Стоя рядом с нарушенным узором Лабиринта и глядя на изображение человека, который мог быть, а мог и не быть сыном Рэндома, который мог умереть, а мог и не умереть от ножевой раны, полученной из точки внутри Лабиринта, я повернулся и мысленно сделал гигантский шаг назад, снова мгновенно прокрутив в памяти события, доведшие меня до этого пункта особого откровения. В последнее время я узнал столько нового, что события, происшедшие за последние пять лет, казалось, образовывали совершенно отличную историю, чем в то время, когда я переживал их.
Я даже имени своего не знал, когда очнулся в "Гринвуде", в том частном госпитале в штате Нью-Йорк, где я провел две совершенно вылетевшие из памяти недели после автокатастрофы.
Лишь недавно мне рассказали, что сама катастрофа была подстроена моим братом Блейзом сразу же после моего побега из Портеровской психолечебницы в Олбани.
Я услышал эту историю от своего брата Бранда, который в первую очередь укатал меня в Портеровскую лечебницу посредством поддельных свидетельств психиатров. В Портеровской лечебнице я на протяжении нескольких дней подвергался шокотерапии, с результатами двусмысленными, но предположительно вызвавшими некоторое возвращение памяти. Очевидно, именно это и напугало Блейза до того, что он совершил покушение на мою жизнь во время побега, прострелив пару шин на повороте над озером. Это, несомненно, кончилось бы моей смертью, не будь Бранд лишь на шаг позади Блейза, явившись защитить свой страховой вклад – меня. Он сказал, что сообщил в полицию, вытащил меня из озера и оказал первую помощь, пока не прибыла подмога. Вскоре после этого он был захвачен в плен своими бывшими партнерами, Блейзом и нашей сестрой Фионой, заточившими его в хорошо охраняемую башню в дальнем Отражении.
Было две группы, строивших заговоры и контрзаговоры с целью захватить трон, наступавших друг другу на пятки, дышавших друг другу в затылок и делавших друг другу все прочее, что могло выйти на таком расстоянии.
Наш брат Эрик при поддержке братьев Джулиана и Каина готовились занять трон, долго остававшийся вакантным из-за необъяснимого отсутствия нашего отца Оберона, то есть необъяснимого для Эрика, Джулиана и Каина. Для другой группы, состоящей из Блейза, Фионы и, первоначально, Бранда, оно не было необъяснимым, поскольку они-то и были ответственными за него. Они организовали возникновение такого положения дел, чтобы открыть Блейзу дорогу к трону. Но Бранд совершил тактическую ошибку, попытавшись приобрести помощь Каина в их борьбе за трон, потому что Каин решил, что выиграет Больше, поддержав партию Эрика.
Это оставило Бранда под пристальным наблюдением, но не выдало сразу же, кто именно его партнеры. Примерно в то же время Блейз и Фиона решили применить против Эрика своих тайных союзников.
Бранд возражал против этого, страшась могущества этих сил, и в результате был отвергнут Блейзом и Фионой. Тогда, преследуемый всеми, он попытался полностью опрокинуть равновесие сил, совершив путешествие в Отражение, на землю, где Эрик много веков назад оставил меня умирать.
Лишь позже Эрик узнал, что я не умер, но подвергся полной амнезии, что было почти также неплохо, и, поставив сестру Флору наблюдать за моей ссылкой, надеялся, что этим все и кончится. Бранд позже сказал мне, что он поместил меня в Портеровскую лечебницу в отчаянной попытке восстановить мою память в качестве предварительного шага к моему возвращению в Эмбер.
Пока Фиона и Блейз разделывались с Брандом, Эрик вступил в контакт с Флорой. Она устроила мой перевод из клиники, куда меня отправила полиция, в Гринвуд с инструкциями держать меня на наркотиках, в то время, как Эрик начал подготавливать свою коронацию на Эмбере.
Вскоре после этого идиллическое существование нашего брата Рэндома в Тексорами было прервано, когда Бранд сумел отправить ему сообщение, минуя нормальные семейные каналы – то есть Карты – прося об освобождении. Пока Рэндом, блаженно не участвовавший в борьбе за власть, занимался этим делом, я сумел сам освободиться из "Гринвуда" все еще относительно беспамятный. Приобретя адрес Флоры у напуганного директора Гринвудского госпиталя, я заявился к ней в дом в Винчестере, применил ловкий блеф и поселился, как гость, у нее дома.
Рэндом в то же время менее чем преуспел в своей попытке выручить Бранда. Убив змеевидного сторожа башни, он вынужден был бежать от ее внутренних охранников, использовав один из странных движущихся камней этого Отражения. Однако охранники, крепкая шайка нелюдей, успешно гналась за ним через Отражения – подвиг, обычно невозможный для большинства неэмберитов.
Тогда Рэндом бежал в Отражение Земли, где я вел Флору по тропам взаимопонимания, пытаясь в то же время найти надлежащую дорогу к просвещению относительно собственного положения.
После того, как он пересек континент, в ответ на мои заверения, что будет под моей защитой, Рэндом явился в дом к Флоре, считая, что его преследователи были моими собственными союзниками. Когда я помог ему уничтожить их, он был озадачен, но не хотел поднимать вопрос, покуда я казался занятым какими-то личными маневрами в направлении к трону. Фактически он с легкостью попался на обман и препроводил меня обратно к Эмберу через Отражения.
Эта авантюра оказалась в некоторых отношениях выгодной, в то время как в других отношениях намного менее удовлетворительной. Когда я, наконец, открыл истинное состояние своих дел, Рэндом и наша сестра Дейдра, встреченная нами по пути, проводила меня в зеркальное Отражение Эмбера в море, в Рембу. Там я прошел через Отражение Лабиринта и в результате восстановил почти весь объем своей памяти, решив таким образом также и вопрос, был ли я настоящий Корвин или всего лишь одно из его Отражений. Из Рембы я переправился в Эмбер, применив мощь Лабиринта для мгновенного возвращения домой.
После неоконченной дуэли с Эриком я бежал через Карту во владения своего любимого брата и несостоявшегося убийцы Блейза.
Я объединился с Блейзом в нападении на Эмбер, плохо организованном деле, которое мы проиграли. Блейз исчез во время последней схватки при обстоятельствах, на вид фатальных для него, но, чем больше я узнавал и думал об этом, вероятно, не таких уж и роковых. Это предоставило мне возможность стать пленником Эрика и невольным участником его коронации, после которой он меня ослепил и заточил в темницу. Несколько лет спустя в подземельях Эмбера произошла регенерация моего зрения, прямо пропорциональная ухудшению состояния моего ума.
Только случайное появление старого советника отца, Дворкина, у которого с психикой обстояло еще хуже, чем у меня, дало возможность побега.
После этого я занялся восстановлением сил и твердо решил быть более осмотрительным, когда в следующий раз нападу на Эрика. Я шел через Отражения к старой земле, где я некогда царствовал – Авалону – с планами приобрести там вещество, о котором среди эмберитов знал я один, единственный в своем роде химикалий, способный подвергаться детонации в Эмбере. По дороге я проходил через страну Лорену, повстречав там своего старого сосланного генерала Ганелона, или кого-то очень похожего на него.
Я остался там из-за раненого рыцаря, девушки и местной угрозы, странно похожей на происходившее поблизости от самого Эмбера – растущего черного круга, каким-то образом связанного с черной дорогой, по которой передвигались наши враги, вещью, за которую я считал себя частично ответственным из-за проклятья, провозглашенного мною во время ослепления.
Я выиграл битву, потерял девушку и отправился дальше в Авалон вместе с Ганелоном.
Авалон, до которого мы добрались, находился, как мы быстро узнали, под защитой моего брата Бенедикта, имевшего свои собственные неприятности, с ситуацией, возможно, родственной угрозам Черного круга или Черной Дороги. Во время последней схватки Бенедикт потерял правую руку, но одержал победу в битве с адскими девами. Он предупредил меня сохранять свои намерения по отношению к Эмберу и Эрику в чистоте, а затем позволил нам воспользоваться гостеприимством его особняка, пока он еще несколько дней оставался в поле.
Вот у него-то я и встретил Дару.
Дара сказала мне, что она была правнучкой Бенедикта, чье существование хранилось в тайне от Эмбера. Она вытянула из меня сколько могла сведения об Эмбере, Лабиринте, Картах и нашей способности ходить по Отражениям. Она также оказалась крайне умелой фехтовальщицей. Мы стали заниматься любовью после моего возвращения из поездки через Отражения до места, где я приобрел достаточное количество неотшлифованных алмазов для уплаты за вещи, которые должны были мне понадобиться для моего нападения на Эмбер… На следующий день мы с Ганелоном забрали необходимые химические вещества и отправились в Отражение Земли, где я провел свою ссылку, чтобы приобрести автоматическое оружие и боеприпасы, изготовленные по моим указаниям.
По пути у нас возникли некоторые трудности с Черной Дорогой, которая: казалось, расширила масштабы своего влияния среди миров Отражения. Мы оказались равны по силам представившимся затруднениям, но я чуть не погиб в поединке с Бенедиктом, преследовавшим нас в дикой гонке через Отражения. Слишком разгневанный, чтобы слушать какие-то аргументы, он теснил меня через лесок – все еще лучший фехтовальщик, чем я, даже держа шпагу в левой руке. Я сумел одолеть его только с применением трюка посредством принадлежностей Черной Дороги, о которых он не знал. Я был убежден, что он жаждал крови из-за романа с Дарой. Но это оказалось не так. В немногих словах, которыми мы обменялись, он отрицал, что знает что-либо о существовании такой особы. Вместо этого он погнался за нами, убежденный, что я убил его слуг.
Ну, Ганелон и в самом деле обнаружил несколько свежих трупов в лесу у дома Бенедикта, но мы согласились забыть о них, не имея никакого представления о том, кто они такие, и никакого желания еще больше осложнять свое существование.
Предоставив Бенедикта заботам брата Жерара, вызванного мною через его Карту из Эмбера, мы с Ганелоном проследовали дальше в Отражение Земли, вооружились, рекрутировали в другом Отражении ударные силы и направились атаковать Эмбер. Но по прибытии мы обнаружили, что Эмбер уже подвергнут атаке тварей, пришедших по Черной Дороге. Мое новое оружие быстро перетянуло чашу весов в пользу Эмбера, а мой брат Эрик погиб в той битве, оставив мне свои проблемы, свое недоброжелательство и Камень Правосудия оружие, управляющее погодой, которое он использовал против меня, когда мы с Блейзом атаковали Эмбер.
В этот момент появилась Дара, пронеслась мимо нас, проскакала в Эмбер, нашла дорогу к Лабиринту и, более того, прошла его – очевидное доказательство того, что мы и в самом деле состояли в каком-то родстве. Однако, в ходе этого испытания она продемонстрировала необычные физические трансформации.
После прохождения Лабиринта она заявила, что Эмбер будет разрушен и исчезла.
Примерно неделю спустя был убит брат Каин при обстоятельствах, устроенных так, чтобы выставить преступником меня.
Тот факт, что я убил его убийцу, едва ли был удовлетворительным доказательством моей невиновности, потому что этот парень не мог засвидетельствовать это. Сообразив однако, что я видел раньше ему подобных существ в виде людей, преследовавших Рэндома до дома Флоры, я нашел, наконец, время посидеть с Рэндомом и выслушать историю его неудачной попытки освободить Бранда из его башни.
Рэндом после того, как я покинул его несколько лет назад в Рембе, после того, как я перенесся в Эмбер и дрался на дуэли с Эриком, вынужден был по требованию Мойры, королевы Рембы, жениться на ее придворной даме Виале, прекрасной слепой девушке. Частично это было предназначено в качестве наказания Рэндому, который много лет назад бросил покойную дочь Мойры Морганту беременной Мартином, очевидным субъектом поврежденной Карты, которую сейчас держал в руках Рэндом.
Странное для Рэндома дело – он полюбил Виалу и жил теперь с ней в Эмбере.
Покинув Рэндома, я взял Камень Правосудия и отправился с ним в палату Лабиринта. Там я последовал полученным мной частичным инструкциям в целях настройки его для использования мной. В процессе его настройки неожиданно для себя я подвергся некоторым необычным ощущениям и приобрел контроль над его самой явной функцией – способностью управлять явлениями погоды. После этого я расспросил Флору относительно моей ссылки. Ее история оказалась правдивой и связывалась с теми фактами, которыми я обладал, хотя у меня возникло чувство, что она чего-то не договаривает относительно событий во время моей автокатастрофы. Она, однако, пообещала опознать убийцу Каина, как одного из индивидов того же типа, что и те, с которыми мы сражались с Рэндомом в ее доме в Винчестере, и заверила меня в своей поддержке во всем, что я могу в будущем затеять.
В то время, когда я слушал рассказ Рэндома, я еще не знал о двух фракциях и их махинациях. Я тогда решил, что если Бранд жив, то его спасение было важнее всего, так как он явно обладал информацией, раскрытия которой кто-то не хотел. У меня возник замысел, как этого достичь, опробование которого было отсрочено лишь на время, требовавшееся мне и Жерару для возвращения тела Каина в Эмбер. Часть этого времени, однако, Жерар применил для избиения меня до бессознательного состояния просто на случай, если я позабыл, что он способен на такой подвиг, а также, чтобы придать весу своим словам, когда он уведомил меня, что лично убьет, если окажется, что я был автором нынешних горестей Эмбера.
Это был, насколько я знаю, бой, демонстрировавшийся по самой закрытой для всех, кроме избранных, системе вещания, смотревшийся семьей через Карту Жерара – акт страховки, если я действительно окажусь преступником и решусь вычеркнуть его имя из списков живых из-за его угрозы.
Затем мы поехали дальше в Рощу Единорога и выкопали труп Каина. В то время мы действительно видели легендарного Единорога Эмбера.
Тем вечером мы собрались в библиотеке дворца в Эмбере. Мы, то есть Рэндом, Фиона, Жерар, Бенедикт, Джулиан, Дейдра, Льювилла и я. Там мы обсудили мою идею для нахождения Бранда. Это означало, что вся наша девятка попыталась дотянуться до него через Карту, его Карту. И у нас это получилось!
Мы вступили с ним в контакт и успешно транспортировали его обратно в Эмбер.
Однако, посреди суматохи со всеми из нас, столпившимися вокруг, когда Жерар перенес его через Карту, кто-то всадил в бок Бранду кинжал. Жерар немедленно избрал себя лечащим врачом и очистил помещение.
Остальные из нас спустились в гостиную посудачить там и обсудить события.
В то время Фиона и посоветовала мне, что Камень Правосудия может представлять опасность в случае его продолжительного ношения, предполагая возможность, что скорее он, а не раны, мог быть причиной смерти Эрика.
Одним из первых признаков, как она считала, было искажение ощущения времени, кажущееся замедление временной последовательности, на самом деле представлявшее собой ускорение физиологических процессов. Я твердо решил быть с ним поосторожнее, поскольку она была более сведущей в этих делах, чем остальные, являясь некогда выдающейся ученицей Дворкина.
И, наверное, она была права. Наверное, именно этот эффект действовал позже в тот вечер, когда я вернулся в собственные покои.
По крайней мере, казалось так, словно человек, пытавшийся меня убить, двигался чуть медленнее, чем двигался бы я сам при схожих обстоятельствах. При всем этом удар оказался почти успешным. Клинок угодил в бок, и мир исчез.
Истекая кровью, я очнулся в своей старой постели в своем старом доме на Отражении Земли, где я так долго жил, как Карл Кори. Я понятия не имел, как я вернулся.
Я выполз из дома в метель, непрочно цепляясь за сознание. Я спрятал Камень Правосудия в старой куче хвороста, потому что мир вокруг меня и в самом деле, кажется, замедлялся. Затем я добрался до дороги и попытался остановить какого-нибудь проезжавшего водителя.
Нашел меня там и отвез в ближайшую клинику один мой друг и бывший мой сосед Билл Рот. В клинике меня лечил тот же врач, который занимался мной несколько лет назад после моей автокатастрофы.
Он подозревал, что я могу быть клиентом психиатра, так как старые данные отражали то же самое положение дел.
Однако, Билл позже показал мне множество вещей в правильном свете. Он – адвокат и почувствовал любопытство во время моего исчезновения и произвел некоторое расследование. Он узнал о том подложном свидетельстве и о моих успешных побегах.
Он даже знал детали об этих делах и о самой катастрофе. Он все еще чувствовал, что во мне есть что-то странное, но это не так уж сильно его беспокоило.
Позже Рэндом связался со мной через Карту и сообщил мне, что Бранд пришел в себя и хочет со мной поговорить. С помощью Рэндома я вернулся в Эмбер и пошел проведать Бранда. Вот тогда-то я и узнал природу борьбы за власть, происходящую вокруг меня, и личности участников. Его рассказ вместе с тем, что рассказывал мне Билл на Отражении Земли, внес, наконец, некоторый смысл в происшествиях последних нескольких лет. Он также сообщил мне новые сведения относительно природы той опасности, с которой мы в настоящее время сталкивались.
На следующий день я ничего не делал, внешне – в целях подготовки себя к визиту в Тир-на Ног-т, на самом же деле, чтобы выиграть добавочное время и оправиться от ранения. Взявшись, однако, за это предприятие, его приходилось выполнять.
Я поднялся той же ночью в город на Небе, повстречав запутанный набор знаков и предзнаменований, ничего, наверное, не обозначавших, и забрал по ходу дела необычную механическую руку у призрака моего брата Бенедикта.
Возвратившись из этой экскурсии на высоту, я позавтракал с Рэндомом и Ганелоном, прежде чем отправляться через Колвир домой. Мало-помалу, к нашему полному замешательству, тропа вокруг нас начала меняться. Все выглядело так, словно мы шли по Отражению – подвиг почти совершенно невозможный в такой близи от Эмбера. Когда мы пришли к такому выводу, то попытались изменить свой курс, но ни Рэндом, ни я не сумели воздействовать на изменение сцены. Примерно в это же время появился Единорог. Казалось, он хотел, чтобы мы следовали за ним. Мы так и сделали. Он провел нас через калейдоскопическую серию перемен, пока мы, наконец, не прибыли в это место, где он покинул нас в нынешнем положении. А теперь, со всей этой последовательностью событий, вертевшейся у меня в голове, мой ум двигался по периферии, протолкался вперед и вернулся к только что сказанным словам Рэндома. Я почувствовал, что снова слегка опередил его. Сколь долго может продлиться это положение дел, я не знал, но я понял, где видел работу той же руки, что выполнила пробитую Карту.
Бранд часто рисовал, когда находился в одном из своих меланхолических периодов, и мне на ум пришла его любимая техника, когда я перебирал в памяти полотно за полотном, осветленные или затемненные им. Добавьте к этому его многолетнюю работу в прошлом с целью приобрести воспоминания у всех, кто знал Мартина; хотя Рэндом не узнал его стиля, я гадал, много ли времени пройдет, прежде чем он так же, как и я, начнет задумываться над возможностями и целями сбора информации Брандом. Даже если и не его рука вогнала клинок, он участвовал в этом акте, снабдив противника средствами. Я достаточно хорошо знал Рэндома, чтобы понимать, что он имел в виду то, что сказал. Он попытается убить Бранда, как только заметит связь, а это будет более чем неудобно.
Это не имело никакого отношения к тому, что Бранд, вероятно, спас мне жизнь. Я считал, что полностью рассчитался с ним, вызволив его из той проклятой башни.
Нет, не долги и не сантименты заставляли меня разыскивать средства увести Рэндома в сторону или отвлечь его. Это был голый, ледяной факт, что я нуждался в Бранде. Он так это устроил. Моя причина спасать его была не более альтруистическая, чем у него – вытаскивать меня из озера.
Он обладал тем, в чем я сейчас нуждался: информацией. Он сразу же понял это.
– Я вижу сходство, – обратился я к Рэндому, – и ты вполне можешь быть прав относительно того, что случилось.
– Конечно, я прав.
– Карта была пробита.
– Явно. Я не…
– Значит, он не был проведен через Карту. Следовательно, человек, сделавший это, установил контакт, но был не в состоянии убедить его пройти.
– Вот как? В любом случае, контакт развился до грани достаточной твердости и близости, чтобы он сумел ударить его кинжалом. Он, вероятно, даже сумел достичь минимального ментального сцепления и удерживать его на месте, пока он истекал кровью. Малыш, вероятно, не имел большого опыта обращения с Картами.
– Может быть "да", а может быть "нет", – промолвил я. – Льювилла и Мойра могли рассказать бы нам, много ли он знал о Картах, но я клоню к тому, что есть возможность, что контакт был прерван до наступления смерти. Если он унаследовал твою способность к регенерации, то мог и выжить.
– Мог?! Мне не нужны догадки! Мне необходим точный ответ!
Я мысленно взвесил все обстоятельства. Я считал, что знал нечто, чего не знал он, но, впрочем, мой источник был не самым лучшим, Я также хотел промолчать о такой возможности, потому что не имел шанса обсудить ее с Бенедиктом. С другой стороны, Мартин был сыном Рэндома, а я хотел отвлечь его внимание от Бранда.
– Рэндом, у меня, может, что-то есть, – произнес я.
– Что?
– Прямо после того, как Бранда пырнули ножом, когда мы вместе болтали в гостиной, помнишь, разговор обратился к теме Мартина?
– Да, но ничего нового не всплыло.
– У меня было в то время, что добавить, но я воздержался из-за присутствия всех остальных, а также потому, что хотел обсудить это наедине с заинтересованной стороной.
– С кем?
– С Бенедиктом.
– С Бенедиктом? Какое он имеет отношение к Мартину?
– Не знаю. Вот почему я хотел хранить молчание, пока все не выясню. Да, и притом мой источник информации довольно сомнительный.
– Продолжай.
– Дара… Бенедикт становится злым, как черт, когда бы я ни упомянул ее имя, но пока что многое из того, что она мне рассказывала, оказалось верным – вроде путешествия Джулиана и Жерара по Черной Дороге, их ранения, их пребывания в Авалоне. Бенедикт признал, что все это было.
– Что же она сказала о Мартине?
В самом деле, как передать это, не показав на Бранда?
Дара сказала, что Бранд на протяжении многих лет не раз навещал Бенедикта в Авалоне. Различие по времени между Эмбером и Авалоном было таким, что теперь, когда я думал об этом, казалось невероятным, что визиты эти выпадали на период, когда Бранд столь активно собирал сведения о Мартине. А я-то гадал, что его продолжало притягивать туда, поскольку они с Бенедиктом никогда особенно не дружили.
– Только то, что у Бенедикта гостил визитер по имени Мартин, который, по ее мнению, был из Эмбера, – соврал я.
– Тогда?
– Некоторое время назад. Я не уверен.
– Почему ты не рассказал мне этого раньше?
– Это действительно не очень-то много и, кроме того, ты, казалось, никогда особенно не интересовался Мартином.
Рэндом перевел взгляд на грифона, согнувшегося и булькавшего справа от меня, а затем кивнул.
– Теперь интересуюсь, – бросил он, – Все меняется. Если он еще жив, я хотел бы увидеть его. Если же нет…
– Ладно, – произнес я. – Самый лучший способ для обоих вариантов это начать вычислять способ попасть домой. Я считаю, что мы увидели то, что нам полагалось увидеть.
– Я об этом не думал, – откликнулся он, – и мне пришло в голову, что мы, вероятно, могли бы воспользоваться Лабиринтом, попросту направиться в центр и перенестись обратно.
– Пройти по темному участку?
– А почему бы и нет? Ганелон попробовал это сделать, и с ним все в порядке.
– Минутку, – перебил Ганелон. – Я не говорил, что это было легко, и я убежден, что вы не сможете провести по этому пути лошадь.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался я.
– Помнишь то место, где мы пересекли Черную Дорогу, когда бежали из Авалона?
– Конечно.
– Ну, ощущение, испытанное мною, когда я возвращал Карту и кинжал, было похоже на охватившее нас в то время расстройство. Это было одной из причин, почему я так быстро бежал. Я за то, чтобы сперва попробовать Карты, по теории, что эта точка совпадает с Эмбером.
Я согласно кивнул:
– Ладно. Мы вполне можем попробовать выбраться, по возможности, наиболее легким способом. Давайте, соберем вначале коней.
Мы сделали это, узнав по ходу дела длину цепи грифона.
Он вытянул ее, примерно на тридцать метров от входа в пещеру и сразу же принялся жалобно блеять. Это нисколько не облегчило нам умиротворение лошадей, но это же вызвало одну странную мысль, которую я решил держать при себе.
Когда мы со всем управились, Рэндом вытащил свои Карты, а я достал свои.
– Давай попробуем Бенедикта, – предложил он.
– Ладно. Теперь можно вызывать кого угодно.
Я сразу же заметил, что Карты стали на ощупь холодными. Я взял Карту Бенедикта и начал предварительную подготовку. Рэндом рядом со мной делал то же самое.
Контакт возник почти тут же.
– Что случилось? – спросил Бенедикт.
Он обвел взглядом Рэндома, Ганелона и лошадей, а затем встретился глазами со мной.
– Ты переправишь нас? – спросил я.
– Лошадей тоже?
– Всех.
– Действуйте.
Он протянул руку и я коснулся ее. Мы все перебрались к нему. Спустя несколько минут мы стояли с ним на высокой скалистой площадке. Холодный ветер трепал нам одежду, солнце Эмбера миновало полдень на заполненном облаками небе. Бенедикт был одет в жесткую кожаную куртку и штаны из оленьей кожи. Рубашка на нем была выцветшего желтого цвета. Обрубок правой руки закрывал оранжевый плащ. Он покрепче сжал длинные челюсти и присмотрелся ко мне.
– Из интересного места вы поспешили убраться, – заметил он, – я уловил кое-что на заднем плане.
Я кивнул:
– С этой высоты открывается тоже интересный вид.
Я заметил подзорную трубу у него за поясом и одновременно сообразил, что мы стояли на широком каменном карнизе, с которого Эрик командовал битвой в день своей смерти и моего возвращения. Я подошел посмотреть на черную полосу через Гарнат, тянувшуюся далеко внизу за линию горизонта.
– Да, – произнес он. – Черная дорога, похоже, в большинстве пунктов стабилизировала свои границы. Однако, в немногих других она все еще расширяется. Впечатление было почти такое, словно она приближается к окончательному соответствию с каким-то планом. А теперь скажите-ка мне, откуда вы появились?
– Я провел прошлую ночь в Тир-на Ног-те, – ответил я, – а этим утром мы сбились с пути, пересекая Колвир.
– Это не легкое дело, – заметил он. – Заблудиться на своей собственной горе… Надо, знаешь ли, держать на восток. Это направление, с которого, как известно, восходит солнце.
Я почувствовал, что лицо мое заливается краской.
– Было происшествие, – я отвел в сторону взгляд. – Мы потеряли коня.
– Какое именно происшествие?
– Серьезное… для коня.
– Бенедикт… 0 вмешался вдруг Рэндом. Он оторвал взгляд от того, что было, как я понял, пробитой Картой. – Что ты можешь рассказать мне о моем сыне, Мартине?
Бенедикт несколько минут изучал его, прежде чем заговорить.
– Почему такой внезапный интерес?
– Потому что у меня есть причина считать, что он может быть убитым, ответил он. – Если это так, то я жажду отомстить. Если это не так, то…
Мысль, что это может случиться, вызвала у меня некоторое расстройство.
– Если он еще жив, то я хотел бы встретиться с ним и поговорить.
– Что заставляет тебя думать, что он может быть убит?
Рэндом взглянул на меня. Я кивнул.
– Начни с завтрака, – предложил я.
– Пока он это делает, я найду вам обед, – вставил Ганелон, роясь в одной из седельных сумок.
– Нам показал дорогу Единорог… – начал Рэндом.