Мухин проснулся оттого, что его кто-то кусал за нос. Это был огромный комар, раздувшийся от выпитой крови и вот-вот готовый лопнуть.
– Ах ты, зараза! – прохрипел Мухин и хлопнул себя по носу. Комар тяжело поднялся с насиженного места и, недовольно гудя, скрылся с глаз.
Мухин с трудом открыл слипшиеся веки. Голова раскалывалась и казалось огромной, как котел, все тело била крупная дрожь, бока болели, правый глаз затек, пальцы на руках посинели и не разгибались, к горлу подступил противный комок, какие-то фантастические мысли и обрывки воспоминаний носились в воспаленной голове, словно в вакууме, – одним словом, пробуждение было таким, каким оно было и вчера, и позавчера, и месяц назад.
Ноги его не держали, и Мухин это знал. Горький опыт уже научил, что в таком состоянии сразу вставать на ноги небезопасно. Поэтому Мухин сполз с сидения на пол и пополз на четвереньках между кресел. У выхода он остановился, принюхиваясь к необычным запахам и пытаясь разглядеть через раскрытую дверь окружающий его мир. Вдруг руки его подогнулись, и он кубарем скатился по ступенькам прямо на зеленую траву.
– Уй, больно как! – завыл Мухин.
Из кармана его не первой свежести брюк выкатился пузырек из-под "Шипра". Мухин жадно схватил его и встряхнул. Пузырек был безнадежно пуст.
– Тьфу! – с досадой плюнул Мухин и отбросил пузырек в сторону.
Вчерашний день представлялся Мухину смутно, особенно его вторая половина. Нет, сначала все было в порядке. С Бизоном и Тузом пили какую-то зеленую жидкость на стройке. Ох, и крепка же была, зараза! А потом… Какие-то ноги, забор, чьи-то злорадные рожи, кафельные стены, погоны, визг тормозов, снова ноги, снова рожи, чей-то огромный кулак в районе правого глаза, продавщица с выпученными глазами и клыками, как у Бабы-Яги… Впечатлений слишком много, чтобы все запомнить.
Мухин замотал головой; в голове что-то заплескалось.
– Ух ты! – удивился Мухин.
Он снова затряс головой. Уши заполоскали по ветру, словно паруса старинного фрегата.
– Все! Баста! – сказал он вслух и окончательно открыл глаза.
Он сидел на траве около автобуса, а со всех сторон его окружал лес. И ни единой живой души вокруг.
То, что он оказался в лесу, его не удивило, но показалось странным соседство пустого автобуса.
– Здесь что-то не так, – пробормотал Мухин. – Надо удирать, пока не повязали.
Он с трудом встал и, шатаясь, направился к ближайшим кустам. Тут его воспаленную голову посетила странная мысль: а что, думал Мухин, если наш участковый выполнил свое обещание и уже спровадил меня за сто первый? Если так, то это просто свинство с его стороны. Больного, можно сказать, человека, в бесчувственном состоянии и без каких-либо подъемных средств погрузили, словно мешок с дерьмом, в автобус и – гуд бай, не кашляй! Ну, я на него управу найду, он мне за все ответит!
Вдруг где-то слева послышались голоса.
– За мной, небось, голубчики торопятся, – со злостью прошептал Мухин. – Ну нет, дудки, только вы меня и видели. Ищи ветра в поле. Живым я вам не дамся.
И Мухин свернул направо.
Идти по бездорожью в густом лесу, да еще в таком состоянии, было трудно. Мухин ежеминутно спотыкался, падал, натыкался на деревья и пни, а один раз свалился в муравейник. Ветви больно хлестали его по распухшему лицу, причиняя нестерпимую боль, узловатые корни, ползущие по земле, цеплялись за ноги, словно огромные щупальца невидимого чудовища.
Весь в синяках и ссадинах, Мухин наконец вышел на лесную поляну и в изнеможении упал на желтый ковер из одуванчиков. Идти никуда не хотелось. Во рту пересохло, страшно хотелось пить, голова гудела, словно колокол, сердце готово было выскочить из груди.
Мухин лежал на спине и глядел в небо. Тучи постепенно рассеялись, и с неба ласково улыбалось утреннее солнце. В высокой траве стрекотали кузнечики, в ветвях копошились пичужки, где-то вдали вела счет чьим-то годам кукушка. Прямо над головой Мухина зависла синяя стрекоза, шелестя крыльями в поисках цветка для посадки, легкий ветерок пронесся по поляне, стряхивая желтую пыльцу с одуванчиков прямо в лицо лежащему человеку.
Мухин с удивлением взирал на эту красоту, не понимая, как он не замечал ее раньше. Ведь вот она, совсем рядом, можно даже потрогать ее рукой!
Он протянул руку и сорвал цветок. В этот момент у самого своего уха Мухин услышал негромкое шипение. Он слегка повернул голову и нос к носу столкнулся со змеей.
Мухин похолодел от ужаса. Вокруг все оставалось по-прежнему, но обаяние летнего леса исчезло.
– В гробу я видал эту красоту! – заорал Мухин, вскакивая на ноги. – Сожрет какая-нибудь тварь за здорово живешь, и даже фамилии не спросит. Нет уж, дудки!
Он пощупал свой нос дрожащей рукой; нос был на прежнем месте без каких-либо следов насилия над ним. И все же воспоминание о холодном раздвоенном язычке змеи вызывало в нем чувство протеста. Лучше иметь дело с участковым, решил он, чем со змеями. Придя к такой мысли, он счел наиболее разумным вернуться к автобусу.
Однако выполнить это намерение ему не удалось. Во-первых, он не смог определить направление, в котором должен был находиться автобус, то есть попросту заблудился, во-вторых, Мухин вдруг обнаружил, что из кустов на него взирает медвежья морда.
"Что за черт! – удивился Мухин. – Голова какая-то…"
И тут до его затуманенного винными парами сознания дошло, что раз есть голова, то должно быть и туловище, а все вместе может означать только медведя.
Действительно, вслед за головой из кустов на поляну выкатился огромный медведь; огласив окрестности страшным ревом, он трусцой побежал к нашему герою.
– А-а-а-а! – в свою очередь заорал Мухин и помчался прочь от непрошеного гостя. Страх придал ему прыти, и он несся сквозь кустарник и бурелом, как заправский бегун. Но и медведь не отставал. Лесной хозяин ломился напролом, не зная преград, и лишь толстые деревья да глубокие овраги заставляли его сворачивать с прямого пути.
Погоня продолжалась с переменным успехом, пока Мухин, окончательно выбившийся из сил, вдруг не споткнулся и… не покатился вниз по крутому склону. В следующий миг наш герой бултыхнулся в воду. Вскочив на ноги, он обнаружил себя стоящим по колена в воде, а прямо перед ним расстилалось небольшое лесное озеро. Сзади слышалось сопение катящегося по склону косолапого хищника. Не долго думая, Мухин сбросил с себя плащ и нырнул. В молодости он был неплохим пловцом, и сейчас ему это искусство пригодилось. Однако на середине озера он почувствовал, что задыхается: видимо, все-таки сказались долгие годы беспробудного пьянства. Силы были уже не те, прокуренные легкие отказывались качать кислород, но страх гнал его вперед, извлекая из изможденного организма все новые и новые резервы энергии. И вот наконец ноги его коснулись дна. Едва живой, он выполз на берег и оглянулся.
Оказывается, медведь и не думал плыть за ним. Внимание лесного хищника было привлечено брошенным впопыхах плащом. Он долго нюхал его, ворочал лапой, мял, топтал и в конце концов принялся жевать. Но вот медведь отпрянул назад, заревел, замотал головой и бросился бежать вверх по склону, ломая на своем пути кустарник и маленькие деревца. Вскоре шум затих.
Мухин, дрожа от холода, постепенно приходил в себя. Мокрая одежда облегала тело и вызывала крайне неприятные ощущения.
"Хорошо б обсушиться, – подумал он, – и покурить".
И тут он вспомнил, что папиросы остались в плаще, а плащ, как известно, был на том берегу.
Мухин не мыслил себе жизни без курева, поэтому плащ нужно было вернуть во что бы то ни стало. Пересечь озеро вплавь он уже не мог, оставался один путь – по берегу. На этот раз все обошлось без приключений. Мухин благополучно добрался до плаща и без промедления водрузил его себе на плечи. Каково же было его изумление, когда пачки "Беломора" в карманах не оказалось.
"Потерял, наверное", – с досадой подумал Мухин, но тут заметил в кустах, недалеко от берега, этикетку со знакомой надписью.
"Вот она!" – обрадовался он.
Однако радости его пришел конец, когда он увидел, в каком состоянии оказалась пачка драгоценного зелья. Медведь обнаружил ее в одном из карманов плаща, извлек оттуда и всю изжевал. Видимо, именно горький вкус табака заставил его столь поспешно покинуть берег озера.
Браня лесного хищника на чем свет стоит, Мухин кое-как скрутил самокрутку из обрывка газеты, набил ее остатками табака и с наслаждением закурил. Затем, сняв с себя всю одежду, он разложил ее на берегу, надеясь просушить под палящими лучами полуденного солнца, а сам сел у самой воды и задумался. Но сколько он ни думал, прийти к какому-либо определенному выводу так и не смог. События текущего дня казались ему каким-то бредом, фантастическим сном, мистификацией, розыгрышем. Мухин не привык к подобным поворотам судьбы, поэтому оценить создавшуюся ситуацию был не в состоянии.
Солнце припекало все сильнее и сильнее, и в конце концов Мухин не заметил, как заснул. Проснулся он от странного чувства, что рядом кто-то ходит. Он протер глаза и огляделся.
Солнце уже клонилось к закату, и вечерняя прохлада заставила Мухина поежиться. Потянувшись за одеждой, которая, по всем подсчетам, должна была уже высохнуть, он вдруг обнаружил, что она пропала. Тут в кустах послышался шорох; Мухин оглянулся и увидел две убегающие тени. Приглядевшись, наш незадачливый герой различил две женские фигуры, одетые в шкуры каких-то животных. Их голые пятки быстро мелькали в свете заходящего солнца; еще минута – и они скрылись за деревьями. Лишь то обстоятельство, что новоявленные амазонки уносили его одежду, заставило Мухина пуститься им вдогонку.
– Э! Эй! Стойте! – орал он на бегу. – Стойте, я вам говорю! Штаны отдайте, чтоб вас… Да погодите же, чертовы бабы!
Но чем громче он кричал, тем быстрее убегали беглянки. Мухин, не привыкший босиком бегать по лесу, заметно отстал, но все же продолжал погоню. Он отлично понимал, что ему их не догнать, но другого выхода у него не было: одежду надо было вернуть во что бы то ни стало. Бродить по незнакомому лесу в чем мать родила – это, знаете ли, чересчур даже для такого видавшего виды человека, как Мухин. Тяжело дыша, он продолжал бежать, хотя уже давно потерял обеих женщин из виду. Солнце быстро садилось, в лесу заметно потемнело. Разодрав обе ноги в кровь, Мухин наконец споткнулся и упал. Вставая, он вдруг заметил, что рядом, на земле, лежит человеческий скелет.
– У-у-у! – завыл Мухин от страха и, словно подстегиваемый невидимыми плетьми, помчался дальше.
Теперь он уже бежал без какой-либо определенной цели, бежал, чтобы только не остановиться. Ему казалось, что, стоит остановиться, как со всех сторон на него набросятся голодные медведи, белые от солнца и ветра скелеты, шипящие и жалящие змеи. Ему казалось, что все ужасы минувшего дня преследуют его по пятам и спастись от них можно только бегством. Наконец он выдохся и в бессилии упал на траву.
Солнце зашло, на небе высыпали звезды, лес погрузился во тьму.
Мухин лежал на земле и стонал, стонал и плакал: стонал от боли в ногах, во всем теле, плакал от жалости к самому себе. Он бил кулаками в землю, рвал зубами траву, катался от дерева к дереву, словно одержимый, и выл от отчаяния. Он ничего не мог понять, не знал, как ему быть дальше. Положение было совершенно безвыходным, и помощи ждать было неоткуда.
– Вот жизнь, – бормотал Мухин сквозь слезы. – И откуда на меня такое свалилось? За что?
Он встал и, шатаясь, наугад побрел по ночному лесу. Дрожа от холода и страха, проклиная злосчастную свою судьбу, страдая от укусов полчищ комаров, Мухин шел и охрипшим голосом звал на помощь:
– Люди! Спасите! Ау-у-у! Есть тут кто живой? Люди! Кто-нибудь!..
Поднялся ветер и нагнал тучи, стал накрапывать мелкий холодный дождь. Мокрый и безучастный ко всему происходящему, Мухин вдруг вышел к озеру. То же это было озеро, что и раньше, или другое – ему теперь было все равно. Какая разница, где окончить свою жизнь? Он чувствовал, что до утра не дотянет. А если бы даже и дотянул, то что дальше? Снова бродить по неприветливому лесу, холодным и голодным, пока тебя не съедят лесные хищники? Нет уж, дудки! Надо кончать сейчас, и немедленно!
Приняв решение, Мухин твердым шагом направился к воде. Внезапно под ногой что-то хрустнуло. Мухин нагнулся и поднял спичечный коробок.
– Это же мои спички! – обрадовался он. Огонек надежды затеплился в его душе. Спички не успели промокнуть под дождем.
Огонь! Теперь у него есть огонь! Он сможет развести костер и наконец согреется.
Воодушевленный находкой, Мухин начал судорожно собирать сухие ветки и хворост для костра. Дождь к тому времени кончился, тучи разошлись, и на небе выглянула луна.
"Кажется, – с надеждой подумал Мухин, – фортуна повернула ко мне свое лицо".
Собрав большую охапку сухого валежника и накидав сверху еловых веток, надеясь дымом от них разогнать комаров, он дрожащими руками попытался развести костер. Но только лишь переведя полкоробка, Мухин наконец добился успеха. Костер запылал, ярко осветив все вокруг.
Всю ночь Мухин просидел у костра, подбрасывая в огонь сухие ветки. К утру в его голове созрело решение: во что бы то ни стало надо найти людей. Где их искать, он не знал, но в том, что они где-то рядом, был уверен.
Наступал новый день. Весело щебетали птицы, подал свой голос кузнечик, один за другим раскрывались одуванчики.
Ужасно хотелось есть. К счастью, в лесу было полно грибов, которые, по-видимому, у местных жителей не пользовались спросом. Набрав несколько штук белых, Мухин насадил их на тонкий прутик, обжарил на костре и с удовольствием съел. И хотя не было соли, а грибы получились полусырыми, завтрак показался ему превосходным.
Подкрепившись, Мухин отправился в путь. Шел он наугад, надеясь на свою счастливую звезду.
Двое суток прошли в безуспешных поисках какого-либо жилья. Дважды он возвращался к тому же самому озеру, несколько раз встречал в лесу диких лошадей, которые, завидев человека, стремглав уносились прочь, снова ему пришлось удирать от медведя, а одну из ночей он провел на высокой сосне, спасаясь от стаи волков. Однажды наткнулся на огромное лохматое животное с хоботом, которое мирно паслось на лесной лужайке.
У Мухина от удивления челюсть отвисла чуть ли не до колен.
"Мамонт! Живой! Кажется, я окончательно спятил…"
Наконец животное, почуяв присутствие постороннего, ломая кусты и деревья, умчалось в лес.
Все новые и новые видения осаждали бедную голову нашего героя, но постичь их смысл не хватало сил. Мысль о том, что он сошел с ума, в эти дни не раз приходила ему в голову.
С трудом вспомнив, как когда-то в детстве он делал венки из одуванчиков, Мухин кое-как смастерил себе такой же, только большего диаметра, прикрепил к нему листья лопуха и получил некое подобие набедренной повязки. Нацепив ее на пояс, он почувствовал себя гораздо увереннее.
Днем приходилось питаться ягодами, глотая их прямо на ходу, а по ночам жарить грибы на костре.
Итак, в лесу он был уже трое суток, а ни одного человека пока еще не встретил, если не считать тех двух женщин, унесших его одежду. Сколько еще продлятся эти скитания? На сколько хватит его сил и выдержки? Ведь что ни говори, на одних грибах да ягодах долго не протянешь, того и гляди концы отдашь. Да к тому же ночные бдения у костра вконец подорвали силы, измотали его морально и физически. Что-то будет дальше?..
На четвертые сутки пути окружающий ландшафт изменился. Лес стал более редким, появились холмы и овраги, нередко попадались небольшие болота, окруженные буйными зарослями папоротника и крапивы. Вдоль берегов мелких речушек в изобилии росли камыш и осока. На озерах гнездилось множество уток и диких гусей. И ни единого признака существования человека.
Около полудня Мухин взобрался на вершину одного из холмов и чуть было не закричал от радости. Прямо перед ним, по другую сторону холма, раскинулась небольшая деревушка. Он увидел фигуры движущихся людей, дым от нескольких костров поднимался к небу. А дальше, почти до самого горизонта, простиралась безлесная холмистая равнина, и лишь кое-где, словно островки, попадались березовые рощи.
Вздохнув полной грудью, счастливый Мухин радостно засмеялся. Наконец-то! Наконец-то дошел!..
Вдруг сзади на него что-то навалилось, сильный удар по голове пресек поток мыслей, и Мухин потерял сознание.