И вспыхнул яркий свет…
Скилл зажмурил глаза и почувствовал, как его частички вновь собираются в единое целое, принимая облик тощего, иссеченного шрамами и невзгодами скифа. Как только образ был завершен до конца, Скилла невежливо уронили на нечто твердое, что при ближайшем рассмотрении оказалось мраморным полом.
– Хорошо, что необъезженные скакуны научили меня падать! пробормотал скиф, приземляясь на все четыре конечности. Спустя мгновение он стоял на ногах и нащупывал лук. Однако ни лука, ни акинака, ни мешка с золотыми монетами не было. Как, впрочем, халата и прочих предметов одежды. Скилл был в чем мать родила. Чтобы переварить подобное унижение, потребовалось время. Затем Скилл поднял глаза и осмотрелся. Хватило одного взгляда, стремительно обежавшего вокруг, чтобы понять: было бы лучше, если б он остался в оазисе сфинкса. Там был всего один противник, и тот, если честно признаться, порядочная мямля; местное общество было куда серьезнее.
Из огня – в полымя. Да еще в какое полымя! Скилл попал в Чинквату судилище над душами мертвых. Об этом было нетрудно догадаться, рассмотрев помещение и присутствующую в нем публику.
Сначала о помещении. То была огромная зала, скорей всего подземная, так как судя по утверждениям магов судилище находилось под землей. Не потому ли, что большую часть душ забирает Ариман, столь тяжки людские грехи? Когда-то это была просто огромная пещера. Воля богов и руки непрошедших через Мост возмездия людей преобразили ее. Гранитные стены были выровнены и отполированы, сотни изящных мраморных колонн подпирали свод. Меж колоннами стояли драгоценные вазы и священные сосуды. У одной из стен находились два алтаря. На том, что был сделан из белого мрамора, лежали кучкой дрова, готовые в любое мгновение вспыхнуть прозрачным пламенем. То был алтарь солнечного Ахурамазды. Другой алтарь был чернее ночи, около него блеял черный козленок, предназначенный в жертву Ариману.
Меж алтарями стояли большой, покрытый багровой тканью стол и три кресла. То, что в середине, было из чистого золота и украшено бриллиантами и топазами, два прочих – из черненого серебра с голубыми камнями. Опытный взгляд Скилла сразу распознал в этих камнях драгоценную бирюзу, что рождают ручьи северных гор. В особенности поразил его внимание огромный, с кулак, алмаз, вделанный в подголовье золотого кресла.
Еще большее восхищение вызывал потолок, покрытый фресками с изображениями богов, полубогов, сверхъестественных существ и героев. Здесь нашлось место и Ахурамазде, и Ариману, и Митре, и Веретрагне, а также богам Эллады, Финикии, Кемта, Сирии, Этрурии и Кельтии. Вокруг богов мельтешили полубоги и мифические существа: злобные ажи и дэвы, добрые ахуры и язаты; плевал огнем дракон Ажи-Дахака, рядом злобно скалились Двенадцатипастая Лернейская гидра и ужасная морда пса Цербера. Пан, нимфы, священные животные, гномы, тролли, баньши. В одном из углов Скилл заметил скифскую мать Табити. Рядом с ней натягивал тетиву лука священный предок Скиф, а неподалеку стоял покрытый гипертрофированными мускулами Геракл, отец Скифа и непревзойденный герой.
Под сводом, воплотившим труд сотен и неведомо как вознесшихся на высоту полета стрелы художников висели на массивных бронзовых цепях огромные полупрозрачные шары, испускавшие ровный, похожий на лунный свет.
Скилл отвел глаза от потолка и стал изучать собравшихся. Кого здесь только не было! Точнее говоря, здесь были все те, кого вообще не должно было существовать в реальности.
– Дурной сон! – пробормотал Скилл, но к своему великому сожалению он уже был знаком со многими персонажами этого "сна".
Состав Чинкваты, загробного суда, был схож с составом суда земного, судьи, обвинители и защитники, праздная публика. Стол, за которым должны были размещаться судьи, пока пустовал. Возле него суетился облакоподобный дух язат. Из полупрозрачной сферы выскакивали листы пергамента, перья, баночки с красной и черной краской, прочие атрибуты судейского крючкотворства.
Скилл перевел взгляд налево, где у стены было сооружено некое подобие трибуны. Здесь размещались сторонники обвинения: дэвы, ажи, нэрси, третьестепенные злобные духи. Среди прочих выделялся огромной фигурой Груумин. Заметив, что Скилл смотрит в его сторону, дэв ощерил клыки и помахал скифу когтистой лапой.
Точно такая же трибуна находилась с противоположной стороны. Ее занимали те, кто должны были защищать Скилла; ахуры – коренастые невысокие мужички с сухими блеклыми бородками, полупрозрачные духи язаты, добытчики земных недр ривны, драконоборец Траэтона, горделиво сжимавший в руке кривой меч. Все это пестрое сборище оживленно переговаривалось, не обращая на Скилла ни малейшего внимания.
Почтенный суд не спешил, некуда было спешить и Скиллу. На всякий случай он огляделся в поисках возможного пути отступления и обнаружил, что в зале имелось два выхода, но воспользоваться ими для бегства было невозможно, так как возле них маячили закутанные в балахоны фигуры живых мертвецов. Скилл вздохнул и, прикрыв известное место руками, сел прямо на пол.
Ждать ему пришлось довольно долго. Но вот стража у одних из ворот расступилась, и появились судьи. Впереди шел Митра – высокий дородный старик. Борода и волосы его были выкрашены хной, на голове была митра, увенчанная золотым диском. Еще два изображения солнца были на парчовом халате. Важно прошествовав мимо почтительно замолчавшей публики, Митра сел на золотой трон. Следом появились Сраоши и Рашна. Оба с мутными непроспавшимися физиономиями. Рашна держал в руке небольшие весы. Переговариваясь между собой, они сели по бокам от Митры. Сраоши немедленно пододвинул к себе пергамент, обманул перо и сделал первую запись. Митра в это время лениво рассматривал зал. Вот его взгляд задержался на Скилле, лицо бога приняло гневное выражение.
Мгновение спустя Скилл понял, что рассердило Митру, когда холодные руки двух мертвых стражей оторвали скифа от пола и поставили на ноги обвиняемому надлежало стоять.
И Митра произнес первое слово. Голос у него был звучный и гулкий, словно шел из глубокого колодца.
– Душа кочевника Скилла! Мы призвали тебя на суд мертвых Чинквату. Мы рассмотрим твои деяния и поступки, а также помыслы, коими ты руководствовался, и вынесем решение: отправится ли твоя душа в веси бесконечного света или же ее ждут врата царства Аримана. Можешь не беспокоиться; высокий суд примет справедливое решение.
Здесь Скилл решился прервать речь судьи.
– Прошу высокий суд простить меня за дерзость, но осмелюсь заметить, что я попал сюда без всяких на то оснований. Я не умер естественной смертью и не был убит; я лишь перемещался через окно света, предоставленное мне сфинксом Говорящей пустыни, после того, как я отгадал три его загадки. Заявляю решительный протест против этого ничем не обоснованного судилища и требую восстановить справедливость! – Скиф еще не ведал, что протестовать ему в этот день придется не один раз.
Подслеповато сощурившись. Митра посмотрел на Скилла и воскликнул:
– Действительно, живой человек! Непорядок! Надо исправить!
Не успел Скилл что-либо возразить, как Митра взмахнул руками. Зала стала стремительно вращаться, физиономии богов, духов и прочей нечисти расплылись в одну гигантскую круговерть. Скиллу вдруг стало легко и свободно, и он воспарил вверх. Под самый свод. И предок Скиф, подмигивая, подавал Скиллу свой лук. Ничего не понимая, скиф попытался помотать головой, но безуспешно. Головы не было. Так же как рук, ног и набитого яствами сфинкса желудка. Скилл озадаченно посмотрел вниз. Двое живых мертвецов волокли прочь из залы его бренное тело.
– Стойте!
Издав тонкий писк, душа Скилла кинулась вниз. Она пыталась разжать стиснутые зубы и нырнуть внутрь, но быстро убедилась, что это невозможно. Грязно ругнувшись, душа оставила тело в покое и направилась к судейскому столу.
– Я протестую!
Митра зевнул и почесал холеную бородку.
– Протест отклоняется.
– Но я был доставлен сюда как человек, а не как душа!
– Правильно, – согласился Митра. – Это и есть непорядок. Мне пришлось исправить его. Мы судим души, а не людей. Не волнуйся. Слуги поместят твое тело в кладовые. После того, как мы вынесем справедливое решение, его либо отдадут Ариману, либо бросят на съедение диким зверям.
– Но я был живой! – никак не могла успокоиться душа.
– Не спорю. Но высокий суд исправил это недоразумение.
– Исправил? Недоразумение? С каких это пор жизнь стала недоразумением?
Вопли души ничуть не тронули Митру. Оставив в покое бороду, он занялся чисткой наманикюренных ногтей. Сраоши тем временем ставил закорючки на лист пергамента, торопясь запечатлеть мудрость великого Митры.
Спорить с этой напыщенной троицей было бесполезно. Скилл понял это и отступился, буркнув:
– Жирная скотина!
– Суд учтет это оскорбление, – бесстрастно заметил Митра и Сраоши быстро начертал на листе еще несколько закорючек. Дождавшись, когда душа Скилла вернется на прежнее место, Митра провозгласил:
– Высокий суд собрался здесь, чтобы решить судьбу души кочевника Скилла. Кто-нибудь имеет замечания по существу дела?
Таковых не оказалось и Митра продолжил:
– Сейчас почтенный секретарь поведает нам о жизни, прожитой кочевником Скиллом, о его делах и помыслах.
После этих слов Митра сел, уступив место оратора Сраоши. Хрипловатый голос бога-секретаря свидетельствовал о буйно проведенной ночи.
– Уважаемый суд! Уважаемые обвинители, защитники, свидетели и просто публика. Сегодня мы рассматриваем дело Скилла. Скилл – кочевник из племени скифов. Двадцать восемь лет от роду. Царского рода. Основатель рода Скилла Скиф, сын Геракла. – Сраоши поднял лицо вверх, словно пытаясь высмотреть на своде изображения упомянутых им героев. Дед Скилла Родоар был провозглашен царем за доблесть и мужество. Отец Скилла Скил был одним из вождей скифского войска в последней войне между парсами и скифами, но позднее был обвинен соплеменниками в пристрастии к эллинским обычаям и убит. Это послужило поводом к изгнанию тринадцатилетнего Скилла из скифского племени. С тех пор он вел опасную жизнь разбойника…
Душа хотела запротестовать и напомнить, что несколько лун Скилл прослужил наемником у тирана Милета, но, вспомнив о нескольких не слишком благовидных поступках, совершенных им в то буйное время, скромно промолчала.
– …Пятнадцать лет провел Скилл в непрерывных странствиях и походах. Он побывал в Ионии и Каппадокии, Курдистане, Луристане, Хузистане, Вавилонии, Парсе, Мидии, Гиляне, Мазандеране, Гиркании, Хорезме, Согдиане, Бактрии, Землях южных скифов и саков, в Ариане, Драншиане, Арахозии, Гедросии и Кармании, Кемте и Ливии, Аравии, Фракии, землях македонян и северных эллинов. Все эти годы он разбойничал, грабил и убивал. Он предводительствовал шайками массагетов и карийцев, фракийцев и киммерийцев, участвовал в набегах на Сарды, Тир, Эктабаны, Пергам, Эфес и еще двадцать восемь городов, в разграблении царских сокровищниц в Парсе и Сузах, казны тирана Милета, сатрапов Геллеспонта и Киликии, Сирии и Лидии, многочисленных нападениях на купеческие караваны и храмы. Он заслужил славу неутомимого наездника и не знающего промаха стрелка. Скилл известен как страшный безбожник, не признающий Ахурамазды и Аримана, Зевса и Аполлона, Амона и Ра, Мардука и Тина, и прочих. Но высокий суд считает своим долгом отметить, что все эти годы Скилл не был замечен в излишней жестокости, лжесвидетельстве и клятвоотступничестве, в сожительстве с матерью или дикими животными и прочих богомерзких поступках. – Секретарь перевел дух и оглядел слушателей, пытаясь определить впечатление, произведенное его речью. Но реакция публики вряд ли удовлетворила его, Дэвы откровенно зевали, нэрси перемигивались со старичками-ахурами, заскучавшие язаты растекались мутными лужицами по полу. Поэтому Сраоши поторопился закончить речь.
– Изложив высочайшей публике деяния и помыслы Скилла, я призываю вас решить его судьбу.
На трибунах началась возня. Слушатели кашляли, разминали затекшие мышцы. Митра стукнул ладонями по столу, призывая к тишине, и спросил:
– Имеет ли душа Скилла сказать что-нибудь в свое оправдание?
– Оправдание? – изумилась душа. – Но я пока не услышал ни одного доказательства моей вины. Жизнь скифа Скилла чиста, словно незамаранный лист пергамента. Но я благодарю высокий суд за объективное изложение истории моей жизни. Правда, хочу внести несколько поправок. В выступлении почтенного Сраоши закралась маленькая ошибка. Я никогда не был в Хорезме. Мой отряд действительно направлялся в этот белостенный город, лелея мечту восславить богов в известных своей Красотой хорезмийских храмах, но на приграничной реке Алус нас поджидало войско Хорезм-Аблая. Оно помешало нам посетить славящуюся своим благодатным климатом и плодородными землями страну.
– Так, так. – Сраоши заглянул в один из лежавших на столе пергаментов. – Все в общем верно, но при отступлении савроматы, которыми командовал скиф Скилл, убили более ста воинов Хорезм-Аблая. Погиб и сам властитель Хорезма, чье горло пробила стрела с трехгранным стальным наконечником, которые были лишь в горите кочевника Скилла. Душа имеет что-либо возразить?
– Нет… – Душа Скилла хотела пожать плечами, но вовремя вспомнила, что их у нее нет. – Но хочу заметить, что всадники Аблая тоже стреляли, и их стрелы были не менее острые, чем наши. Ну да ладно, все это не столь важно. Второе, более существенное возражение. Я решительно протестую против утверждений, будто скиф Скилл не верит ни в одного бога. Он поклоняется скифскому богу-лучнику Гойтосиру, богу-мечу Веретрагне, а также верит в существование Аримана, дэвов, нэрси, сфинкса, с которыми сталкивался ранее, а также в существование Митры, Сраоши, Рышны, ахуров…
– Довольно! – перебил излияния души секретарь. – Высокий суд не интересует, во что верит душа скифа Скилла, его интересует, во что верил ее хозяин. У суда нет сведений, чтобы Скилл преклонялся Ариману или Веретрагне, а бог-лучник Гойтосир – низшее божество и не заслуживает поклонения.
Душа хотела вспылить, но, вспомнив, что уже имеет одно замечание по поводу оскорбления суда, промолчала.
– Душе нечего больше сказать, – полуутвердительно-полувопросительно заявил Сраоши. Секретарь нагнулся к Митре и быстро пошептался. – Высокий суд переходит к рассмотрению позиций сторон. Слово для обвинения предоставляется богу тьмы Ариману.
По залу прокатился легкий гул. Дэвы, нэрси и прочая нечисть приготовились приветствовать своего повелителя, ахуры и язаты приняли как можно более независимый вид.
На этот раз Ариман не стал материализоваться из воздуха, он вошел в зал подобно обычному человеку. Как и в прошлый раз лицо бога было спрятано под маской. Под оглушительные вопли своих приверженцев Ариман приветствовал собравшихся и стал на небольшом возвышении близ судейского стола. Он бросил взгляд на Митру, чье холеное лицо мгновенно покрылось бисеринками пота. Видно, богу зла пришлось не по нраву, что он должен стоять, в то время как прочие сидят. Ариман щелкнул пальцами. На подиуме появился массивный золотой трон, сплошь усеянный крупными дымчатыми опалами. Ариман сел и запахнул полы плаща. Жалобно заблеявший козленок рухнул под ударом невидимого ножа. Бог зла проследил за тем, как кровь наполнила чашу, а затем обагрила мрамор алтаря. Только после этого он взглянул на своего врага, точнее на то, что от него осталось.
– Славно! – промолвил бог. – Хотя достаточно было отнять у него лук. Без лука скиф – ничто. Но так даже забавнее. – Желая угодить хозяину, оглушительно захохотал Груумин. Душе показалось, что Ариман поморщился. Я обвиняю эту душу в следующих преступлениях, совершенных ее хозяином. Пять лет назад толпа кочевников, среди которых был и скиф Скилл, ограбила храм Аримана в Дрангиане. Было похищено много золота и драгоценностей, а также мой конь Черная стрела. Именно этот скакун долгие годы помогал Скиллу уходить безнаказанным от любой погони. Кроме того, четыре луны назад, во время нападения на царский дворец в Парсе, Скилл похитил перстень, который я даровал моему слуге Дарию. Мои стражники преследовали его по пятам, но он сумел ускользнуть, убив многих из них. Скилл осмелился воровским путем пролезть в Черный город и убил там нескольких моих слуг. Затем он направился в Красные горы, где продолжал убивать. На этот раз от его руки пал преданный мне дэв. Это лишь краткий перечень преступлений, совершенных кочевником Скиллом в последнее время. На основании вышеизложенного я предлагаю высокому суду признать Скилла виновным в преступлениях против богов и отдать его душу и тело в мое распоряжение.
Левая трибуна поддержала речь Аримана оглушительным ревом. Одобрительно хлопнули в ладоши и несколько старичков-ахуров. На всякий случай, чтобы не разгневать могущественного Аримана. Бойко вскочил со своего места Сраоши.
– Высокий суд примет твое обвинение к сведению, о великий Ариман!
Ариман величественно кивнул головой и исчез вместе с троном. Судьи с облегчением перевели дух.
– Суд переходит к рассмотрению свидетельских показаний и вызывает первого свидетеля.
В зал вошел рыжебородый человек. Он был сильно напуган, видно, впервые присутствовал на подобном судилище.
– Представься. – Сраоши вновь потянулся к пергаментному листу.
– Мое имя Арбазат. Я сотник в войске Аримана.
– Арбазат, ты видишь перед собой душу кочевника Скилла, за которым ты и твои люди так долго гонялись.
– А-а-а… – протянул стражник. – Но я предпочел бы увидеть перед собой самого скифа, чтобы посчитаться с ним! Он убил двадцать моих людей.
– Боги уже покарали его. Какие сведения ты можешь сообщить суду?
– Какие? – Арбазат нахмурил лоб и пожал плечами. – Мы гонялись за этим проклятым скифом больше трех лун. Пять раз мы настигали его, но он неизменно уходил от погони. После того, как мы загнали его в пески Тсакума, мой господин велел оставить скифа в покое.
– Как вы должны были поступить со скифом?
– Хозяин приказал избавиться от него. Убить или пленить безразлично. Мы должны были вернуть перстень и коня.
– Понятно. – Сраоши вновь зашелестел пергаментом. – А скажи мне, Арбазат, не был ли кочевник Скилл замечен в каких-либо богомерзких поступках?
Рыжебородый был явно смущен этим вопросом.
– Не знаю. Я не слышал о ней ничего дурного.
Но Сраоши не успокаивался.
– Высокий суд располагает свидетельствами, что скиф многими месяцами не приносил ни единой жертвы Ариману или Ахурамазде.
– А когда ему было, – простодушно ответил стражник. – Мы преследовали его по пятам. Ему едва хватало времени, чтобы напоить коня и напиться самому.
Ответ Арбазата не удовлетворил ретивого секретаря. Скрывая недовольство, Сраоши сказал:
– Суд принял твои показания к сведению. Ты можешь идти.
Стражник покинул судилище. Минуя душу, он бросил на нее взгляд, в котором читались жалость и ужас.
Сраоши вновь покопался в кусках пергамента, после чего провозгласил:
– Вызывается второй свидетель обвинения!
На возвышение взошел псевдочеловек.
– Твое имя, свидетель?
– Я харук. У харуков нет имен.
– Хорошо. Свидетель харук, что ты можешь сообщить суду относительно скифа по имени Скилл, который пробрался в ваш город во время лунного пира?
– А, этот… – Харук пошарил глазами и нашел душу Скилла. – Он хуже животного и достоин смерти.
– Свидетель, поясни свои слова.
– Этот негодяй пробрался в наш город и убил нашего брата жреца Веретрагны…
– Протестую! – фальцетом завопила душа. – Я…
Но Сраоши мгновенно заткнул рот Скиллу:
– Протест отклоняется. Продолжай, свидетель.
– Он убил нашего брата, а затем осквернил своим присутствием священный пир. При этом он напал на меня и похитил мою одежду. Будучи разоблаченным, он бежал из города с помощью нэрси, убив Великого Посвященного.
– Вот как! – заорал Сраоши. – Этот кощунственный акт походит на надругательство над верой. Не так ли, свидетель?
– Да, именно так, досточтимый судья. Посвященный брат ничем не угрожал скифу, но тот намеренно направил в него стрелу.
– Очень хорошо, свидетель. У тебя есть еще какие-нибудь замечания?
– Нет.
– Душа имеет замечание! – заявила душа, с трудом заставлявшая себя молчать, слушая столь наглую клевету.
Первым побуждением Сраоши было отказать душе в слове, но это было бы нарушением судебного фарса, поэтому после некоторых колебаний секретарь вымолвил:
– Слово предоставляется душе.
– А не объяснит ли почтенный свидетель, что за жертву они намеревались принести Ариману той ночью?
Харук замялся. Видя его замешательство и чувствуя себя все уверенней, Скилл продолжил:
– Не может? А по-моему, не хочет! Я расскажу почтенному суду и публике, какая жертва была назначена на эту ночь. То был мой конь Черный Ветер! Перед тем, как вызвать Аримана, харуки, не желая отдавать коня, спрятали его в храм Жабы. Я сам был тому свидетелем. Как харуки могут объяснить свои действия?!
– Свидетель не обязан отвечать на вопросы обвиняемого, – начал было Сраоши, но Митра толкнул его локтем: не мешай.
– Я… Мы… – Псевдочеловек был в затруднении. – Это ложь!
– Нет, правда! Это могут подтвердить нэрси, которые, кстати, тоже замешаны в попытке принести в жертву коня Аримана!
Публика возбужденно загудела. Со скамей левой трибуны послышалась ругань. Дэвы щипали нэрси, те визжали и норовили впиться монстрам в горло.
Внезапно раздался оглушительный грохот, сверкнула молния. Все невольно зажмурились, а когда открыли глаза, харука не было. На возвышении лежала лишь кучка пепла.
Присутствующих пробрала невольная дрожь. Лишь душа, которой было совершенно нечего терять, ехидно расхохоталась. Ее звонкий смех потряс залу не меньше, чем гром, посланный Ариманом. Это было в высшей степени неприлично, но судьи не сделали душе никакого замечания. Сраоши лишь заметил сразу севшим голосом:
– Данный вопрос снимается в виду внезапного исчезновения свидетеля.
По знаку Митры служка-язат убрал пыль, и заседание продолжалось. На помосте очутился третий свидетель – нэрси, которую Скилл ранил стрелой. Она говорила кратко и неохотно. Судя по всему ее более всего беспокоила судьба предшественника. Следующим свидетелем был дэв Груумин. Этот чувствовал себя уверенно. Рассказав о пленении Скилла, он красочно описал бунт Зеленого Тофиса, не забывая ежесекундно восклицать:
– Великий Ариман! Могущественный Ариман! Благодаря силе и могуществу Хозяина!
Желая выслужиться перед Ариманом, дэв вылил на скифа сосуд грязи, обвинив кочевника в противоестественной связи с Черным Ветром, Тофисом и прочими предателями-дэвами, в попытке похитить несметные сокровища Красных гор, в богохульстве и вероотступничестве.
Показания Груумина пришлись по душе судьям. Дэв получил благодарность и награду – большую бутыль священного вина.
– Чтоб тебе подавиться! – пробормотала душа Скилла, которой не разрешили опровергнуть лживые показали дэва.
Последним был вызван сфинкс. Он вел себя очень прилично, дав Скиллу неплохую характеристику. Уходя он словно невзначай приблизился к душе и шепнул:
– Извини. Я не виноват, что ты очутился здесь. Ариман блокировал окно света и направил пространственный канал прямо в Чинквату. Я был бессилен помочь тебе.
– Я не держу на тебя зла, – ответила душа.
Едва сфинкс покинул залу, Сраоши встал со своего места и объявил:
– Высокий суд приглашает представителя защиты светлейшего Ахурамазду.
В противоположность Ариману бог света появился чудесным образом – он вышел прямо из алтарной стены. Тотчас же весело затрещал огонь в беломраморном алтаре. Ахуры и язаты ликующе запели, злобные духи начали демонстративно переговариваться между собой.
Вежливо склонив голову в знак приветствия Ахурамазда взошел на возвышение и взглянул на душу. Скилл в свою очередь с интересом рассматривал бога света.
Ахурамазда был очень высок, гораздо выше обычного человека, но ниже дэва или ажи. "Примерно одного роста с Ариманом", – подумала душа. Сходство меж богами было не только в росте. Лица-маски также походили одно на другое – застывшие, безжизненные, равнодушно-непроницаемые. Только у Аримана личина была черного цвета, маска Ахурамазды имела розоватый оттенок. Одинаковым был и покрой одежды. Похожие плащи, сапоги, шаровары. У бога света они были белого цвета. Голову Ахурамазды венчала массивная пектораль в форме солнечного диска, холеные белые руки были унизаны перстнями.
– Братья!
Ахурамазда сказал первое слово, и душа вздрогнула. То ли оттого, что это обращение показалось ей слишком неуместным пред лицом слушателей, добрую половину которых составляли злобные духи, то ли оттого, что голос бога света удивительно напоминал голос Аримана. Скилл вспомнил историю, услышанную от странствующего мага. Какие-то непонятные силы преследовали этого мага повсюду, и он пытался укрыться от них. Маг рассказал скифу в благодарность за кусок мяса и место у костра, что Ариман и Ахурамазда родные братья-близнецы, зачатые в противоестественной связи гигантской львицы и великого колдуна мифической земли Атлантиды, которая по уверениям мага исчезла с лика земли сотни веков назад. Львица тогда родила трех детей – братьев-близнецов Ахурамазду и Аримана, а также сфинкса. Беглец утверждал, что слышал это от самого Кермуза. Только сейчас Скилл вспомнил, где раньше слышал имя могущественного волшебника. Скиф не поверил этим россказням, а через день мага не стало. Его нашли мертвым в пустыне. Лицо было перекошено гримасой ужаса, а на песке вокруг тела тянулась гигантская борозда, словно след, оставленный гигантской змеей.
– Братья! Мы разбираем дело кочевника Скилла. Он совершил немало злого, но душе этого человека были не чужды и добрые помыслы. Деньгами, украденными в сокровищницах, он щедро делился с неимущими, он помогал в беде и горе, защищал слабых и убогих. Да, он действительно не верил в богов, но его душе были свойственны высокие порывы. Он заботился о своих друзьях, о своем коне. Захватив в плен нэрси, он не убил ее, а, напротив, отнесся к ней с должным почтением. Если его рука и пускала стрелы, то это было вызвано лишь суровой необходимостью. Ни одно живое существо – ни человек, ни собака – не было убито скифом Скиллом ради развлечения. У него есть лишь один существенный недостаток. Он не ариец, он человек-насекомое. Но давайте же будем снисходительны к чужим слабостям. Я считаю, что душа кочевника Скилла не заслужила столь сурового наказания, что предлагает наш брат Ариман. Количество содеянных им злых дел невелико. Думаю, душа Скилла заслуживает того, чтобы отправиться в веси высокого света Гародманы. Надеюсь, высокий суд поддержит мое предложение.
Правая трибуна встретила речь Ахурамазды дружными хлопками, левая неодобрительным молчанием. Встал Сраоши.
– Итак, мы выслушали обе стороны, а также свидетелей. Высокий суд вправе вынести два решения. Первое – Скилл признается виновным в страшных злодеяниях, как-то: отрицание богов, богоотступничество, богохульство, сожительство с матерью, сожительство с дикими зверями, клятвоотступничество, лжесвидетельство, многократное убийство, надругательство над трупами, воровство, грабеж и прочие, и его душа приговаривается к вечному страданию в царстве Аримана… Ты что-то хочешь сказать, душа? – осведомился секретарь, заметив, что душа делает нетерпеливые движения.
– Маленькое замечание.
– Если только маленькое.
– Насчет сожительства с матерью высокий суд ошибается. Я не мог позволить себе такое.
– Доказательства!
– В тринадцать лет, – душа была разъярена, но старалась говорить громко и отчетливо, – у меня еще не выросли яйца!
Сраоши поперхнулся, старички ахуры осуждающе молчали. Зато левая сторона разразилась одобряющими воплями. Громче всех орал Груумин.
– Давай, варвар! Так его, сивого козла! Ха-ха! Бе-е-е!
Кулак Митры громко забарабанил по столу, восстанавливая тишину. Постепенно публика успокоилась.
– Секретарь, – сказал бог-председатель елейным голоском, – не забудь добавить к списку преступлений неоднократное оскорбление суда.
Сраоши прокашлялся.
– Да, и оскорбление суда. Всего этого вполне достаточно для того, чтобы передать душу и тело скифа Скилла великому Ариману. Но высокий суд справедлив, и мы не отвергаем возможность другого решения. Если суд найдет, что преступления Скилла уравновешиваются добрыми делами, совершенными им, душа отправится в веси высокого света, а тело будет брошено на съедение собакам.
– Заявляю протест! – завопила душа, памятуя о том, что пределом мечтаний Скилла было окончить свое бренное существование под высоким курганом, политым кровью и вином тризны. – Требую вернуть меня в тело и отпустить на волю!
– Это невыполнимо. Душа, высокий суд требует, чтобы ты молчала, иначе мы будем вынуждены заключить тебя в хрустальную клетку.
Душа пыталась что-то возразить, но Митра закрыл уши руками.
– Объявляю: суд удаляется на совещание!
С этими словами судьи дружно поднялись и по очереди юркнули в небольшую дверь, внезапно появившуюся за алтарем Ахурамазды.
Спектакль подходил к финалу. Душа попыталась огорченно сплюнуть, но без особого успеха. Публика переговаривалась, мало интересуясь исходом дела.
Митра и его подручные объявились довольно скоро. Они вновь заняли свои места за столом. Сраоши развернул лист пергамента и ликующим тоном провозгласил:
– Высокий суд рассмотрел дело души кочевника Скилла. Принимая во внимание прозвучавшие показания и соразмерив соотношение добрых и злых дел, совершенных Скиллом за его жизнь, суд постановил:
Учитывая, что кочевник Скилл совершил в своей жизни ряд богоугодных дел, как-то: помогал бедным и обиженным, был щедр к нищим, честен и справедлив в отношениях с товарищами, не был замечен в предательстве и лжесвидетельствовании, признать его душу достойной для помещения в заоблачные веси. – Пока секретарь говорил, Рашна кидал на одну из чаш своих весов белые камешки, означавшие добрые дела Скилла.
Зал удивленно охнул. Все ожидали иного решения. Душа не была удовлетворена подобным исходом дела, но внутри как-то полегчало. Однако оказалось, что Сраоши еще не закончил.
– Я повторю: признать душу достойной помещения в заоблачные веси Гародманы. Но учитывая множество дурных поступков, совершенных кочевником Скиллом, суд постановил признать его виновным в отрицании богов, богоотступничестве, богохульстве, сожительстве с дикими животными, клятвоотступничестве, многократном убийстве, надругательстве над трупами и многих других злодеяниях. На основании вышесказанного суд постановляет: приговорить душу кочевника Скилла к вечным мукам в царстве Аримана, а его тело – к вечному услужению Ариману.
Все то время, пока секретарь перечислял мнимые и действительные злодеяния Скилла, Рашна методично бросал на свободную чашу весов черные камушки до тех пор, пока эта чаша не опустилась вниз.
По залу вновь пронесся гул. Встав со своего места, Митра подытожил:
– Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
– Как это не подлежит! – взвилась душа. – Если вы не хотите слушать моих оправданий, то я уличаю вас в грубом нарушении судебного процесса.
Сраоши хотел возразить, но внезапно Митра остановил его.
– Пусть душа докажет, – велел Митра и тут же отвлекся, поднеся левую руку к уху. Создалось впечатление, что он выслушивал какие-то приказания. Лицо бога приняло озадаченное выражение и он запинаясь вымолвил:
– Соображения души не лишены некоторого смысла. Высокий суд попал в затруднительное положение. Для того, чтобы разрешить возникшее противоречие, суд решил прибегнуть к помощи мудреца Заратустры. Позовите Заратустру!
Маг появился лишь после третьего восклицания Митры. Его вели под руки двое живых мертвецов. Ноги мудреца ступали неверно, судя по всему он был мертвецки пьян.
Так вот каков он, мудрец и маг Заратустра, мнящий себя пророком новой веры! Заратустра был невысок ростом и худ телом. Лицо строгое, аскетичное, чуть опухшее от неумеренных возлияний. В глазах, затуманенных вином, то и дело проскальзывал, словно просыпался, живой огонек.
Заратустру возвели на подиум, суетливо подбежавший Сраоши что-то пошептал ему на ухо. Маг кивнул и начал говорить. На удивление ровно и складно, как подобает пророкам.
– И взойдет солнце, и опустится тьма. И я скажу вам: вот вы судите человека. И я скажу вам: не судите, да не судимы будете. Ведь он человек и он сильный человек. Не обладая многими добродетелями, он обладает одной мужеством и умением бесстрашно посмотреть в глаза смерти. Я ЛЮБЛЮ ТОГО, КТО НЕ СТРЕМИТСЯ ОБЛАДАТЬ МНОГИМИ ДОБРОДЕТЕЛЯМИ. ОДНА ДОБРОДЕТЕЛЬ ЕСТЬ БОЛЕЕ ДОБРОДЕТЕЛЬ, ЧЕМ ДВЕ, ПОТОМУ, ЧТО ОНА СКОРЕЕ ТОТ УЗЕЛ, К КОТОРОМУ ПРИКРЕПЛЯЕТСЯ СУДЬБА [Ф.Ницше "Так говорил Заратустра"].
Вы хотите казнить его. Нет – говорю я вам. Ибо он человек созидания, человек первобытного хаоса. В нем есть все то, что потеряли мы – вера в коня и друга, вера в лук и сильные руки. Он человек хаоса и я ГОВОРЮ ВАМ: НУЖНО ЕЩЕ ИМЕТЬ В СЕБЕ ХАОС, ЧТОБЫ БЫТЬ В СОСТОЯНИИ РОДИТЬ ТАНЦУЮЩУЮ ЗВЕЗДУ. В НЕМ ЕСТЬ ЭТОТ ХАОС! [Ф.Ницше "Так говорил Заратустра"]
Вы говорите: он жестокий и злой. Но в зле сила мира. Ибо добрый человек слаб. Он рожден, чтобы быть слабым, он зачат в пьяной любви, и его жизнь подобна скитающемуся по безводной степи верблюду. Скиф зол, и это прекрасно. ИБО ЗЛО ЕСТЬ ЛУЧШАЯ СИЛА ЧЕЛОВЕКА! [Ф.Ницше "Так говорил Заратустра"]
Вы думаете, он умрет. Нет, он будет жить вечно. Нет смирной овце места ни под землей, ни на небе. Он обратится в хищного льва и еще много хлопот принесет этот лев возжелавшему обуздать его.
Вы говорите: он много пил. Но в вине ли горе. В горе – горькое вино. Вино же несет счастье и забвение, подобное богоданной хаоме. Ибо оно также от бога. И придет пророк и скажет: Я ЕСМЬ ИСТИННАЯ ВИНОГРАДНАЯ ЛОЗА! [Ф.Ницше "Так говорил Заратустра"] И поклонитесь вы ему, и скажете: это правда.
Вы обвиняете его в том, что подвержен он гордыне. Что не поклоняется он богам. Вы считаете это злом. Я же добром. Ибо грядет время, и падут боги, и придет черед сверхчеловека. Сверхчеловека, подобного богу, стоящего выше бога. Он похож на тяжелую каплю истины, падающую из грозовой тучи. Я ЛЮБЛЮ ВСЕХ ТЕХ, КТО ПОХОДИТ НА ТЯЖЕЛЫЕ КАПЛИ, ПАДАЮЩИЕ ПООДИНОЧКЕ ИЗ ТЕМНЫХ ТУЧ, ПОВИСНУВШИХ НАД ЛЮДЬМИ: ОНИ ВОЗВЕЩАЮТ, ЧТО ПРИБЛИЖАЕТСЯ МОЛНИЯ – И, КАК ПРОРОКИ, ГИБНУТ.
СМОТРИТЕ, Я ПРЕДВЕСТНИК МОЛНИИ И ТЯЖЕЛАЯ КАПЛЯ ИЗ ТУЧИ: НО ЭТА МОЛНИЯ НАЗЫВАЕТСЯ СВЕРХЧЕЛОВЕК [Ф.Ницше "Так говорил Заратустра"].
Заратустра пьяно качнул головой и замолчал. Потом, словно вспомнив о чем-то неотложном, вдруг двинулся с возвышения к выходу. Под дружное молчание несколько ошалевшей от проповеди публики он прошествовал через всю залу. Ноги мага заплетались, но проходя мимо души Скилла, он вдруг весело подмигнул ей. И душа увидела, что глаза пророка совершенно ясны.
Он ломал комедию, но с какой целью? Пытаясь спасти Скилла или утопить его окончательно?
Впечатление от этой возмутительной, сумбурно-ненормальной, но в то же время завораживающей речи еще долго владело умами слушателей; даже туповатые дэвы, и те хмурили свои волосатые хари, пытаясь представить себя в качестве сверхчеловека. Наконец Митра решился прервать молчание.
– Речь великого пророка Заратустры произвела на высокий суд неизгладимое впечатление. Нам есть над чем подумать перед тем, как мы примем окончательно решение. Суд вынужден вторично удалиться на совещание.
На этот раз судья отсутствовали всего мгновение. Вскоре они вернулись, и Митра провозгласил:
– Высокий суд столкнулся с серьезной проблемой. Нам никогда не приходилось рассматривать ранее дело, подобное этому. Посовещавшись, мы решили, что душе кочевника Скилла нет места ни в весях Гародманы, ни в подземном мире Аримана. Суд принял во внимание и протест души относительно того, что она попала в Чинквату живым человеком. На основании вышеизложенного мы пришли к следующему решению:
Принимая во внимание, что кочевник Скилл попал на суд вследствие досадного недоразумения и был необоснованно разлучен со своей душой, суд постановляет вернуть душу в тело Скилла и предоставить ей полную свободу действий.
Если сказать, что душа обрадовалась, значит не сказать ничего. Она завизжала, заверещала, заорала, заухала, начала прыгать и скакать по залу. Реакция публики была неоднозначной. Большая часть злых духов была довольна этим решением, так как невольно полюбила дерзкую на язык душу. Поэтому дэвы и нэрси, несмотря на былую вражду со Скиллом, встретили решение суда одобрительным криком. Напротив, ахуры и язаты казались недовольными.
– Безобразие! Нарушение традиций! Своеуправство! Как они посмели отменить первое решение! Ариману надо подать жалобу на суд!
Но их уже никто не слушал. Митра, который, казалось, был не менее других изумлен подобным исходом дела, удалился к себе. За ним последовал Рашна. Лишь Сраоши дожидался, когда душа вернется в тело и будет в состоянии подписать протокол заседания.
Лишь обретя тело, душа поняла, как многое она могла потерять. Избитое и иссеченное, облупленное ветрами и солнцем, но такое родное тело! Пальцы послушно сжались в кулак, затем вернулись в исходное состояние, ноги притопнули. Скилл облегченно вздохнул.
– Вот уж не думал выбраться целым из этой передряги! – заговорщицки подмигнул он Сраоши, подписывая протокол.
Секретарь хмыкнул.
– Благодари Аримана. Не знаю почему, но он приказал отпустить тебя целым и невредимым. Сейчас тебе вернут твои вещи и можешь отправляться на землю.
– А кто укажет мне дорогу?
– Насчет дороги, кочевник, посложнее. Тебе удалось избежать обвинительного приговора, но Ахурамазда и Ариман решили подвергнуть тебя испытанию. Для того, чтобы вернуться на землю, тебе придется преодолеть мост дракона, долину серебряных призраков и соблазны Золотого города. Лишь тогда ты вернешься на землю.
Скилл возмутился:
– Но мы так не договаривались!
– Мы много о чем не договаривались. Пойми, это решаю не я. Прощай, кочевник!
Зала завертелась и исчезла.
"Чудная привычка обрывать разговор! – подумал Скилл, шлепаясь на попахивавшую гарью землю. – Интересно, где это я?"
Но найти ответ на этот вопрос он не успел. В спину ударил фонтан огня…