НАЗАД | INDEX | ВПЕРЕД

Городок пришел в себя. Дневное происшествие обсуждалось со всех сторон в течение всего дня, но под вечер разговоры прекратились. Жители отнеслись к случаю с пониманием. Что случилось, то случилось. Попался и нам "крутой" парень. Однако, встречая побитую четверку где-нибудь на улице, горожане прыскали в кулак, чем и подогревали безумное раздражение компании.

Не было и речи о том, чтобы затеять сегодня новую потасовку. Любой, даже самый хлипкий подросток, мог с полным правом, фыркнув, пройти мимо. Утром, возможно, все будет по-другому. Но это утром, а сейчас Бетмена сжигала злость на всех и вся. Она требовала выхода, но он даже не накостылял по шее Трепачу, позорно увильнувшему от драки, и тем самым потерявшему авторитет в своей компании, зато у более пожилой части населения мгновенно заслужившего репутацию ловчилы и порядочного плута.

Бетмен томился. Впрочем, наверное, не больше, чем Хот Дог и Пингвин. Сидя на открытой веранде танцзала, они с мрачным видом потягивали пиво и искоса поглядывали на проходящих мимо девчонок, девушек и молоденьких женщин.

Танцзал представлял из себя едва ли не единственное увеселительное заведение, работавшее после полуночи, в котором кроме собственно танцев можно было еще и выпить пивка на свежем воздухе, особенно не беспокоясь, что кто-нибудь начнет ржать тебе в лицо и тыкать в твою сторону пальцем. Последнее обстоятельство явилось решающим для компании при выборе места проведения досуга.

Существовал еще, конечно, бар "Звезда Тайлера", но собирающаяся там публика засыпала бы их ехидными вопросами и репликами типа:

<<- Эй, Хот Дог, как поразвлекся сегодня?

– Бетмен, а что это у тебя так морду-то перекосило? Стукнулся что ли где?

– Пингвин, как чужак? В бильярде силен?>>

Ну и дальше. В том же духе. А уж в их положении скандалы ни к чему. Тем более, что в "Звезде" собирался народ, среди которого были любители подраться не меньше, чем сам Бетмен.

Из открытых дверей танцзала доносилась легкая музыка. Народ шумно расслаблялся после трудовой недели. Мягкие волны вечера навевали романтические настроения. На всех, даже на небитого Трепача. Только трое приятелей пили пиво, совершенно не обращая внимания на очарование сумрака и звезд.

Внезапно в завывание музыки, шелест ветра, смех и радостные разговоры вплыл новый отчетливый звук.

От него сразу повеяло холодом. Удивительно остро чувствующий опасность Бетмен напрягся, словно гончая, унюхавшая дичь. Ему не нравился этот звук. Он был утробным, низким, зловещим. Казалось, что какой-то гигантский хищник обходит свои угодья, оповещая всех грозным рыком о своем появлении.

Это был звук работающего двигателя огромного грузовика.

– Кого это занесло к нам в такую пору? – удивился Пингвин. – Как думаешь, Бетмен?

– Да хрен его знает, ребята. Но мне что-то не нравится эта колымага, гадом буду, – он прислушался. – Точно говорю. Странная тачка. Как думаешь, Хот Дог?

– Йеп, – морщась, согласился тот.

– Мне она оч-чень не по душе. А тебе?

– Ноуп.

– Все, – Бетмен встал. – Кто как, а я сваливаю. Вы идете?

– Йеп.

Хот Дог последовал примеру приятеля.

– Ну ладно, босс. Я с вами, – Пингвин допил пиво и поднялся. – Куда дернем?

И вдруг Бетмена осенило.

– Ну-ка, давай заглянем в "Звезду". Скажем ребятам, что сюда едет чужак. Завтра я погляжу на их рожи.

Он улыбнулся разбитыми губами.

– А, ну если они этому парню, – Пингвин кивнул в ту сторону, откуда доносился звук мотора, – "пачек" накидают? Как тогда?

– Да и хрен с ним. С меня все равно на сегодня хватит, – Бетмен еще раз прислушался. – Да нет. Сдается мне, этот ублюдок не хуже того, в баре, будет.

– А тебе-то откуда знать?

– Нутром чую.

Пингвин примолк. Все знали: Бетмен чувствует, когда пахнет "жареным" за десять миль. И интуиция до сих пор его не подводила.

– Ну ладно, пошли тогда, – ухмыльнулся Пингвин и сплюнул.

Сержант Скотт, впившись пальцами в баранку, холодно глядел прямо перед собой. Узкие лучи мощных фар отлично освещали темную улочку. Этот городок оказался даже меньше, чем он ожидал. Ну что ж. Тем проще будет найти свидетелей. Кто-то видел "лягушатника" и его суку. На своей колымаге они не могли быть здесь раньше полудня. Нужно только узнать во сколько они уехали и в каком направлении. Вот и все. Тогда у него появится гарантия относительно их намерений.

Трайлер медленно полз по узеньким улочкам, не без труда вписываясь в повороты. Один раз сержанту показалось, что он все-таки задел какую-то постройку, но Скотт даже не оглянулся.

В конце концов, это – боевое задание, и люди должны понимать, то что делается – делается ради их блага, их жизни, их спокойствия. Он, сержант армии Соединенных Штатов Эндрю Джордж Скотт, делает все, чтобы предотвратить непоправимое. Беду. Ужас. Этот ужас обрушится на ЕГО СТРАHУ, когда в нее хлынут желтопузые гуки. Они будут насиловать женщин, убивать стариков, уничтожать детей, из которых со временем могли бы вырасти солдаты – защитники своей страны. И побредут колонны пленных. Их погонят, как скот. На восток. В рабство. И у всех будут отрезаны уши.

Сержант заскрипел зубами от бешенства.

Проклятые ублюдки Ви-Си. Они и так уже ПОЧТИ добились своего. В стране полно шпионов. Полно. Из пяти новобранцев – пять шпионов. Это уже не смешно. Это жутко.

Пока еще можно что-то сделать, а вот если промедлить, ослабить бдительность, не отстреливать ПРЕДАТЕЛЕЙ, как бешеных собак, может случиться катастрофа.

Конечно, эти люди – гражданское население – пока еще не представляют размеров случившегося бедствия, недооценивают его. Но, на их счастье, есть он – сержант Скотт. Он жив и готов действовать. Готов принять этот удар на себя.

Теперь-то Эндрю понял Бейда. ТОГДА ему казалось, что тот временами бывает слишком жесток. Редко, но бывает. А теперь… Теперь не кажется. Знай он, в какую стадию перейдет эта война… О-о-о… Тогда сержант не щадил бы никого. Хотя… Еще не поздно. Еще не поздно. Главное впереди.

Нога нажала на акселератор, и двигатель взревел, словно предчувствуя новую добычу. Кровь. Бойню.

На площади перед танцзалом появилась небольшая группа людей. В основном здесь присутствовали особо крепкие парни. Гордость Тайлера. Не меньшая, чем суд и коровы, а может быть, и большая. Практически все, за исключением Трепача, выглядели настоящими пионерами Юга. Высокие, статные. Рубашки трещали на крепких покатых плечах. Чистые, тщательно отутюженные воротнички облегали бычьи шеи. Любой из этих парней мог бы без труда завалить корову одним ударом мощного кулака. Безразмерные "стетсоны" – ну куда же без них – украшали головы, пряча выбеленные солнцем волосы. Лица людей казались обветренными, мужественными.

Постепенно к группе присоединялись все новые и новые люди. Были здесь просто любопытные, были и те, кто пришел в надежде на потасовку. Вторых оказалось значительно больше.

Здоровяки уселись на веранде за столики, заказали пиво и, тихо переговариваясь между собой, принялись ждать, пока колымага чужака не подъедет поближе. Ведь, судя по звуку, она и пробиралась именно к центру. Сюда.

Вудворт очнулся на холодном полу трайлера от страшной пульсирующей боли в ногах. На долю секунды ему показалось, что все, происходящее с ним, – страшный сон, навеянный духотой и поздним ужином, но стоило пошевелить ногами, и мысли развеялись без следа. Сна не было. Было лишь тяжелое непрочное забытье, вызванное вытягивающим жилы болевым шоком.

Доктор пожалел, что не умер, находясь без сознания. Тогда бы ему не пришлось вставать, будя боль, делая ее еще сильнее, еще невыносимее.

Он подтянул колени к груди, обняв их, как маленьких детей, прижав к себе в каком-то невероятно отчаянном порыве. Белый шар вспыхнул в ступнях и прокатился по телу, впившись в мозг тупой раскаленной иглой. Трайлер вибрировал, а ему нужен был момент, когда машина остановится. Вудворт уже знал, что он станет делать дальше. Его план был бы достаточно прост и легко осуществим, если бы не простреленные ступни. Доктор думал только об одном: не впасть в забытьи после того, как трайлер остановится. Ему даже не придется открывать дверь. Автоматика сделает это за него. Останется только выполнить несложную операцию. Очень простую. Конечно, если не учитывать, что он должен будет войти в холодильную камеру без защитного костюма.

Вудворт осторожно осмотрел места попадания пуль и с удивлением обнаружил, что дело не так уж плохо, как он думал с самого начала. Одна пуля вырвала кусок мяса со ступни, прошла по голени, не задев кости и вышла, расслоив мышцу. Очень больно, но не смертельно. Даже, может быть, удастся сохранить ногу. На левой дело оказалось гораздо хуже. То, что осталось от мизинца, уже не кровоточило. Оно покрылось темной засохшей коркой, а рядом свисал на клочке кожи безымянный палец, тоже задетый выстрелом.

Трясущейся рукой Вудворт ухватился за него и резко дернул. Палец оторвался так же просто, как пуговица, висящая на одной нитке. Он откинул обрубок в сторону и выдохнул. Теперь нужно было разобраться с раной. Вместо ступни у него оказалось нечто опухшее, напоминающее студень. Края ЭТОГО нависали над ботинком. Доктор развязал шнурок и дюйм за дюймом начал стягивать ботинок с ноги. Боль начала нарастать, становясь все сильнее, наполняя тело горячей волной.

Вудворт ощутил, как сломанные кости, соприкасаясь неровными краями, скребут друг о дружку.

Ладони стали потными, скользкими. Едкие капли сползали со лба, заливая глаза. Наконец, ботинок полетел в угол, следом за пальцем. И Вудворт, стянув носок, получил возможность рассмотреть ногу. Пуля вошла в ступню на подъеме и, расколов кость вдоль на две части, засела внутри. Сейчас нога приобрела синюшно-багровый оттенок и на ней выступили фиолетовые пятна. Черный провал пулевого ранения покрылся коростой свернувшейся крови.

Хотя… Даже в таком состоянии он вполне сможет осуществить свой план. Оставалось надеяться на то, что у него хватит выдержки и сил.

Вудворт снова натянул носок на то, что теперь было у него вместо ноги и, уцепившись за пульт управления, попытался приподняться. Мышцы свело судорогой боли, но он тянул и тянул тело вверх, пока не втащил его в кресло. То самое, в котором совсем недавно сидело чудовище. Унисол, Джи-эр'13, сержант Скотт, ублюдок, выродок.

А забравшись в кресло, Вудворт ЗАСМЕЯЛСЯ.

Чудовище совершило сразу две ошибки: оно оставило ВРАЧА в лаборатории, полной лекарств, и оставило человека наедине со своими солдатами.

Они-то и играли одну из главных ролей в его плане. ПОСЛУШНЫЕ, как детские забавы на радиоуправлении.

Вудворт стиснул зубы, поднялся и на одной ноге запрыгал к аптечке. Сразу же вновь открылась рана, и ботинок начал быстро заполняться кровью. От толчков рана на другой ноге взрывалась болью, но он все-таки проделал путь от стола до аптечки, раскрыл ее…

Новокаин ему удалось найти почти сразу. Ампулы лежали на верхней полочке. Красивая небольшая коробка, в которой покоилось десять доз успокоения!

Вудворт обрадовался, как ребенок. Он схватил коробку и засмеялся сильнее, но тут же смех его оборвался… В аптечке не было ни одного шприца.

Господи, мысль заметалась под сводами черепа, четкая и страшная. Этот монстр вытащил все шприцы. Боже, но хоть один-то должен был остаться. Ну хоть один!!!

Вудворт вытряхивал из аптечки лекарства, сметая их с полок, и они падали на стальной пол цветными бусинами, катились в стороны. Ни одного шприца!!!

Он чуть не заорал от отчаяния. Боже! Этого не может быть! Не может быть! За что?!!

Грузовик резко свернул, раздался глухой удар и экс-начальник лаборатории вновь оказался на полу.

Он лежал на холодных плитах и плакал. Слезы текли по щекам, обжигая лицо. Слезы бессильной злости и боли.

Доктор все еще сжимал в руке бесполезную теперь коробку и глядел на нее, словно она являлась чем-то совершенно недостижимым. Наверное, вот так же смотрит сходящий с ума от голода человек на банку мясных консервов, когда у него нет ножа.

– Мать твою! – крикнул Вудворт, повернул голову и застыл…

Белый пластиковый цилиндр шприца лежал под пультом управления, у правого колесика. На мгновение врач испугался, что у него галлюцинация, но, поскольку другого шприца все равно не было, он пополз к столу.

"Сейчас, – шептал Вудворт, – сейчас. Потерпи, старина. Потерпи. Еще несколько секунд и мы вкатим тебе такую дозу – не то что прыгать, бегать начнешь, как подросток. Вот только доберемся до этого маленького говнюка. И все. Сейчас, мать твою. Ну, сержант Скотт, сейчас старина Вуд сделает себе укольчик и тогда, милости прошу к нам на вечеринку".

Вудворт дополз до стола. Пальцы жадно схватили шприц, словно это была самая большая драгоценность на свете. Он навалился спиной на пульт и, открыв коробку, достал ампулу. Сломав стеклянную голову, порезав палец, начальник лаборатории принялся набирать новокаин в шприц.

На губах появилась улыбка. Она немного напоминала безумную ухмылку Скотта. В ней тоже появились проблески сумасшествия, но кроме этого были еще злость, упрямство и решительность.

Компания, прихлебывая пиво, наблюдала, как огромный трайлер сворачивает на площадь.

– Ого! Вот это колымага! – восхищенно присвистнул кто-то.

– Да уж, тачка, что надо. Мне бы такую коровье дерьмо вывозить, заржал светлый бородач. Объемное пузцо заколыхалось по мере того, как выходил воздух и пивные пары.

– Эй, Бетти, – заорал еще один из "стетсонов", проходящей мимо девушке, – иди посмотри, как я буду драть задницу этому сукиному сыну.

– Ты сперва надери, а потом уж я посмотрю, – отреагировала Бетти. Вот Бетмен уже надрал сегодня одному.

Она прыснула в кулак.

– Бетмен – Урод, – весело ответил тот же голос. – Оставайся. Поглядишь, как работают настоящие парни вроде меня.

Грузовик остановился. У собравшихся появилось ощущение, что он, как хищный зверь, осел на задние лапы и теперь наблюдает за ними глазницами фар.

Открылась дверца кабины, и из нее выскочил высокий поджарый парень. Мускулистая ладная фигура чужака на секунду застыла в ярком свете фар.

Стоящая рядом со столиками девушка, которую посетители называли Бетти, засмотрелась на гибкого парня. Он напоминал ей героя какого-то вестерна, виденного в детстве.

Рядом со столиками уже начали собираться любопытные. Из танцзала выходили горожане и останавливались футах в тридцать от столиков, очерчивая невидимую границу места грядущей – возможной! – потасовки.

Заскрипели стулья, когда собравшиеся здоровяки начали отрывать свои чресла от сидений. Они молча встали и застыли широким полукольцом, настороженно наблюдая за приезжим.

Тот спокойно захлопнул дверцу и неторопясь пошел в их сторону. В его движениях обозначилась сила и мощь, своеобразная расслабленная пластика хищника. Шаг был легким и упругим. Любой мог бы сказать, что парень привык ходить много и долго, отличается необычайной выносливостью. Широкие плечи выползали из армейской куртки, переходя в длинные сильные руки. Бицепсы бугрились, и каждая мышца вырисовывалась четко, как в анатомическом атласе.

На ходу парень заложил эти красивые руки за спину, на военный манер. Глаза его, пристальные и холодные, скользили по лицам людей, фигурам, изучали обстановку. Оценивали возможную степень опасности и вероятность отражения нападения.

А когда он подошел поближе… здоровяки увидели у него на шее гирлянду из человеческих ушей.

Трепач с интересом осматривал зловещее украшение.

"Клевая штука, подумал он. Интересно, где этот урод ее купил. Надо же, утки-то как настоящие, ей богу. А сам-то малый ничего себе, здоров. Плечищи вон какие. Крутого строит из себя. Ручки заложил за спину. Ну ни дать, ни взять, Джон Рэмбо. Застрелись.

Ну, да ладно. У нас здесь люди не гордые, и такому красавцу нос оторвут. Бывали и покруче. Ха! Надо будет ожерелье-то притырить. Надеюсь, парнишка не станет возражать".

Он затянулся сигаретой и скривился в довольной ухмылке.

Чужак внимательно осмотрел шеренгу стоящих перед ним людей и, не обращаясь ни к кому в отдельности, четким командным голосом произнес:

– Внимание! Я ищу дезертира! С ним – военнопленная – девушка. Мне необходимо знать, в какое время они покинули город и в каком направлении скрылись.

Этот короткий монолог вызвал презрительные усмешки на губах здоровяков и взрыв смеха в толпе наблюдающих.

Чужак внимательно посмотрел в том направлении, откуда доносились звуки особенно бурного веселья, и хохот мгновенно смолк.

В толпе возникло движение. Кто-то попятился, предпочитая убраться подальше от странного парня с глазами сумасшедшего.

Края живого полукольца чуть сдвинулись и закруглились еще больше, образовав почти правильный круг.

Трепач усмехнулся, жадно затягиваясь и выпуская дым в лицо чужаку. Из толпы вылетела смятая пивная банка. Жестянка ударила в грудь сержанта, отскочила и упала на асфальт. Он спокойно опустил глаза, внимательно осмотрел ее, скользнул взглядом по фигуре бросавшего бородача и улыбнулся. Доброжелательно, почти нежно.

– Знаешь, парнишка, – весело заявил Трепач, – а у тебя отличное ожерелье. У меня дома такое же есть. Честно. Только из носов.

Сержант улыбнулся и ему. А затем…

СЛАЧ! – Мимо лица Трепача что-то пронеслось, а потом стоящий чуть позади него здоровенный парень, по прозвищу "Канада Томпсон", как-то странно икнул и завалился на асфальт, глухо брякнувшись тыквообразной головой.

Чужак даже не счел нужным расцепить руки. Они на протяжении всей драки – если, конечно, избиение можно назвать этим словом – находились у него за спиной.

СЛАЧ! – Рифленая подошва "джамп-бутсов" врезалась в лицо бородача, свернув на бок толстую переносицу.

СЛАЧ! – Третий высокий рельефный бугай последовал за двумя приятелями. Заскучал.

Кольцо охнуло и попятилось, замерев на пороге паники. Сержант опустил ногу и, притопнув бутсой об асфальт, наклонился к Трепачу. Тот, наконец, смог разглядеть гирлянду. Мороз пошел у него по коже. Руки, ноги и тощая шея покрылись пупырышками. Потому что в этот момент Трепач понял: уши, висящие на шее жуткого незнакомца, не искусный муляж. Они настоящие. Крик застыл у него в глотке. Трепач испуганно натянул новенький белый "стетсон" поплотнее на уши.

Пустые страшные глаза придвинулись вплотную, и тихий спокойный отчетливый голос произнес:

– У них бело-желтый "бьюик" без переднего и заднего стекол. Ну как, память вернулась? – Трепач судорожно сглотнул. – Или нужно ее освежить еще немного?

Вудворт не чувствовал своих ног. Точнее, он ощущал две колоды, продолжающие колени. Ни боли, ни ступней не было.

Теперь ему предстояло осуществить свой план. Доктор ни на секунду не сомневался, что унисол войдет в кузов. И скорее всего не позднее, чем через пару минут после остановки. Ровно столько времени и отпущено ему на все. От начала и до конца.

Сперва Вудворт хотел воспользоваться огнестрельным оружием, но потом, трезво подумав, решил, что у него не хватит ни сил, ни времени. Он не сможет стрелять с такой скоростью и с такой точностью, как унисол, а значит, этот вариант отпадал сам собой. Но Вудворт придумал другой. Более надежный и позволяющий остаться в живых ему самому.

И все, что ему требовалось – граната. Не нужно стрелять, целиться, пытаться совершить невозможное.

План был прост и предельно ясен.

Придерживаясь рукой за стекло, Вудворт направился ко входу в холодильную камеру. Тяжелые ледяные тумбы, которые раньше назывались его ногами, то и дело подворачивались, подгибались в коленях. Он шел, как человек, провалявшийся десяток лет в коме и разучившийся ходить. Собственно, так и было. Девять лет, которые отняла работа у Перри, и являются той самой комой, результат которой – искалеченные ступни.

Но сейчас Вудворт почувствовал себя более энергичным, оптимистически настроенным и все из-за того, что исчезла жгучая, дергающая боль в ногах.

В конце концов, мало ли на свете людей, живущих вообще без "ходуль". Ничего, переживешь. Главное, руки и голова. А и то, и другое у тебя на месте и работает как надо. Вот сейчас, например, с их помощью ты уничтожишь чудовище. Психопата-убийцу. Сейчас, через несколько минут его уже не станет, и ты получишь возможность плюнуть на сгоревший, развороченный труп этого ублюдка. Скоро.

Вудворт постепенно привыкал к этим "обрубкам", "подпоркам". Он даже умудрился сделать три шага до двери САМ! И это его обрадовало не меньше, чем исчезновение боли.

Через несколько минут ему придется пересечь лабораторию самостоятельно. От двери камеры до проема, ведущего на улицу. Вудворт повернулся. Там, снаружи, почти бок о бок с трайлером, матово поблескивал борт другого рефрижератора.

Отлично. Проще будет спрятаться. Достаточно лишь нырнуть под кузов. Там пыльно и грязно, но… БЕЗОПАСНО. И там вечер, темно. Музыка. Там люди. Много добрых, хороших людей.

Он открыл дверь холодильной камеры и в ту же секунду увидел, как дрогнули веки унисолов.

– Джи-эр'74, встать!

Фраза вышла твердой, четкой, и Вудворт поздравил себя с этой маленькой победой.

Унисол резко сел в кресле. Замер. Затем быстро поднялся и встал по стойке "смирно". Локти чуть отставлены, кулаки прижаты к бедрам. Безразличные глаза смотрят прямо перед собой. Отлично. Хорошо.

– Джд-эр'74, отойти к стене.

Унисол тяжело протопал к стене и остановился, в ожидании дальнейших приказов.

Вудворт улыбнулся. Слабо, но все-таки УЛЫБНУЛСЯ. Ковыляя на подгибающихся ногах, расставив руки в стороны, чтобы удержать шаткое равновесие, он пересек холодильную камеру и открыл дверь, ведущую в оружейное отделение.

Какое-то время ему пришлось стоять, переводя дух, стараясь унять бьющееся с безумной скоростью сердце, но в конце концов он добрался до гранат.

Ф-1 лежали в специальном отделении несгораемого ящика. Самым лучшим было бы дотащить его до холодильного отделения, но стенки крепились к кузову намертво, хотя, даже если его и можно было бы сдвинуть, Вудворту это вряд ли оказалось бы по силам. Начальник лаборатории протянул руку и взял одну гранату из общей кучи.

…Сержант смотрел на Трепача в упор, не мигая, и у того появилось ощущение, что сейчас этот чужак убьет его. Он не знал как, но был уверен – убьет обязательно.

А сержант Эндрю Скотт вдруг понял: это – ПРЕДАТЕЛЬ. И вообще, похоже, в городе одни гуки. Никто не хочет помочь ему. Никто. Этот маленький говнюк начал нести какое-то дерьмо о том, что "лягушатника" здесь не было. Глаза его так бегали, самый тупой сообразил бы, эта ослиная задница лжет.

А зачем лгать человеку, у которого чистая совесть и которому нечего бояться? Тем не менее, Скотт был убежден и в другом. Он выбьет из этого ср…о городишки все, что тот знает относительно "лягушатника" и его суки.

– Подумай хорошенько, – наклонился сержант к Трепачу, – постарайся вспомнить все, что касается беложелтого "бьюика". Давай. А я посчитаю до трех. И если ты не сможешь ничего вспомнить, я отстрелю тебе ухо.

Сержант сгреб Трепача, притянул к себе, быстро нагнулся и, перехватив второй рукой штанину вытертых до белизны джинсов, легко, почти не напрягаясь, вздернул парня вверх. Тот задергался, пытаясь вырваться, но все было напрасно. Он так и висел вниз головой, болтая руками.

Скотт ухмыльнулся и вытащил из-за пояса пистолет.

– Итак. Раз, два…

Вудворт очень боялся одного. Унисолы слишком долго не принимали препарат. Слишком. У них могли возникнуть собственные воспоминания и собственное восприятие мира. Они не подчинятся его приказу, если заподозрят что-нибудь неладное. Не как унисолы – как люди.

Стараясь держаться ровно и уверенно, доктор подошел к "семьдесят четвертому".

За последние несколько минут у него в голове возникло еще одно решение проблемы: приказать этим двоим убить Джи-эр'13. В этом случае перевес был бы на их стороне. Он уже собрался было отдать необходимую команду, но вдруг почему-то засомневался.

В данной команде таилась опасность.

Если унисолы начали свой собственный анализ ситуации, то, получив приказ, не соответствующий их представлениям о "плохо" и "хорошо", они могут вообще перестать исполнять приказы, и действовать по своему усмотрению, что чревато еще худшими осложнениями. Три психа-убийцы вместо одного.

Вудворт вздохнул. Или же они начнут все-таки исполнять приказы, но только того, кого считают носителем истины. И хорошо, если в конечном итоге им окажется доктор. А если нет? Тогда и первоначальный план провалится.

Выход только один: проверить, вышли ли унисолы изпод контроля. А если это так, то на чьей они стороне…

Может быть, ему повезет. Как хочется надеяться на благоприятный исход.

Круглый металл согрелся о ладонь и стал приятным наощупь. Хорошо еще, что этот выродок прострелил ноги, а не руки. Граната уютно устроилась в пальцах, и Вудворт нервно теребил кольцо, зацепив его указательным пальцем.

Ну, парень, давай, начни.

Ему удалось сделать несколько достаточно уверенных шагов, на случай, если… Джи-эр'74 видит и оценивает его поведение. Для унисола все должно быть естественным. Ничего не произошло. Все нормально. Все, как и раньше.

– Джи-эр'74, – твердо и четко начал доктор и, сделав паузу, произнес ту самую решающую фразу, – сержант Скотт издал приказ. Вы выполните его?

– Да, сэр, – ответил унисол, не раздумывая.

Все. Идея уничтожения Джи-эр'13 руками солдат провалилась. Плохо было не то, что они готовы выполнить приказ этого монстра, а то, что "семьдесят четвертый" ПОМНИТ ИМЯ сержанта. Ведь согласно программе, универсальный солдат не имеет права ВООБЩЕ реагировать на посторонние имена без специального кода-фразы. Джи-эр'74 повел себя вопреки программе. Он уже начал обретать индивидуальность. Ну, а все остальное – следствие.

– В таком случае, Джи-эр'74, слушайте меня внимательно, – решительно продолжил он. – Сержант Эндрю Скотт отдал приказ. Вы должны взять это, Вудворт разжал пальцы, показывая гранату, – досчитать то… тридцати, а потом бросить на пол. Вам ясен приказ, рядовой?

– Так точно, сэр.

Огромная рука поднялась, и доктор увидел лопатообразную ладонь. В эту секунду он и допустил ошибку. Вместо того, чтобы положить Ф-1 на ладонь унисолу, дождаться, пока сомкнутся пальцы, а уж затем выдернуть кольцо, Вудворт САМ рванул проволочный кругляш и, зажав гранату в кулаке, вложил ее в руку солдата.

Он забыл, что унисол думает не как человек.

Пальцы "семьдесят четвертого" сжали Ф-1 вместе с кулаком доктора, и тому показалось, что сомкнулись стальные тиски. Он попробовал высвободиться из этого смертельного захвата, но ничего не вышло. Хватка была прочной, словно медвежий капкан.

– Раз, два, три… монотонно начал считать унисол, и доктор понял, это не секунды, это ЕГО ЖИЗНЬ вытекает по капле. Это не счет. ЭТО ШАГИ СМЕРТИ.

Но он не боялся. Вудворт испытал даже какое-то облегчение от того, что скоро все кончится.

И он засмеялся. Диким сумасшедшим смехом.

– Я знаю, знаю! – орал Трепач, подвешенный вниз головой, глядя в черный ствол "пустынного орла". – Я знаю, куда они поехали! Я покажу! У тебя карандаш есть?

Сержант разжал кулак, и парень грохнулся о землю, подняв облако пыли.

– Конечно, – спокойно произнес Скотт, убирая пистолет за пояс.

– Смотри, – Трепач торопливо поднялся, отряхивая грязь с джинсов и белого "стетсона". После того как он повалялся на шляпе спиной, она имела явно непотребный вид, и Трепач вздохнул с сожалением. – Ну, давай свой дерьмовый карандаш и лист.

– Сэр, ослиная задница, – ухмыльнулся сержант, – когда ты, ублюдок, тварь, выродок вьетконговский, обращаешься к сержанту Вооруженных сил США, добавляй "сэр". Или я оторву тебе ср…к) тупую голову.

– Ну ладно, ладно, как скажешь… сэр, – добавил Трепач под пристальным взглядом чужака.

И в это мгновение за спиной Скотта грохнул приглушенный взрыв. А следом еще один, более сильный, резкий. Сержант обернулся.

Трайлер окутало клубами сероватого дыма, рваные клочья которого, подгоняемые ветром, плыли в сторону танцзала. И был он едкий, горький. Скотт быстро пошел к грузовику.

Доктор, мать его. Ублюдок. И ведь знал, что нельзя доверять гуку, даже раненому. Но у него не было другого выхода. Не было! Не было!!! Сукин сын! Что этот выродок натворил?

Он быстро забрался в окутанную дымом лабораторию, которая представляла из себя груду обломков. От первого взрыва сдетонировали гранаты в оружейном отделении, превратив холодильную камеру в руины. Кресла оказались перевернутыми. Крепления вырваны с корнем, стекло вылетело, аппаратура превратилась в хлам, но самое главное…

СОЛДАТЫ! ЕГО РЕБЯТА!!!

Сержант принялся торопливо разгребать обломки. Он работал, как заведенный механизм. Осколки, развороченные спинки кресел, расщепленные, опаленные взрывом перегородки, все летело в стороны.

Наконец, из-под хлама появилась человеческая рука, затем плечи, голова… Дилл Уотсон. Скотт вытащил его, разгреб ногой мусор, освобождая место, уложил тело на пол, затем принялся откапывать следующего солдата.

Эта работа заняла у него чуть больше получаса. Время, за которое успели погаснуть огни танцзала, и жители покинули площадь, оставляя трайлер в одиночестве, предпочитая убраться подальше от машины и ее психопата-хозяина…

Он извлек из-под обломков тело второго рядового – Боба Болдуина.

– Сейчас, ребята, сейчас, – хрипел Скотт. – Все будет о'кей. Мы не позволим вам сдохнуть только потому, что этого хотят говенные гуки. Сейчас, парни. Я оттащу вас в холодильник, и вы оклемаетесь.

Уотсону повезло больше, чем его товарищу. Граната упала ему под ноги и, откатившись чуть в сторону, взорвалась. Осколки, вместе с ударной волной, отшвырнули его к стене, пробив тело, но пощадив голову. Одинединственный кусочек стали угодил ему в щеку, выбил несколько зубов и вышел на второй половине лица, у самых губ.

Нужен холод, и раны у Дилла затянутся за минуту.

Болдуина покалечило больше. Он лежал у самого оружейного отделения. Его продырявило целым градом осколков при первом взрыве и куда большим при втором. Полчерепа его было снесено, словно по нему прошлись огромной фрезой. На теле, казалось, не осталось ни одного живого места. И в довершение всего, когда рухнула перегородка, стальной обломок обшивки пробил солдата наискосок, от груди до поясницы, задев печень. Разрезав на две половины сердце.

Скотт пока не осознавал, насколько серьезны раны. Он знал только одно: холод. Холод спасает. Нужен холод.

– Сейчас, парни. Ваш сержант не бросит вас. Нет, не бросит. Говенный докторишка думал, что убьет солдат моего взвода просто так, запросто, за здорово живешь. Ублюдок. Тварь. Предатель. Мразь.

Могучей рукой сержант обхватил Уотсона и поволок к холодильным ваннам.

– Все будет отлично, Дилли! Мы с тобой еще надерем задницу этим гуковским выродкам. А когда перебьем всех, уедем домой. Домой. Где твой дом? А мой в Монтане. У нас здорово, особенно зимой.

Гранг! – бутса вышибла дверь, ведущую в ванное отделение, в котором стояли два похожих на гробы саркофага. Сержант втащил тело внутрь.

– У нас там зимой снег. Холодно. Не нужны никакие холодильники. Там сугробы. Здорово, Дилли?

Он подтащил тело к "гробу", откинул крышку и осторожно опустил туда солдата. Безжизненное тело.

– Сейчас, дружище, только притащу Бобби. Ему тоже нужно отдохнуть. Сейчас.

Скотт, пошатываясь от внезапно навалившейся усталости, поплелся назад. Подхватил Боба Болдуина и потащил к ванне.

– Поваляйтесь немного в ванне, отдохните, очухайтесь, а потом мы все надерем задницу ср..у "лягушатнику". Перебьем этих ублюдочных туков и… когда закончится эта говенная война, поедем домой. Вместе.

Он погрузил солдата во второй саркофаг, захлопнул крышки и включил рубильник. Но вместо зеленых огоньков, указывающих на нормальную работу холодильных ванн, загорелся совсем другой, красный, над надписью: "Повреждение!" Взрывом разворотило машинное отделение, а аварийных генераторов хватило бы только на то, чтобы не дать солдатам умереть от перегрева. Но чтобы восстановилась способность к регенерации, этого было мало. Слишком мало.

И тогда сержант Скотт запрокинул голову к потолку и заорал от бессильной дикой ярости.

Этот крик-вой прокатился по ночным улицам Тайлера. Была в нем жуткая нечеловеческая тоска, боль, злость и отчаяние…

Отчаяние попавшего в смертельную ловушку дикого зверя.

Клинтон, штат Юта. Армейский госпиталь для ветеранов.

Армейский госпиталь больше походил на частный пансионат. Уютные маленькие домики разместились прямо посреди огромного парка. Белые двухэтажные строения прятались в густой зелени. Широкие пешеходные дорожки сплели паутину лабиринтов в этом сонном царстве спокойствия. Никаких машин, никаких механизмов, напоминающих о другом, лежащем за воротами госпиталя, мире. Перед каждым домиком раскинулась небольшая полянка, окруженная со всех сторон живой изгородью, подстриженной в форме животных. Высокие пальмы покачивали головами-шапками. Вдоль дорожек выстроились белые фонари.

Медперсонал госпиталя, приветливые спокойные люди, мелькали то здесь, то там, однако это не создавало ощущения лечебного заведения, скорее гостиничного сервиса.

Все здесь было направлено на то, чтобы люди, попавшие в госпиталь, ощущали себя максимально комфортно, забывали о том, что им пришлось пережить.

Не было здесь только места Люку, Эндрю, Диллу, Бобу и еще шести парням. "Хотя, – подумала Ронни, – они тоже были здесь. Какое-то время назад. Только не видели этой зелени, этих домиков, этой приятной обслуги. Ничего этого для НИХ не было. Лишь человек по имени Кристофер Грегор".

Аккуратная вывеска с белой надписью: "Административная часть" указывала куда-то в глубь парка. Ронни и Люк свернули на широкую, выложенную мраморной плиткой дорожку и пошли по ней в направлении, услужливо подсказанном табличкой.

Девушка смотрела на зеленые ряды изгородей, выложенные красной черепицей крыши коттеджей, песчаные дорожки, убегающие к дверям домиков, разноцветные витражи и думала, что…

"Вот и все. Конец твоего "самого забойного репортажа". Через час-полтора доктор Кристофер Грегор расскажет нам то, что знает об унисоле, и вы разъедетесь каждый в свою сторону. Он домой, ты – в Лос-Анджелес, поднимать рейтинг программы новостей.

Немного жаль. Немного ли? Только не надо себе-то сказки рассказывать. Признайся честно, тебе ведь нравится этот парень, а?

Господи, мысленно возразила Ронни невидимому оппоненту, мало ли кто мне нравился в жизни. Таких ребят и в Лос-Анджелесе завались.

Ну, ну, ну… Кому ты врешь-то? Этот парень волнует тебя куда больше, чем хлыщи, что слоняются по Большому Городу. И потом, он нуждается в тебе. Представь себе, в какую передрягу может попасть "сорок четвертый", если отпустить его одного. Господи, он – ребенок, ничего не понимающий в жизни. Даже не знающий, что такое деньги.

И что теперь делать мне по этому поводу? Наступать ему на пятки и дышать в затылок? Или что?

Ладно, дождемся встречи с Грегором, а там решим, как быть дальше.

Но бросать… расставаться с ним, действительно, не хочется. Признайся, а?

Хорошо, что этот парень мысли читать не умеет, – с облегчением подумала девушка. – То-то повеселился бы".

Им пришлось свернуть на еще одну боковую дорожку, ведущую в "административный "квартал" госпиталя, где кроме построек, выполняющих чисто административную функцию, стояли еще и жилые коттеджи для медицинского персонала.

Ронни пыталась представить, как будет выглядеть дом доктора и внешность его самого. В ее воображении возникал сухой, жилистый старик с худыми нервными руками. Седой до такой степени, что смотрелся альбиносом. И дом должен быть полным его подобием. Аскетичный, со спартанской обстановкой – только самое необходимое – никаких излишеств, никаких мелочей, придающих жилью теплый приветливый облик.

Человек, проводивший ТАКИЕ эксперименты на ЛЮДЯХ, не может выглядеть иначе. Только неприступным, вечно молчащим, мрачным… ну и так далее.

Девушка вздохнула.

Но, как бы там ни было, а она разговорит доктора, заставит выложить его все об этой страшной истории. Истории, в которой людей бросили в мясорубку военной машины. Искалечили, превратив в покорно подчиняющееся приказам стадо скота. Ради несчастного парня. Ради того, чтобы остальные люди могли узнать об этом и понять, что же такое настоящий страх. И запомнить.

Коттедж доктора Грегора стоял чуть в стороне от основной группы строений. Он оказался вполне нормальным домом, ничем не напоминающим то мрачное сооружение, которое придумала себе девушка. Над красной черепичной крышей вращался веселый ярко-желтый флюгер. На окнах, затянутых голубыми занавесками, стояли цветочные горшочки, с растущими в них розовыми и фиолетовыми глоксиниями.

Рядом с дверью, над пуговкой звонка, висела медная табличка, на которой витиеватым курсивом золотилась надпись:

"Кристофер Грегор".

– Говорить буду я, – решительно заявила Ронни своему спутнику. – Твое дело – молчать и слушать.

– Хорошо, – Люк кивнул.

Девушка нажала кнопку. Где-то в глубине дома возникла мелодичная трель, а следом шаркающие, но энергичные шаги. Человек подошел к двери. Щелкнула щеколда, и дверь открылась.

Ронни, уже приготовившись увидеть старика, на секунду растерялась…

– Теряешь квалификацию, милая, теряешь.

Это оказалась низенькая плотная дама с волосами цвета спелого каштана, чуточкой румян, зато с огромным слоем пудры на решительном бульдожьем лице. Красные, великоватые для кругленького тела руки упирались в косяк, явно намереваясь не пускать в дом посторонних. Маленькие настороженные пуговки-глазки изучали приезжих с тем любопытством, которое присуще очень уверенным в себе людям.

Чувствовалось, что дама настроена спустить с лестницы всякого, сунувшего свой нос в неурочный час к ее боссу.

Впрочем, Ронни была настроена не менее решительно. Девушка вошла бы к доктору, даже если бы домработница – или кто уж она тут, не знаю – стояла насмерть.

– Я могу вам помочь? – спросила дама таким тоном, что посетители сразу поняли: она с большим удовольствием дала бы им пинка под зад в связи с неурочным визитом, чем оказала бы какую-нибудь помощь.

– Да, конечно, – мило – настолько, насколько это вообще было возможно – улыбнулась ей Ронни, – нам нужен доктор Кристофер Грегор.

Дама осмотрела их с таким сомнением, будто они были одеты в лохмотья, а из-за пояса у них торчал целый арсенал оружия.

– А вам назначено? – осведомилась она холодно.

Унисол с сожалением покачал головой – "нет" – и тут же получил локтем в бок.

– Конечно, – улыбнулась еще шире Ронни, и Люк отчаянно закивал, подтверждая ее слова.

Дама оглядела их и с явной неохотой процедила:

– Ну ладно. Идите за мной.

Она провела их в небольшую гостиную и, коротко бросив:

– Подождите здесь, – удалилась куда-то в глубь дома.

Теперь девушка получила возможность оглядеться.

Гостиная разрушила ее фантазии. Чувствовалось, что этот дом любят. Почти вся мебель сделана на заказ из натурального дерева. Глубокие, обтянутые кожей кресла производили впечатление домашнего "болота". Сядь в них – и уже не выберешься. Резной столик с расставленными на нем шахматами. Комод, который без труда мог бы вместить еще одну комнату. Зеркало в бронзовой раме. Изящные медные подсвечники с налипшими на них восковыми дорожками. В меру длинными, как раз такими, какие выглядят не неряшливо, а таинственно и романтично. Книжные полки с самой разнообразной литературой. От Софокла до современных "бульварных" авторов.

"Мда, – подумала Ронни, – похоже, доктор Грегор не особенно стеснен в финансах".

Она прошлась по комнате, ощущая под ногами мягкий, пушистый, скрадывающий шаги ковер, остановилась рядом с зеркалом, поправила волосы и вздохнула.

– О, боже, кажется, убила бы сейчас за сигарету.

Унисол удивленно посмотрел на нее.

– Ты готова УБИТЬ ЧЕЛОВЕКА за сигарету?

Ронни вздохнула.

– Да нет. Это просто выражение такое, вроде "проглотить корову". На самом деле, я, конечно, никого не убила бы, – она секунду подумала и добавила тихо. – Хотя, кто знает. Кое-кого возможно, убила бы.

Люк не услышал фразы. Он подошел к окну и, отодвинув занавеску, посмотрел на улицу.

Какой-то мужчина, стоя к нему спиной, качал маленького мальчика на самодельных качелях – автомобильной шине, подвешенной к толстому суку старого дерева. Мальчик замирал, когда они взлетали над лужайкой, а затем падали обратно с головокружительной скоростью, описывая в воздухе черный полукруг. Волосы его развевались от бьющего в лицо ветра. Цветная пестрая рубашка трепетала на худеньком тельце. Побелевшие от напряжения пальцы вцепились в резиновые края. Но зато глазенки ребенка сияли от восторга, а на лице было написано такое счастье, что Люк невольно улыбнулся.

Где-то в доме хлопнула дверь, и на лужайку выкатилась домработница. Она торопливым шагом – почти бегом – направилась к играющей паре.

– Доктор Грегор, – окликнула дама мужчину, – доктор Грегор, прошу прощения. К Вам пришли двое молодых людей. Они сказали, что Вы назначили им.

– Я? – мужчина удивленно оглянулся на дом…

И Люк увидел его лицо…

ТОГДА ОН БЫЛ МОЛОЖЕ. изрезанное глубокими шрамами морщин.

ДА. ГОРАЗДО МОЛОЖЕ.

Глаза, темные, настороженные, смотрели на унисола, и Люк вдруг понял, что доктор Кристофер Грегор тоже узнал его. Узнал.

Он повернулся к мальчику и сказал:

– Поиграй пока без меня. Я скоро вернусь.

Что-то случилось с ним. Тело, казалось, стало нескладным, плечи ссутулились. Доктор еще раз посмотрел в сторону коттеджа, затем перевел взгляд на мальчика, продолжающего качаться на своих качелях, вздохнул и побрел к дому.

Унисол же продолжал смотреть на черную резиновую шину. Она, медленно плавая из стороны в сторону, начала быстро расти, раздуваться, пока не заслонила собой весь свет, лужайку, живую изгородь, небо и белые облака. Тяжелая, давящая темнота навалилась на него.

Люк хотел столкнуть ее с себя, разорвать этот мрачный душащий покров, но ничего не получилось.

В эту секунду в его мозгу начал набухать волдырь. В считанные мгновения он вырос и лопнул, извергнув из себя дикий отчаянный крик, который сразу же подхватило его горло…

– Аааааааааааааааааааа…

Что-то со страшной силой стянуло ему руки чуть ниже плечей, живот и ноги. И нужно было, во что бы то ни стало, освободиться, вырваться, потому что рядом, в двух шагах, шел бой. Гремели взрывы, трещали выстрелы. Струи холодной воды хлестали его по лицу. И кто-то орал в самое ухо…

– Вставай! Вставай!!! Вставай, мать твою!!! Ви-си!!!

Вспышка света ударила его по глазам. Она становилась все ярче и ярче, пока не стала слепящей. До безумия белой.

Люк тряхнул головой и закричал еще громче. Этот свет сводил его с ума, сжигал мозг, выедал глаза, наполняя голову дикой жуткой болью. От этой боли все тело начало съеживаться и сохнуть, превращаясь в ядро грецкого ореха. Темно-коричневое и гнилое. Страшная судорога выворачивала ему руки в суставах, стягивала мышцы, заставляя его корчиться, извиваться, подобно поджариваемой на медленном огне змее.

Он пытался поднять руки и раздавить себе голову, чтобы унять эту боль, но они не слушались его.

И он кричал. Господи, как он кричал.

– Руки! – прозвучал над головой тревожный голос. – РУКИ!!! ЛЮК, ВСЕ НОРМАЛЬНО! ВСЕ НОРМАЛЬНО!!!

Что-то синее, размытое, бесформенное появилось в поле его зрения, и свет вдруг пропал. Исчез. А вместе с ним пропала и боль. Волна облегчения покатилась по телу, от ступней вверх, с каждым мгновением становясь все сильнее. Холодный пот стекал по его лицу, груди, шее крупными каплями.

Пятно вдруг стало резким и четким, будто кто-то настроил старый телевизор. Оно обрело форму и превратилось в человеческую фигуру. Фигура эта была странной, затянутой в синий халат. Даже лицо человека скрывала маска. Только глаза, острые, тревожнотемные, смотрели на Люка внимательно и пристально.

– Все в порядке, парень! – успокоительно и мягко сказал человек, отчего маска на его губах зашевелилась, как вторая кожа. – Все нормально. Все хорошо.

А потом снова нахлынула темнота, принеся с собой спокойное бездонное забытье.

И сквозь это забытье донесся голос человека:

– Давайте перенесем его в ванну. Ему нужен лед.

– Господи! – воскликнула Ронни. – Но вы – ВЫ! – врач! Как вы могли пойти на такое?

– Вы вряд ли это поймете, – вздохнул Грегор. – Вам же кажется, что все очень легко и очень просто. Фыркнул, отвернулся и сразу же решил этим все свои проблемы. Знаете, мисс Робертс, маскимализм – не самое лучшее качество в человеке, особенно, когда его пытаются натянуть на других, как чулок.

– Да причем здесь максимализм, доктор! – взорвалась девушка. – Причем здесь максимализм? Это же преступление! Представьте, взяли бы вместо этих людей ВАС, и вычистили бы ВАШУ память, как мусорное ведро. Что сказали бы ваши родственники, если бы из вас сделали такое?

– Постойте, а при чем здесь я?

– А при чем они, доктор? Вы взяли нормальных живых людей и сотворили из них… не знаю, полутрупы, зомби, киборгов. Даже в голову не приходит, КАК это можно назвать.

– Подождите-ка, постойте. Сядьте.

Ронни, сложив руки на груди, прошла через комнату и опустилась в кресло. И сразу же пожалела об этом. Оно было таким уютно-мягким, облегающим, расслабляющим, что моментально сбивало с нужного тона.

Она взглянула на Грегора, ожидая продолжения.

Он оказался вовсе не таким, каким девушка его представляла. Высокий, сильный. В модной стрижке уже было достаточно седины, однако альбиносом и не пахло. Руки у доктора были именно такими, какие бывают у ювелиров, музыкантов и докторов, – тонкие и нервные. Лицо, изрезанное морщинами, умное и строгое. Хотя голос являлся полной противоположностью всему облику Грегора. Тихий, успокаивающий, он заполнял собой всю комнату. Именно этот мягкий голос так злил Ронни. Ей, конечно, было бы гораздо проще, если бы доктор был жутким монстром-садистом, и не вызывал бы положительных эмоций. Эмоции для репортера – враг, но сейчас девушка поддалась им. И то, что Грегор ей нравился, раздражало. И злило еще больше.

– Так, так, так… – он потер лоб, взглянул на Ронни и кивнул, словно понял какую-то очень важную вещь. – Значит, вот оно что… Вы еще ничего не знаете. Ничего не знаете.

– Док, я знаю достаточно, чтобы вынести четкое определение тому, что ВЫ сделали с этими людьми, в ходе этого дерьмового проекта. ВЫ и ПОЛКОВНИК ПЕРРИ.

– Конечно. Я кажусь вам злобным чудовищем, сосущим чужую кровь ради собственной корысти. Не так ли, мисс Робертс?

– Примерно, – Ронни жестко продолжала смотреть на доктора.

– Ну, естественно, – кивнул Грегор. – Естественно. Иначе, наверное, и быть не может. Да. Я бы скорее всего думал так же.

– Я не совсем понимаю, о чем вы, доктор.

– Да, да, – он слабо улыбнулся и сделал неопределенный жест рукой, словно говоря: "Я все объясню. Всему свое время". – Видите ли, мисс Робертс, вы прекрасный репортер. Я видел ваши передачи и, поверьте, я говорю абсолютно искренне. Мне они очень нравятся.

– Благодарю вас, – сухо сказала Ронни.

– Не стоит, – коротко ответил Грегор. – Но… но… Думаю, не ошибусь, если предположу, что вы никуда не годитесь в области биологии, анатомии и… ну и прочее. Нет, я не обвиняю вас в невежестве, отнюдь. Уверен, вы знаете все эти науки в рамках учебной программы колледжа. Хотя, вполне возможно, сейчас и плохо помните их. Не так ли.

– Вы недалеки от истины, – раздраженно заметила Ронни. – Только я не совсем понимаю, какое отношение имеют мои познания в биологии к теме нашего разговора.

– Сейчас объясню. Прошу прощения, если поставил вас в неловкое положение. – Грегор достал сигарету и закурил.

Сладкий запах дорогого табака поплыл по комнате, и девушка сжала ладонями плечи от острого желания вдохнуть этот дым.

– Не хотите ли закурить? – осведомился он, протягивая ей портсигар. Это "Данилофф".

– Нет, благодарю.

Она никогда ничего не брала у объектов своих репортажей, чтобы не попасть в психологическую зависимость от человека. Это золотое правило в нее вдолбил ее преподаватель в университете, обучающий тонкостям журналистского искусства. "Не давайте людям взнуздать вас. Ни малейшего повода. Никаких поблажек. Иначе вас укатают быстрее, чем успеете моргнуть, ребята". И Ронни всегда следовала этому правилу, и никогда не жалела о сделанном.

– Я так и думал, что вы не курите, – улыбнулся Грегор. – Так вот, мисс Робертс. Мне придется объяснить вам кое-что из нейрохирургии. Я надеюсь, что не успею надоесть. Так вот, – он аккуратно стряхнул пепел в изящную серебряную пепельницу. – То, что вы называете "зомби" или "полутрупом", получить достаточно легко. Подобная операция делается постоянно, в течение, по крайней мере, тридцати лет, и вовсе не является преступлением. Она носит название ЛОБОТОМИЯ. Конечно, для того, чтобы человек стал послушным, как овечка, и мог действовать самостоятельно хотя бы какое-то время – пришлось бы вживить в мозг специальные раздражители, но, в общем-то, при современном уровне нейрохирургии это не составляет большого труда. Не знаю, совершал ли кто-нибудь что-то подобное или нет. В последнее время я мало читаю такого рода литературу.

– Им сделали лоботомию? – резко спросила Ронни.

– Конечно же, нет, – покачал головой Грегор. – В чем же тогда было бы открытие? Немного терпения, мисс Робертс. Так вот. Однажды, проведя опыты с животными, я заметил интересный факт. Резко увеличивая температуру тела и все жизненные процессы, можно заставить животное двигаться. Мне пришлось наблюдать это несколько раз при различных обстоятельствах. И тогда я начал проводить исследования в этом направлении. И через год щенок, с которым я экспериментировал, двигался в течение пяти-шести часов. Но… но… это все происходило при очень высокой температуре, и нужно было все время охлаждать тело, охлаждать мозг, иначе, в конце концов, он прекращал функционировать.

– Как Джи-эр'44?

– Да. Кстати, его зовут Люк Девро, мисс Робертс.

– Люк?

– Да. Люк Девро. Возможно, ему поможет, если вы будете называть его по имени, а не этой идиотской кличкой.

– Хорошо. – Ронни кивнула и, не давая разговору уйти от темы, быстро спросила. – И что же было дальше? Насколько я понимаю, до сих пор некоторые умудрялись заставлять животных двигаться без помощи хирургии.

– Ах, да. Простите, я совсем забыл упомянуть. Это было мертвое животное.

– Что значит "мертвое"?

Ронни растерялась, и Грегор не замедлил вернуть "укол".

– Мертвое, значит мертвое, мисс Робертс. Труп. Знаете?

– Да. Простите, доктор. Я не хотела вас обидеть.

– А я и не обиделся. Так вот, как я уже успел сообщить вам, это было мертвое животное. Оно нормально функционировало, если его вовремя охлаждали. Это продолжалось год. А затем на моем горизонте возник полковник Уильям Перри. Тогда, правда, он еще не был полковником. Он-то и предложил мне испробовать мое открытие на людях. На американских солдатах.

– Значит, это все-таки солдаты…

– Разумеется. Здесь же армейский госпиталь. – Грегор потер подбородок и взглянул в сторону окна. – Знаете, мисс Робертс, когда ты молод, то кажется, весь мир у твоих ног. Ты еще силен и полон благих намерений. Думаешь, что, делая свое открытие, ты можешь осчастливить мир. Сделать его добрее и лучше. Хотя, как правило, впоследствии выясняется, что этим открытием воспользовались вовсе не те люди, о которых ты думал, и совсем в других целях. Вам, должно быть, знакомо это ощущение.

– Да.

– Избитая, старая, как мир, истина насчет благих намерений и дороги, куда они ведут.

– Я помню, – Ронни кивнула.

Доктор покачал головой, словно говоря: "Мы все помним до поры". Он достал еще одну сигарету, снова закурил и продолжал:

– Я мечтал о том, что смогу сделать человека бессмертным. Смешно, верно? – Грегор настороженно взглянул на Ронни.

– Ну почему.

– Смешно, – повторил он. – Но тогда мне так не казалось. Знаете, щенок ведь не умеет разговаривать, а очень важно было узнать, что он чувствует. КАКИЕ испытывает ощущения. И я согласился.

– А полковник Перри привез вам людей, – утвердительно констатировала Ронни.

– Да, Уильям Перри доставил людей. Все прошло прекрасно. Великолепно. Я был счастлив. Пока не понял, ЗАЧЕМ Перри все это. Вы знаете Перри? вдруг спросил он, внимательно глядя на девушку.

– Да. Имела возможность познакомиться, – кивнула она.

– В таком случае, вы, мисс Робертс, должны знать, ЧТО это за человек.

– Примерно представляю.

– Я уверен в этом. Чудовище, которое не остановится ни перед чем. Если нужно идти к цели, он пойдет по костям. В частности, – Грегор кивнул в сторону ванной, – по костям этих солдат.

– Вы о проекте? – Ронни поправила упавшую на лоб прядь.

– Да нет, не только. Хотя, разумеется, и о нем тоже. Видите ли, временами у меня появлялось ощущение, что Уил… то есть полковник Перри, не совсем нормален.

– У меня подобное ощущение возникает регулярно, – поддержала она.

– Вот-вот. Понимаете, он бредил этими унисолами. Спал и видел, как они, по его приказу, разумеется, совершают невозможное… – Грегор на секунду замолчал. И когда я оживил всех десятерых, Уил забрал их, даже не дав мне времени понаблюдать за ними. Закончить исследования.

– Простите, док. Видимо, я чего-то не понимаю. А причем здесь "оживить"?

Доктор удивленно посмотрел на девушку, словно первый раз увидел ее.

– Мисс Робертс, мне казалось… хотя ладно. Они были мертвы, когда их доставили в эту клинику.

– Как… – Ронни почувствовала, что у нее перехватило дыхание.

– Да-да. Мертвы. Трупы. Они все погибли.

– Господи… Даже в голове не укладывается… И что… Совсем мертвы?

– Совсем, – жестко подтвердил Грегор. – Но… но… Двое из десяти умерли гораздо позже остальных. Да. Для врача разница в три-четыре часа означает очень много.

– И что?..

Грегор вздохнул, раздавил окурок в пепельнице, снова вздохнул и продолжил, хотя слова давались ему с трудом.

– Эти двое… Люк и еще один парень, сержант, умерли на несколько часов позже остальных. И их быстро поместили в лед. Мозг практически не претерпел необратимых изменений, и я надеялся, что мне удастся вернуть их к жизни, но Перри настоял на своем… Одним словом, он забрал всех.

– Но… как же полиция, власти? Они-то что думали об этом?

– Честно говоря, мисс Робертс, я до сих пор не уверен в том, что властям было что-то известно об эксперименте. Кроме, разве, того отдела, в котором в то время служил Перри. Да и то вряд ли.

Ронни потерла веки, пытаясь навести порядок в собственных мыслях. Рассказ Грегора выглядел настолько невероятным, что не укладывался в голове.

– Док, – произнесла она. – Вы все время говорите "в то время", "тогда". В каком году это произошло? В восемьдесят восьмом? Восемьдесят девятом?

Грегор улыбнулся, словно она пошутила. Впрочем, улыбка продержалась на его губах ровно мгновение, а затем пропала.

– В шестьдесят девятом, мисс Робертс, – он покачал головой. – Ровно двадцать пять лет назад, во Вьетнаме, погиб взвод А-356.

– О, боже.. не могу поверить… Но эти ребята так сохранились…

– Да. Это побочный эффект. И потом, они почти все это время провели в замороженном состоянии. Пара лет, вот то, что им оставили.

– Ну надо же… Это слишком фантастично…

– Перри говорил так же, как вы, мисс Робертс, – невесело сообщил Грегор. – Однако это обстоятельство не помешало ему в его планах.

– И что, они навсегда останутся такими? Унисолами? И Люк?

– Люк?.. Может быть, и нет. Вполне возможно, ему и второму парню, сержанту, смогли бы помочь вернуться в нормальное состояние. Это достаточно сложно, но, теоретически, выполнимо, хотя и займет много времени.

– Много, это сколько, док?

– Я думаю, от трех месяцев до полугода стационарного лечения. Кстати, если хотите, я могу положить его в свою лабораторию. Это было бы много надежнее, чем в обычной больнице. Хотя, если вы настаиваете…

– Нет, док. Я придерживаюсь той же точки зрения. Другое дело, что думает по этому поводу Люк. В конце концов, он ведь человек. И не надо забывать, что Люк решает, как ему поступать.

– Разумеется, – Грегор кивнул. – Право решающего голоса за ним.

– Нет, док. Не решающего. Вообще, голоса, – Ронни прямо посмотрела на доктора. – Не думаю, что он оставит другим еще какие-то голоса, после того, что с ним сделали однажды. И мне кажется, его нельзя будет за это назвать эгоистом.

– Да, пожалуй, – на лице Грегора появилось неопределенное выражение, которое, по всей видимости, должно было означать "я понимаю". Он несколько секунд молчал, а затем улыбнулся. – У меня складывается впечатление, что у вас к этому парню далеко не репортерский интерес. Конечно, это только мое субъективное впечатление.

Ронни вдруг разозлилась. Скорее всего потому, что внезапно ощутила, НАСКОЛЬКО близок доктор к истине. Даже гораздо ближе, чем думает. Но девушка не любила, когда кто-то говорил о ее чувствах. Раздражение, поднявшееся в ней, было подобно накипи. Оно, неприятное и мутное, вырвалось наружу резкими злыми фразами.

– Конечно, док, вы, наверно, правы. Это уже не репортерский интерес. Не репортерский. Он человеческий. – Ронни злилась все больше. – Потому что мне не безразлично, как чувствуют себя родители Люка, не видевшие сына больше двадцати пяти лет только из-за того, что какой-то заднице от Армии приспичило наштамповать себе в качестве пушечного мяса десяток молчаливых рабов. И мне не безразлично, кстати, что есть люди, проводящие подобные эксперименты!

Она замолчала.

– Простите, мисс Робертс, – тихо сказал Грегор. – Я не хотел задеть вас.

– Вы и не задели, – Ронни тряхнула головой, отчего светлые пушистые волосы рассыпались по плечам. – Просто… это все как-то… слишком дико.

– Возможно, что вы и правы. Очень возможно.

Люк слышал их разговор. И то, что он услышал, поразило его. Нет, не то, что он был мертв. Это Люк вспомнил, и подобное известие уже не могло шокировать, но… По ходу разговора всплыла другая вещь.

"… ДВОЕ УМЕРЛИ ГОРАЗДО ПОЗЖЕ ОСТАЛЬНЫХ. ЛЮК, И ЕЩЕ ОДИН ПАРЕНЬ, СЕРЖАНТ…"

Но он-то помнил, что они со Скоттом стреляли друг в друга через десять – пятнадцать минут после того, как погиб Бейд…

"…РАЗНИЦА В ТРИ-ЧЕТЫРЕ ЧАСА ОЗНАЧАЕТ ОЧЕНЬ МНОГО…"

Этих трех-четырех часов не было. Их просто не могло быть. Люк, стоя перед зеркалом, растерянно смотрел на свое отражение. Ему нужны эти воспоминания! Он имеет право знать, КАК умер.

Унисол осторожно закрыл глаза и напряг память… но ничего не увидел. Ничего, кроме темноты. Люк вдруг испугался. Это был совершенно ничем не объяснимый беспричинный страх. Он скопился в унисоле, застыл, замер.

Темнота… Темнота… Темнота…

Люк неожиданно понял. ТЕМНОТА – это и есть воспоминания!

Просто в тот момент была ТЕМНОТА.

Да. Лежа в жирной грязи, он слушал бушующее вокруг море звуков, стараясь сообразить, что происходит. От сгоревшей – или еще горящей деревни несло дымом и гарью. Шумели листья пальм, сухо шелестя на ветру. Начинали просыпаться птицы, и Люк сделал вывод, что наступает утро, а значит, он лежит довольно долго.

Тело затекло, но, тем не менее, чувствовало холод, который несла с собой грязная жижа. Одежда так и не просохла после ночного ливня. С деревьев срывались капли и падали вниз, звонко разбиваясь о каску. "Они могли бы служить отличными часами", – подумал он. Капли стучали с какой-то сводящей с ума равномерностью. БАНС. БАНС.

Люк услышал еще один звук. Слабый и далекий, но нараставший с каждой секундой, несущий спасение. Этот звук сперва плавно вплелся в бормотание джунглей, постепенно отвоевывая себе все больше места у этого сонного мира.

Рокочущий низкий шум лопастей "чоппера".

И тогда он открыл глаза. Небо выцвело. Оно оказалось блекло-синего цвета со слабыми, едва различимыми желтыми маячками умирающих звезд. Это еще не было утром, хотя ночь уже заметно потеснило не взошедшее пока солнце.

Шум вертолета приблизился, и Люк увидел его плоское днище. Оно появилось над прогалиной, выкрашенное грязно-голубой краской, с двумя облупившимися посадочными полозьями под поджарым брюхом. Несколько секунд "чоппер" висел над деревней, а затем пошел над джунглями по широкому кругу.

Люк вдруг испугался, что он сейчас улетит. Нужно было подать знак. Вскочить, замахать руками, закричать, выстрелить в низкое блеклое небо. Солдат судорожно дернулся, и его накрыла резкая волна боли. Ничего. Ему показалось, будто мозг вложили в чье-то чужое тело. Руки не слушались, тело не хотело шевелиться.

Он напрягся еще раз, но, кроме новой ослепляющей волны, ничего не достиг. Люк так и остался лежать в грязи. Беспомощный, тихо стонущий от сознания собственного бессилия.

Внезапно двигатель "чоппера" смолк, и солдат с облегчением понял, что вертолет опустился возле деревни. Оставалось лишь подождать, пока кто-нибудь придет на помощь. А дальше… Дальше наверняка госпиталь. Надолго ли?

До него донеслись голоса. Человеческие голоса. Кто-то шел по тропе.

– Смотрите, майор, еще один, – произнес кто-то невидимый, находящийся вне поля зрения солдата.

– Живой? – голос, задавший вопрос, был резким и показался Люку неприятным.

– Нет. Похоже, этих ребят здорово накачали свинцовой фасолью.

– Ищите. Мне нужны все.

Он хотел крикнуть, обратить на себя внимание, подать сигнал, что жив. Но вместо крика из его горла вырвалось только странное, похожее на змеиное, шипение.

– Так-так.

– Майор, здесь еще двое…

– Прекрасно.

Видимо, имели в виду их, потому что человек с неприятным голосом шагнул к Люку, и солдат, наконец, увидел его. Невысокий, но очень крепкий, молодой мужчина. На голове черный берет с эмблемой спецвойск над левой бровью. Лицо, уже тогда, было изрезано морщинами. Оно почти не изменилось за двадцать пять следующих лет. Разве что стало грубее.

Мужчина присел на корточки, внимательно глядя в глаза солдата, стараясь определить, жив тот, или это смерть постаралась, чтобы парень и мертвым выглядел как живой.

Он озадаченно хмыкнул и приподнял руку Люка, нащупывая пульс.

– Майор, – снова крикнул невидимый некто, – здесь сержант. Он жив.

Тот, кого называли майором, кивнул, давая понять, что понял Его пальцы ощупывали запястье солдата, и тому почему-то стало неприятно. Человек хмыкнул еще раз, но уже более озадаченно. Отпустил руку и вытащил из-под куртки Люка личный жетон.

– Люк Девро, – прочел он, еще раз внимательно посмотрел на раненого, встал и вытащил из кобуры пистолет.

– Так что делать с сержантом?

Мужчина поднял пистолет и коротко бросил через плечо:

– Добей его. И вызывай этого придурка Саймона. Пусть берет кофры, лед и немедленно летит сюда. И смотри осторожней, мозг не повреди.

– Есть, майор.

Где-то совсем рядом, в двух шагах, грохнул выстрел. А следом за ним, пробормотав что-то похожее на "извини, приятель", нажал на курок и майор Уильям Перри…

Люк дернулся и открыл глаза. Он услышал, как в гостиной продолжала говорить Ронни.

– …дело не в том, КАКИМ получится этот репортаж. Да ну, нет. Конечно, это сенсация, но ведь дело, действительно, не в этом. Страшен сам факт.

– Я понимаю, – ответил ей Грегор. – И, тем не менее, просил бы вас не называть имен этих людей. У них есть родственники, и, желая в конечном итоге добра, вы можете серьезно повредить им.

– Но вашу фамилию я могу назвать?

– Если сочтете это необходимым… – доктор вздохнул. – Меня не пугает крушение карьеры. Я, в общем, уже далеко не молод, но… Словом, если будет возможно, то я попросил бы вас, мисс Робертс, обойтись без этого. Конечно, если возможно. Если возможно.

– Я постараюсь, док, – пообещала Ронни. – Но, вы сами понимаете, может возникнуть ситуация, когда комуто будет нужно подтвердить факты, изложенные в моем репортаже. В этом случае я рассчитываю на вас. Я просто буду вынуждена назвать ваше имя.

– Да. Я понимаю. Конечно.

– И вот еще что, док. Скажите… у вас ведь заводились карты на этих "больных"?

– Разумеется. Нам же нужно было куда-то заносить данные обследований, анализы… Но их забрал Перри.

– Я знаю. Мы достали эти карты, но в них нет ничего… касающегося предыдущей жизни унисолов… Видите ли, Люк не может вспомнить свой дом.

Пятидесятичетырехлетний кассир Сол Шелдон, лениво прищурясь, разглядывал сквозь стекло автобусный круг. Когда-то давным-давно, в ранней молодости, он мечтал стать водителем автобуса или большегрузного рефрижератора. Тогда, конечно, машин, подобных этим, еще не было. Но как хотелось забраться в кабину какой-нибудь колымаги и хотя бы на несколько минут представить себя летящим в ней по дорогам Штатов. Ветер треплет его густые волосы. Он этак небрежно пыхтит сигаретой. И, чуть облокотившись о дверь, одной рукой вертит огромную "баранку". Крутой парень с юга.

Сол мечтательно зажмурился, а когда снова открыл глаза, ближайший автобус компании "Роуд флайер" неспеша отвалил от тротуара и, чуть качнувшись, отправился в путь. От Кливленда до Лос-Анджелеса.

Сол знал, когда, куда и какой автобус идет. Скажем, вон тот, с синей полосой, отходит через полчаса и катит до Солт-Лейк-Сити. А тот, чуть дальше, с Багзом Банни на стекле, идет в Денвер. А тот, что подчаливает к остановке, опять же через Лас-Вегас до Анджелеса. Мало того, старик знал в лицо и по именам большинство водителей. Ну кроме, разве что, самых молодых. Хотя, таких мало. В основном, все рады подойти поболтать со стариной Солом Шелдоном. Это, когда нет наплыва народа. Как сегодня. А в праздничные да выходные разве поболтаешь? Ууу… Только и успевай, что поворачиваться. Да не зевать. А то ведь сам себя и накажешь. Дашь лишку кому-нибудь, придется из собственного кармана выплачивать. Так-то. А в общем, ему нравится.

Сегодня затишье. Солнечно. Отличный денек. Сейчас бы Сол выбрался на солнышко съесть сандвич, который дала ему с собой его старушка Мегги. Да нет, в жизни Солу повезло, что и говорить. Конечно, водителем он так и не стал, но хуже ли ему от этого? По вечерам дома, а не трясется в пыльной кабине в какой-нибудь Нью-Джерси. Опять же Мегги. Двое детей. Оба сыновья. Отличные парни. Послушные, его уважают. Не то, что у некоторых. Внук вон через три месяца у старшего должен родиться. Пойдет Сол на пенсию, будет внучка нянчить.

На работе его уважают. Ни одного замечания за двадцать два года. Что еще нужно человеку?

Рядом с тротуаром остановился белый "плимут" с синей полосой вдоль борта – расцветка полиции – и из него выбрался Тед Майер, местный шериф, как и Сол, довольно пожилой мужчина.

Он тоже находился в возрасте, очень близком к предпенсионному, но все-таки был на два года младше кассира, чем очень гордился и почему-то ставил это в заслугу себе, а не своим родителям.

Сейчас Тед не спеша ослабил галстук, не спеша захлопнул дверцу машины и не спеша направился к окошку, за которым и находился Сол, то и дело поправляя "специальный полицейский", висящий в кобуре на правом боку.

Сол заметно повеселел. Так уж повелось, что Тед и он при встрече на службе обменивались колкостями. Это уже стало привычкой, необходимой обоим, как утренняя сигарета курильщику. Ни тот, ни другой не обижались, и повода, чтобы бросить эту забаву, пока не находилось.

Тед подошел к окошку, облокотился об узкий прилавок и, отдуваясь, протянул:

– Ну, здорово, старый перд…н. Как дела? Не помер еще?

– Я сразу следом за тобой, – усмехнулся Сол. – При твоей работе ты окочуришься до того, как я выйду на пенсию. Хотя, тебя и похоронить-то толком не получится. Похоронные штаны не натянуть. Ты ведь себе всю заднику о сиденье сотрешь, пень трухлявый.

Конечно, они оба не отличались особой прытью – возраст, что поделаешь, – но Тед-то был чуть моложе и немного обиделся, хотя и не подал виду.

– А ты не сотрешь, что ли? – спросил он. – У тебя ведь тоже работка не трусцой бегать.

– Ну, я – другое дело, – еще шире расплылся кассир. – Меня пузо не тянет. А ты, гляди, какое наел. Страшно смотреть.

– Ладно, ладно, разговорился, – оборвал обмен любезностями Тед, и Сол довольно засмеялся.

– Что новенького, Тедди? – обратился он к приятелю.

– Новенького? Вон… – Тед кинул на прилавок фотографию. – Не видал в последнее время?

Кассир взял карточку. Оттуда на него, улыбаясь, смотрела девушка. Симпатичная. Молодая. Славная. Он покачал головой и цыкнул зубом.

– Нет, Тедди. Ты ведь знаешь, такие мне уже не по зубам, я и не засматриваюсь. – Сол еще раз взглянул на карточку. – Хорошенькая. Лет двадцать назад я бы об такую глаза обмозолил. Да. Но мне моей Мегги хватает. Еще и лишку остается.

Он произнес это так торопливо, словно Мегги стояла у него за спиной и могла услышать адресованный девушке комплимент.

– А что она натворила, если не секрет?

– Да какой тут секрет… – Тед оглянулся на свой чистенький "плимут". – По ящику уже десять раз рассказывали. Двух мужиков пришила. Оператора своей студии и военного. Да еще с каким-то придурком тачку угнала. Это же совсем чокнутым надо быть, чтобы с такой бабцой связаться. Двоих шлепнула и его тоже шлепнет.

– А что за студия-то? Актриска, что ль?

– Нет. Телерепортерша. Вероника Робертс. Не видел?

– Да откуда. Я Ти-Ви уже не помню когда смотрел.

– Ну, может, хоть колымагу их видел? Бело-желтый "бьюик" 67-го года. Без стекол. Не видел?

– Видел, – вдруг серьезно ответил Сол. – Утром они здесь были. Точно. Парень еще в рубашке без рукавов.

– Да ну? – Тед даже подскочил на месте. – Куда поехали, не заметил?

– Почему не заметил, заметил, – буркнул кассир. – Я не такой старый слепой осел, как ты.

– Ну, извини, извини, – торопливо пробормотал полицейский. – И куда эта парочка поехала?

– К выезду из города. В сторону госпиталя.

– Ага, значит, в сторону госпиталя, говоришь? А давно?

– Да часа уж три точно, – пожал плечами Сол.

– Спасибо, старина.

Тед резво побежал к машине. Он забрался в салон, включил зажигание, но, прежде чем тронуться, крикнул, высунувшись из окна:

– Если они появятся, знаешь, куда звонить.

– Давай, давай, уматывай, – ухмыльнулся Сол.

Он проследил взглядом за удаляющимся "плимутом", сел и, прищурясь, принялся наблюдать за отъезжающими автобусами.

– К сожалению, боюсь, что ничем не смогу вам помочь, мисс Робертс, вздохнул Грегор. – Дело в том, что их точные данные Перри не сообщал никому. Там был личный код?

– Да. Инициалы и личный код, – кивнула девушка.

– Можно было бы узнать данные солдат через Вашингтон, но… думаю, что в данный момент у нас ничего не получится. Это секретная информация, и нужно иметь определенный уровень доступа, чтобы выяснить это. Боюсь, у меня нет подобных знакомых.

– У меня тоже, – Ронни подумала. – В таком случае, есть еще один вариант.

– Какой же? – поинтересовался доктор.

– Показать Люка по телевизору. Это может сработать.

– Может. Но так же успешно может сработать и на ваших преследователей. Они получат информацию о том, где вас можно найти. Я надеюсь, мисс Робертс, вы не мечтательница и реально оцениваете степень опасности.

– Конечно. Но вы можете предложить еще какойнибудь вариант?

– В принципе, да, – Грегор достал еще одну сигарету, и девушка с тоской посмотрела на пепельницу, полную окурков.

– И что это за вариант? – нервно спросила она.

– Вы едете в Лос-Анджелес и показываете ФОТОГРАФИЮ Люка по телевидению. Но, учтите, это нужно сделать так, чтобы преследователи увидели, что это ФОТОГРАФИЯ. Люк пока полежит здесь в клинике под чужой фамилией. Я думаю, что смогу это устроить без труда. А так как здесь все-таки военный госпиталь, то можно попробовать найти кого-нибудь, кто имеет выход на Вашингтон. Таким образом, – доктор стряхнул пепел, – мы одним выстрелом убьем двух зайцев. Во-первых, попытаемся найти родных Люка, а во-вторых, натянем нос вашим преследователям. Перри и всей его команде. Теперь, скажите мне, мисс Робертс, вы боитесь боли?

– А почему вы спрашиваете?

– Очень просто. Перри, конечно, не сможет узнать имени, под которым Люк будет помещен в госпиталь. Но он захватит вас. Это произойдет в любом случае. Другое дело, насколько убедительно будете вести себя вы. Это и решит, какое время вам придется провести в его руках. Я не думаю, что… – Грегор замялся.

– … что он может убить меня? – закончила за него Ронни. – Вы ведь это хотели сказать.

– Он идет по костям, мы оба знаем это, – доктор вздохнул. – Так вот, я не думаю, что Перри убьет вас, но насилие применит наверняка. Поэтому, наверное, будет лучше, если вы не будете знать имени, под которым я положу Люка в клинику.

– Хорошо. Но почему вы уверены, что Перри не догадается приехать сюда, и не начнет пытать вас? – спросила девушка.

– А я и не уверен. Но у меня есть возможность защититься. Начиная с того, что я могу наложить запрет на вход Перри в госпиталь, и кончая прямой физической защитой. Может быть, вы не знаете, но сотрудники госпиталя имеют право на хранение оружия. А вот у вас такой защиты нет.

– Да. Вы правы. Действительно, куда безопаснее, если я не буду знать имени. А уж запудрить мозги Перри я сумею.

– Хорошо. Значит, так и решили.

Раздался стук в дверь. Вежливый, осторожный.

Ронни повернулась. Она сама не поняла, что произошло. Точнее, ПОКА еще ничего не произошло, но у нее вдруг появилась уверенность, что случилось нечто очень плохое. Очень плохое. Сработало седьмое чувство. Такое случается иногда. Чувствуешь беду еще до того, как узнаешь о ней.

Домработница с бульдожьим лицом тихо проскользнула в комнату.

– Доктор Грегор, – произнесла она, настороженно косясь на сидящую в кресле девушку, – мне нужно сказать вам несколько слов.

– Прошу прощения, мисс Робертс, я на минутку.

Доктор поднялся и пошел с женщиной, помахивая рукой с зажатой в пальцах сигаретой.

Ронни увидела, как столбик пепла осыпался на ковер.

"Он волнуется, – подумала девушка, – но не показывает этого".

– Что случилось?

Женщина что-то тихо говорила ему на ухо, и по мере того как поток ее слов иссякал, Грегор становился все более мрачным.

– Хорошо. Спасибо, мисс Круз, – наконец сказал он.

Домработница кивнула и тихо выскользнула за дверь.

– Похоже, у вас неприятности, – хмуро и обеспокоено сообщил доктор. Я бы даже сказал, большие неприятности.

Он пересек комнату и включил стоящий на столике портативный телевизор. Экран ожил. Симпатичная дикторша с серьезным лицом зачитывала сводку новостей.

– Очевидно, это произошло вчера днем. Полковник Вооруженных сил США Уильям Перри был застрелен. Кроме того, полиция обнаружила еще два трупа. Это два лаборанта, проводившие вместе с полковником секретные исследования в области оборонных технологий. Брайан Спилберд и Сэмюэл Гарп. Их трупы обнаружены в тридцати милях от того места, где найдено тело полковника Перри. Полиция склонна полагать, что Вероника Робертс, телерепортер студии "Си-Эн-Эй", которую власти разыскивают в связи с убийством оператора Хью Дональда, может иметь прямое отношение к этим трем смертям.

– Вас подставили, – констатировал Грегор, не отрывая взгляда от экрана. – Перри мертв. Странно. Кому тогда могло все это понадобиться?

Ему не пришлось долго искать ответ на свой вопрос. Следующий кадр ошеломил их. Джи-эр'13, снятый откуда-то сверху и справа, стрелял из пистолета в полицейских. Картинка была немного размытой, нерезкой, но тем не менее они оба узнали унисола.

– Это тот самый парень, о котором я вам рассказывал, – напряженно сказал Грегор. – Сержант Эндрю Скотт.

– И тот же самый, что убил Хью Дональда, моего оператора.

– В самом деле?

Доктор посмотрел на нее, и Ронни утвердительно качнула головой.

– Но зачем он это делает? – спросила она.

– Сегодня, – снова заголосила дикторша, – два часа назад, произошло ограбление супермаркета "Бейшес", превратившееся в настоящую бойню. Убито пятеро полицейских. Съемка произведена автоматической камерой. Преступнику удалось скрыться.

Картинка на экране сменилась заставкой.

– А теперь спортивные новости. Вче…

Грегор выключил телевизор. Изображение сузилось и пропало.

– Это травматические воспоминания, – объяснил он, прохаживаясь по комнате, терзая зубами сигаретный фильтр.

– Доктор, вы знаете, я не сильна в медицинских терминах, – Ронни внимательно наблюдала за его движениями, ожидая ответа.

– Травматическое воспоминание, – это наибольшее, возможно, подсознательное, желание, закрепившееся в мозгу в момент смерти. Как правило, это обнаруживается у людей, побывавших в состоянии клинической смерти. Или в длительной коме. Скажем, Люк очень хотел домой. И когда он очнулся в облике унисола, это желание постепенно перекрыло все остальные. Задавило их, проще говоря. Трудно сказать, что именно помнит Эндрю Скотт, но скорее всего, что-то связанное с войной. С Вьетнамом. Кроме того… я считал, что он под контролем, а теперь…

– Что случилось, док? – тревожно спросила Ронни.

– Видите ли, во время первичного обследования я обнаружил у Скотта отклонения в работе мозга. Мне не хотелось бы, чтобы вы воспринимали мои слова, как свершившийся факт, но это опухоль. И подобный вид встречается довольно часто у психически больных людей. Я не знаю, развилась ли она у Скотта, и если да, то насколько, но… Вполне может быть, что этот человек – параноик. Мне не нужно объяснять, насколько опасна эта болезнь?

– Нет, док. Мне приходилось видеть параноиков.

Грегор кивнул, прошелся по комнате, остановился и произнес:

– Сержант Скотт ведет свою войну. И он не понимает, что остался в живых.

– Он не остался в живых, доктор. Он умер.

Ронни и Грегор обернулись.

Люк стоял, странно глядя на них, опершись рукой о косяк.

– Скотт умер, – повторил он, – так же, как я.

Сол Шелдон услышал телефонный звонок, как раз когда отсчитывал сдачу клиенту. Тот всучил кассиру бумажку достоинством в сто долларов, а теперь ждал.

Сол не торопился. Он тщательно обследовал купюру, проверяя, не фальшивая ли.

– Всякое случается, мистер. Бывает, и не заметишь, а тебе ее и всучат. Так и ходишь, не знаешь, что у тебя в кармане, пока платить не начнешь. Вы не обиделись часом на старика? – спрятал ее в специальный, на случай грабителей, ящичек, выдал билет, а теперь скрупулезно отсчитывал пятерки и доллары.

В этот-то момент и зазвонил телефон. Молоденькая девушка-диспетчер сняла трубку и принялась записывать заказ, повторяя за диктующим фразы.

– Так, слушаю вас. Да. Ближайший на Лос-Анджелес четырнадцать двадцать семь.

– Семнадцать, восемнадцать, девя… тьфу, черт, – Сол неодобрительно покосился на диспетчершу. Хорошенькая. Лет десять – пятнадцать назад я бы…

Посетитель постучал согнутым пальцем по прилавку…

– Да-да. Прошу прощения, мистер. Одну секунду… девят… или восемнадцать? Господи, придется начинать все с начала.

– На Солт-Лейк-Сити? Один момент, сэр.

– …двадцать два, двадцать семь…

– Пятнадцать ноль одна, сэр.

– Черт! Эй, детка, – Сол покраснел. Сбиться два раза за минуту… ну, это уж слишком, – будь добра, потише…

– Прошу прощения, мистер Шелдон, – улыбнулась девушка и тихо буркнула себе под нос. – Старый урод. Да, я записываю, сэр. Так. Один на Лос-Анджелес. Так. Хорошо, сэр. На чье имя заказать билет? Будьте добры, повторите, пожалуйста. Робертс. Вероника Роберте, один до Лос-Анджелеса. Оплата на счет доктора Кристофера Грегора. Армейский госпиталь. Все верно? Спасибо. Надеемся, вы и впредь будете пользоваться услугами нашей компании, сэр. Благодарю вас. Всего доброго, сэр.

Сол застыл с открытым ртом, забыв и про сдачу, и про клиента, уставясь огромными глазами на девушку. Она смутилась.

– Что-то не так, мистер Шелдон?

– Нет… нет… – только и смог выдавить из себя Сол. Он судорожно перевел дыхание и спросил: – Как фамилия?

– Чья, мистер Шелдон?

– Господи, ну не твоя же! – чуть не заорал кассир, задыхаясь от волнения. – На чью фамилию заказали билет?

– Вероника Робертс. А что случилось?

– Ничего. Ничего. – Сол едва не потерял сознание.

Вероника Робертс. И Тедди тоже называл эту… репортершу Вероника Робертс. Господи, надо звонить. Тедди. Быстро. Автобус в четырнадцать двадцать семь. А сейчас?

Кассир взглянул на огромные часы, вмонтированные в стену вокзала. Без пяти два. Эта девка скоро будет здесь.

– Эй, дядя, – красный от ярости молодой парень, так и не дождавшись сдачи, наклонился к окошку. – Может быть, ты считаешь не очень? Так давай, я помогу. Мой автобус все равно уже ушел.

– Простите. Простите, мистер… Я… сейчас, одну минуточку… Я… мне очень нужно отойти… одну минуту…

Сол сунул парню сотенную, захлопнул окно и кинулся к телефону. Дрожащими пальцами набрал номер, дождался, пока на том конце провода возьмут трубку, и сипло выдавил:

– Алло? Это полицейское управление? Простите, я могу каким-нибудь образом разыскать Теда Майера? Это очень важно. Да. Очень.

Ронни не слышала, как Грегор заказывал ей билет. В это время она уже сидела в машине. Для нее оказалось большим ударом, то, что Люк ПОМHИЛ свой дом. Нет, она, конечно, обрадовалась. Конечно, но… он вспомнил и ничего не сказал ей. Ни слова. А она, как дура, планы строила. И тут мордой об стол. Господи, как глупо… как глупо.

Ронни вздохнула и молча отвернулась к окну. А это его решение ехать домой. Я хочу. И все, ни слова, ни полслова. Надо же быть такой дурой… "Я не хочу его отпускать одного". А он и спрашивать не стал. Ну хоть с ней бы поговорил. Да нет, все она понимает. Двадцать пять лет не был дома. Случись такое с ней, Ронни, она бы, наверное, пешком до дома добежала. Но хоть предложил бы поехать вместе. Нет.

Только сейчас, когда факт расставания встал перед ней непроницаемой стеной, девушка поняла, насколько ей небезразличен этот человек. Раньше, пока разлука маячила где-то вдалеке темной фиолетово-черной тучей, Ронни отмахивалась от нее, полагая, что решает, ехать или нет, она. Выяснилось, что все наоборот. Все решает он. И от того, что для нее не нашлось места в его дальнейших планах, ей было особенно обидно. Наверное, можно было бы говорить какие-то слова, что-то пытаться объяснить, но… кто это сделает? Не Люк точно. И не потому, что плохо к ней относился, а потому, что наверняка HЕ ПОМHИЛ этих слов, если вообще знал их раньше. Она?

Ронни тут же представила, как она говорит ему о своих чувствах, а он делает огромные глаза и удивленно – как только Люк и умеет – спрашивает: "А что это такое?"

Нет. Только не это. Так что, скорее всего, объяснение в любви отложится до лучших времен. Когда он станет разбираться в чувствах. Вспомнит слова. Вспомнит все.

Ронни первый раз употребила слово "любовь" в том, что касалось их с Люком отношений, и тут же смутилась. Как школьница, ей-богу. Ну ладно, ладно. Надо же… Ну и влюбилась, и что? Да ничего. Просто назвала вещи своими именами. И все. Все.

Стоп. Для любящей души ты что-то очень эгоистична. Мне не предложили. Меня не позвали. Меня забыли. И ни разу не подумала о том, что может случиться с ним. Этот парень, Скотт, может догнать его и пристрелить. Да, господи, что далеко ходить: он может умереть от перегрева. О, боже.

– Ты уверен, что хочешь ехать? – спросил Грегор Люка.

– Да, – тот смотрел на доктора серьезно и чисто.

И Грегор вздохнул с облегчением. Слава Богу, что он остался ТАКИМ. Добрым и… человечным. Гораздо более человечным, чем некоторые из людей. Ну, да ладно. Что ж теперь.

– Обещай мне, что вернешься, – сказал он. – Вернешься и ляжешь в госпиталь.

– Хорошо, доктор, – сказал он. – Обещаю.

– Если меня вдруг не будет, то найди Айзека Дункана. Он ассистировал мне в то время. Я предупрежу его… Хотя, он и так все помнит. Хорошо? Ты вернешься?

– Да, доктор.

– Хорошо. Я заказал билет для мисс Робертс, – он почему-то усмехнулся. – До Лос-Анджелеса. Просто подойдешь к кассе, скажешь, что для мисс Робертс заказан билет.

– Я ПОМНЮ, ДОК.

– Это хорошо. Это очень хорошо. Ну ладно, Люк Девро, – доктор, протянул Люку руку, и тот, повинуясь внутреннему импульсу, пожал ее. Грегор улыбнулся. – Останавливайся через каждые несколько часов и принимай холодный душ. Пик у тебя прошел, но совсем без охлаждения пока нельзя. Ну, счастливо, Люк.

– Всего доброго, доктор.

Грегор смотрел, как Девро забрался в машину, и "бьюик", набирая скорость, покатил по улочке к автовокзалу. Он дождался, пока машина скрылась за поворотом, а затем пошел к своему коттеджу.

Когда Ронни думала, что Люк не захотел позвать ее с собой, она ошиблась. ЛЮК очень хотел, но так уж был устроен УНИСОЛ. Слова принимать за истину. Сказанное однажды он запоминал. А теперь, когда его мозг почти избавился от действия ПРЕПАРАТА. Люк впитывал информацию, как губка. И услышав однажды: "Я делаю это для себя…", и "Ты мой самый потрясающий репортаж…", запомнил фразы накрепко. Они мучили его, жгли изнутри, проедая, как черная болезнь. Люк и сам не отдавал себе отчета, почему его так тянет к этой девушке. И почему так больно и муторно на душе, как только он вспоминает: "Ты мой самый потрясающий репортаж…" Репортаж, репортаж… репортаж… А как к тебе должны относиться? Как к человеку? Ты НЕ человек! У этой девушки наверняка есть человек, который заслужил право оберегать ее. А чем ты заслужил это? Что ты сделал? Ничего. Наоборот. ОНА заботится о тебе. Так чего же ты хотел?

Люк машинально управлял "бьюиком", а сам думал, думал, думал… Но даже если бы это все было не так. И Ронни замечательно бы к нему относилась. И Он бы значил для нее больше, чем просто репортаж, тогда бы Люк ТЕМ БОЛЕЕ не взял ее с собой. Потому что знал, за кем охотится сержант Эндрю Скотт, и знал, на что тот способен. Люк бы не стал подвергать девушку опасности. Нет. Он не имел на это права.

Но поскольку все равно существует определенное положение вещей, то нечего мечтать и думать, что БЫЛО БЫ. Думай о том, что ЕСТЬ.

Патрульный "плимут" остановился так резко, что Сол испугался.

Вечно Тед носится как угорелый. Господи, ему уже на пенсию пора, а он все гоняет, словно полоумный.

Тедди оказался не один. Вместе с ним из машины выбрался довольно молодой лейтенант. Они вместе подошли к кассе. Вернее, не подошли, а подскочили, подбежали. Только что стояли у машины, и вдруг р-р-раз, и уже здесь.

– Не появлялись?

Сол недовольно посмотрел на лейтенанта. Надо же, чуть в окошко не залез. Нет, все-таки не зря он недолюбливает молодых да шустрых. Не зря.

– Нет пока, – демонстративно глядя на Тедди, ответил кассир.

– Отлично, – лейтенант даже не обратил внимания на заносчивое поведение Сола. – Но уже скоро должны быть. Во сколько, вы говорите, отходит автобус?

Сол вздохнул. Господи, у этого копа не голова, а то самое место, на котором у Тедди мозоли от долгого сидения.

– В два двадцать семь, – сухо ответил он. – В четырнадцать двадцать семь, – повторил кассир, – а то еще подумаете, что ночью.

Лейтенант удивленно посмотрел на него, но ничего не сказал.

– Значит, так, Сол. Если они появятся, дай нам сигнал. Скажем, зажги свет. О'кей?

– Конечно, Тедди. Ты ведь меня знаешь, – тут же откликнулся кассир. Я тебя никогда не подводил.

– Да уж, старина, – подмигнул ему Тед. – Значит, договорились, как только эти ублюдки пожалуют – включай свет.

– О'кей, – кивнул Сол.

Лейтенант еще раз внимательно посмотрел на кассира и быстрым шагом направился к "плимуту".

– Мы здесь, поблизости, – Тед оглянулся и тихо добавил: – Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал, старина. Ты отличный парень. Просто высший класс.

– Иди, иди, – расплылся в довольной улыбке Сол. – А то ведь, неровен час, эта бабец задницу-то тебе и отстрелит. Давай, дуй и смотри, будь осторожен.

– О'кей, старина. Главное, включи свет.

– Понял.

Кассир продолжал смотреть в окошко на отъезжающий "плимут". Приятно знать, что ты здорово помог своему приятелю. Конечно, все отлично понимают, от кого Тедди получил эти сведения. Но тут уж ничего не поделаешь. Официально все гладко. Тед их вычислил, Тед предупредил своих, Тед написал рапорт. А в предпенсионном возрасте подобные подвиги могут здорово помочь.

Он улыбнулся еще шире. Да нет. Тед – молодчага. Отличный человек.

Сол так замечтался, что не заметил стоящего у окошка парня. Очнулся кассир только, когда парень спокойно произнес:

– У вас должен быть билет на имя Вероники Роберте.

Сол почувствовал, как у него затряслись коленки. Что ни говорите, а с такими ребятами сталкиваешься не каждый день. Да и притом возраст, возраст.

– Да, конечно, – пискнул кассир. – Сейчас посмотрю.

Он куда-то пошел, но быстро вернулся, неся с собой диспетчерский журнал. Кассир зажег свет и, усевшись за стол, натянуто улыбнулся.

– Знаете, зрение уже не то, сами понимаете, а диспетчер пишет мелко, – Сол начал листать книгу, – сколько раз говорил ей, пиши четче. Так нет. Ей все до Лампочки. Ага, вот. Есть. Вероника РОбертс. Так вам один?

– Один, – спокойно подтвердил парень.

– Может быть, два?

– Один.

Сол так старался всучить парню второй билет, словно от этого зависело, удастся операция, или нет. Но тот стоял на своем, и кассир сдался.

– Хорошо. Вот ваш билет. Спасибо. – Он долго кивал лысоватой головой вслед парню, глядя, как тот идет через площадь.

Доктор Грегор обернулся, когда в дверь постучали. За двенадцать лет работы мисс Круз, он уже выучился различать даже ее настроение по этим трем коротким ударам. Как самочувствие, что у нее дома. Ему не нужно было задавать вопросы, хотя он и задавал их для приличия. Наперед зная ответы.

И сейчас доктор понял, домработница испугана. Кто или что так напугало эту даму? За двенадцать лет он не помнил подобного случая.

Грегор ткнул окурок в пепельницу, и немного разогнав сигаретный дым рукой, крикнул:

– Входите, мисс Круз, что случилось?

Дверь распахнулась от сильного толчка, но… Доктор похолодел. За спиной бледной, как сама смерть, домработницы стоял, поигрывая пистолетом, сержант Эндрю Скотт.

Унисол подтолкнул женщину в гостиную и захлопнул дверь у себя за спиной.

– Добрый день, доктор, – спокойно поздоровался Скотт.

Грегор кивнул, пытаясь сообразить, что может знать унисол. Он уже понял, его спасение в спокойствии. Главное, держать себя в руках и тогда возможно удастся что-либо предпринять.

– Вы не рады меня видеть? – удивленно вскинул брови сержант.

– Ну почему же, – возразил доктор, – просто я только недавно закончил сложнейшую операцию. Устал.

– Вот как, – Скотт положил палец на "собачку" пистолета. – И как же давно вы закончили свою… операцию?

Унисол усмехнулся. И от этой усмешки Грегор на мгновение растерялся. Ему показалось, что сержант знает о Люке и Ронни. Он постарался взять себя в руки, и как мог, равнодушно ответил:

– Полчаса назад. Я опери…

– Лжете, док, – оборвал его унисол. – Лжете. Зачем?

– С чего вы взяли, что я лгу? – поинтересовался Грегор, подобравшись. Он уже понял, что его расчеты провалились.

– Пепельница, док. Ваша пепельница полна окурков. Только не надо уверять меня, что эта милая женщина, – пистолет повернулся в сторону перепуганной домохозяйки, – не выносит мусор и не вытряхивает с утра или с вечера пепельницу. Итак, док. Где они?

– О ком вы говорите, сержант? – удивленно переспросил доктор.

– Вы сами прекрасно знаете, док, – унисол пожал плечами. – Я уже один раз доказал вам, что вы лжец, и мог бы повторить, но у меня очень мало времени, док. Итак, где они?

– Я не знаю, о чем вы говорите, сержант.

– Хорошо.

Скотт шагнул к столу, поворачиваясь так, чтобы видеть и врача, и домработницу. Ударом ноги он опрокинул мусорное ведро. Мыском бутсы сержант выкатил из общей кучи бумаг два смятых листа, в уголке одного из которых темнела эмблема "Си-Эн-Эй".

– Судя по всему, док, вы тоже перекинулись на их сторону, – Скотт наступил на смятые листы. – Итак, я спрашиваю последний раз. Где они?

– Сержант, – медленно произнес Грегор, – вы тяжело больны. Очень тяжело. Вам нужно лечь в клинику. Если вас это устроит, я мог бы…

– Меня устроит, если вы, док, скажете мне, где эти вьетконговские выродки.

– Я думаю, мисс Круз, вам следует вызвать полицию и кого-нибудь из обслуги, – вдруг четко произнес Грегор, обращаясь к домработнице.

– А вот я в этом не уверен, мисс Круз, – ухмыльнулся сержант. – Кстати, я забыл сообщить вам, что ваши телефоны отключены. Но вы так и не ответили на мой вопрос, док, – напомнил он.

Грегор мельком взглянул на часы. До отправления автобуса оставалось еще целых пятнадцать минут.

– Они уехали, – сказал он.

– Давно? – спросил сержант.

– Больше часа.

– Опять лжете, док. Опять, опять и опять. Хотите, я скажу вам почему?

– Очень интересно, – Грегор заметил, как мелко дрожат пальцы.

– Траханый "лягушатник" запряг и вас. А вы – трус, док. И боитесь, что когда они захватят страну, то просто пристрелят несчастного доктора Кристофера Грегора. И поэтому вы шпионите на них. Какое задание вам дал "лягушатник"? Ах да, вы же работаете в военном госпитале. Что может быть лучше для того, чтобы УБИВАТЬ американских солдат. Я угадал, док?

– Вы сумасшедший, сержант.

Скотт вдруг схватил доктора за галстук и резким движением рванул к себе.

– Заткнись, ублюдок! – яростно прошипел он. – Если ты еще раз скажешь это слово… еще раз назовешь меня так, я пристрелю тебя, вьетконговская тварь! Выпущу тебе кишки!

Рукоять пистолета врезалась Грегору в лицо. От страшного удара доктор перелетел через стол и упал, сильно стукнувшись затылком об пол. Но тут же поднялся. Из рассеченной брови хлестала кровь. Алая струйка сползала по лицу и капала на светлую рубашку, оставляя на ней темные пятна.

Мисс Круз испуганно зажала ладонью рот.

– Кстати, док, – голос сержанта вновь стал спокойным, словно ничего не произошло, – а где же ваш замечательный сын?

Грегор испуганно обернулся. Скотт стоял за его спиной, сжимая в руках взятую с комода фотографию в латунной рамочке. На ней доктор и сын весело смеялись, глядя в объектив аппарата.

– Отличный парнишка, – сержант продолжал в упор смотреть на бледного, мгновенно взмокшего доктора. – Ну, так где же он?

И на этот раз от него не ускользнул быстрый взгляд домработницы в сторону окна.

– Ага, ага. Благодарю вас, мисс Круз, – ухмыльнулся Скотт. – Кстати, у вас отличное имя, просто чудесное.

Он подошел к окну и, отодвинув занавеску, глянул на улицу.

– Ого, какой уже большой. Здоровенный парень. Будет жаль, если с ним произойдет несчастье, – Скотт задумчиво смотрел в окно и говорил как бы для себя, но так, чтобы доктор слышал его слова. – Большое несчастье. Случайный выстрел. Господи, сколько же народу гибнет от этих случайных выстрелов, представить страшно. – Он вновь повернулся к врачу, но от окна не отошел, а облокотился о стену. – Так о чем мы говорили, а, док?

Грегора трясло. Страх скрутил его. Не за себя, за сына. Маленького еще паренька. Это чудовище убьет его, если он не скажет, куда уехали Люк и девушка… О, боже… Что же делать?

– Ах да! – Скотт ударил себя ладонью по ляжке. – О гуках! Конечно. О ср…х желтозадых гуках! Как же я забыл! О "лягушатнике" и его сучке. Так куда, вы говорите, они поехали?

– Они уехали из города.

– В какую сторону?

– К Солт-Лейк-Сити, – Грегор моргал, стараясь, чтобы кровь не попала в глаза.

– Господи, док. Ну почему вы все время лжете? Ладно, – взгляд Скотта потяжелел, словно налился свинцом. – Вам, наверное, кажется, что я шучу.

Сержант быстро шагнул к домработнице, ткнул стволом пистолета ей в живот и несколько раз нажал на курок. Выстрелы прозвучали неестественно тихо. Не громче, чем если бы кто-то хлопнул в ладоши.

Мисс Круз побледнела, опустила глаза и вдруг увидела расплывающееся на животе громадное бордовое пятно. Она с громким всхлипом втянула в себя воздух и повалилась ничком на ковер. Голова глухо ударилась об пол, но женщина уже не чувствовала боли. Она была мертва.

Сержант вдруг усмехнулся.

– Забавно, док, не правда ли? Был человек и вдруг – БАХ! – и нет. Секунда, и все. Это называется тропическая лихорадка. Очень опасная болезнь. Знаете, мрут, как мухи. Все. И черные, и белые, и желтые. Да, он снова посмотрел в окно. – Один случайный выстрел, и нет человечка. А ведь может вырасти большой ученый, врач или солдат. А? Как думаете, док? Несправедливая штука эти случайные выстрелы. Да, так о чем мы?

– Они уехали на автовокзал, – вдруг безразлично сказал Грегор.

– О! Вот это уже больше похоже на истину, – Унисол неторопясь перезарядил пистолет. – И на какой же автобус?

– Четырнадцать двадцать семь. Лос-Анджелес.

– Прекрасно, док, – Скотт передернул затвор. – У вас отличный парнишка. Из него получится прекрасный солдат. Со временем. Но, представляете, док, в армии его спросят: "Кто твой отец, парень?", и он будет вынужден ответить: "Предатель, мать его. Желтож…й гук. Дерьмо. Он убивал американских солдат". А? Чертовски обидно будет парню, ей богу.

Другое дело, если он сможет сказать: "Мой отец был ср…м гуком, но кровью искупил свою вину". Это ведь совсем, совсем другое дело. Верно, док? Зачем же портить парню жизнь?

Сержант спокойно поднял пистолет и выстрелил.

Ронни не понимала, зачем они приехали на автовокзал. Мало того, ей вообще не нравилось это место. Не нравилась s-образная дорога, по которой покачивающиеся, похожие на сонных животных автобусы отправлялись в путь. Не нравилось здание, стилизованное под старину, но все-таки современное, и от этого какое-то фальшивое. И вообще ей не нравилась ситуация, не нравилось, как Люк с ней обошелся, ничего не нравилось.

Скорее всего это – следствие плохого настроения. Но девушке в тот момент было плевать и на само следствие, и на причину.

Она смотрела, как Люк пересекает площадь от кассы к самому вокзалу. Красивый сильный человек. В руках у него была схема автобусных маршрутов, которую он исследовал с мрачным видом.

Уже подходя к девушке. Люк свернул ее и сунул в карман.

– Но это безумие какое-то! – неожиданно даже для себя вдруг сказала Ронни. – Господи! Ты ведь слышал, что сказал Грегор. Тебе нужна помощь! Медицинская помощь! Надо лечь в клинику. Врачи приведут тебя в порядок.

– А потом? – Люк облокотился о крышу машины и теперь пристально смотрел на девушку.

– Ну, потом, – Ронни пожала плечами. – Потом мы сообщим об этой истории по телевидению. Доктор Грегор нам поможет.

– Нет, – сказал он решительно. – Нет. Сейчас я хочу только одного вернуться домой. Как бы там ни было.

– Господи, Люк, ты, кажется, не понимаешь! Ты ведь можешь погибнуть! Умереть! Не доехать!

– Я и так мертв! – возразил он.

– Да нет же! Ты не мертв! Ты живой! Живой! И это большая ценность! От этого нельзя отказываться!

Не дослушав, Люк вытащил из кармана бело-желто-синюю книжицу.

– Что это? – растерялась Ронни.

– Билет на автобус, – объяснил он. – До ЛосАнджелеса.

– Зачем?

– Так ты будешь в безопасности. Сержант ведь ищет только меня, – Люк чуть ли не с силой втиснул билет в ладонь девушке.

– Знаешь, по-моему, это большая ошибка, – тихо сказала она.

– Ты же получила свой репортаж, – он был искренен в своем убеждении. – Ты говорила, что тебе нужен репортаж. Ты ведь этого хотела?

Глаза Ронни вспыхнули от нахлынувшей обиды. Ощущение было такое же, как если бы Люк ударил ее.

– Так ты думаешь, – начала она звенящим голосом, – ты думаешь, что…

Девушка не договорила. Она шагнула к машине, схватила куртку, сумку и быстро пошла к автобусу. Но прежде, чем сойти с тротуара, она оглянулась. Люк смотрел ей вслед, и в глазах у него застыла тоска. Ронни обошла громадный бело-синий "лайнер" и поднялась по ступенькам в салон.

Вот и все, Люк смотрел на громады автобусов. Они выстроились в две короткие колонны. Так они и разъедутся. Одни в одну сторону, другие в другую, развозя людей. Только что были рядом и вдруг…

Он не помнил тех, нужных, слов. Не помнил. И ничего не мог объяснить ей. Ничего не мог сказать из того, что, сказать так хотелось. Но теперь уже поздно. Один из "лайнеров" медленно тронулся. Люк без труда прочитал табличку на крыше – "Лос-Анджелес". Он вглядывался в затемненные стекла в слабой надежде увидеть Ронни. И поэтому не увидел сразу.

Она стояла у кромки тротуара и улыбалась.

Потом тронулся следующий автобус от противоположного края дороги, и за ним…

Ронни вдруг увидела, как лицо Люка стало очень серьезным. Он смотрел на что-то находящееся у нее за спиной. И она оглянулась.

Там стояли полицейские машины. Их было много. Очень много. Вращались цветные маячки, отбрасывая на асфальт красно-синие блики. Но еще больше было черных стволов, настороженно наблюдающих за людьми.

И когда на них обрушился усиленный мегафоном крик: – Не двигаться! Вы арестованы! Руки вверх! Ронни бросила на тротуар сумку, куртку и покорно подняла руки. Ей показалось, что это – крушение всего. А потом она вдруг подумала: чего она боится? У нее есть доказательства. Пленка. Есть Люк. Ему-то они должны поверить. Есть доктор Грегор. В конце концов, есть масса свидетелей, которые смогут подтвердить, где и в какое время они находились. Во всяком случае их ленч запомнили надолго.

Она смотрела на стоящих в двадцати футах полицейских*. От безликой сине-белой стены отделилось несколько человек и медленно, выставив перед собой пистолеты, направились в их сторону. Вот так, наверное, крадется кот к зазевавшейся мыши.

Ронни едва не улыбнулась, хотя повода для особого веселья не было. Этим ребятам, судя по всему, чудится, что они арестовывают Аль-Капоне и Лакки Лучано* вместе. Небось думают, что у нее в карманах по пулемету.

Ближайший к ней пожилой полицейский в потертой, но чистой форме, со звездой "шерифа" на дряблой груди, держа девушку под прицелом своего "Алама-каманч", подскочил и защелкнул у нее на запястьях "браслеты".

И слепой бы увидел, что он очень доволен собой. Полицейский повернулся к остальным и с гордостью заорал:

– О'кей! Я взял ее!

– Думаешь, они услышат, дедушка? – съязвила Ронни, сделав серьезное лицо. – Может, вместе попробуем?

– А ты заткнись, поняла? – его лицо пошло красными пятнами. – Сейчас я зачитаю тебе эту чертову "Миранду".

– У меня брат в полиции работает, – сказала она, – я "Миранду" и так знаю.

– Значит, слушай внимательно, – не обратил внимания на ее слова полицейский. – Ты имеешь права: на один телефонный звонок, на адвоката…

– О, боже… – вздохнула Ронни и закрыла глаза.

Сол Шелдон пребывал в самом прекрасном настроении. Он прокручивал в голове свой разговор с парнем и – ей богу – находил, что замечательно справился с задачей. Нет, в самом деле, как заправский полицейский. Тед и то не сделал бы это лучше. А может быть, ему и надо было идти работать в полицию? А что, парень он был видный. И ростом подходил.

Кассир посмотрел на бело-желтый "бьюик" с наклеенной на нем бумажной лентой: "Арестовано Департаментом полиции Кливленда". С момента ареста прошло не меньше пятнадцати минут, и толпа зевак уже успела разойтись.

Уехали полицейские, увозя задержанных в специальном автобусе с накрепко зарешеченными окнами и затянутой стальной сеткой дверью.

Над площадью вновь воцарилось спокойствие. Сол уже знал, что ближайший рейсовый автобус пойдет только через час, а значит, можно немного расслабиться. Он достал из ящика стола потрепанный, зачитанный до дыр детектив и принялся нехотя перелистывать страницы, пробегая их глазами. Но вскользь. От скуки. Ему уже было жаль, что именно Тед поехал сопровождать задержанных. Как было бы здорово поболтать сейчас с ним. Хотя чего там. Он сегодня – герой. Тут уж ничего не поделаешь.

Сол вздохнул и перелистнул страницу.

Что ни говорите, а приятно ощутить себя героем. Хоть на минуту. Всего на денечек. Надо же как. Нежданно, негаданно. А когда кассир в следующий раз оторвал глаза от книги, чтобы взглянуть на улицу, КТО-ТО уже стоял у окошечка.

– Добрый день, мистер, – улыбнулся Сол, – чем могу вам помочь?

Человек был одет в военную форму без рукавов, заляпанную чем-то бурым. Мускулистые руки тяжело опирались на прилавок. Желтоватые холодные глаза смотрели в лицо кассира, и тот почему-то испугался. Было в облике клиента нечто очень странное, наводящее на мысль о грозящей Солу опасности.

– Добрый день, мистер… – человек прочел на табличке фамилию и улыбнулся тусклой безжизненной улыбкой. – Мистер Шелдон. Я – сержант Вооруженных сил Соединенных Штатов Эндрю Скотт. Мне поручено разыскать дезертира. Шпиона. Вон там, – он кивнул за спину, в сторону "бьюика", – стоит его машина. Беложелтый "бьюик" с полицейскими бумажками на дверцах. Вы, мистер Шелдон, ничего не заметили странного? Дезертир должен был быть здесь не позднее, чем полчаса назад.

– Знаю, знаю, – торопливо кивнул Сол. – Так этот парень, оказывается, дезертир. Вот оно что…

– Да, мистер Шелдон, – легко согласился посетитель.

– То-то он показался мне странным. Молчаливый, подозрительный…

– Совершенно верно. Этот человек… очень опасен. Очень, – сержант продолжал смотреть на кассира, и тот заметил в глазах странные красноватые огоньки. – Может быть, вы, мистер Шелдон, заметили, что с ним произошло?

– С ними, – поправил его Сол. – Он был с девушкой. Преступницей.

– Да-да, я знаю, – быстро согласился посетитель. – Так что же с ними случилось?

– Их арестовала полиция, – сообщил кассир.

– Вот как, – спокойно сказал сержант. – И давно это произошло?

– Двадцать минут назад, – Сол посмотрел на часы. – Точнее, двадцать две. Я, знаете ли, специально засек время, потому что ваш приятель покупал у меня билет для этой репортерши.

– Он мне не приятель, – вдруг резко и зло процедил сержант и тут же снова перешел на нормальный тон. – А в какую сторону их повезли, вы не заметили?

– Заметил, – настороженный этой внезапной сменой настроения, пробормотал Сол. – В Солт-Лейк они поехали. Куда же еще. Солт-Лейк у нас столица штата. Туда их и повезли. Девку-то точно упекут в кутузку, а вашего приятеля…

ГР-РУНГ! – белый от напряжения кулак с силой врезался в стойку, Сол даже подскочил. Серде у него екнуло, когда сержант уперся лицом в стекло и злобно проревел.

– ОН МНЕ НЕ ПРИЯТЕЛЬ! Запомни это, ослиная задница.

Глаза человека наполнились мутью. Было такое ощущение, что сержант внезапно ослеп. Но эти слепые, подернутые туманной поволокой глаза безумно и страшно вперились в кассира, и тому захотелось спрятаться, нырнуть под прилавок.

– Еще раз ты скажешь эти слова, я тебе тупую башку разнесу! Ты понял меня? Понял?!!

– Да, мистер… – от страха Сол еле разговаривал. – Конечно. Как скажете. Если вам неприятно, я не буду…

Напряженное лицо сержанта вдруг изменилось. Теперь оно снова приняло нормальное выражение.

– Так вы говорите, они поехали…

– В Солт-Лейк-Сити, мистер, – торопливо пролепетал Сол.

– Значит, в Солт-Лейк-Сити, – сержант оглянулся на стоящий посреди площади черный трайлер. – И давно их увезли?

– Я же говорил… Двадцать две минуты назад.

– Ага. Значит, если я потороплюсь, то еще смогу догнать их, не так ли?

– Да, скорее всего. Только зачем вам это. Вы можете доехать до нашего Департамента полиции, они свяжутся с Солт-Лейком и вашего при… простите, этого дезертира привезут сюда. Тамошние парни тоже не любят с такими делами возиться…

– А им и не придется, – серьезно пообещал сержант, и Сол вдруг почувствовал недоброе. – Я позабочусь об этом…

– Ну ладно, – кассиру стало несколько легче, когда он понял, что человек собирается уходить. – Смотрите, мистер. Да, кстати, увидите там моего приятеля Тедди – он шериф! – передайте привет от старины Сола.

– Обязательно передам, мистер Шелдон, – сержант улыбнулся так же тускло, как и в начале разговора. – Благодарю вас за помощь. Вы действительно стопроцентный янки, мистер Шелдон. Страна будет гордиться вами, когда все это дерьмо закончится, – он обвел руками что-то вокруг себя, и хотя кассир не понял, что имел в виду сержант, все равно усиленно закивал. – Еще раз благодарю за содействие, мистер Шелдон. Я подам рапорт командованию о представлении вас к ордену "Серебряная звезда".

Сол замер. Он так и не понял, полный псих этот сержант или ему просто так кажется.

А военный спокойно развернулся, прошел через площадь к трайлеру и забрался в кабину. Грузовик взревел, качнулся и, набирая скорость, покатил по дороге.

Если в жизни Ронни и было более тоскливое путешествие, она этого не помнила.

В зарешеченные окна врывались блики маячков "плимутов". Их сопровождали две патрульных машины. Не то, чтобы полицейские боялись, но в Кливленде давно не помнили задержания преступников такого масштаба. Шутка ли – четыре трупа.

Девушка вздохнула.

Между отсеком для перевозки преступников и креслом водителя – настоящее ограждение. Стальные прутья, вдобавок обтянутые сеткой. Прочной, отличной сеткой. Изредка на приборном щитке начинало верещать переговорное устройство. И тогда коренастый шофер протягивал полную руку, хватал сардельками-пальцами рацию и с ленивой интонацией что-то бурчал.

"Представляю, как гордятся эти люди сознанием важности выполняемой ими задачи, – подумала девушка. – Стоило выбираться из прерии и так драпать от психопата Перри, чтобы тут же загреметь в кутузку. Хотя сейчас мне лучше, чем полковнику. Значительно".

Солнце начало сползать к горизонту. Оно окрашивалось в оранжево-алый цвет и подсвечивало ватные облака, делая их нарядными. Постепенно начала спадать и жара. Хотя в воздухе сгустилась духота. Ронни подумала, что может быть дождь. Ей хотелось, чтобы он обрушился с неба. Резкий, холодный. Это больше всего соответствовало бы ее настроению.

Она вообще любила дождь. Он сужал мир до какого-то круга, понятного и приятного только ей. Ронни любила одиночество, подаренное дождем. На всем свете не оставалось никого, кроме нее. И – тогда! – ее квартиры. Сейчас девушке хотелось ливня, который отрезал бы их с Люком ото всех. От этих полицейских, от Скотта, от его прошлого. И она бы смогла убаюкать его, прижав голову к своей груди, обняв руками сильное тело. И он бы все вспомнил. Но все равно они были бы вдвоем.

– Ты должна была уехать… – вдруг тихо сказал Люк.

– Что? – Ронни даже не сразу поняла, о чем он говорит.

– Тебе нужно было уехать, пока еще было можно. Ронни улыбнулась и… взяла его ладонь в свою. И сразу почувствовала, как сжались пальцы этой сухой незнакомой руки.

– Да? – спросила она улыбаясь. – И пропустить все это веселье?

Он тоже улыбнулся. Девушка вдруг подумала о…

"А что если у Люка есть невеста, и она его ждет. Да нет. Ей тогда, в лучшем случае, должно быть лет сорок пять – пятьдесят… Господи, ну и дура. Психопатка. Знаешь, милая, ты за два дня повидала столько сумасшедших, что, похоже, и сама чуть-чуть тронулась".

Сержант Скотт смотрел на убегающее под колеса трайлера шоссе и молчал. Его совершенно не волновали такие мелочи, как закат, облака и тому подобное.

У него были другие задачи, и он предпочитал обдумывать их молча. В последнее время Скотт начал замечать, что все больше и больше забывает самые простые вещи. Поначалу его это очень испугало, но скоро испуг прошел, потому что сержант выяснил: он помнит все, что касается его задачи. Все. А "лягушатник", так тот постоянно за спиной стоит, тут не забудешь. Пусть. Пусть. Скотт сообразил, это – тоже их попытки сделать его небоеспособным. Вывести из строя. Он, правда, никак не мог понять, с помощью чего гуки проделывают с ним такое, но был уверен. Это ОНИ. Точно. Ничего. Когда он убьет "лягушатника", все переменится. Память вернется. Стоит лишь найти их гнездо и разнести к чертовой матери. Но подобное станет возможным только после того, как умрет, сдохнет ПРЕДАТЕЛЬ.

Сержант вывел для себя еще одну вещь. Мир полон гуков. Из всех, с кем ему довелось разговаривать за эти дни, лишь один или двое не вызвали у него подозрений. Остальные – Скотт чувствовал это – были шпионами. Врагами.

Причем, желтож…е оказались гораздо хитрее, чем он думал вначале. Ему даже не сразу удалось раскусить их план. Теперь-то он все понял. Они вербуют всех, занимающих мало-мальски важные посты. От полиции до… кого? Страшно подумать, КТО может оказаться на верхушке этой пирамиды… И заправляет этим "лягушатник". Сволочь. Он все понял. Штаб их находится в МЕРО! У ПРЕДАТЕЛЯ! И эти копы везут его вовсе не в департамент, не в Солт-Лейк-Сити, а к ним в штаб! В ШТАБ! Чтобы "лягушатник" мог САМ руководить захватом. А эта сучка будет ему помогать. Когда гуки захватят все ключевые посты в правительстве, она переманит на их сторону средства массовой информации. А тех, кто откажется сотрудничать с ними, будут обрабатывать так же, как обрабатывают его – выстригать память…

Да. Хорошо, что он вовремя понял это. Теперь он, сержант Вооруженных сил США Эндрю Скотт, сможет оказать сопротивление. Сорвать дьявольские планы гуков.

Черт возьми. А ведь он мог бы долго пытаться привлечь на свою сторону полицию, армию, а они смеялись бы ему в спину. Или как этот ср… и доктор говорили бы, что он – псих. И так до тех пор, пока не убили бы его. Тропической лихорадкой. Гуки заразят этим дерьмом всю страну. Его страну. И все янки, настоящие, стопроцентные янки, умрут, а остальным гуки дадут противоядие. И все погибнут… погибнут… Как погиб его взвод. Кроме них с "Кинг-Конгом". Дилланом Уотсоном.

Скотт покосился на ведущего машину унисола. Тот не отрывал глаз от дороги. Казалось, для него не существует усталости. "Отличный солдат", подумал сержант и улыбнулся.

Люк осторожно перебирал звенья цепи, пробуя их на прочность, пытаясь найти дефект, трещину, надлом. Чтонибудь, дающее шанс на спасение. Он понимал то, чего пока еще не знала Ронни. Полиция не сможет им помочь в случае столкновения с сержантом Скоттом. Девушка находится в плену собственных иллюзий. Она уверена, что полицейский – человек, способный справиться с любой бедой. С любым врагом. Люк же был в этом не уверен.

Он тщательно исследовал цепь, звено за звеном. Ничего. Его руки не способны разорвать легированную сталь. Сломать замок кольца тоже не получится. За него не ухватиться. Что делать?

Люк посмотрел на решетчатую дверь. Обычный стандартный замок. Такие в Форт-Брагге открывали за полминуты. Нужен только кусок проволоки. Водитель один, и вряд ли он рискнет выпустить руль и открыть прицельный огонь. А беглый ему не страшен. Главное, чтобы не задело девушку. Но это – проблема решаемая.

Достаточно Ронни спрятаться под сиденье, и пули ее не достанут.

Люк внимательно осмотрел пистолет, висящий на боку полицейского. Автоматический "дабл игл'45". Восемь патронов – восемь выстрелов успеет сделать водитель. Не страшно. Крупный калибр – сильная отдача. Как говорил инструктор по стрельбе: "Мощная пушка не всегда самая лучшая". Здесь именно такой вариант. Полицейский не сможет даже толком выстрелить. Отлично. Где же взять проволоку?

Люк осмотрел салон, повернулся к заднему окну и замер. В тридцати футах за полицейской машиной уверенно несся трайлер.

Он даже смог разглядеть застывшую улыбку Скотта за бронированными пластинами.

– О, черт возьми! – выдохнула Ронни. – О, дьявол!!!

Она тоже увидела грузовик. Но больше всего ее поразило не это, а спокойное лицо Люка. Ни одного слова, ни единого жеста, ничего.

Сержант Скотт положил руку на тяжелый станковый пулемет, разместившийся у него в ногах. Пальцы лениво перебирали желтые цилиндрики патронов, заправленных в оружейную ленту. На шоссе трайлер без труда мог обойти автобус, и Эндрю прекрасно понимал это. Просто отлично понимал. Ему доставляла удовольствие погоня. Уверенность, что на этот раз "лягушатнику" не скрыться, переполняла его и растягивала тонкие губы в язвительной усмешке.

Бело-синий патрульный "плимут" болтался перед черным обрубленным капотом грузовика, словно лилипут, мечущийся под ногами великана.

– Убери его! – приказал "семьдесят четвертому" сержант. – Давай.

Дилл спокойно принял влево, обходя полицейскую машину. Водитель "плимута" нажал на газ, испуганно глядя в сторону надвигающейся черной стены. Машина рванулась вперед, но трайлер без особого труда настиг ее.

Полицейский что-то орал сидящему за рулем "чертовой колымаги, мать ее", полоумному, но того это совершенно не волновало, 74-й выполнял данный ему приказ, потому что был обязан выполнить его.

С утробным ревом грузовик притерся к патрульной машине, и водитель с ужасом увидел мелькающее с бешеной скоростью перед окном колесо. Оно наплывало, накатывалось на "плимут", как огромная жуткая фреза.

Полицейскому на мгновение почудилось, что колесо вовсе не резиновое, а стальное и на нем острые отточенные зубцы.

"Вот сейчас, – думал он, – сейчас раздастся страшный треск, и в воздух брызнут ошметки капота, стекла, куски мяса и формы, перемолотые в клочья. А безжалостная фреза будет и дальше вращаться, пока не уничтожит всех. И машину Теда, и автобус, всех".

Водитель судорожно схватился за рукоятку "кольта", но в эту секунду раздался первый страшный удар…

Ронни видела, как черный тяжелый борт трайлера врезался в патрульную машину, раздался громкий скрежет, а затем "плимут" просел и рванулся куда-то вбок. Несколько мгновений девушка еще могла разглядеть переворачивающиеся в воздухе темные пятна колес… А потом грохнул взрыв.

Вместо "плимута" зацвел огромный огненный шар. Ярко-желтый с красными прожилками.

Спустя еще секунду его заслонил корпус грузовика. Круглые, блестящие в лучах закатного солнца фары казались горящими глазами дикого зверя.

– О, черт!

Ронни затравленно взглянула на шофера. Тот уже заметил грузовик и нажал на газ, стараясь оторваться. Стрелка спидометра подползла к отметке 80 миль.

Остов горящего "плимута" остался далеко позади. Его уже нельзя было разглядеть, но над степью поднимался извивающийся столб жирного дыма. Хотя для людей уже не было и степи. Была лишь светло-зеленая мутная полоса, вытянувшаяся за окнами машин.

– Эй, водитель! – крикнула девушка. – Водитель!!!

Она хотела сказать, чтобы их выпустили из клетки, дали возможность защищаться, что люди в грузовике – убийцы…

Но в это мгновение руки Люка обхватили Ронни и швырнули на пол.

Шквал свинца обрушился на автобус. Девушка не успела издать ни звука, а солдат уже толкал ее в укрытие. Она зажмурилась.

Пули рвали сиденья, пробивали окна, глухо ударялись о стены. Если бы не укрепленные стальными листами борта, автобус бы превратился в решето за считанные секунды. По салону плыл едкий пороховой дым, порхали кусочки поролона, клочья дерматиновой обивки.

Люк понимал: надо что-то предпринимать. Срочно, пока Скотт не добрался до них.

Сержант знал, ему не достать беглецов огнем. И тем не менее он стрелял. Развлекался. Его безумный смех смешался с влажным харканьем пулеметных очередей.

Скотт стоял на подножке трайлера, распахнув дверцу и уложив на нее сверху пулемет. Ему нравилась погоня. Нравился бьющий в лицо ветер, нравилась близость жертвы, нравилось чувствовать отдачу при стрельбе. Он ощущал себя сильным, почти всемогущим.

– Обойди их слева! – приказал он "семьдесят четвертому".

Грузовик мощно взревел и, резко забрав в сторону, пошел на обгон.

Мимо Скотта поплыл синий борт автобуса с трафаретной надписью: "Департамент исправительных учреждений". Он развернул пулемет и выпустил длинную очередь по этим белым буквам, с удовольствием глядя, как лопается и летит в стороны краска.

Еще никогда в жизни сержанту не было так хорошо и весело.

БРРРРРРРРРОНННГ! – М-60 с невероятной скоростью выплевывают стреляные гильзы, и они отлетали, падая на черный капот, скатываясь в пыль.

Следующая очередь прошила автобус, выбив стекла.

Кабина трайлера поравнялась с зарешеченной кабиной автобуса и легко пошла дальше, но через секунду Джи-эр'74 сбросил скорость. Полицейский затравленно обернулся в их сторону, и сержант увидел белое лицо, покрытое мокрыми дорожками пота.

Водитель вдруг резко вскинул руку, и Скотт заметил зажатый в ней пистолет.

Это развеселило его еще больше.

БРРРОНГ! РРРОНГ! – Палец надавил на гашетку, и голова полицейского превратилась в месиво из когтей, крови и осколков стекла.

– Прошу прощения! – заорал Скотт сидящим в клетке беглецам. Он увидел появившуюся в окне девушку и с деланным беспокойством сообщил. – Мэм, вам нужно проверить, как себя чувствует ваш шофер. Он что-то неважно выглядит!

Ронни снова нырнула под сиденье.

– Что нам теперь делать? – крикнула она Люку.

– Нужно остановить машину! – прокричал он в ответ.

– Отличная мысль! Теперь бы еще осуществить ее! Эй, что ты делаешь?!

Люк вдруг вцепился в подушку сиденья и одним движением разорвал дерматиновую обивку, обнажая стальной каркас и… проволочные прокладки между пружинами. Он выдернул несколько стальных волокон и, пригибаясь, побежал к двери.

Рев грузовика переместился. Теперь он слышался сзади. Внезапно двигатель трайлера надсадно завыл, а через секунду бронированный капот врезался в стену автобуса. От толчка и Ронни, и Люк снова оказались на полу.

Солдат тут же поднялся на ноги. Казалось, его совершенно не волнует ни стрельба, ни пули, свистящие над самой головой, ни то, что автобус летит с безумной скоростью по дороге, виляя из стороны в сторону.

Сейчас Люк сосредоточился на единственной важной задаче – открыть дверь клетки и добраться до руля. А для этого нужно отомкнуть замок. Он сложил проволоку пополам, стянул один из получившихся концов в виде петли и, просунув руку сквозь решетку, протолкнул в замочную скважину.

Ронни жадно наблюдала за его действиями. Вот сейчас. Сейчас дверь распахнется. Сейчас. Но дверь не открывалась.

Вместо этого одно из пробитых пулями стекол лопнуло окончательно, и в салон влетел круглый металлический шар.

– О, черт! – крикнула Ронни.

Не нужно было хорошо разбираться в оружии, чтобы узнать в этом предмете ручную гранату.

Она катилась по проходу к ногам девушки.

Ронни торопливо подхватила шар и швырнула его сквозь прутья решетки на дорогу.

ГРРРООООУММ!!! – автобус тряхнуло, но на этот раз Люку удалось удержаться на ногах. Он, не обращая внимания на взрыв, продолжал возиться с замком. Ему почти удалось подцепить собачку, но этот толчок свел попытку на нет.

КЛИНГ! – еще один шар влетел в салон и, звонко стукнувшись об пол, закатился под сиденье. А следом веселый голос сержанта осведомился:

– Ну что, поиграем в мячик?

– О, мать твою!!! – Ронни полезла под сиденье и, схватив гранату, выкинула ее в окно.

ГРРРРРООУУУММ!!! – автобус повело в сторону. Он вылетел с дороги и затрясся по степи, поднимая за собой густое облако пыли.

Эти резкие толчки мешали Люку. Каждый раз, когда петля цеплялась за собачку, автобус попадал колесом в какую-нибудь колдобину, и все шло насмарку. Приходилось начинать сначала, терять драгоценные секунды.

ЦОНГ! – третья граната покатилась по полу.

Да что у него там, целый арсенал, что ли, мать его? – с отчаянием подумала Ронни, бросаясь к вертящемуся на полу шару..

– Ну как, весело? – орал сержант.

Надсадно ревели моторы машин. Тонко и упорно – автобуса, яростно и хищно – трайлера.

Теперь Скотт швырял смертоносные мячи все чаще и чаще. Девушка едва успевала ловить их и выбрасывать в окна.

Она понимала: так не может продолжаться долго. Вопрос в том, кто раньше устанет – она ловить или этот полоумный маньяк кидать. Один из них сильнее другого, и это явно была не Ронни.

– Уааааоооооооууууу! – вопил весело сержант.

Очередная граната полетела под сиденье как раз в тот момент, когда Люку наконец удалось поддеть собачку. Он потянул проволоку, и дверь распахнулась.

ГРРРРРРОООООУНГ!!!

Ронни успела выкинуть гранату, но она взорвалась слишком близко. Автобус пошел юзом, выворачивая колесами глыбы песка, оставляя за собой две глубокие канавы. В какой-то момент девушка испугалась, что он перевернется. Колымага просела на правый бок, накренилась… но устояла.

Люк отшвырнул труп водителя в сторону, подхватил пистолет, засовывая его себе за пояс, и прыгнул за руль. Теперь у беглецов появилась возможность маневра. Всякий раз, когда сержант взмахивал рукой, швыряя гранату, Люк резко выворачивал руль, и автобус уходил в сторону. Взрывы теперь звучали чаще.

Эта гонка напоминала какие-то дикие салочки с двумя участниками, в которой победа означала жизнь. Все зависело от того, кто окажется проворней.

И преследователи, и преследуемые выполняли какието одним им понятные маневры, стараясь переиграть противника. Автобус выписывал замысловатые зигзаги, пытаясь оторваться от трайлера, но тот накрепко прилип к нему, словно их связывала невидимая цепь.

Люк лихорадочно просчитывал их шансы на победу в этой смертельной "игре", и по всему выходило, что они равны нулю. Грузовик, конечно, проигрывал автобусу в маневренности, зато был гораздо более быстроходным и устойчивым. На прямое столкновение рассчитывать не приходилось – трайлер бы рассек автобус пополам, как нож масло. А другого выхода Люк найти не мог.

Постепенно он заметил, что слева возникла расщелина. Огромный провал каньона тянулся параллельно движению автобуса. Люк посмотрел вправо. Там, в миле от них, за широким пылевым облаком темнела такая же пропасть. Правда, обе они еще были слишком далеки, чтобы представлять какую-то опасность, но…

А что, если эти два каньона являются рукавами одной гряды? Тогда впереди их ждет смерть в виде гигантского обрыва…

И вдруг в голове Люка возник план спасения. Он был шатким, целиком построенным на различных "если", но все-таки это был план. Плохой или хороший, но был!..

Солдат резко втопил педаль газа. Трайлер тоже увеличил скорость, стараясь удержаться на хвосте у беглецов.

– Ты сейчас выпрыгнешь! – закричал Люк девушке.

– Я? – Ронни посмотрела в окно, затем на стрелку спидометра – 100 миль в час! – и растерянно проговорила. – Постой… Постой… Подожди… Нет, знаешь. Пожалуй, я не стану этого делать. А мы не можем уехать на этом автобусе? Нет? Но все равно. Я прыгать не буду.

Расщелины начали быстро сужаться, и Люк понял: они почти у цели. Огромная, фантастически невероятно громадная пропасть появилась впереди. Только что, секунду назад, ее скрывала трава и вдруг…

Люк на глаз прикинул расстояние. Не больше полутора миль – полминуты езды. Все. Времени на споры нет.

– Прыгай! – крикнул он. – Прыгай!!!

– Нет! – ответила Ронни. – Я без тебя никуда не пойду.

– Хорошо. Прыгаем вместе.

Люк рванул на себя рычаг, и узкие створки двери сложились, открывая мелькающую траву.

– О'кей. Вместе, – торопливо сказала девушка. – Ладно. Давай!

– Приготовиться!

Ронни выбралась на подножку и замерла, глядя на подпрыгивающую, ходящую ходуном землю.

– О, боже!

– Когда будешь прыгать, группируйся! Прикрой руками голову!

Она собралась было спросить, что значит "когда будешь прыгать"? А он? Но в следующее мгновение Люк подтолкнул ее. Ронни оттолкнулась от подножки, сильный удар сбил с ног, швырнул на траву. Девушка покатилась по земле, стараясь понадежнее защитить голову руками, подтянув колени к груди.

Мимо нее с диким ревом промчался трайлер, и девушка услышала выкрик сержанта Эндрю Скотта.

– Йоооооохооооооууу! – он преследовал ВРАГА. ПРЕДАТЕЛЯ.

Скотт тоже видел разверзнувшуюся впереди пропасть. "Лягушатник" будет вынужден остановиться и вылезти из этой дерьмовой полицейской развалюхи, иначе полетит с семидесятифутового обрыва. Прекрасно.

Пыльный, обтерзанный автобус маячил впереди. Из строгого синего он стал серым, ободранным. Одно колесо просело, видимо, рессора не выдержала нагрузок.

Скотт улыбнулся. Ствол пулемета пошел вниз. Если сейчас прострелить шины, колымага перевернется. Нет, лучше подождать, пока "лягушатник" со своей сукой остановится и выберется наружу.

… Пропасть надвигалась с умопомрачительной быстротой. Как ни готовил себя Люк к этому моменту, но все равно ладони его покрылись потом, а в голове возникла новая мысль: слишком большая скорость, он не успеет затормозить для маневра…

Люк резко сбросил скорость и вывернул руль влево до упора. Автобус накренился, но удержался на всех четырех колесах. Мгновение его еще тащило к пропасти. Обрыв был настолько близок, что Люк, высунувшись из окна, мог бы увидеть высохшее дно каньона. Он вжал педаль газа в пол. Автобус завыл и резко рванулся вперед, проскочив перед самым капотом трайлера.

Если бы за рулем грузовика сидел ЧЕЛОВЕК, то и сержант, и водитель погибли бы, рухнув в пропасть. Стоило Диллу растеряться хоть на мгновение, и все было бы кончено. Но Джи-эр'74 не мог растеряться. Он вообще не мог испытывать эмоций. Это и спасло преследователей. Трайлер начал разворачиваться. Задние колеса сорвались в пропасть, но мощный передний привод выволок грузовик. Мотор ревел, когда повисшая над провалом лаборатория вползала на твердую почву.

Трайлер снова рванулся в погоню. Скотт выругался. Он никак не ожидал, что беглецам удастся так просто выскользнуть из этой западни. Но что делать, сам виноват. Опять недооценил "лягушатника".

Сержант тщательно прицелился и надавил на гашетку. Пулемет загрохотал в руках Скотта, выплевывая длинные языки пламени и потоки свинца.

Пули разнесли задние колеса автобуса. Инерция тянула его вперед. Он вдруг резко просел и пошел юзом, крутясь вокруг собственной оси, словно раненое животное.

Внезапно автобус накренился и повалился на бок.

– Столкни его в пропасть! – крикнул сержант "семьдесят четвертому". Давай!

ГРООООУМ! – капот трайлера врезался в пыльное, кое-где тронутое ржавчиной днище автобуса, сминая его, сталкивая к краю обрыва.

Скотт не сразу понял, что произошло. Он даже не слышал заглушаемых ревом двигателя пистолетных выстрелов. Просто Дилл Уотсон вдруг дернулся. На его лице появилась аккуратная дыра, из которой брызнула кровь. И еще одна. И еще. И еще…

Сержант удивленно смотрел, как унисол ткнулся головой в руль. Стекло кабины покрылось сетью мелких трещинок, а за ними, на качающемся борту автобуса, припав на одно колено, стоял предатель Люк Девро, выпускающий пулю за пулей в голову Дилла из "дабл игл", сорок пятого калибра.

А пропасть была все ближе… Автобус начал сползать с края обрыва. Сержант Эндрю Скотт протянул руку и, схватив Джи-эр'74 за волосы, одним движением повернул к себе окровавленное безжизненное лицо. Глаза его стали узкими, а из глотки вырвался хриплый, полный ярости вопль:

– А ну проснись! Проснись, рядовой, мать твою!!!

Он уже не видел, как, пробежав по борту автобуса, спрыгнул на землю Люк. Как, перевернувшись, провалился в пропасть полицейский автобус, как нырнул с обрыва капот трайлера. Скотт видел только лицо Диллана и орал ему, стараясь докричаться до мертвого приятеля:

– Проснись, рядовой! Я сказал, проснись, мать твою!!!

Трайлер перевалился через край. На какую-то долю секунды тяжелый кузов-лаборатория застыл в воздухе, словно пытаясь вновь обрести опору, а затем со страшным грохотом обрушился вниз.

Люк не стал подходить к обрыву. Он обернулся, отыскивая взглядом Ронни…

ГРРРРРРРОООООУММММММ!!! – страшной силы взрыв выбросил в небо длинные языки пламени. Там, на дне ущелья, рвались боеприпасы и полыхал гигантский костер, пожирающий и трайлер, и автобус, и тело Джиэр'74. Там не было только сержанта Эндрю Скотта.

Она шла к нему медленно, пошатываясь, и Люк пошел ей навстречу. Это был длинный путь. Пятьдесят шагов, к которым они шли три дня. И когда они встретились на середине этого пути, Люк обнял девушку и прижал к груди, а она целовала его щеки, шею, волосы. И им стали не нужны слова.

А когда сзади раздался шум подъезжающей машины, они даже не оглянулись.

– Не двигаться! – прокричал полицейский, вытаскивая из кобуры "Ллама-каманч". – А ну, не двигаться, я сказал!

Ронни вздохнула, подняла руки, выпуская Люка из кольца легированной стали наручников, и обернулась. Это оказался тот самый дед, что арестовывал ее на автовокзале. Трудно было понять, как ему удалось уцелеть в этой передряге, хотя… "Он, по-моему, вообще в кустах сидел, – подумала девушка. – Доблестный коп, мать его. Прискакал к раздаче медалей".

– Повернись! – заорал ей полицейский, покачивая стволом пистолета. Встать на колени! Немедленно!!!

Ронни покачала головой. Она видела, как Люк осторожно опустился на колени. "Господи, я за эти три дня столько в грязи валялась – за год не отмоешься. А теперь приезжает какой-то кретин, и надо же, снова здорово. – На колени". Трус. Урод безмозглый. Скотина".

Девушка опустилась на колени. Она проделала это с таким пренебрежительно-презрительным видом, с такой явной неохотой, что Тед разозлился. "Ишь ты, не хочется ей на колени встать. Небось, когда четверых мужиков завалила, не думала про тюрягу, стерва. Пусть скажет спасибо, что я не заставил ее мордой в это дерьмо улечься".

Он медленно двинулся к стоящей на коленях парочке.

– Руки вверх! На голову!!!

Люк послушно поднял руку. Тед наклонился к нему, держа пистолет у головы парня, и начал похлопывать его по телу, проверяя, нет ли у арестованного оружия.

Ронни держалась, пока полицейский нагнется еще ниже, а затем коротко размахнулась и…

– ХАК! – выдохнул Тед, выпучив глаза, когда локоть девушки вонзился ему в пах.

– ХУХ! – короткий, но не менее резкий удар, обрушился на его переносицу и сбил полицейского с ног.

Люк с отвисшей от удивления челюстью посмотрел на Ронни, затем на распростершегося бесчувственного Теда. Снова на Ронни.

Она немного смущенно пожала плечами и развела руки, несколько позволяла длина цепочки.

– Я вообще-то с двумя братьями росла.

Девушка поднялась, шагнула к полицейскому и, порывшись у него в карманах, вытащила бумажник.

– Всем известно, ЧТО носят копы в бумажниках – значок, удостоверение, ключи от наручников. Короче, все, кроме денег.

Она выудила ключи, а бумажник бросила Теду на грудь.

– Ну, поехали?

Люк до сих пор не пришел в себя от изумления.

– Давай, давай, вставай, – поторопила его Ронни. В машину. Я поведу, и не забудь пристегнуться.

Он поднялся и зашагал к "плимуту", продолжая оглядываться на нокаутированного полицейского.

– Давай, залезай, – Ронни отомкнула свои наручники и помогла ему избавиться от "браслетов". – Я отвезу тебя домой. Только сперва остановимся у ближайшего магазина автопринадлежностей, купим пару флакончиков краски.

– Зачем? – спросил Люк.

– Нам предстоит ехать через четыре штата. Ты ведь не хочешь, чтобы нас арестовали за нападение на полицейского и угон его машины?

– Нет!

– Вот и я тоже.

Ронни улыбнулась. Похоже, к ней снова начало возвращаться прежнее расположение духа и привычка не вешать нос в любых ситуациях.

"Плимут" жалобно всхлипнул, когда девушка повернула ключ в замке зажигания, чихнул и заработал ровно и уютно.

Он тронулся и покатил по степи, подпрыгивая на частых ухабах.

В 19 милях от Колорадо-Спрингс, штат Колорадо.

НАЗАД | INDEX | ВПЕРЕД