…и вот душа моя запродана дьяволу. "Предался я духу, посланному мне, именующемуся Мефистофелем, слуге адского князя в странах востока, и избрал его, чтобы он меня к такому делу приготовил и научил". История о докторе Иоганне Фаусте, знаменитом чародее и чернокнижнике. Напечатано во Франкфурте-на-Майне Иоганном Шписом в 1587 году. Ничего нового с тех пор на сей счет в мире не выдумано.
Сходства между врагом рода человеческого и моим хлебосольным хозяином столько же, как между мною и папой Римским. Ратмир огромен, громогласен и велеречив. Не то что хромоты – вообще никаких физических изъянов. Любит посмеяться, особенно надо мной и моими предрассудками. Зато ни разу не довелось мне увидеть его в сильном раздражении, наипаче в гневе. Полагаю, зрелище не для впечатлительных натур.
Имеет место и дьяволица. Имя ей Нуна, от роду лет не более двадцати с непродолжительным хвостиком. Белобрысая, остроносая и загорелая до неприличия. Повсеместно. Обожает являться в чрезвычайно открытых нарядах безо всяких там застежек либо пуговиц, демонстрируя окружающим все достопримечательности своей фигуры. Не признает ни лифчиков, ни трусиков. При всем этом держит себя строго, даже высокомерно. Не то я заблуждаюсь в оценках ее возраста, не то она вундеркиндочка. Ратмир отрекомендовал ее мне как: а) коллегу, сиречь историка; б) крупного специалиста по древнему миру; в) знатока обычаев и традиций империи Опайлзигг. Именно на эту империю простирается сфера жизненных интересов департамента, которому я отныне служу верой и правдой. Кто-нибудь слышал о такой? Лично я – ни разу.
Мы проводим время в беседах за круглым столом. Он в прямом смысле круглый, поверхность его обычно налита морозно-сизым перламутром и мерцает. Едва начинается работа, как сквозь перламутр проступает, обретает цвет и объем карта в необходимом масштабе, с мельчайшими топографическими подробностями. Мне чудится, что города, обозначенные на карте, живут, мигают огнями, а мое обоняние улавливает дым гончарен и кузниц. Поэтому немного жутковато, когда в такой город внезапно с силой упирается мощный волосатый палец Ратмира либо даже изящный ноготок Нуны. В эти моменты жители города должны видеть небесные знамения и в панике хорониться кто куда.
– Не забывай, что это двадцать пятый век до нашей эры! – грохочет Ратмир, тыча пальцем в карту. – Еще не узаконен фараонский титул, правда Хуфу уже построил свою пирамиду. Саргон Древний еще не родился, но Гильгамеш давно умер и обратился в эпос. Что еще… Культура Яншао на берегах Хуанхэ. Хараппская городская цивилизация в долине Инда. По европейским просторам рыскают грязные дикари-каннибалы…
– Так уж и дикари! – Нуна потешно морщит носик. – Те же сунгирцы вполне приличные ребята. Ничего, что в шкурах, зато какие статуэтки из мамонтового бивня они резали! И это – двадцать семь тысяч лет тому назад… Помнишь ту девочку, с дротиком? Голубые глазищи, рот до ушей, нос картофелинкой – типичная русская красавица. А фатьяновцы? Строители, металлурги, овцеводы… Ведь они были современниками империи! А созидатели Стоунхенджа?
– Вот такие плечи и вот такие челюсти, – увлекается Ратмир. – А как они любили своих женщин! А как они обходились со своими врагами!.. И однако же, не знаю, как Нуны, – спохватывается он, заметив пламень профессионального интереса в моих глазах, – а вот нас с тобой, славян, как этноса, и в проекте не существует…
– …а шустрые зигган уже помазали на царствие самодержца Луолруйгюнра Первого, Солнцеликого, – вворачиваю я. – Где вы разыскали этот замечательный анахронизм?
– Что вас смущает? – хмурится Нуна. – То, что мы называем данную политическую организацию империей, а Луолруйгюнра – императором? Это же условность! И менее одиозно, нежели "деспот". Нужно было ввести какое-то обозначение…
– Империям по штату полагаются колонии, – продолжаю я.
– А они есть, – уверяет Ратмир. – Зигган уже сплавали в Китай и Африку. Побывали в Австралии, но не нашли там ничего примечательного, кроме кенгуру и новозеландских моа. Каковыми и украсили императорский зверинец. Привезли было гигантского сумчатого муравьеда, но тот сдох без приплода, а что касается моа, так ты их сам увидишь.
– Между прочим, в стольном граде Лунлурдзамвил проживает около сорока тысяч народу, – прибавляет Нуна. – По тамошним временам это не просто город. Мегаполис!
– "Саратов-12"! – поддакиваю я.
– А в Йолрни, столице южной провинции Олмэрдзабал, не менее тридцати тысяч, – упрямо продолжает Нуна. – Имперская почта доходила до границ материка за пять суток. Потому что были прекрасные каменные дороги, отличные скороходы…
– …и закон, предписывавший за нерадение безжалостно усекать "украшения мужского чрева", – посмеивается Ратмир.
– Очень мудрый правитель этот ваш Луол… гюйнрю… – замечаю я. – У меня в Ельниках – такой у нас райцентр – друг живет. Ко всяким праздникам он шлет мне открытки. Триста километров, постоянное железнодорожное и авиационное сообщение. Глядишь, недели через полторы добредают. Нам бы тот закон! Да только в наше время почта – женское занятие.
– Ельники, – бормочет Нуна. – Это не там ли в две тысячи пятом году нашей эры…
– Там, там, – бесцеремонно обрывает ее Ратмир. – Но к делу это не относится.
Нуна производит над картой легкий всплеск ладошкой, и масштаб укрупняется настолько, что различимы отдельные дома. – Императорский дворец Эйолияме, – показывает она, наклоняясь над столом. Я с усилием отрываю взгляд с выпрыгнувших на волю ее смуглых острых грудей и отдаю внимание карте. – Гранит, отделка мрамором. Колоннады и террасы. Восемьдесят две комнаты и залы. Общая площадь первого этажа – двадцать гектаров.
– А есть и второй этаж?
– Есть. Под землей. Лабиринт Эйолудзугг. Разветвленная сеть ходов и помещений, большая часть из которых – тайники. Должны быть сообщения с заброшенными каменоломнями. К моменту воцарения Луолруйгюнра точная карта лабиринта утрачена, и никто до конца не знает всех его закоулков. Естественно, об Эйолудзугг ходят мрачные легенды. Вампиры, чудовища. Ночная Страна Рбэдуйдвур, Черное Воинство со своим императором Бюйузуо Многоруким…
– А минотавра они там не пасут?
– Пожалуй, нет, – говорит Ратмир. – Во всяком случае, твои предшественники ничего о том не докладывали. А вот байка о Бюйузуо имеет реальные основания. Видишь ли, Славик, флора и фауна Опайлзигг в силу изначальной изолированности материка весьма необычна. Многие биологические формы, давно вымершие на больших континентах, здесь уцелели. Скажем, Австралия уберегла своих сумчатых. Опайлзигг же оказалась последним прибежищем древних гигантских хелицерат. Главным образом тупиковые ветви. По понятным причинам совершенно неведомые вашей науке.
– А кто это – хелицераты?
– Узкий специалист, – печально кивает лысиной Ратмир. – Познания в биологии на уровне так называемой средней школы. То есть никаких.
– Вот этого не надо! – протестую я. – Не пытайтесь сделать из меня святого Георгия. Мне была предложена работа, обещаны впечатления, и я согласился работать, а не совершать подвиги. Если речь идет о каких-нибудь драконах…
– Какие драконы?! – строит невинные глазки Ратмир. – Я, конечно, принимаю во внимание твое крайнее невежество в естественных науках, но даже ты обязан знать, что драконы, сиречь динозавры, вымерли оч-чень давно.
– А эти ваши… хелицераты, однако же, не вымерли!
– Не вымерли, – с готовностью подтверждает плешивый злыдень. – И поныне процветают. Правда, измельчали. Так это характерно для всех скотов и птиц небесных, и зверей полевых. Разница лишь в том, что одни мельчают физически, а другие духовно.
– Да мать же вашу!..
– Ну вот что! – сердится Нуна. – Эту гадость обсуждайте без меня. Терпеть не могу хелицерат. И времени на них у меня совершенно нет.
– Тем более что по зигганскому биоценозу у нас отдельный спецкурс, соглашается Ратмир. – Продолжай, Нуна.
– Императорские покои вот здесь, – острый ноготок упирается в план первого этажа. – Охраняются полком специально обученных воинов-юруйагов, набранных из побочных ветвей правящей династии. Дети наложниц, внуки и правнуки предшественников Луолруйгюнра. Их казарма – в одном из обжитых помещений лабиринта.
– А ты поселишься тут, – говорит мне Ратмир. – По соседству с императором. Каждый день будешь первым встречать его и последним провожать. И стоять в изголовье, когда он сочтет удобным для своего величия снизойти до утех с наложницей. Должность императрицы в политической иерархии Опайлзигг не предусмотрена. Да и сам институт брака и семьи практически отсутствует.
– Что-то я смутно представляю свое положение в этой вашей иерархии, бормочу я озадаченно.
– Оно будет высоким, – заверяет меня Ратмир. – Оч-чень высоким!
– Если рассматривать духовную и социальную иерархии раздельно, говорит Нуна, – то в социальной вы будете вторым человеком в империи.
– А почему не в духовной? Всю жизнь мечтал быть верховным жрецом, и нате вам!
Нуна глядит на меня с укором. Она еще не привыкла к моим выкрутасам. Не понимает, глупышка, как можно так безалаберно относиться к делу всей ее жизни. Невдомек ей, дурешке, что не могу я воспринимать всерьез всю эту затею!
– Напрасно, – ухмыляется Ратмир. – Еще можно поспорить, чье влияние на императора сильнее. Он же старый вояка, сам в молодости водил полки на бунтовщиков. Нет для души его музыки милее, чем хруст разрубаемых костей. А зигганские мечи рубят не то что кость – пушинку на лету. К счастью для остального человечества секрет их изготовления канул в Лету.
– Вы хотите сказать, что мне придется кого-то рубить этими самыми зигганскими мечами?!
– И весьма часто. Из провинции беспрестанно шлют наемных убийц. Юруйаги ни с того ни с сего выставляют претензии на престол. Да мало ли… Было бы странно, если бы императорский телохранитель оказался чистоплюем и белоручкой…