Я остался один.
Вулич, несомненно, был мастером, его барельефы привлекали внимание.
Откуда, кстати, это название – Несс?
Ну да, кентавр… Если поискать, на планете найдется много других имен. Скажем, Гилл или Иола. Конечно, Геракл…
Утро человечества, прячущееся в дымке веков.
Человек не может не таскать за собой свою собственную историю. Она позволяет ему сохранять чувство уверенности, как сказал бы Рикард. Правда, Несс не был человеком. Получеловек, полуконь. Не следует думать, что кентавры просты и незлобивы: кентавр Несс, предложив Гераклу перевезти через реку его жену Деяниру, оказался не столь уж и бескорыстен. Если верить мифам, (а чему еще верить?) кровь играла в нем, как вино. Все равно чистым безумием было покушаться на честь Деяниры в присутствии великого героя. Геракл убил кентавра стрелой, пропитанной ядом Лернейской гидры. Нессу хватило бы, наверное, и простой стрелы, но в мифах подобные переборы не редкость. Умирая, поверженный Несс успел шепнуть Деянире: "Он бросит тебя. Он уйдет от тебя. Я говорю о Геракле". И дал совет: "Вымочи в моей крови хитон Геракла. Если он посмеет бросить тебя, вручи ему этот хитон".
И умер.
Дальнейшее хорошо известно: Иола, дочь эхалийского царя Эврита, покорила сердце Геракла. Влюбленный герой всегда опасен: победив в стрельбе из лука всех соперников, Геракл заодно вырезал и всю семью Эврита. Он забыл об одной малости: Деянира все еще была рядом, и она не желала делить ложе с Иолой. Она вспомнила совет кентавра и послала Гераклу тот самый хитон. Наброшенный Гераклом, он прирос к его коже. Весьма неприятное ощущение, если великий герой, не выдержав мук, сам бросился в огонь.
"Сам бросился в огонь…"
Я невольно повел плечом.
В человеке самой природой поставлены столь мощные ограничители, что их не так-то легко сорвать: броситься в огонь, в водопад, шагнуть в Воронку…
Но шагали в Воронку или падали случайно?
Тень упала на столик и я поднял голову.
Женщину я узнал: это она стояла у прозрачного борта вертолета над Воронкой, и балахон был на ней тот же. А вот мужчина меня поразил.
Плечистый, медлительный, в расстегнутой бесформенной куртке, в шортах и в обязательных сандалиях, он еще чуть-чуть сутулился, наклоняя вперед голую шишковатую голову, поросшую снизу чудовищно густой бородой. Не понять, чего в нем было больше: волос или голого черепа.
Я снова взглянул на женщину.
Удручающе красива. Но бледна. Глаза темные, пронзительные. Она и на вертолете смотрела на меня странно. Балахон висит до самого пола, очень тонок, но не прозрачен. Зачем ей перчатки? Ей холодно.
Я встал:
– Отто Аллофс. Инспектор.
– Зоран Вулич. Художник, – лысый бородач медлительно наклонил голую шишковатую голову. – Мою подругу зовут Бетт Юрген.
– Я догадался.
– Как вы могли догадаться? – вспыхнула Бетт.
– По голосу.
– Но я не сказала ни слова, – она перевела беспомощный взгляд на Вулича.
Я пожал плечами.
– Почему вы вычеркнули меня из списка? – похоже, Бетт не умела кривить душой. – Мне было нужно встретиться с вами.
– У меня нет на всех времени, – холодно напомнил я. – Я занят достаточно узкой проблемой. В принципе, мне хватает консультаций Лина.
Лицо Бетт Юрген перекосило от ненависти:
– "Узкой проблемой…" Еще бы! Лин всегда дальновиден, как крыса!
В этот момент я не завидовал Лину: Бетт Юрген всего было отпущено сверх меры – и красоты, и ненависти, и обаяния, и издевки. Даже этот пепельный балахон ничуть ее не портил. Но перчатки…
– Вам холодно? – спросил я.
– Нет, – резко ответила Бетт и спрятала руки за спину. С непонятной мне ненавистью она всматривалась в меня, оценивала каждый мой жест. Потом чуть ли не через силу выдохнула: – Почему _в_ы_?
– Не понимаю.
– Почему _в_ы_? – выдохнула она с тоской и отчаянием. – Воронка существует много веков. Она существовала до вас, до меня, до этой крысы Лина. Она существовала до того, как Нестор Рей высадился на Несс. Потом Лин сказал: "Воронки больше не будет". Потом прилетели вы. Почему _в_ы_? не понимала она. – Я слышала о вашем Управлении, но какое ему дело до Несс?
– Колонию Несс основали бывшие земляне, – напомнил я. – Неплохое место, но, согласитесь, у вас есть сложности. Наш долг помочь вам.
– Зоран, – беспомощно протянула Бетт, – почему они все такие?
Голос ее вновь наполнился гневом:
– Зоран, почему они всегда готовы лететь туда, где обнаруживается хотя бы намек на чудо? Зоран, почему они считают весь мир своим? Они же поденки. Они живут так мало, что не успевают осмыслить собственную жизнь. Почему же они считают весь мир своим?
– У нас есть некоторое право на это, – сухо возразил я, понимая, что Вулич, привычный к ее эскападам, вмешиваться не будет.
– Право? – она задохнулась от возмущения. – Вы таскаетесь из одного края галактики в другой в своих тесных смердящих ящиках и все, к чему вы прикасаетесь, приобретает вкус обыденности и скуки.
Вулич успокаивающе положил свою смуглую лапищу на тонкую руку Бетт, обтянутую перчаткой.
– Земля далеко, – вздохнул я. – Жаль, что наши корабли кажутся вам тесными и смердящими ящиками. Других у нас пока нет. Но когда-нибудь мы непременно поставим себе на службу что-нибудь более эстетичное.
– Но зачем? – спросила она все с тем же отчаянием. – Зачем вам все это?
– Одним потому, что они долго учились, другим потому, что они с детства мечтали увидеть другой мир, третьим потому, что они желают приумножить богатства Земли. Мало ли причин? – я говорил только для того, чтобы успокоить Бетт. – Разве вам не хочется того же? Давно вы были на Земле?
– На Земле? – Бетт посмотрела на меня с недоумением. – Я никогда не была на Земле.
– Как? Совсем?
– Разумеется. Я родилась на Несс, – впервые за всю беседу Бетт улыбнулась. – Это моя планета. Мне здесь нравится. Что мне делать на вашей Земле?
– Но вы же не хотите, чтобы Несс затерялась где-то на забытой Богом обочине?
– "На обочине"! – она усмехнулась. – Обочины тоже бывают разные. Есть такие, куда никому и не надо лезть, – она быстро обернулась и обвела глазами пустой зал, ожидая кого-то или боясь. – Мне нужно поговорить с вами, Аллофс.
– Завтра, – сказал я. – Вечером после одиннадцати. Я буду свободен. Меня легко найти.
– Завтра? – Бетт непонимающе уставилась на меня, потом глаза ее помрачнели: – Ну да, у вас расписан каждый час. Ваше расписание известно каждому колонисту… Пусть завтра, – решила она и повторила с мрачной решимостью: – Завтра…
И пошла к выходу, удивительно прямая и легкая рядом с тяжелой сутулящейся фигурой Вулича.