Большая гордая птица волочила перебитым крылом неподалеку от места авиакатастрофы. Наконец она заползла в кусты бузины и больше не появлялась, зато листочки с ягодками покрылись инеем. Когда они оттаяли, оттуда вылез обшарпанный бродяга, который направился к крепости-филиалу. Таких как он шаталось много по дорогам. После развала индустриальной оболочки Земли, деревенский труд принял в свои корявые объятия сотни миллионов граждан, желающих самостоятельно вырастить себе харчи. Но кое-кто, из особо одаренных, понял, что проще будет нарвать яблок с придорожного дерева или попросить гнусавым голосом на пропитание.
Среди воришек попадались принципиальные – члены секты "октябрят". Те считали, что Дух Ильича подсказывает им, кого можно обчистить, то есть избавить от грязи, которой является имущество. Все свистнутое они благородно делили на всех холопов и прочих "трудящихся". Украденное пианино так распиливали, что каждому по полешке доставалось, от коровы стибренной каждый желающий по косточке обглоданной получал.
Бродяга все более профессионально гнусавил у ворот крепости. Однако он увязался следом, когда из филиала выехал местный Властелин Чистоты, профессор Васильев, в карете, запряженной четверкой шикарных гнедых коней. В удобный момент нетрудовая личность ссадила казачка с запяток и добралась до красивого домика с высоким резным забором. Потом залезла на ближайшую сосну, чтобы разглядеть того, кто встречает профессора. Вернее, ту.
Это была "конфорочка" Люся, с которой вся гадость пошла быть. Бродяга на хорошем ускорении проложил путь через забор, оставляя за собой в воздухе шлейф из ледяных кристалликов…
Светелка Людмилы Бонбон, или, как ее называли друзья-поклонники, Люси Б., тянула на звание будуара. Об ученых занятиях напоминал лишь чемодан с материалами диссертации, смирно лежащий под кроватью альковного типа. В самом деле, кровать чаще пускалась в ход, чем чемодан. Людмила называла себя женщиной на самоокупаемости, а не на дотации. В этот вечер Люся Б., сидевшая без лишней одежды перед зеркалом, занималась тем, что выщипывала лишнюю часть бровей. Ждала, что появится Васильев: грозный глава березовского филиала, он же верный вассал Владыки Чистоты, он же профессор математической экологии, он же шаман высшей категории, на которого регулярно нисходит Дух Чистоты. Он же – просто Васишка. Еще у него страшно скрипела при чесании борода, которая к тому же всегда полнилась крошками. Вот уже заржала у ворот четверка его коней.
Однако, перед появлением нужного человека, в спальню с порывом холодного ветра неожиданно ворвалась мама, какая-то возбужденная, с красными и зелеными пятнами, которые блуждали по пускающей пар физиономии.
Взъерошенная родительница открыла рот: "Доченька, что ты все скрываешь от своей старенькой мамы?". Людмила удивилась: "Чего это вы, мамо?", ведь старушка никогда не забывала подслушивать, подсматривать и поднюхивать. Однако, молодая женщина изумилась донельзя, когда в комнату ввалилась еще одна мама, только с обычным румянцем лица и, ликуя, с ходу завела: "Ага, опять сюда пожаловал этот властелин фекалий. Каких-таких сраных наук он профессор? Ах, на него нисходит Дух Чистоты, так пускай берется за метелку и совок. Тоже мне феодал нашелся". Тут вторая мамаша заметила первую и уставилась на нее, по выражению калимантанцев, как варан на новые ворота. Первой маме стало неловко от пристального неразумного взгляда – ковыряясь у себя в ногтях, со словам: "Чего-то жарко, сколько градусов сегодня?", она стала отступать к дверям.
Но как раз в комнату заглянул веселенький профессор Васишка: "Ку-ку, вот и я к вам. Знаете, этим утром мне пришли в голову такие чистые строки: "Направившись к толпе берез, мудрец любил их, не боясь заноз". В ответ странная пятнистая маманя взяла "мудреца" за ноздри, отчего нос сразу окрасился багрянцем, как месяц из известной матросской песни, и сказала:
– Ну, чего раскуковался в этих сложных неоднозначных обстоятельствах? Придуриваешься, что ли?
– Не придуриваюсь, я в самом деле такой, – чистосердечно сознался шаман-профессор, отчего пятнистая мама пробила ему пенальти – кулаком в лоб. И, перешагнув через полегшее костьми тело, скрылась в сумерках коридора. Минут десять спустя вторая, то есть, ныне единственная мамаша прекратила кататься в истерике, заодно профессор вышел из нокаута. Поиски первой мамы, проведенные вооруженной челядью госпожи Людмилы и Березовского Властелина Чистоты, дали отрицательный результат. Собравшиеся приняли устную резолюцию, в которой постановили считать сбежавшую личность то ли разбойником, то ли тюркским лазутчиком. То ли дружком Васишки. Сам шаман-профессор в последнем варианте решения голосовал против. Затем двое холопов унесли маму.
– После всего совместно пережитого… – "после всего" Васишкин голос стал еще гнусавее, – вы моя экология, вы воплощение первозданной Чистоты. И я хочу вас видеть, так сказать, без приписок. Чтоб, не занимаясь зкстраполяциями, провести точный математический анализ ваших прелестей и осознать Дух Чистоты непосредственно.
Затем процитировал себя: "Мудрец Людмилу познавал рассказом о себе, а дева, ведая мораль, укрылась в водке и вине".
Люся Б. не стала обнажаться, напротив, закуталась в трофейный китайский халат – один казак подарил – и выскользнула из протянутых рук ученого. Обольстительная. Пантера. Побежала проверить, захрапела ли маманя.
Профессор плюхнулся на люсин водяной матрас и несколько раз подпрыгнул, подумывая о приятном. Закрыл глаза. Открыл, когда показалось, что скрипнула дверь и дунуло морозным ветерком.
Перед ним стояла фигура, его собственная. Васильеву вначале показалось, что это всего лишь кукла. Однако фигура моргнула и размякшая челюсть профессора легла на грудь.
Уже мгновение спустя ошарашенный человек рванулся, пытаясь распрощаться с комнатой ужаса при помощи окна. Двойник с полуприседа прыгнул следом и, растянувшись, успел зацепить стремглав улепетывающего за щиколотки. Тот, рухнув шлагбаумом, еще пытался отпихнуться и уползти. Оборотень, скакнув как крокодил из положения лежа, окончательно настиг беглеца-профессора. Схватил за оттопыренные уши, и, сверкнув своими глазами будто лампочками, шмякнул лбом об пол. Потом, быстренько обшарив карманы отключившейся жертвы, выудил оттуда скомканную для туалетных дел бумажку, кстати, гербовую, с таким вот содержанием: "Владыка Чистоты своему слуге шаману-профессору Васильеву. Дознать о причинах пропадания Блюстителя Кологривова и доложить в пятидневный срок." И приписка корявым почерком (видимо получателя письма): "Спросить Посла".
После этого шаман-профессор был затолкан во встроенный шкаф. Когда оборотень закрывал дверцу, уминая выпирающие части тела, в коридоре зацокали каблучки Люси Б. Оставшийся на ходу мужчина, подобрав букет, сиганул на постель под розовый балдахин. А улегшись несколько раз свел и развел свои руки, пропустив между ними черточки разрядов.
– Что там за клопик завелся в моей кроватке? – оценила "выходку" Люся Б. – Профессор, рано вы сняли очки-велосипед, нас еще ждет расчет динамических тензоров из пятой главы и составление заклинаний Духа Чистота из седьмой.
– Это кощунственно, в конце концов! – возмутился лжеученый. Во-первых, мы опаздываем.
– Наоборот, все успеваем.
Оборотень-профессор казался застигнутым врасплох и даже думающим.
– Так вот… Наша наука похожа на водяной матрас, – начал он, явно выискивая верные слова. – Чем сильнее налегаешь, тем больше отдача… В общем, целесообразно для увеличения знаний, чтоб вы находились между матрасом и еще одним ученым…
– Ну, Васишка, – закапризничала дамочка, – только я хотела заниматься, вы опять про другое. Что во мне такого интересного?
– Зачем вам заниматься, надо просто мыслить. А мыслить лучше голым. Это нулевая аксиома Евклида. От нее у древних греков случился такой взрыв науки. Мы же аксиому не соблюдаем – и налицо спад.
– Нет, не спад, а вон какой подъем, забыли, что ли, про свои доходы? За что вам подарили столько земли вместе с крестьянскими дворами? Вот и давайте про тензоры, – настаивала Люся Б.
Лжепрофессор не унимался, началась и закончилась возня. Васишка-Второй с вывернутыми руками прокричал:
– Сдаюсь, побежден я силой обаяния. Пусть будут проклятые тензоры. Только я хотел кое-что выяснить вначале. Этот козел из центрального Храма Чистоты, Кологривов. Не кажется ли вам, что кое-кто с ним поторопился?
Люся мазнула лжепрофессора несколько недоумевающим взором.
– "Кое-кто". Таким словом вы обозначаете свою собственную деятельность?
– Я просто не могу выражаться яснее, вдруг нас подслушивают, – стал оправдываться Лжевасильев.
– А сальности выражать ясным голосом вы в состоянии?.. – улыбка не сползала с идеального лица, однако лжепрофессор почувствовал наэлектризованность Люси Б. – Послушайте, уважаемый, пока вы не сдрейфите, никто не узнает о наших операциях. Любой расследователь отправится по стопам Кологривова.
– Но все-таки я хотел повстречаться с Послом… – оборотень повел глазками вверх, в сторону неба. – Пусть неземляне обеспечат нам надежное прикрытие в центральном Храме…
Вместо ответа Люся встрепенулась молодым телом из-за зашумевшего грозно шкафа.
– Ой, боюсь, – сразу пожаловалась она.
– Прижмитесь ко мне, и все пройдет, – посоветовал лжеученый.
– Я как раз прижималась, когда оно случилось, – резонно возразила дама и отшвырнула от себя Лжевасильева. Вынула из-под подушки пистолет, изящный, дамский. Подкралась, гибкая как дикая кошка, к шкафу и резко дернула дверцу. Оттуда вывалилось тело, в котором нельзя было не признать профессора Васильева. Еще одного.
– К стене, – металлизированным голосом скомандовала Люся Б. – Оба. Шаг влево, шаг вправо, считается побегом, стреляю без предупреждения.
Двойники по внешности и профессорскому званию исполнили приказ с охотцей, быстро, точно, поглядывая друг на друга искоса, но с ненавистью.
– Это же я, Васишка, – уговаривал один, – тот самый, что построил функцию нагрузки на канализацию в зависимости от качества потребляемого населением продовольствия.
Другой долдонил:
– Двадцать лет жизни я изучал влияние посещаемости библиотек на количество заболеваний триппером. Ну, помните знаменитый вывод: никакой связи нет… А вот этот тип – фантом.
– Спустить штаны, задрать рубашонки, – продолжила проверку решительная женщина.
– Это разве удобно? Все-таки заднее место оголится, – поинтересовался кто-то из Васильевых.
– Знаешь, сколько я их видела, твоих мест. Если склеить вместе, получится ВДНХ. – Дама стервозно поторопила джентльменов. – Сейчас будет финал, приготовьтесь. У настоящего профессора Васильева на попе татуировка с изображением секретного знака Воина Чистоты. А вот лжеученого придется пристрелить как собаку. Дело в том, что хоть я добрая, могу убить сгоряча – потом, конечно, переживаю.
Заключительных слов один из Васишек не выдержал и бросился к распахнутому окну – свинец срезал его уже на подоконнике – невезучий человек повалился назад, дернулся, затих. Первая пуля пробила затылок и вышла через лоб, заодно высадив глаз. Вторая прошила грудную клетку, залив кровью кружевной галстук.
Люся Б. снова улыбнулась. Довольно мило. Оставшийся в живых, а именно профессор-из-шкафа, помахал татуированной попой, как знаменем полка, и, довольный, натянул штаны. Люда сунула пистолетик под вышитую подушку со словами: "Вот теперь все честно, по справедливости. Кто неправ, тот задвинул кеды в угол".
– Между прочим, я еще участвую в беседе, – наповал сраженный внезапно ожил, выхаркнул багровый сгусток, оглянулся одноглазым лицом и выбросился со второго этажа. Люся вытащила из-под кровати винтовку, прицелилась с подоконника и выстрелила.
– Попала… Нет, ушел гад в канализационный люк. Эх, давно собиралась забетонировать его. – Людмила в сердцах сплюнула и растерла изящной туфелькой с помпоном.
– Барин, – послышалось снизу, – вы живы аль преставились?
– Профессор, подойдите-ка к окошку, – снисходительным голосом велела Людмила, – ваши холопы интересуются.
Бледный полубезумный истинный профессор появился пред глаза своих мужиков и отослал их за забор мановением трясущейся руки.
– Этот оборотень, что ль, только слегка умер? – спросил Васильев у Людмилы. – То есть, кто он такой?
– А вы, большой ученый, так и не догадываетесь? – с презрительным раздуванием ноздрей произнесла Люся Б. – Это ж Кологривов.
– Да ну?.. Неужели он вышел из-под контроля?!
– Не исключено, что благодаря вам. Похоже, ваша группа не совсем понимает, какую информацию перекачивает из исходного тела в синтетика. А если сейчас появится Почкин и повстречается с Марком Матвеевичем?
– Ну, мы не позволим им пересечься.
– Не вы, а МЫ не позволим, – неожиданно для профессора заявила Люся.
Васильев несколько опешил.
– Люсенька, я же вас и привлек к этой работе по указанию Посла… профессор воздел глаза к потолку. – Теперь, создается впечатление, что вы меня как-то отодвигаете.
– Да, вы меня привлекли, – голос Люси помягчал снова, движения стали плавными, она уронила кудрявую головку на бороду профессора, а своей сладостной ручкой провела по…
– Между прочим, Людмилушка, я недюжин во всем.
Васишка радостно заскулил, он расстегивал пуговки ее халата, его прошибала сладкая волна гормонов и прочих флюидов. Одновременно профессор едва поспевал размыкать свою ширинку. Одновременно шаман делал подножку дамочке, чтобы поскорее приступить к делу.
– Нет уж я сверху, – замурлыкала красотка, с чем профессор-шаман немедленно согласился. Люся оседлала ученого и тот отзудил свое.
– Отпусти, сладкая моя, – наконец сказал он, имея ввиду свой прибор для половых действий.
– Он тебе больше не понадобится, – мило сказала Люся и наклонила к шаману-профессору свое лицо. При том ее челюсти выдвинулись вперед и из них потянулись клыки.
– Оборотень, – прохрипел ужасающийся Васишка. – Еще один.
– Нет, квибсер, – спокойно возразила Люся.
– Квибсер! Но ты же никогда не проходила через телоприемник!
– Каждый отдельный человек не должен знать обо всем. А теперь тебе не надобно беспокоиться вообще ни о чем. Ведь Посол – нынче это местный житель. Если точнее, именно я возглавляю свою синтетическую Девятку, именно я претворяю волю Космики. И я приказываю тебе исчезнуть.
Зубы Посла прокололи основание шеи у профессора. Васильев дернулся, но боль исчезла сразу. Поэтому он наблюдал, как клыки красотки вскрывают и вспарывают его, как ее руки погружаются в его живот и начинают перекладывать наиболее ценные внутренности в пакет, как ее пухлые губки проговаривают: "Фу, липкий какой".
Порой она что-то поспешно жевала или с хрустом разгрызала косточку, и в итоге залила весь подбородок дымящей кровью. Писанная красавица пожирала несносного урода.
– Красота спасет мир, – шепнула она в утешение. – Некрасивых, противных надо просто скушать. Тем более, что в них так много полезных, приятных и легкоусваиваемых веществ.
Перед тем как чувство зрения стало изменять главе филиала, он заметил, что расчленительница меняет свой облик. Свой облик на его васильевско-профессорский. Он ощутил холод и больше ничего… Соратница повела с ним себя достаточно мило и избавила от необязательных мучений.