Натан Абрамс не был высоким человеком. Скорее наоборот – пухлым и лысым. Он был в халате из-под которого виднелись ноги в пижамных брюках. Хрипло дыша, Абрамс сел в кресло и вытянул ноги. Он сказал сквозь зубы:
– О, Боне. Я всегда знал, что вокруг много гнили. Но когда эта гниль выступила открыто, с ней уже поздно вступать в борьбу. Но необходимо.
– С каким оружием? – спросил Трембицкий.
Рука Абрамса показала на прибор:
– Для начала с этим.
– Но нужно время, чтобы организовать производство и создать боевые группы.
– А тем временем Дайв… – голос Абрамса дрогнул, и стараясь скрыть это, он стал накладывать себе пищу в тарелку. – Прошу простить меня, сказал он. – Вы, должно быть, голодны.
Коскинен не мог удержаться, чтобы не рассмотреть девушку, которая пришла с Абрамсом. Естественно, он знал о существовании сестры Дейва, но когда экспедиция улетала на Марс, ей было всего пятнадцать лет. Он не ожидать увидеть ее такой взрослой. Стройную, гибкую, с серыми глазами, затуманенными печалью, с мягкими меднокрасными волосами, волнами спадавшими на плечи. Абрамс не сказал жене о встрече, потому что он не знал, как она перенесет это. Но его дочь была сейчас с ним.
Хорошо, что Абрамс вспомнил о завтраке. Коскинен действительно проголодался. Однако он колебался. Девушка как бы прочла его мысли.
– Садитесь, ешьте. Не могли же все ваши злоключения лишить вас аппетита. Я, пожалуй, тоже что-нибудь съем.
Вивьена улыбнулась.
– Благодарю, мисс Абрамс, хотя заботясь о нас, вы не забываете о себе.
– О, теперь мы в одной армии.
– Я не так уверен в этом, – сказал Трембицкий.
– Что ты имеешь в виду, Ян? – спросил Абрамс.
– Но…
– Ты же знаешь, я не предлагаю ничего экстраординарного. Самое главное, выручить Лайва и всех остальных участников экспедиции. Мы будем действовать осторожно, но вполне возможно, что настанет момент, когда… Абрамс замолчал.
Трембицкий закончил за него фразу:
– … когда нам придется выступить в войну с собственным правительством.
– Да… по крайней мере с Маркусом. Я говорю тебе, что у него мания величия и его нужно остановить.
– Не будем бросаться словами, Нат. То, что мы имеем сейчас, это не неофашизм, это цезаризм. Да, да, цезаризм, слегла модифицированный, так как появился в республике более сложной по структуре, чем Рим тех времен. Но цезаризм появился, как веление времени, как средство выживания в ядерном веке. Не захочешь же ты свергнуть Цезаря, обречь страну на гражданскую страну, ослабить ее для окружающих варваров.
– Я о такой чепухе даже не думаю!
– И тем не менее, это так. Это выступление вызовет расслабление социальных сил в стране и, как следствие, экономический хаос. А когда это произойдет – общество не сможет производить достаточно, чтобы удовлетворить собственные нужды и тогда откроется прямой путь для открытого диктаторства. Народ потребует сильного правителя. лучше пожертвовать свободой, чем видеть, как голодают твои дети. Так считает большинство.
У Маркуса миллионы сторонников именно потому, что вы не смогли разрешить многие проблемы образования, равномерного распределения благ цивилизации, социального вакуума. Если же сейчас высшие классы Америки передерутся между собой, то положение будет еще хуже. Может быть, Маркуса можно будет уничтожить, но его сторонники сразу покончат с нами. А если даже забыть о практических трудностях всего предприятия, то нельзя забывать, что на нас лежит громадная ответственность перед обществом, которая не позволит нам пускаться в опасные авантюры.
Ли нагнулась к Коскинену и прошептала:
– Он из Центральной Европы. Папа нашел его в каком-то польском городке и уговорил приехать в Штаты.
Коскинен с почтением посмотрел на Трембицкого. Война и послевоенные годы были трудными и в США, но сюда по крайней мере не вторгались иностранные войска, сеявшие хаос и разрушения в стране, которая подверглась удару ракет с ядерными головками. И, если, несмотря на голод, этот человек нашел время, чтобы получить образование…
– Только пойми меня правильно, – продолжал Трембицкий. – Я не предлагаю покорно подчиняться Маркусу и не сопротивляться ему. Ты мужественный человек, Нат. Думаю, что я тоже не из трусов. Но Дженераль атомик это не наша личная империя. Это военная мощь страны и она должна оставаться ею.
Кроме того, ты слишком на виду и ты не можешь предпринимать ничего, что не было бы замечено обществом. Поэтому ты и не можешь организовать заговор.
– О, ты признаешь, что нужен заговор? – сказал Абрамс.
– Не знаю. Может быть, дат, а может и нет. Все произошло слишком быстро и у меня не было времени подумать.
– Но времени и так слишком мало, – напомнила Вивьена.
– Когда Маркус идет по следу… да. Но я не вижу, как мы можем спрятать вас на длительное время. Разумеется, у нас большой штат, но это не организация. А вам нужна организация, со службой разведки, с тайными убежищами… с людьми, которым можно верить…
Абрамс щелкнул пальцами:
– Эгалитарианцы!
Трембицкий удивленно посмотрел на него:
– Ты имеешь в виду Ганновея?
– Не знаю. Но мы можем проверить это.
– Я не знаю, что вы имеете в виду, – вступила в разговор Ли. – Но что касается эгалий…цев – это звучит обнадеживающе. Я была на их митингах, говорила со многими. Отце, это действительно хорошие люди.
– Возможно, – хмыкнул Трембицкий. – но насколько они эффективны?
– Сам Ганновей круто сваренный тип. Мы можем связаться с ним, хотя в этом много риска… но где его нет?
Трембицкий кивнул:
– Я запущу машину, чтобы колеса начали вертеться. Для начала мы соберем информацию, оценим ее и тогда решим, как поступить. Некоторое время мы сможем укрывать здесь наших друзей. Но чем скорее мы пристроим их в безопасном месте, тем лучше.
– Хорошо. Тогда начнем, – Абрамс повернулся к Коскинену и Вивьене. Мне жаль сейчас расставаться с вами, но у меня много дел. Поговорим о деталях позже. А пока Ли позаботится о вас.
Трембицкий подошел к генератору и Коскинен продемонстрировал его действие. Секретарь осторожно потрогал его, осмотрел со всех сторон и удалился. За ним последовал и Абрамс.
– Закончите завтракать, – сказала Ли. – А я распоряжусь насчет комнат. Я скоро вернусь.
Коскинен был счастлив. Пища, кров, могущество хозяев этого дома благотворно подействовали на него.
– Я думаю, – сказал он, набив рот пищей, что мы в безопасности.
– Да? – спросила Вивьена. она едва притронулась к еде. Коскинен видел, что тревога все еще владеет ей и хотел рассеять ее. Но язык его заплетался.
– Прости, – сказала она немного погодя, – но меня столько раз били и пытали, что я уже не могу поверить в Санта-Клауса.
– Даже если папа Абрамс наденет белую бороду и войдет сюда? рассмеялся он.
Она хмуро улыбнулась и потрепала его по руке:
– Пит, ты очень необычный человек.
Послышались легкие шаги Ли. Коскинен поднялся и посмотрел на приближающуюся девушку. Он думал, что она так красиво и он несомненно влюбится в нее…
– Позавтракали? – спросила она. – Хорошо. Тогда идем со мною. Вы, разумеется хотите вымыться и спать.
– Только не спать, – сказал Коскинен. – ведь мы приняли возбуждающего.
– О, я забыла. Тогда я покажу вам наш дом и предложу какие-нибудь развлечения.
– Ты так добра к нам.
Глаза Ли стали серьезными.
– Ты же друг Дэйва, Пит. Он много рассказывал нам о тебе. И ты уже успел сделать на Земле много хорошего.
– Я? Когда?
– Благодаря тебе уничтожен этот проклятый Кратер… и вероятно, китайцы, проникшие туда. – она тряхнула головой и волосы ее растрепались. – Я до сих пор не могу поверить, что это произошло.
– Это только случайность. Я спасался от агентов и…
– Идем. – она взяла его за руку и повела. Вивьена молча пошла за ними.
Эскалатор повез их наверх. Коскинен считал, что его номер в отеле и апартаменты вивьены В Кретаре – это верх роскоши, то то, что он увидел здесь, повергло его в изумление. Он минут пять осматривался вокруг, стараясь придти в себя. Затем, раздеваясь, он заметил цепь на своей шее. Нужно снять ее, – подумал он, но тут же забыл об этом.
Переодевшись в свежий костюм, он вышел в соляриум, где его ждала Ли.
– Идем на улицу, подождем Вивьену, – продолжила она. – Сегодня такой чудесный день.
Они прошли на террасу и подошли к парапету. Ли облокотилась на парапет и смотрела на залив. Легкий ветерок шевелил ее волосы. Ви остановилась на этом же самом месте, – вспомнил он.
Коскинен полной грудью вздохнул чистый воздух.
– Ты права, – сказал он. – На улице хорошо. Пожалуй на Марсе нам больше всего недоставало этого – земного воздуха, солнца, ветра.
– Но разве там не также?
– Ничего подобного. Днем воздух такой прозрачный, что кажется, что между тобой и горизонтом ничего нет. Вакуум. А ночь опускается внезапно. Никаких сумерек. Звезды загораются как яркие фонари. И тишина такая, что слышан скрип камней, сжимающихся от холода. Или пыльные бури, поднимающие облака пыли в древних долинах. А весна, когда в лучах жаркого солнца тают полярные … и потоки воды вновь оживляют леса – странные маленькие корявые деревья, тянущие к солнцу свои сучья-щупальцы, на каждом из которых сидит лист длиной в целый ряд. И эти листья окрашены в самые разнообразные цвета зеленые, золотые, красные, голубые… и все они танцуют по ветру, как будто от радости… – он очнулся от воспоминаний. Простите, мне показалось, что я снова на Марсе.
– Ты хочешь снова туда вернуться? – спросила Ли.
– Да. Со временем. У нас там много друзей среди марсиан.
Дэйв тоже говорил об этом. А ты уверен, что слово друзья подходит к этому случаю?
– Мне трудно объяснить, но между нами и марсианами было что-то, и теперь, когда прошло столько времени, я уже сам не очень понимаю, что же связывало нас.
– Я постараюсь понять, – сказала она. – Расскажи.
– Хорошо, – сказал он, внезапно охваченный энтузиазмом. – В следующей экспедиции обязательно должны быть женщины. Мы не могли провести новые исследования так как не представляли землю полностью. Чтобы установить полные отношения с марсианами нужна полная ячейка человеческого общества мужчина, женщина, ребенок. Видишь ли, они общаются между собой не только при помощи слова. У нас на Земле тоже есть много способов общения помимо слов, но все они не систематизированы, не развиты. Для марсиан общение это функция всего организма. У них развит язык прикосновений, музыкальный язык, язык хореографии – и еще много языков. И они не являются эквивалентами друг другу, как наш язык слов и письменный язык. Но они перекрывают разные области описания объекта и поэтому, если они используются одновременно, ты можешь представить насколько полной можно описать объект.
Мы далеко продвинулись в изучении марсиан за пять лет. Но если мы хотим продвинуться дальше в следующей экспедиции, там должны быть люди разного пола, возраста, разных рас, культуры…
– Теперь я начинаю понимать, почему тебя любил Дэйв, – сказала она, ты неисправимый идеалист.
– Он с удивлением взглянул на нее.
– Я не хотел, чтобы ты так подумала.
– Я очень хочу узнать все о Марсе, о том, что ты там делал, что изучал, что открыл. Дэйв там мало было дома, что я не успела расспросить его. Но мне хочется это знать. И когда-нибудь самой оказаться на Марсе. Ты так живо описал мне Марс. Теперь я смотрю на небо, я вижу красную точку и знаю, что это МИР и дрожь охватывает меня. Как будто передо мной раздвигаются границы вселенной. Спасибо тебе за это, Пит.
Его озадачило то, что они так быстро подружились, более того, в их отношениях появилось нечто интимное.
– Вероятно, это произошло потому, что мы находимся в стрессовой ситуации и наши защитные барьеры рухнули, когда мы почувствовали, что находимся среди друзей. И мы оба любим Дэйва, которого я знаю, как себя. затем он забыл об этом. Все это такая ерунда по сравнению с красотой дня.
Внезапно Ли рассмеялась:
– Ты должен извинить меня, Пит. Но я входу в состав Комитета Защиты Мира и мы собираемся возобновить Ралли Освобождения, если тебе это что-то говорит. Сегодня у нас встреча, а я не рискую именно в этом время вызывать к себе внимание тем, что не буду на ней присутствовать.
Он согласился с нею, хотя и с большим сожалением. И после того, как она ушла, он стал осматривать дом. В конце концов он забрел в грандиозный зал, который служил библиотекой. Хорошо, подумал он, здесь, по крайней мере я смогу убить время.
Вивьена уже была здесь и читала. Она была в белом платье и это напомнило ему тот вечер, когда он впервые встретился с ней. Ему стало стыдно, что он забыл о ней.
– О, – сказала она небрежным тоном, и ты здесь?
– Почему же ты не пришла к нам? – спросил он. – Мы уже решили, что ты легла спать…
– Нет, я выходила на террасу, но вы так оживленно беседовали, что я решила не мешать вам.
– Ви! Мы же не обсуждали никаких секретов! Мы просто болтали!
Ее губы сжались в улыбке:
– Разумеется, я знаю. Какие у вас тайны?
– Тогда почему же?
Улыбка погасла на лице Виьвены. Она отвернулась.
– Я знаю, что меня вышвырнули из своего класса, а я имею достаточно гордости, чтобы не делать вид, что ничего не произошло.
– О чем ты говоришь, Ви? – воскликнул он. – Ты же видишь, что тут об этом никто не думает, все относятся к тебе, как к другу!
– Возможно. Хотя я имела в виду не это. – ее тон резко изменился. Послушай, Пит. Я совсем не сержусь на тебя, но не мог бы ты оставить здесь меня одну? Закрой дверь за собой, когда будешь выходить.