16
Солнце только поднялось над горизонтом, когда Роланд и Катберт двинулись в путь. Спуск, еще влажный от утренней росы, полыхал оранжевым огнем первых солнечных лучей. Дыхание всадников и лошадей парком вилось в воздухе. Утро это осталось у них в памяти навсегда. Впервые в жизни они выехали с револьверами в кобурах. Впервые предстали перед миром стрелками.
Катберт не произнес ни слова, он знал, что, начав, уже не сможет остановиться, будет нести привычную околесицу… а Роланд всегда отличался молчаливостью. И за всю дорогу лишь раз они обменялись несколькими фразами.
– Я сказал, что допустил очень серьезную ошибку. – Разговор затеял Роланд. – Ту, что открылась мне благодаря этому письму. – Он похлопал по нагрудному карману. – Ты знаешь, в чем заключалась эта ошибка?
– Не в том, что ты полюбил ее… не в том, – ответил Катберт. – Это ка, тут никуда не денешься. – Катберт испытывал огромное облегчение: он мог не только произнести эти слова, он в них верил. Такой он мог принять Сюзан: не возлюбленной лучшего друга, девушкой, которую он сам возжелал при первой же встрече, но посланцем судьбы.
– Полюбить – это не ошибка, неверно думать, что любовь можно как-то изолировать от всего остального. Пребывать в уверенности, что я смогу жить двумя жизнями, одной – с тобой и Элом, нашей работой, а второй – с ней. Я думал, эта любовь поднимет меня над ка точно так же, как крылья поднимают птицу над теми, кто может убить и съесть ее. Ты понимаешь?
– Любовь ослепила тебя, – с необычайной мягкостью ответил Катберт. Куда только подевалась злость, снедавшая его последние два месяца.
– Да, – с грустью признал Роланд. – Она ослепила меня… но теперь я прозрел. Прибавим ходу. Я хочу покончить с этим как можно быстрее.