Полюбуйся на одну коронацию – и ты видел их все. Звучит цинично, но, вероятно, таково по сути, и тем более, когда виновник торжества – твой лучший друг, а его королева – твоя неумышленная любовница. А в целом это процессии с океаном медленной музыки и неудобных, цветастых одежд, воскурений, речей, молитв и звона колоколов. Они скучны, темпераментны и требуют неискреннего внимания, как и свадьбы, присуждения университетских степеней и тайные посвящениях.
Итак, Люка и Корал нарекли правителями Кашеры, в той самой церкви, где всего лишь несколькими часами раньше мы с моим безумным братом Юртом подрались – к несчастью, не совсем до смерти. Как единственному представителю Эмбера – хотя и в неофициальном статусе, мне было предоставлено стоячее место у самого ринга, и взгляды присутствовавших часто дрейфовали в мою сторону. Так что я был вынужден бдить и держать лицо согласно ситуации. Хотя Рэндом не утвердил формального статуса моего присутствия на церемонии, я знал, что он разозлится, если узнает, что мои манеры были ниже простенького дипломатического пшика.
Так что вернулся я с ноющими ногами, затекшей шеей, а цветастые одежды пропитались потом. Все как бы подтверждало мои труды. Да и поступить по-другому у меня бы не получилось. Мы с Люком прошли через несколько проклятых эпох, и я не мог, помочь ему иначе, как вспоминая о них: от острия меча – к движению по следам, от галереи искусств в Отражение, – пока стоял там, изнемогая от духоты и переживая тому, что станется с Люком теперь, когда он наденет корону. Такое же происшествие превратило дядю Рэндома из счастливо-пошла-удача музыканта, вольно слоняющегося выродка в мудрого и ответственного монарха… хотя о нем изначальном есть у меня только отчеты родственников, ну, когда дело доходит до их знаний… Я тешил себя надеждой, что дозреет и Люк. Все же как-никак! – Люк был совсем другим человеком, нежели Рэндом, не говоря о возрасте. Хотя изумительно – что могут сделать годы… или это просто природа события? Благодаря недавним делам я сознавал, что весьма отличаюсь от того себя, что был давным-давно. Весьма и весьма отличаюсь от того, кем был вчера, подумал я.
В перерыве Корал ухитрилась передать мне записку, кричащую, что ей необходимо меня видеть, назначающую время и место и даже включающую небольшую карту-абрис. Карта указывала на комнаты в дальней части дворца. Мы встретились там тем же вечером и завершили ночью. Тогда я и узнал, что в части дипломатического соглашения между Ясрой и бегманцами Корал и Люк были обвенчаны детьми по договоренности. Это не было нигде зафиксировано дипломатия! – а остальное – побоку. Основные виновники тоже подзабыли о женитьбе, пока недавние события не послужили напоминанием. Друг друга они не видели многие годы. Но уговор гласил, что принц – женат. И раз аннулировать это было невозможно, Корал должны были короновать с Люком. Если в этом было хоть что-то для Кашеры.
А в этом было: Эрегнор. Бегманская королева на троне Кашеры позволила бы сгладить специфический захват недвижимости. По меньшей мере, так думала Ясра, сказала Корал. А Люк согласился в отсутствии гарантий из Эмбера и ныне почившего Золотого Круга.
Я обнял ее. Ей было нехорошо, несмотря на то, что послеоперационное восстановление прошло прекрасно. Она носила черную повязку поверх правого глаза и более чем явно вздрагивала, когда моя рука оказывалась поблизости – или же я смотрел туда слишком долго. Что могло толкнуть Дворкина на замену поврежденного глаза Талисманом Закона, я не мог даже предположить. Едва ли Дворкин думал о защите Корал от сил Лабиринта и Логруса в их попытках получить Талисман. Мои знания и опыт в свойствах этих сил были более, чем слабыми. Повстречай я маленького мага, может, я и убедился бы в его здравом смысле. Хотя это и не поможет вникнуть в загадочные свойства, которыми эти древние существа обладали.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил я Корал.
– Очень странно, – отозвалась она. – Не то чтобы боль… нет. Скорее, ощущение Козырного контакта. И он все время со мной, но я никуда не собираюсь, ни с кем не говорю. Так, словно я стою в неких воротах. Мощь течет вокруг меня, сквозь меня.
На мгновение я очутился в центре того, что было серым кольцом в колесе со множеством спиц красноватого металла. Отсюда, изнутри, оно походило на огромную паутину. Яркая нить пульсировала, привлекая внимание. Да, это был вектор к могучей силе в дальнем Отражении, той силе, что могла быть использована для прощупывания. Я осторожно потянул ее в сторону прикрытой драгоценности, которую Корал носила в глазнице.
Мгновенного сопротивления не было. Я ничего не почувствовал, пока тянул линию силы. Но мне явился образ огненной завесы. Пробившись сквозь огненную вуаль, я почувствовал торможение своего запроса, затем медленнее, медленнее, и – остановка. Там на краю пустоты я и парил. Это не было путем настройки, и пока работали другие Силы, я не хотел взывать к Лабиринту, который, как я понял, был частью этого. Я толкнулся вперед и почувствовал ужасный холод, иссушающий энергию, вызванную мной.
И все-таки энергию сосало не из меня, а лишь из силы, которой я командовал. Я толкнулся дальше и узрел легкую полоску света, похожую на некую далекую туманность. Она висела в пространстве цвета темного портвейна. Еще ближе, и туманность распалась на структуру – сложную, трехмерную конструкцию, полузнакомую… которая должна быть тем артефактом, что, по описанию отца, настраивает тебя в тон Талисмана. Ну, ладно, внутри Талисмана я уже был. Следует ли мне опробовать посвящение?
– Дальше не иди, – пришел незнакомый голос, хотя я сознавал, что звуки издает Корал. Кажется, она соскользнула в состояние транса. – К высшему посвящению ты не допущен.
Я отвел свой щуп, не желая недоброго ответа, что мог придти по моему пути. Логрусово видение, которое осталось со мной со времени недавних событий в Эмбере, предоставило мне зрелище Корал, полностью закутанной и пропитанной более высокой версией Лабиринта.
– Почему? – спросил я у этого.
Но меня не удостоили ответом. Корал слегка дернулась, встряхнула головой и уставилась на меня.
– Что случилось? – спросила она.
– Ты задремала, – отозвался я. – Не удивительно. Как бы искусен ни был Дворкин плюс дневное потрясение…
Она зевнула и свернулась в клубок на постели.
– Да, – выдохнула она и заснула на самом деле.
Я стащил с себя сапоги и сбросил тяжеленные одежды. Вытянулся возле нее и натянул на нас одеяло. Я тоже устал и просто хотел, чтобы меня кто-нибудь обнял.
Сколько времени я спал – не знаю. Меня тревожили темные, обвивающие сны. Лица – людей, животных, демонов – мчались вокруг меня, и ни одно из них не несло хоть капли очарования. Рушились леса и горели в пламени, почва тряслась и раскалывалась, воды моря вздымались гигантскими волнами и накатывали на сушу, луна сочилась кровью, и лился громкий леденящий вой. Что-то называло мое имя…
Огромный ветер тряс ставни, пока они не сорвались внутрь, хлопая и гремя. В мое сновидение вошла тварь и приблизилась, чтобы скорчиться у подножья кровати, призывая меня снова и снова. Комната словно тряслась, и память моя вернулась в Калифорнию. Кажется, вовсю шло землетрясение. Ветер перешел от визга к реву, и я услышал грохот треск, идущие снаружи, словно падали деревья и опрокидывались башни…
– Мерлин, Принц Дома Всевидящих, Принц Хаоса, встань, – пропела тварь. Она скрежетнула клыками и затянула призыв вновь.
Во время четвертого или пятого повтора тварь ткнула меня, так что это вряд ли могло быть сном. Где-то снаружи раздался вой, и слепящие росчерки молний вспыхнули и погасли на фоне почти музыкального переката грома.
Прежде чем пошевелиться, прежде чем открыть глаза, я замкнулся в защитную скорлупу. Звуки были реальны, как и сломанные ставни. Как тварь у подножия кровати.
– Мерлин, Мерлин. Вставай, Мерлин, – сказала мне она – длиннорылая остроухая личность, сдобренная клыками и когтями, с кожистыми зеленовато-серебристыми крыльями, сложенными вдоль тощих боков. По выражению на морде я не мог сказать, улыбалась мне тварь или корчилась от боли.
– Проснись, Повелитель Хаоса.
– Грайлл, – назвал я имя старого семейного слуги.
– Айе, Повелитель, – ответил он, – тот самый, что учил вас игре с танцующими костями.
– Будь я проклят.
– Дело предваряет удовольствие, Повелитель. Я следовал за черной нитью по длинному и неприятному пути, чтобы прийти на зов.
– Так далеко нити не вытягиваются, – сказал я, – без должного толчка. Но и тогда может не получиться. Сейчас это возможно?
– Сейчас это легче, – ответил он.
– Как так?
– Его Величество, Савалл, Король Хаоса, спит этой ночью с прародителями тьмы. Меня послали, чтобы привести тебя к церемонии.
– Сейчас?
– Сейчас.
– Да, Н-ну, о'кей. Конечно. Дай только собрать шмотки. Но как это все-таки случилось?
Я натянул сапоги вслед за прочими одеждами, пристегнул клинок.
– Я не посвящен в детали. Но всеобщее мнение, конечно, что со здоровьем у повелителя было плохо.
– Я хочу оставить записку.
Он кивнул:
– Короткую, надеюсь.
– Да.
Я нацарапал на куске пергамента с письменного стола: "Корал, вызван по семейному делу. Буду в контакте" – и положил возле ее руки.
– Порядок, – сказал я. – Как мы это сделаем?
– Я понесу тебя на спине, Принц Мерлин, как давным-давно.
Я кивнул, и половодье детских воспоминаний обрушилось на меня. Грайлл был чрезвычайно силен, как большинство демонов. И я вспомнил наши игры, с края Преисподней и – по всей тьме, в погребальных палатах, пещерах, на дымящихся полях битв, в разрушенных храмах, чертогах мертвых колдунов и в мелких частных адах. Казалось, я всегда находил более забавными игры с демонами, чем с родственниками моей матери по крови или замужеству. Даже основную свою форму для Хаоса я выстроил на одном из демонических племен.
Изменив облик, Грайлл впитал кресло из угла комнаты, чтобы увеличить вес и приспособиться к моим взрослым габаритам. Пока, крепко цепляясь, я карабкался на его удлинившийся торс, он воскликнул:
– Ах, Мерлин! Что за магию ты носишь в эти дни?
– У меня есть контроль над ней, но не полное знание сущности, ответил я. – Она – очень древнее порождение. Что ты чувствуешь?
– Жар, холод, странную музыку, – отозвался он. – Со всех сторон. Ты изменился.
– Все меняется, – сказал я, как только он двинулся к окну. – Это жизнь.
Темная нить лежала на широком подоконнике. Он протянул руку и, коснувшись ее, бросил себя в полет.
Налетел могучий порыв ветра, как только мы упали вниз, рванули вперед, взлетели. Мимо, качнувшись, промелькнули башни. Звезды были ярки, четверть луны уже поднялась, освещая брюхо низкой линии туч. Мы парили, замок и город уменьшились в мгновение ока. Звезды танцевали, став росчерками света. Полоса полной, растекающейся волнами черноты простиралась вокруг нас. Черная Дорога, внезапно подумал я. Это было как временная версия Черной Дороги в небе. Я глянул назад. Там ее не было. Словно пока мы мчали, она наматывалась на гигантскую катушку. Или она наматывалась на нас?
Под нами скользила сельская местность, как фильм, прокручиваемый на утроенной скорости. Пролетели лес, холм и горный пик. Наш черный путь лежал огромной лентой, залатанной светом и тьмой, словно дневной свет со скользящими тенями облаков. А затем – стаккато – темп увеличился. Я вдруг заметил, что ветра больше не было. Внезапно высоко над головой проглянула луна, и скрюченный горный хребет зазмеился под нами. Тягучая неподвижность имела характер сновидения, и луна в один миг пала вниз. Линия света расщепила мир справа от меня, и звезды начали исчезать. Не было напряжения в теле Грайлла, пока мы азартно мчались по черному пути; и луна исчезла, и свет стал желтым, как масло, приобретая розовый оттенок вдоль линии облаков.
– Власть Хаоса растет, – заметил я.
– Энергия беспорядка, – отозвался он.
– Это больше, чем ты рассказывал мне, – сказал я.
– Я только слуга, – ответил Грайлл, – и не допущен в советы всесильных.
Мир продолжал светлеть, и впереди, насколько я мог видеть, волной катила наша Черная Дорога. Мы мчали высоко над горной местностью. И облака раздуло в стороны, и в быстром темпе росли новые. Мы, очевидно, начали переход сквозь Отражение. Чуть погодя горы сгладились и проскользнули расстелившиеся равнины. Солнце очутилось на середине неба. Мы, кажется, по-прежнему шли над Черной Дорогой. Кончики пальцев Грайлла едва касались ее, пока мы двигались. Его крылья то тяжело взмахивали передо мной, то мерцали, невидимые, как у колибри.
Солнце наливалось вишнево-красным далеко слева. Розовая пустыня раскинулась под нами…
Затем она погасла, и звезды повернулись, как на огромном колесе.
Мы снизились, едва не касаясь верхушек деревьев…
Мы прожгли воздух над деловитой улицей городского центра, с неоном в окнах, с огнями на столбах и на радиаторах средств передвижения. Теплый, спертый, пыльный, газовый запах города окружал нас. Несколько пешеходов взглянули вверх, заметив наш полет.
Когда мы мелькнули над рекой, перевалив через крыши домов пригорода, горизонт колыхнулся, и мы прошли над первобытным ландшафтом из скал, лавы, непрерывных обвалов и содрогающейся земли, двух действующих вулканов один поближе, второй далеко, – плюющихся дымом в сине-зеленое небо.
– Как я понимаю, это – короткий путь? – сказал я.
– Это самый короткий путь, – отозвался Грайлл.
Мы вошли в долгую ночь, и в тот же миг показалось, что путь привел нас в глубокие воды: яркие морские создания мельтешили и шныряли перед носом и в отдалении. Пока мы сухи и не расплющены: Черная Дорога хранил нас.
– Это столь же великий сдвиг структур, как и смерть Оберона, услужливо сказал Грайлл. – Эффект от него вызвал зыбь во всех Отражениях.
– Но смерть Оберона совпала с воссозданием Лабиринта, – сказал я. Дело скорее в этом, чем в смерти монарха одного из противостояний.
– Верно, – сказал Грайлл, – но сейчас время нарушенного равновесия сил. А все это – последствия. И будет все еще суровее.
Мы нырнули в просвет меж темных масс камней. Световые полосы стелились позади нас. Неровности дна оттенялись бледно-синим. Позже, – как быстро, я не знаю – безо всякого перехода мы от темного морского дна оказались в пурпурном небе. Единственная звезда пылала далеко впереди. Мы мчались к ней.
– Почему? – спросил я.
– Потому что Лабиринт становится сильнее Логруса, – отозвался он.
– Как такое случилось?
– Принц Корвин начертил второй Лабиринт в эпоху противостояния между Дворами и Эмбером.
– Да, он рассказывал об этом. Я даже видел этот Лабиринт. Он боялся, что Оберон не сможет восстановить изначальный.
– Но Оберон сделал это, так что теперь есть два.
– Да?
– Лабиринт твоего отца – тоже творение порядка. Этот прибавок перетягивает древнее равновесие в сторону Эмбера.
– Как же ты, Грайлл, осведомлен об этом, когда в Эмбере, кажется, этого не знает никто или не видит пользы в том, чтобы сказать мне?
– Твой брат Принц Мандор и Принцесса Фиона это подозревали и искали подтверждения. Они представили свои находки твоему дяде, Повелителю Сухэю. Тот совершил несколько путешествий в Отражение и стал убеждаться, что положение действительно таково. Он готовил свои открытия для представления королю, когда Савалл обрел страдания от последней из своих болезней. Я знаю все, потому что именно Сухэй послал меня за тобой, и он поручил мне рассказать тебе обо всем.
– Я просто предположил, что тебя послала за мной мать.
– Сухэй был уверен, что она послала – вот потому он и хотел добраться до тебя первым. То, что рассказал тебе я по поводу Лабиринта твоего отца, – мысль, не всем известная.
– И что мне делать с этим?
– Эту информацию он мне не доверил.
Звезды становились ярче. Небо было наполнено оранжевыми и розовыми сполохами. На мгновение к ним присоединились полосы зеленого света и струйками закружили вокруг нас.
Мы гнали дальше, и эта катавасия полностью захватила небо – словно медленно вращающийся психоделический зонтик. Ландшафт помутнел. Я почувствовал себя дремлющим, хотя и уверен, что не терял контроля. Время, кажется, играло игры с моим обменом веществ. Я ненормально проголодался, и глаза у меня заболели.
Звезда стала еще ярче. Крылья Грайлла в мерцании сверкнули радугой. Казалось, что мы двигались гигантскими шагами.
Наш берег пространства стал загибаться вверх к внешнему краю. Процесс развивался по мере нашего приближения, пока не оказалось, что мы движемся внутри. Затем края сомкнулись наверху, и было так, будто мы спешим вниз по ружейному стволу, целясь в сине-белую звезду.
– Что еще впереди, не скажешь?
– Насколько я знаю, уже не так далеко.
Я потер левое запястье, чувствуя, что чему-то там следовало пульсировать. Ах, да. Фракир. И кстати, где Фракир? И я вспомнил, что оставил его в апартаментах Бранда. Зачем? Я… мой разум был затуманен, память похожа на сон.
Впервые со времен последних событий я исследовал то воспоминание. Оглянись я раньше, скорей бы осознал, что это значит. Все гасло в туманящем эффекте волшебства. В заклинании я прошел обратно в комнаты Бранда. У меня не было возможности узнать, было ли что-то особенное во мне или же это что-то я активировал в своем любопытстве. Это что-то могло быть неизвестным, нечто, подстегнутое несчастьем, – возможно, даже непреднамеренный эффект неких растревоженных сил. Но в последнем я сомневался.
Кстати о птичках, в этой ситуации я сомневался во всем. Все было слишком правильным для простой мины-ловушки, оставленной Брандом. Это было приготовлено для опытного колдуна – для меня. Наверное, только нынешняя удаленность от места, где это случилось, помогла проясниться моей голове. Как только я просмотрел свои действия с момента заклятия, я смог увидеть, что двигался в чем-то вроде дымки. И чем больше я всматривался, тем больше ощущал, что заклинание было скроено специфически, чтобы окутать именно меня. Не понимая его, я не мог считать себя свободным, даже зная о существовании заклятия.
Чем бы оно ни было, оно заставило меня забыть о Фракире, не задумавшись дважды об этом, и заставило почувствовать себя… ну-у… странно. Я не мог сказать точно, могло ли оно влиять, влияет ли на мои мысли и чувства – обычная проблема, когда увяз в заклинании. Но я не понимал, кто мог это сделать – разве что сам Бранд, выстроивший такую непредсказуемость: я обязательно поселюсь в комнаты по соседству с теми, что занимал он, и проживу там многие годы после смерти Бранда, а затем вдруг получу приглашение войти в заброшенные апартаменты сразу после невероятного гибельного противостояния Логруса и Лабиринта в верхнем зале Эмберского Замка… М-да. Нет, кто-то еще должен стоять за этим. Юрт? Джулия? Но не слишком похоже, что они способны незаметно орудовать в сердце Эмберского Замка. Тогда кто? И могло ли это иметь что-нибудь общее с эпизодом в Зале Зеркал? Я вытянул пустышку. Вернись я туда сейчас, я смог бы зацепиться с помощью своего заклинания, чтобы разнюхать того, кто за это отвечал. Но я не вернулся, и с любым расследованием на том краю мира придется подождать.
Свет впереди разгорелся еще ярче, перетекая от небесно-синего до зловеще-красного.
– Грайлл, – сказал я. – Ты засек заклинание на мне?
– Айе, милорд, – отозвался он.
– Почему ты не упомянул об этом?
– Я подумал, что оно – одно из твоих… наверное, для защиты.
– Снять сможешь? Здесь на внутренней поверхности я в невыгодном положении.
– Оно так пропитано твоей личностью. Я не знал бы с чего начать.
– Можешь рассказать что-нибудь о нем?
– Только то, что оно здесь, милорд. И более тяжелым кажется возле головы.
– Значит, оно может расцвечивать мои мысли определенным образом?
– Айе, бледно-голубым.
– Я говорил не о твоей манере его воспринимать. Только о его дурном влиянии на мое мышление.
Его крылья полыхнули синим, затем красным. Наш туннель внезапно расширился, а небо расцвело в безумии цветов Хаоса. Звезда, которую мы преследовали, стала небольшим огоньком на высокой башне надмогильного замка – серого и оливкового, стоящего на вершине горы, подножия и склонов которой просто не было. Каменный остров плавал над окаменевшим лесом. Деревья горели опаловыми огнями – оранжевыми, пурпурными, зелеными.
– Полагаю, его можно было бы распутать, – отметил Грайлл. – Но разгадка ставит в тупик бедного демона.
Я хрюкнул. Несколько мгновений понаблюдал полосатый пейзаж. Затем:
– Кстати, о демонах… – сказал я.
– Да?
– Что ты можешь сказать о племени, известном как ти'га? – спросил я.
– Они обитают далеко за пределами Обода, – отозвался он, – и, возможно, что из всех тварей они ближе иных к первобытному Хаосу. Я не верю, что они обладают истинными телами материального рода. У них мало общего с прочими демонами, они не вмешиваются в чьи-либо еще дела.
– А ты знаешь кого-нибудь из них – м-м – лично?
– Я сталкивался с несколькими… и тогда, и теперь, – отозвался он.
Мы поднялись выше. Замок сделал то же самое. Позади него поток метеоров прожег себе путь, ярко и бесшумно.
– Они могут заселить человеческое тело, занять его, – сказал я.
– Это меня не удивляет.
– Я знаю одного, который несколько раз проделывал такой фокус. Но возникает несколько необычная проблема. Вероятно, они могут взять контроль над кем-нибудь на смертном ложе. Но уход смертного, кажется, запирает ти'га в одном теле. И они потом не могут освободить его. Ты знаешь какой-нибудь способ сбежать?
Грайлл хмыкнул:
– Спрыгнуть со скалы, полагаю. Или броситься на меч.
– Но что, если демон теперь связан с хозяином столь тесно, что это не освободит его?
Он снова ухмыльнулся.
– Это перебор в игре по делу о краже тел.
– Я кое-чем обязан одному из них, – сказал я. – Я хотел бы помочь ей… ему.
Некоторое время он молчал, потом ответил:
Тай, ига постарше и помудрее может знать что-нибудь о таких делах. И ты знаешь, где они обитают.
– Ага.
– Прости, что больше ничем не могу помочь. Тай, ига – древнее племя.
И мы понеслись вниз на башню. Наш путь под смещающимся небом-калейдоскопом сжался в крошечную полосу. Грайлл пробивал дорогу к свету в окне, и я наравне с ним.
Я глянул вниз. Перспектива была головокружительная. Откуда-то доносился грохот, словно слои земли медленно двигались друг относительно друга… достаточно распространенное событие в этих краях. Ветра трепали мои одежды. Завитки мандариновых туч бисером украсили небо слева от меня. Я сумел различить детали на стенах замка. В квадрате света я выловил фигуру.
Вот мы оказались совсем рядом, а затем через окно – внутрь. Большая, склоненная, серо-красная демоническая форма, рогатая и наполовину покрытая чешуей, рассматривала меня желтыми глазами со зрачками в форме эллипса. Клыки были обнажены в улыбке.
– Дядя! – крикнул я, как только спешился. – Приветствую!
Грайлл потянулся и встряхнул жестким телом, когда Сухэй рванулся ко мне и обнял… осторожно.
– Мерлин, – сказал он в конце концов, – добро пожаловать домой. Сожалею о причине, но радуюсь твоему присутствию. Грайлл рассказал тебе?..
– Об уходе Его Величества? Да. Мне жаль.
Он выпустил меня и отступил на шаг.
– Не то чтобы случившееся неожиданно, – сказал он. – Как раз наоборот. Слишком давно это ожидалось. Но все-таки неподходящее время сейчас для подобных грустных событий.
– Верно, – отозвался я, массируя онемевшее плечо и обшаривая карман на предмет расчески.
– И он недомогал так долго, что я стал привыкать к этому, – сказал я. – Так, будто он вошел в эпоху слабости.
Сухэй кивнул.
– Ты будешь трансформироваться? – спросил он.
– День был бурный, – сказал я ему. – Я бы охотно сэкономил энергию, если нет каких-то протокольных требований.
– Пока вообще ни одного, – отозвался он. – Ты ел?
– Не так чтобы недавно.
– Тогда пошли, – сказал он. – Давай поищем тебе какого-нибудь провианта.
Сухэй повернулся и пошел к дальней стене. Я последовал за ним. В комнате не было дверей, и надо было знать все местные точки напряжения Отражения: в этом отношении Дворы – противоположность Эмберу. Как невероятно трудно пройти сквозь Отражение в Эмбере, во Дворах Отражения подобны изношенным занавесям – можно без усилия сразу взглянуть в иную реальность. А иногда что-то из иной реальности может наблюдать за тобой. И кстати, следует быть осторожным, чтобы не прошагнуть насквозь в какое-нибудь местечко, где обнаружишь себя или висящим в воздухе, или под водой, или в полосе яростного ливня. Дворы никогда не были хорошим объектом для туризма.
К счастью, Отражения настолько податливы на этом краю реальности, что мастеру отражений легко работать с ней – он может стачать ткань, чтобы создать путь. Мастера отражений – это обладатели могущественного искусства, чьи способности исходят от Логруса, хотя им и нет необходимости проходить посвящение. Но очень немногие все же прошли его, и как все прошедшие автоматически стали членами Гильдии Мастеров Отражения. При Дворах они подобны водопроводчикам или электрикам, и их искусства могут разниться столь же сильно, как у их двойников на Отражении Земля сочетание таланта и опыта. Хотя я и член гильдии, но скорее пройду за кем-нибудь, кто знает путь, чем почувствую его сам. Подозреваю, что об этом следует рассказать побольше. Может, когда-нибудь.
Когда мы достигли стены, ее уже не было. Она раскисла до чего-то вроде серого тумана и растаяла; и мы прошли сквозь опустевшее пространство – или скорее через его аналог – и сошли вниз по зеленой лестнице. Это была череда не связанных зеленых дисков, спускающихся на манер спирали, словно парящих в ночном воздухе. Они шли по внешней стороне замка, в конце концов упираясь в пустую стену. Прежде чем достичь той стены, мы прошли через несколько мгновений яркого дневного света, короткий шквал синего снега и апсиду чего-то похожего на собор без алтаря, но со скелетами, занимающими церковные скамьи. Когда мы наконец подошли к стене, то прошли насквозь, очутившись в большой кухне. Сухэй подвел меня к кладовой и предложил обслужить себя самому. Я нашел немного холодного мяса и хлеба и отправил в себя сэндвич, обмыв его прохладным пивом. Дядя же отгрыз кусок хлеба и выхлебал графин такого же пойла. Над нашими головами, вытянувшись в полете, появилась птица, хрипло каркнула и исчезла раньше, чем преодолела полкомнаты.
– А где же слуги? – спросил я.
– Очередное красное небо – почти полный оборот, – отозвался он. – Так что у тебя есть шанс поспать и собраться с мыслями перед тем… наверное.
– Что ты имеешь в виду под "наверное"?
– Как один из трех, ты находишься под Черным Наблюдением. Во потому я и вызвал тебя сюда, в одно из моих мест уединения.
Он повернулся и прошел сквозь стену. Я последовал за ним, волоча свой графин, и мы уселись возле неподвижного зеленого бассейна под скалистым навесом, и небо над головой было цвета умбры. Его замок вмещал в себя звенья как Хаоса, так и Отражения, которые были утрамбованы в узор безумного стеганого одеяла, составленного из переходов внутри переходов.
– Но раз ты носишь спикарт, то имеешь дополнительные средства безопасности, – заметил дядя.
Он протянул руку и коснулся колеса со множеством спиц на моем кольце. Рука отозвалась легким покалыванием – в пальце, в ладони, в кисти.
– Дядя, когда ты был моим учителем, то частенько разражался загадочными высказываниями, – сказал я. – Но теперь я получил аттестат и вроде как имею право смело сказать, что не знаю, о какой чертовщине ты говоришь.
Он ухмыльнулся и отхлебнул пива из моего графина.
– В отражении все всегда становится ясным, – сказал он.
– Отражении… – сказал я и заглянул в бассейн.
Под поверхностью воды среди черных лент плавали образы – Савалл, выставленный для прощания – желто-черные балахоны укутывали его усохшее тело – моя мать, отец, демонические формы, проходящие и исчезающие, Юрт, я сам, Ясра и Джулия, Рэндом и Фиона, Мандор и Дворкин, Билл Рот и множество лиц, которых я не знал…
Я покачал головой.
– Отражение ясности не внесло, – сказал я.
– Оно не действует сразу, – отозвался он.
И я снова обратил внимание на хаос лиц и форм. Вернулся Юрт и маячил долгое время. Одет он был со вкусом и выглядел относительно целым. Когда он все-таки сплыл с глаз долой, вернулось одно из полузнакомых лиц, которое я видел раньше. Я знал, он был из знати Дворов, и я порыскал у себя в памяти. Конечно. Не сразу, но я узнал его. Это был Тмер со Двора Прерывающих Полет, старший сын последнего Принца Роловианса, а теперь и сам лорд Путей Прерывающих – борода лопатой, тяжелое чело, крепкое сложение, не некрасив в грубоватых чертах; по всем докладам, смелый и, возможно, даже сообразительный парень.
Затем был Таббл, Принц Путей Рассекающих Мысль, меняющий фазы от человека до кружащейся демонической формы и обратно. Безмятежный, тяжелый, изящный; возрастом в столетия и очень хитрый; он носил бороду бахромой и имел бледные глаза, всегда широко раскрытые и невинные; он был мастером многих игр.
Я ждал, и Тмер последовал за Юртом, последовал за Табблом в ничто меж свернутых кольцами лент. Я подождал еще, но ничего нового "места быть не имело".
– Конец отражениям, – известил я под занавес. – Но я по-прежнему не знаю, что это значит.
– Что ты видел?
– Своего брата Юрта, – отозвался я. – И Принца Тмера из Прерывающих. И Таббла из Рассекающих среди прочей мишуры.
– Наиболее соответствует, – отреагировал Сухэй. – Абсолютно соответствует.
– Ну и?
– Как и ты, Тмер и Таббл – оба под Черным Наблюдением. Я понимаю так, что Тмер пока находится у Прерывающих, а вот Юрт, по-моему, ушел в землю где-то в другом краю, не в Далгарри.
– Юрт вернулся?
Он кивнул.
– Он мог бы быть в маминой Крепости Ганту, – проговорил я в задумчивости. – Или же у Всевидящих есть замена – отдаленные пути Якоря, на краю Обода.
Сухэй пожал плечами.
– Я не знаю, – сказал он.
– Но к чему Черное Наблюдение… для каждого из нас?
– Ты ушел в Отражение в прекрасный университет, – сказал он, – и ты обитал при Дворе Эмбера, который я полагаю высшей школой. Следовательно, я прошу тебя подумать. Конечно, разум, столь хорошо отточенный…
– Я сознаю – Черное Наблюдение значит, что мы встретились с некоей опасностью…
– Конечно….
– Но ее сущность исключает меня. Если не…
– Да.
– Ее следует связать со смертью Савалла. Так что она – некое политическое урегулирование. Но меня здесь не было. Я не знаю, какие из дел особенно горячи.
Он продемонстрировал мне ряд за рядом изношенные, но все еще гладкие клыки.
– Пощупай дело о наследовании, – сказал он.
– О'кей. Допустим, Пути Всевидящих предлагают одного возможного наследника, Прерывающих – другого, Рассекающих – третьего. Допустим, в этом вопросе мы сидим друг у друга в глотке. Допустим, я вернулся в разгар вендетты. Так что, кто бы ни отдавал сейчас приказы, он поместил нас под наблюдение, чтобы оградить от сложностей. Я это высоко ценю.
– Тепло, – сказал он, – но все зашло гораздо дальше.
Я покачал головой.
– Я сдаюсь.
Откуда-то донесся завывающий звук.
– Подумай об этом, – отозвался Сухэй, – а пока я приглашаю тебя погостить.
Он поднялся и шагнул в бассейн, исчезая. Я прикончил остатки пива.