Исходный модуль начал медленно приподниматься над полом – гладкая шестигранная колонна с красным верхом и белыми стенами – неся на себе "Протерус" размерами в дюйм. Когда его вершина оказалась на высоте четырех футов над полом, подъем прекратился.
– Готовы ко второй фазе, Сэр, – сообщил один из техников.
Картер быстро взглянул на Рейда. Тот кивнул.
– Вторая фаза, – сказал Картер.
Отошла панель, и на бесшумных воздушных опорах выдвинулся держатель гигантский "вальдо", названный так прежними техниками-ядерщиками по описанию из научно-фантастического рассказа сороковых годов, об этом как-то рассказали Картеру. Держатель был четырнадцати футов в высоту и состоял из блоков на трехногом основании. Блоки управляли перемещениями правой руки, свисавшей вниз из горизонтального удлинителя.
Сама рука была коленчатой, каждое колено короче и меньше предыдущего. В данном случае были три ступени, и к самой меньшей, двух дюймов в длину, были прикреплены стальные проволочки толщиной в четверть дюйма, изогнутые таким образом, что могли сцепляться друг с другом.
На основании держателя были буквы ОМСС, а под ними надпись: "Прецизионный держатель для миниатюризации".
Вместе с держателем появились 3 техника; а за ними наблюдала с видным нетерпением сестра в белом халате. Рыжие волосы под шапочкой сестры выглядели причесанными наспех, как будто в этот день ее мысли были заняты совсем другим.
Двое техников установили ручку "вальдо" прямо над "Протерусом". Для точной нивелировки из основания руки на поверхность исходного модуля были выпущены три луча света толщиной в волос. Расстояние от каждого луча до центра модуля преобразовывалось на небольшом круглом экране разделенном на 3 соприкасающиеся в центре сегмента, в яркость свечения.
Когда третий техник стал вращать рукоятку, яркость свечения, явно неодинаковая в каждом сегменте, стала понемногу меняться. Будучи хорошо натренирован на этой операции, он добился одинаковой яркости во всех трех сегментах за несколько секунд. При этом границы между сегментами стали невидимы. После этого техник щелкнул тумблером и зажал держатель в требуемом положении.
Вспыхнула лампа в центре руки, и более широкий луч осветителя залил "Протерус" отраженным светом.
Была нажата другая кнопка управления, и рука начала опускаться к "Протерусу". Медленно и мягко приближалась она. Техник затаил дыхание. Он, вероятно, обслужил больше миниатюризированных объектов, чем кто-либо в стране, возможно, чем кто-либо а мире (хотя никто не знал всех подробностей того, что происходило на другой стороне), но этот случай был беспрецедентным.
Он собирался поднять нечто, имеющее в нормальном состоянии массу, во много раз большую, чем объекты, которые ему приходилось поднимать прежде, и в этом "нечто" находилось 5 живых человеческих существ.
Даже небольшой, едва ощутимой дрожи было достаточно, чтобы убить их.
Зубцы раскрылись и медленно заскользили вниз, к "Протерусу". Техник остановил их и попытался визуально убедиться, что настройка точна. Зубцы были отцентрированы правильно. Медленно, понемногу они смыкались, пока не встретились под кораблем и не образовали плотно соединенную раму.
После этого исходный модуль опустился и остановил "Протерус" подвешенным в захватах рамы.
Исходный модуль не остановился на уровне пола, а опустился ниже. Под подвешенным кораблем в течение нескольких минут не было ничего, кроме отверстия в полу.
Затем из пространства, образованного спустившимся исходным модулем, стали подниматься вверх сплошные стеклянные стенки. Когда эти прозрачные цилиндрические стенки поднялись на полтора фута, показался мениск прозрачной жидкости. Исходный модуль снова поднялся до уровня пола, и на нем оказался цилиндр диаметром в один фут и высотой в четыре фута, на две трети заполненный жидкостью. Цилиндр стоял на круглом пробковом основании, на котором была надпись "Соляной раствор".
Рука "вальдо", которая во время этих манипуляций оставалась неподвижной, теперь оказалась висящей над раствором.
Корабль был подвешен в верхней части цилиндра, в футе над уровнем раствора.
Теперь рука стала опускаться, медленно и еще медленнее. Когда "Протерус" был почти на уровне раствора, рука остановилась и затем стала опускаться со скоростью, в десять тысяч раз меньшей.
Передачи, управляемые непосредственно техником, двигались быстро, в то время как корабль опускался со скоростью, не различимой глазом.
Контакт! Корабль опускался все ниже и ниже, пока не оказался наполовину погруженным. Техник остановил его на некоторое время в таком положении, затем медленнее, чем когда бы то ни было, разъединил захваты и, убедившись, что все проволочки вышли из под корабля, поднял их из раствора.
С приглушенным возгласом "у-у-фф!" он отвел руку и выключил "Вальдо".
– О'кей, мы можем убрать это отсюда, – сказал он двум другим техникам, стоявшим рядом.
Затем, вспомнив, он рявкнул изменившимся, официальным тоном:
– Корабль в ампуле, Сэр!
– Хорошо, – сказал Картер. – Проверьте, что с командой.
Переход из модуля в ампулу с точки зрения условий обычного мира был выполнен достаточно изящно, но совсем иначе он выглядел со стороны "Протеруса".
Грант передал в ответ сигнал "Все в порядке", а затем, преодолев первоначальный приступ тошноты от неожиданного рывка вверх, когда исходный модуль начал подниматься, спросил:
– А что теперь? Дальнейшая миниатюризация? Кто знает?
– Мы должны перед следующей ступенью миниатюризации погрузиться, ответил Оуэнс.
– Погрузиться куда? – спросил Грант.
Он не получил ответа на свой вопрос.
Он снова посмотрел наружу, на тусклую вселенную миниатюризационной комнаты, и впервые увидел гигантов.
Это были мужчины, двигающиеся по направлению к ним в тусклом внешнем свете, мужчины-башни, видимые в искаженном ракурсе как вверх, так и вниз, словно отраженные в гигантском искаженном зеркале. Пряжка ремня выглядела квадратным куском металла со стороной в один фут, ботинок там, далеко внизу, должен был быть размером с железнодорожный вагон, голова далеко вверху казалась увенчанной горой носа с двойным туннелем ноздрей. Мужчины двигались со странной медлительностью.
– Ощущение времени, – пробормотал Мичелз.
Он скосил глаза вверх, а затем посмотрел на свои часы.
– Что? – спросил Грант.
– Еще одно предположение Белински, ощущение времени изменяется при миниатюризации. Обычное время кажется удлинившимся и растянутым, так что, вот как теперь, 5 минут кажутся длящимися, насколько я могу судить, целых десять минут. Этот эффект возрастает с увеличением степени миниатюризации, но каково точное соотношение, я сказать не могу. Белински был необходим экспериментальный материал, и теперь мы можем дать его ему. Взгляните.
Он поднес к глазам Гранта ручные часы.
Грант посмотрел на них, потом на свои собственные. Казалось, что секундная стрелка в них еле ползла. Он приложил часы к уху. Было слышно только слабое урчание их крошечного моторчика, но это урчание казалось более низкого тона.
– Это хорошо, – сказал Мичелз. – У нас есть всего час, но он может оказаться для нас несколькими. Довольно много часов, вероятно.
– Вы считаете, что мы будем двигаться быстрее?
– Для нас мы будем двигаться как обычно. Но для наблюдателя из внешнего мира, я полагаю, мы будем казаться двигающимися быстро – вмещение большого количества действий в одно и то же время. Что должно быть, конечно, хорошо, учитывая ограниченность имеющегося у нас времени.
– Но…
Мичелз покачал головой.
– Пожалуйста! Я не могу объяснить лучше. Биофизику Белински я, мне кажется, понимаю, но его математика не для меня. Может быть, Оуэнс сумеет объяснить вам.
– Я спрошу его потом, – сказал Грант, – если будет это "потом".
Неожиданно корабль снова осветился, но обычным белым светом. Краем глаза Грант уловил какое-то движение и посмотрел вверх. Что-то спускалось. Пара гигантских зубцов двигалась вниз с каждой стороны корабля.
Раздался голос Оуэнса:
– Каждому проверить свои привязные ремни.
Грант не успел заняться этим. Он ощутил рывок сзади и автоматически повернулся, насколько ему позволяли ремни.
– Я проверяла, хорошо ли вы привязаны, – сказала Кора.
– Только ремнями, – ответил Грант, – но спасибо.
– Не стоит благодарности.
Затем, повернувшись направо, она сказала:
– Доктор Дьювал, ваши ремни?
– Все в порядке. Ваши?
Кора освободила ремни, чтобы дотянуться до Гранта. Она затянула их, и как раз вовремя. Зубцы теперь опустились ниже уровня окон и смыкались, словно гигантские разламывающие челюсти. Грант невольно напрягся. Зубцы постояли, затем снова двинулись и соединились.
"Протерус" ощутил удар и задребезжал, а все находившиеся на борту были брошены сначала вправо, а потом, менее сильно, влево. Неприятный вибрирующий звон наполнил корабль.
Затем наступила тишина и отчетливое ощущение зависания над пустотой. Корабль мягко раскачивался и еще более мягко подрагивал. Грант посмотрел вниз и увидел опускающуюся красную поверхность и нарастающую темноту – и все исчезло.
У него не было возможности узнать, каково было действительное расстояние до пола, но ощущение было таким же, как если бы он высунулся с двадцатого этажа жилого дома.
Если бы что-то, такое же малое, как корабль сейчас, упало с такой высоты, то оно не получило бы серьезных повреждений. Сопротивление воздуха замедлило бы падение до безопасной скорости. Конечно если бы малые размеры были его единственным свойством.
Но у Гранта было живо воспоминание о замечании Оуэнса, сделанным им во время инструктажа. Он сам сейчас состоял из такого же количества атомов, что и человек нормального размера, а не из такого количества, которое должен иметь объект, имеющий его нынешние размеры. Он был соответственно более хрупким, как и корабль. Падение с такой высоты разбило бы корабль вдребезги и убило бы его команду.
Он взглянул на раму, поддерживающую корабль. Он продолжал попытки представить себе, как она должна выглядеть с точки зрения нормального человека. Для него это были стальные колонны десяти футов в диаметре, искусно сплетенные в сплошную металлическую раму. На мгновение он почувствовал себя в безопасности.
Оуэнс произнес дрогнувшим от волнения голосом:
– Она приближается к нам!
Грант быстро огляделся и увидел, что значило "она".
Свет засверкал на гладкой прозрачной поверхности стеклянной трубы, достаточно большой, чтобы вместить в себя дом. Она поднималась равномерно и быстро, а далеко внизу – прямо внизу – появилось неожиданное радужное мерцание отражения от воды.
"Протерус" висел над озером. Стеклянные стенки цилиндра теперь со всех сторон вздымались над кораблем, а поверхность озера была не более чем в пятидесяти фунтах под ними.
Грант откинулся на спинку сидения. Он не сомневался в том, что произойдет дальше. Он приготовился и теперь не почувствовал тошноты, когда его кресло словно выпало из под него. Ощущение было очень похожее на то, которое он однажды испытал во время военных учений над океаном. Самолет, участвующий в маневрах, как ему и было положено, вышел из пике, но "протерус", неожиданно оказавшаяся в воздухе подводная лодка, не собирался этого делать.
Грант напряг мускулы, а затем попытался расслабить их, чтобы смягчить натяжение ремней в момент удара.
Они ударились, и от толчка его зубы как будто задребезжали в деснах.
Грант ожидал увидеть через окно брызги, высоко взметнувшуюся стену воды, но вместо этого он увидел, большую толстую выпуклость, очерченную точно по окружности, вязко удалявшуюся от них.
Они продолжали опускаться, и он увидел еще и еще такие же выпуклости.
Захваты рамы расцепились, и корабль, резко встряхнувшись остался на плаву, медленно разворачиваясь.
Грант испустил долгий вздох. Да, они находились на поверхности озера, но эта поверхность отличалась от всех, когда-либо виденных им.
Мичелз спросил:
– Вы ожидали волн, мистер Грант?
– Да, конечно.
– Должен сознаться, что и я тоже. Человеческое сознание, мистер Грант, смешная штука. Оно всегда ожидает увидеть то, что уже видело однажды. Мы миниатюризированы и опущены в небольшой контейнер с водой. Для нас он выглядит как озеро, поэтому мы ожидаем волны, пену, буруны и так далее. Но хоть оно и кажется нам озером, на самом деле оно таковым не является. Это просто небольшой контейнер с водой, и в нем есть только рябь, а не волны. И неважно, во сколько раз вы увеличите рябь, она все равно никогда не будет похожа на волну.
– Довольно интересно, однако, – сказал Грант.
Толстые валы жидкости, которые по обычной шкале измерений представляли собой крошечную рябь, продолжали двигаться снаружи. Отраженные от далекой стены, они возвращались и создавали интерференцию, которая разбивала валы на отдельные возвышенности, на которых "Протерус" резко поднимался и опускался.
– Интересно? – возмущенно сказала Кора. – И это все, что вы можете сказать? Это просто изумительно!
– Дело его рук, – добавил Дьювал, – величественно при любом увеличении.
– Прекрасно, – сказал Грант. – Я это покупаю. Изумительно и величественно. Вот чек. Только еще немного тошноты, знаете ли.
– О, мистер Грант, – сказала Кора, – вы обладаете способностью все опошлять.
– Простите, – сказал Грант.
Зазвучало радио, и Грант снова послал в ответ "Все в порядке". Он подавил в себе желание сообщить: "У всех морская болезнь".
Все же даже Кора стала выглядеть несколько стесненно. Вероятно, все это не укладывалось в ее голове.
– Мы должны управлять погружением вручную, – сказал Оуэнс. – Грант, освободитесь от своих ремней и откройте клапаны номер один и два.
Грант нетвердо встал на ноги, наслаждаясь ощущением даже ограниченной свободы перемещения, и направился к дроссельному клапану, обозначенному на переборке номером один.
– Я позабочусь о втором, – сказал Дьювал.
Их глаза встретились, и Дьювал, словно смущенный неожиданным близким ощущением другой человеческой личности, неуверенно улыбнулся. Грант улыбнулся в ответ и подумал возмущенно: "Как она может быть сентиментальной с этой бесчувственной глыбой?"
Когда клапаны были открыты, окружающая их жидкость хлынула в соответствующие отсеки корабля, и ее уровень вокруг стал подниматься все выше и выше. Грант поднялся на несколько ступенек по лестнице, ведущей к верхнему куполу, и сказал:
– Как это выглядит, капитан Оуэнс?
Оуэнс покачал головой.
– Трудно сказать. Показания на шкалах приборов недостаточно отчетливы. Они были сконструированы в расчете на настоящий океан. Черт побери, я никогда не предназначал "Протерус" для этого!
– Моя мать тоже никогда не предназначала меня для этого, если уж на то пошло, – сказал Грант.
Теперь они погрузились полностью.
Дьювал закрыл оба клапана, и Грант вернулся на свое место.
Он надел ремни и почувствовал себя почти роскошно. Сразу же под поверхностью жидкости беспорядочные взлеты и падения на крошечной ряби прекратились и наступила благодатная неподвижность.
Картер попробовал разжать кулаки. До сих пор все шло хорошо. И "все хорошо" сообщали из корабля, который теперь превратился в маленькую капельку, мерцавшую в соляном растворе.
– Третья фаза, – произнес он.
Миниатюризатор, чей блеск оставался приглушенным во время второй фазы, снова вспыхнул белым сиянием, но только в центральной части ячеек.
Картер сосредоточенно наблюдал за ним.
Вначале трудно было сказать, являлось ли то, что он видел, объективной реальностью или следствием напряжения его мозга. Нет, корабль действительно снова стал сжиматься.
Жук шириной в дюйм уменьшался в размерах, и то же самое, вероятно, происходило с водой в непосредственной близости от него. Миниатюризирующий луч был сфокусирован точно и тщательно. Картер испустил еще один долгий вздох. На каждой стадии была своя специфическая опасность.
Мельком Картер представил себе, что может произойти, если луч будет немного менее точен, если половина "Протеруса" миниатюризировалась бы быстро, в то время как другая половина, попавшая на границу луча, миниатюризировалась медленно или совсем не миниатюризировалась. Но этого не произошло, и но постарался выкинуть эту мысль из головы.
"Протерус" походил теперь на сжимающуюся точку, все меньше и меньше, до самой границы видимости. Теперь засверкал весь миниатюризатор. Не стоило пытаться сфокусировать луч на том, что было трудно различить.
"Правильно, – подумал Картер. – Все идет как нужно."
Теперь стал сжиматься весь цилиндр с жидкостью, все быстрее и быстрее, и наконец, превратился просто в ампулу, два дюйма в высоту и полдюйма в диаметре, с ультраминиатюризированным "Протерусом" размером с большую бактерию где-то в миниатюризированной жидкой среде. Миниатюризатор снова потускнел.
– Соединитесь с ними, – с дрожью в голосе произнес Картер. – Получите от них несколько слов.
От волнения у него перехватило горло, и он судорожно вздыхал и выдыхал воздух, пока еще не положили, что "все хорошо". Четверо мужчин и женщина, которые еще не так давно стояли перед ним в натуральную величину и полные жизни, превратились в крошечные кусочки материи в корабле размером в бактерию и были все еще живы.
Он вытянул руки пальцами вниз.
– Верните миниатюризатор на место.
Сверкнул последний тусклый луч миниатюризатора, и он быстро отошел назад. На белом круглом табло, висевшем на стене над головой Картера, вспыхнула темная цифра 60.
Картер кивнул Реду.
– Принимайте вахту. У нас есть 60 минут, начиная с этого момента.
