она, но быстро продолжила: – Такое случается в книгах, но в реальной жизни? Думаю, что нет.
Но глаза его по-прежнему вглядывались в ее, и в них она видела веские аргументы: романтичность натуры, накрепко впечатанная в гранит его практичности. Он принял любовь как жизненный факт, а не дуновение ветерка или цветок, и полагал, что теперь им обоим никуда от нее не деться.
– Я извиняюсь, – повторил он. Упрямство, звучащее в его голосе, раздражало, забавляло и пугало одновременно. – Я не прошу тебя ответить мне любовью, не поэтому я так говорил. Ты сказала, что положение у тебя деликатное… – Теперь он отвел глаза, оглядел Спуск, даже хохотнул. – Я назвал его дураком, не так ли? При тебе. Так кто в конце концов дурак?
Она улыбнулась. Не могла сдержаться.
– Ты также сказал, что, по слухам, он любит выпить и охоч до молоденьких девушек.
Роланд ударил себя по лбу ребром ладони. Если б нечто подобное проделал Артур Хит, его приятель, она бы подумала, что этот жест – насмешка. С Уиллом таких мыслей не возникло. Она видела, что ему сейчас не до шуток.
Они замолчали, но на этот раз молчание их не тяготило. Лошади. Быстрый и Пилон, бок о бок пощипывали травку. {Будь мы лошадьми, все получилось бы куда проще,} подумала Сюзан и едва не захихикала.
– Мистер Диаборн, вы понимаете, что мне пришлось согласиться на поставленные условия?
– Да. – Слово это он произнес с хэмбрийским выговором, отчего у Сюзан удивленно взлетели брови. – Это не насмешка. Просто… вошло в привычку.
– Кто рассказал тебе о моих делах?
– Сестра мэра.
– А, Корал. – Она скорчила гримаску и решила, что удивляться тут нечему. И потом, другие могли охарактеризовать положение, в котором она оказалась, куда более грубыми словами. К примеру Джонас. Или Риа с Кооса. Лучше об этом не думать. – Тогда, если ты все понимаешь, если не собираешься просить меня ответить тебе… теми же чувствами, которые вроде бы испытываешь ты… почему мы сейчас разговариваем? Почему ты ищешь встречи со мной? Думаю, это может доставить тебе некоторые неудобства…
– Да. – кивнул он, – доставляет, и еще какие. Глядя на тебя, я боюсь потерять голову.
– Так, может, лучше не смотреть, не говорить, не думать! – Голос звучал резко, но при этом чуть дрожал. Как он посмел говорить ей такое, резать правду-матку прямо в глаза. – Почему ты послал мне букет и записку? Разве ты не понимал, какими мне это грозило неприятностями? Если б ты знал мою тетку! Она уже заводила разговор о тебе, а если бы нашла записку… или увидела нас вместе…
Она огляделась, чтобы удостовериться, что за ними не подсматривают. Нет, судя по всему, они одни. Он протянул руку, коснулся ее плеча. Она посмотрела на него, и он отдернул пальцы, словно положил их на что-то горячее.
– Я сказал все это, чтобы ты меня поняла. И точка. Причина моих чувств только во мне, ты не несешь за них никакой ответственности.
{Но} я {несу,} подумала Сюзан. {Я его поцеловала. Думаю, на мне лежит немалая ответственность за все то, что мы оба чувствуем, Уилл.}
– Я всем сердцем сожалею о том, что сказал тебе, когда мы танцевали. Ты меня прощаешь?
– Да, – ответила Сюзан, и если бы в этот момент он заключил ее в объятия, она бы не возражала, наплевав на последствия. Но он только сдернул с головы шляпу и церемонно поклонился. Ветерок в сердце стих.
– Спасибо, сэй.
– Не зови меня так. Ненавижу такое обращение. Мое имя – Сюзан.
– А ты будешь называть меня Уиллом?
Она кивнула.
– Хорошо, Сюзан, я хочу тебя кое о чем спросить… не как человек, который оскорбил тебя и обидел, потому что приревновал. Вопрос совсем из другой области. Можно?
– Да, конечно, – осторожно ответила она.
– Ты стоишь за Альянс?
Она вытаращилась на него, словно громом пораженная. Такого вопроса она никак не ожидала… но он пристально смотрел на нее, всем своим видом показывая: это не шутка.
– Я знаю, что ты и твои друзья должны пересчитать коров, ружья, копья, рыбацкие лодки и еще Бог знает что, но не думала, что вы будете пересчитывать и сторонников Альянса.
Она увидела мелькнувшее в его глазах удивление, в уголках рта появилась улыбка. С такой улыбкой он выглядел старше своих лет. Сюзан поначалу не поняла, что она такого сказала, потом догадалась, что поразило его: слово "вы" она произнесла даже не на хэмбрийском диалекте, а на архаичном, давно вышедшем из обихода языке. Она рассмеялась.
– Моя тетя обожает такие словечки [Имеются в виду английские слова thou (ты, вы) и thee (тебе, вам).]. Пользовался ими и мой отец. Все это идет от общества стариков, которые называют себя "Друзья".
– Я знаю. Это общество есть и в наших краях.
– Правда?
– Да. Если уж ты этого коснулась, мне тоже нравится, как они говорят. Слова звучат красиво.
– Только не в устах моей тетушки. – Сюзан вспомнила последнюю ссору из-за рубашки. – Отвечаю на твой вопрос, да… я за Альянс. Потому что за него стоял мой отец. Если же ты спросишь, очень ли мне дорог Альянс… Наверное, нет. В последнее время мы практически ничего не знаем о тамошних делах. До нас доходят только слухи и истории, которые приносят бродяги и торговцы. Теперь, когда нет железной дороги… – Она пожала плечами.
– Большинство простых людей, с кем я говорил, высказывают те же мысли. Однако твой мэр Торин…
– Он {не мой} мэр Торин, – пожалуй, слишком резко возразила Сюзан.
– Тем не менее мэр {феода} Торин предоставил в наше распоряжение все, что мы просили… и даже то, о чем не просили. Мне достаточно щелкнуть пальцами, и Кимба Раймер подбегает ко мне.
– Тогда не щелкай ими. – Сюзан инстинктивно огляделась. Попыталась улыбнуться, показать, что это шутка, но у нее не получилось.
– Горожане, рыбаки, фермеры, пастухи… все отзываются об Альянсе хорошо, но сдержанно. А вот мэр, канцлер, члены Ассоциации конезаводчиков, Ленджилл, Гарбер, Рен…
– Я их знаю, – оборвала его Сюзан.
– Тут энтузиазм просто не знает границ. Упомяни об Альянсе шерифу Эвери, и он разве что не пускается в пляс. На каждом ранчо нам предлагают выпить за Альянс из кружки с гербом Эльда.
– Выпить что? – подозрительно спросила она. – Пива? Эля? Грэфа?
– А также вина, виски и самогона. – На улыбку он не отреагировал. – Они словно хотят, чтобы мы забыли о данном нами обещании. Тебе это не кажется странным?
– Да, немного… а может, это всего лишь хэмбрийское гостеприимство. В здешних краях, если молодой человек заявляет, что он не пьет, люди постарше расценивают это как шутку.
– А их безудержное восхваление Альянса? Что ты можешь сказать по этому поводу?
– Странно все это.
И она говорила искренне. По своей работе Пат Дельгадо чуть ли не ежедневно виделся со многими землевладельцами и конезаводчиками. Он часто брал ее с собой, так что она их навидалась. И считала их более чем хладнокровными, сдержанными, себе на уме. Не могла она представить себе Джона Кройдона или Джейка Уайта, поднимающего кружку с гербом Артура из Эльда, чтобы произнести сентиментальный тост… особенно в разгар дня, когда работы непочатый край.
Уилл пожирал ее глазами, словно читал эти мысли.
– Но ты, наверное, не встречаешься с этими здоровяками так часто, как раньше, – вставил он. – Я хочу сказать, до того, как умер твой отец.
– Возможно… но разве ушастика-путаника можно научить говорить слова наоборот?
Теперь он улыбнулся во весь рот. И улыбка осветила его лицо. Боги, какой же он красивый!
– Думаю, что нет. Как кошку не научить менять свои любимые места. А Торин не говорит о нас… обо мне и моих друзьях… когда вы вдвоем? Или я не имею права задавать этот вопрос? Пожалуй, не имею.
– О чем речь. – Она вскинула голову, отчего коса закачалась из стороны в сторону. – Я же мало что понимаю в приличиях, о чем мне не так давно и напомнили. – Но она не испытала радости, увидев, как он опустил глаза и покраснел, хотя и ожидала именно такой реакции. Она знала девушек, которые обожали не только флиртовать, но и доводить своих кавалеров, однако себя к таковым не относила. И уж конечно, не хотела добивать его. Потому и продолжила тихим голосом: – В любом случае, наедине с ним я не бываю.
{Ну и лгунья же ты,} тут же подумала Сюзан, вспомнив, как Торин прихватил ее в коридоре после званого обеда, как впился в грудь, словно ребенок, дорвавшийся до шоколадного батончика, как сказал, что сгорает от нетерпения. Ох и лгунья.
– В любом случае, Уилл, мнение Харта о тебе и твоих друзьях вас не касается, не так ли? У вас есть работа, и это главное. Если он помогает вам, почему с благодарностью не принять его помощь?
– Потому что здесь что-то не так, – ответил он с такой серьезностью, что ей даже стало страшно.
– Не так? С мэром? С Ассоциацией конезаводчиков? О ком ты говоришь?
Он долго смотрел на нее, словно принимая важное решение.
– Я хочу довериться тебе, Сюзан.
– Не уверена, что твое доверие нужно мне больше, чем твоя любовь.
Он кивнул.
– Пока не уверена, но, чтобы выполнить порученное мне дело, я должен {кому-то} довериться. Можешь ты это понять?
Она заглянула ему в глаза, кивнула. Он шагнул к ней, встал так близко, что она, казалось, ощущала тепло его кожи.
– Посмотри. – Он указал на склон, уходящий к морю. – Скажи, что ты видишь.
Она посмотрела. Пожала плечами.
– Спуск. Такой же, как всегда. – Она чуть улыбнулась. – И очень красивый. Он навсегда останется для меня самым лучшим местом в мире.
– Да, красиво, все так. А что еще ты видишь?
– Лебедей-лошадей. – Она вновь улыбнулась, показывая, что это шутка (так шутил еще ее отец), но ответной улыбки не дождалась. Он, конечно, красивый, очень смелый, если верить историям, гуляющим по городу, умный, но вот с чувством юмора у него не очень. Впрочем, это не самый плохой недостаток. Некоторые вот хватают девушек за грудь.
– Лошадей. Да. Но что мы можешь сказать насчет их числа? Ты всю жизнь видела лошадей на Спуске, и такой же эксперт в этом вопросе, как и любой конезаводчик.
– А ты им не доверяешь?
– Они дают нам все, что мы просим, и они дружелюбны, как собаки под обеденным столом, но… нет у меня к ним доверия.
– Однако ты доверяешь мне.
Он посмотрел в ее прекрасные и испуганные глаза, серые, еще не обесцвеченные бесконечной чередой дней.
– Я должен кому-то довериться, – повторил он. Она опустила взор, словно он отверг ее. Он протянул руку, мягко подсунул пальбы под подбородок, поднял ей голову.
– Их всегда столько же? Хорошенько подумай!
Но теперь, когда он точно сформулировал вопрос, ответить на него она могла без запинки. Какое-то время она уже замечала перемены, но, растянутые во времени, они не привлекали особого внимания.
– Нет. Столько их быть не должно.
– А сколько должно? Больше или меньше? Она помолчала. Глубоко вдохнула, шумно выдохнула.
– Их много. Слишком много.
Уилл Диаборн, сжав кулаки, вскинул руки, потряс ими. Его синие глаза сияли, как электрические лампочки, о которых рассказывал ей дед.
– Я это знал. {Знал!}