* * *
В заключение Милвис сказал еще, что природа, какой бы расточительной она не была и сколько бы ошибок ни совершала, придерживается одного принципа – непрерывности развития.
– И она проводит этот принцип в жизнь, – подчеркнул он, – даже, когда для этого нужно сотворить чудо.
– Знаешь, все-таки отлично, – заявляет Жанетт мужу, приготовляя пару бокалов виски, – иметь таких соседей, как Смиты.
Герб только что вернулся в кухню из детской, где он проверял, как спят дети.
– Отлично, – соглашается Герб.
– Я имею в виду общие интересы.
– Чем занималась сегодня вечером?
Жанетт подает Гербу бокал и присаживается на край раковины.
– Ты уже семь недель готовишь презентацию своих булочников, которые хотят продавать мороженое и кексы.
– Да?
– Сеть магазинов называется "На десерт"?
– Ты смотри, всезнайка!
– Тилли сегодня выболтала эту новость, – признается Жанетт. Но она не знает, что ты работал над этой презентацией семь недель, я ей не сказала.
– Умненько поступила. С меня хватит. Смитти сегодня прошелся по мне.
– Надеюсь, ты отплатил ему?
– А как же. Он среднее колесико в большом бизнесе. Сейчас ему повезло.
– Да ты что!
Герб рассказывает о телешоу о том, как он высказал свое мнение и понял, что Смит имеет отношение к шоу.
– О, – задумалась Жанетт, – ты дурак, Герб, но он все равно гадина. На их семейном жаргоне "гадина" означает любого, кто устраивает гадости.
– Я не дал себя в обиду.
– Все равно, будь всегда наготове, на всякий случай.
Герб выглядывает в окно в сторону дома Смита.
– Слишком близко, чтобы бросать гранату.
– Главное, чтоб они не узнали, кто бросил.
– Ладно, – успокаивается Герб, – мы не будем в них бросать.
– Конечно, мы просто хотим иметь про запас гранату. Да, есть еще новости.
– Жанетт рассказывает о старике Трайзере, которого повысили и теперь он будет счастлив поквитаться со Смитти.
– Оставь его, Жанетт, у него простатит.
– Откуда ты знаешь? Он сказал?
– Нет, сам узнал. – Герб добавляет: – Еще и геморрой.
– Боже, я подразню Тилли.
– Ты самая злобная женщина, которую я знаю. – Они обидели моего маленького мальчика, а я буду им молчать?
– Она будет думать, что это я разболтал.
– Она не будет знать, откуда это пошло. Я устрою все так, что не подкопаешься. Мы ведь с тобой два сапога пара. Вот.
Герб крутит бокал и смотрит, как перемешивается виски.
– Смитти упоминал сегодня о сапогах.
Он рассказывает о покупке Тилли и о том, что по словам Смитти скоро дети не будут знать своих отцов.
– Тебя это волнует? – Жанетт вскидывает головку.
– Немного.
– Забудь об этом. Ты мыслишь по-старинке. Кто мы? Мы, папочка, новые люди. Да, Карин и Дейв растут без отца, такого, знаешь, большого толстого патриарха и без ласковой матери и без всего этого сюсюканья, которое описывают в книгах.
– Представь только: "История моей жизни", автор Карин Рейл. Когда я была вот такой маленькой, у меня не было мамочки и папочки, как у всех деток. Вместо них у меня был Комитет.
– По крайней мере у них есть дом, еда, одежда, их любят, что – этого мало?
– Да, но мне жаль образа отца-патриарха.
Жанетт треплет Герба по щеке:
– Я могла бы в это поверить, если бы ты в душе чувствовал действительно таким. А ты ведь уже уверен, что будешь и в этом Комитете, не так ли? Идем спать.
– Что ты имеешь в виду?
– Спать идем!
Чарли Джонс столкнулся с Филосом у кабинета Милвиса. Видно, Филос сюда и направлялся.
– Ну как?
– Потрясающе, – ответил Чарли, – просто фантастика. – Тут он искоса взглянул на Филоса и добавил: – Думаю, что у тебя иное мнение.
– Ты хочешь узнать больше? Или на первый раз довольно? Тебе надо опять поспать?
– О, нет, теперь можно не спать до ночи. – Слово "ночь" здесь тоже имело не больший смысл, чем слова "мужчина" и "женщина". Чарли пояснил: Ночь – это когда темно.
– А когда становится темно?
– Ты знаешь. Солнце садится, появляются луна, звезды.
– Темно не становится.
– Как нет, о чем ты говоришь? Земля ведь все еще вращается, не так ли?
– О, теперь я понимаю. Да, наверное, там становится темно, но на Лидоме светло.
– Так что, Лидом находится под землей?
Филос склонил голову на сторону.
– На этот вопрос нельзя ответить ни да, ни нет.
Чарли посмотрел вдоль коридора на одно из окон, за которым сияло ясное серебристое небо.
– Почему?
– Лучше спроси об этом Сиеса. Он объяснит тебе лучше, чем я. Чарли не смог удержаться от смеха, и в ответ на недоумевающий взгляд Филоса пояснил:
– Когда я с тобой, объяснить может Милвис. Когда я с Милвисом, он отсылает за ответом к тебе. А ты направляешь меня к Сиесу.
– А по каким вопросам Милвис представил меня как специалиста?
– Он не уточнял, просто подразумевалось, что ты знаешь все об истории Лидома. Еще он говорил… дай вспомнить. Да, что ты знаешь, когда остановиться при рассказе. Да, именно так; он говорил, что ты знаешь, когда остановиться, так как не в его правилах утаивать информацию.
Тут Чарли во второй раз увидел, как по смуглому загадочному лицу Филоса пробегает тень.
– Но зато это в моих правилах.
– О, послушай, – взволновался Чарли, – может, я неправильно его понял. Я мог что-нибудь пропустить. Ради бога, я не хочу стать источником конфликта между…
– Пожалуйста, – ровным голосом ответил Филос, – я знаю, что он имел в виду, ты ничего плохого не сделал. Это единственный вопрос на Лидоме, который не имеет к тебе ни малейшего отношения.
– Имеет, имеет! Милвис заявил, что начало жизни на Лидоме как-то связано с исчезновением хомо сапиенс, а именно это я и хочу выяснить до конца. Конечно же, это имеет прямое отношение ко мне.
Они уже двинулись вперед, но теперь Филос остановился и положил руки на плечи Чарли.
– Чарли Джонс, я искренне прошу извинить меня. Мы оба – мы все неправы. Но все в порядке. Ты не имеешь никакого отношения к этим разногласиям. Давай, оставим это, я вел себя неправильно. Забудем о моих чувствах и проблемах.
Чарли ничего не оставалось, как схитрить.
– Что, так мне и не узнать все о Лидоме? – После чего рассмеялся и успокоил Филоса, сказав, что все в порядке и что он забудет инцидент.
Но он не собирался его забывать.
В постели Герб неожиданно продолжил разговор:
– Но Маргарет не любит нас.
Уже успокоившаяся, Жанетт отвечает:
– Бросим в нее гранату. Давай спать. Какая Маргарет?
– Мид. Маргарет Мид – антрополог, у которой та статья, что я рассказывал.
– Почему она не любит нас?
– Она говорит, что мальчик растет, желая быть похожим на своего отца. Если его отец все обеспечивает, уделяет ему внимание, да еще может сделать все в доме – мыть посуду, выносить мусор, вести хозяйство не хуже жены то ребенок вырастает напичканным витаминами, добрыми чувствами, сам становится добытчиком, любит детей, и все такое.
– Что же в этом плохого?
– Она утверждает, что из таких районов, как Бегония Драйв, не могут выйти авантюристы, путешественники и артисты.
Помолчав, Жанетт не выдерживает:
– Пусть твоя Маргарет карабкается сама на Аннапурну и там нарисует себе картину. Я уже говорила тебе: теперь новое время и мы новые люди. Мы создаем сейчас новый вид людей, которые не зацикливаются на том, что отец вечно навеселе, а мать прыгает в постель с сантехником. Мы воспитываем новое поколение, которое будет любить то, что имеет, и не станет терять время, сводя счеты с остальными. Перестань умничать, моя радость, тебе это вредно.
– Знаешь, – изумился Герб, – точно то же сказал мне Смитти. Герб смеется. – Ты говоришь мне это, чтобы успокоить меня, а он хотел обидеть.
– Тут все дело в том, как ты смотришь на вещи.
Он некоторое время лежит молча, пытаясь представить себе будущее. Комитет в роли родителей, а мужчина ловко управляется со скатертями и салфетками… – в голове у него все начинает медленно кружиться. Черт с ним… Герб шепчет:
– Спокойной ночи, моя сладенькая.
– Спокойной ночи, мой сладенький, – мурлычет Жанетт.
– Спокойной ночи, моя радость.
– Да, моя радость.
– Черт побери! – взрывается Герб, – прекрати называть меня так, как я тебя зову!
Жанетт не напугана, но обеспокоена, она чувствует, что мужа обуревают тревожные мысли. Жанетт молчит.
Через пару минут Герб просит:
– Извини, детка.
Она отвечает:
– Все в порядке – Джордж.
Ему ничего не остается, как рассмеяться.
Чарли и Филос добрались в Первый Научный блок за несколько минут, воспользовавшись "метро" – для обозначения метро имелось специальное лидомское слово, которое не переводилось на английский язык. Выйдя из метро на поверхность, они обошли вокруг бассейна, где, видимо, постоянно купались тридцать-сорок лидомцев, и на минуту задержались здесь. По дороге они обменялись лишь несколькими фразами, так как каждому было о чем подумать. Глядя на ныряющие, борющиеся и бегающие фигуры, Чарли пробормотал в ответ на свои мысли:
– Интересно, как, держатся эти маленькие фартучки?
На что, Филос осторожно протянул руку к волосам Чарли и слегка потянул их со словами:
– А как они держатся?