Пока шесть больших скиммеров пересекали океан, держа курс на Египет, я в своих мыслях перенесся на остров Кос, к Кассандре, а затем не без труда оторвался от своих pазмышлений и стал думать о поджидающей нас таинственной стране песков Нила, крокодилов, мутантов, о мертвых фараонах, вечный сон которых ныне был потревожен одним из моих недавних проектов.
Затем я стал размышлять о человечестве, устроившемся на посадочной станции на Титане, работающем в Земном Управлении, терпящем унижения на Галере и Бакабе, гнущем спины на Марсе и перебивающемся случайной работой на Рильпахе, Витане, Дивбахе и добром десятке планет Веганской Лиги. После этого мысли мои вернулись к самим веганцам.
Эта раса синекожих людей, с их чудными лицами и смешными фамилиями, пригрела и накормила нас, холодных и голодных. Она высоко оценила тот факт, что наши колонии на Марсе и Титане были неожиданно вынуждены перейти на самообеспечение и сумели выстоять целое столетие – после тех злополучных Трех Дней, прежде чем был изобретен достаточно надежный межзвездный транспорт.
Подобно жуку-вредителю (сравнение Джорджа Эммета) мы стали искать себе второй дом, потому что испоганили свой прежний. Прибегали ли тогда веганцы к инсектицидам? Нет! Это была древняя мудрая раса, она позволила нам поселиться на их планетах, жить и работать в их городах, на их материках и посреди моря. Потому что даже такой высокоразвитой цивилизации, как веганская, требуется ручной труд существ с отдельным большим пальцем.
Хороших домашних слуг нельзя заменить никакими машинами. Не меньший спрос имеется также на механиков, обслуживающих машины. А также хороших садовников, рыбаков, шахтеров, работников искусств, особенно, если речь шла об искусстве ранее неведомой расы. Разумеется, было общепринято, что наличие мест проживания людей понижало стоимость смежных районов, населенных веганцами, но с лихвой компенсировалось вкладами людей в увеличение общего благосостояния привилегированных веганцев в целом.
Мысль об этом вернула меня на Землю. Веганцы никогда прежде не сталкивались с совершенно разоренной цивилизацией, и поэтому наша земная культура произвела на них довольно глубокое впечатление.
Они были очарованы нами, очарованы настолько, что даже решили терпеть находящееся на Галере наше правительство. Очарованы настолько, что за баснословные деньги покупали билеты для посещения Земли и это только для того, чтобы поглазеть на развалины некогда богатой цивилизации. Очарованы даже в такой степени, что покупали на Земле обширные территории и устраивали там курорты.
Есть какая-то особая притягательная сила у планеты, постепенно превращающейся в музей (нечто подобное некогда сказал о Риме Джаймо Джойо).
Вот таким-то образом мертвая Земля все еще приносит своим внукам небольшой, но весьма ощутимый доход каждый финансовый веганский год. Вот почему существует Управление. И этим живут Лорел, Джордж, Фил и все остальные.
В какой-то мере даже я сам.
Далеко внизу серо-голубой ковер океана казался темно-бурой землей материка, а вскоре он и на самом деле кончился. Мы приближались к Новому Каиру.
Посадка была произведена за пределами города. По сути дела здесь не было взлетно-посадочной полосы. Мы просто опустились на шести скиммерах на свободную площадку и оставили Джорджа в качестве часового.
В старом Каире уровень радиации все еще был высок, поэтому люди, с которыми приходилось иметь дело, жили главным образом в Новом Каире. Это облегчало проведение экскурсии.
Миштиго хотел посмотреть мечеть Конг-бай в Городе Мертвых, уцелевшую после Трех Дней. Он настоял на том, чтобы я пустил его в свой скиммер, и мы сделали несколько кругов на небольшой высоте.
Миштиго при этом делал фотоснимки и любовался видами развалин. Что касается памятников, то ему хотелось осмотреть пирамиды Луксоpа и Карнака в долине царей и цариц.
К нашему счастью, мы осмотрели мечеть только с воздуха. Внизу под нами сновали какие-то быстрые темные тени, останавливаясь только для того, чтобы швырнуть камни в наши аппараты.
– Кто это? – поинтересовался Миштиго.
– Пораженные радиацией, – ответил я. – Люди-мутанты. Они очень различаются размерами, формами и степенью умственной и моральной деградации.
После нескольких кругов он удовлетворенно улыбнулся, и мы вернулись в лагерь. Отсюда мы двинулись по разбитой дороге – два временных помощника, я, Миштиго, Дос Сантос, Диана, Эллен и Хасан.
Постепенно дорога становилась все шире. То тут, то там стали попадаться пальмы, дававшие некоторую тень. Коричневые дети с огромными глазами смотрели нам вслед. Они присматривали за обширной территорией, на которой паслась шестиногая корова, которая, как и тысячи лет назад, подобно всем этим существам, вертела водоподъемное колесо, причем единственным отличием при этом было то, что она оставляла на песке не четыре, а шесть отпечатков копыт.
Мой уполномоченный в этой местности Рамзес Смит встретил нас на постоялом дворе. Его загорелое лицо было покрыто сетью морщин. У него были типичные для таких людей печальные глаза, однако он время от времени весело смеялся, что несколько скрашивало общее грустное впечатление, которое он производил.
Мы сидели, потягивая пиво в главной комнате двора, дожидаясь Джорджа. Местные часовые должны были сменить его у скиммеров.
– Работа продвигается довольно быстро, – сообщил мне Рамзес.
– Хорошо, – кивнул я, весьма довольный тем, что никто не спрашивал меня, в чем, собственно, состоит эта "работа". Мне хотелось уловить удивление на лицах присутствующих.
– Как поживают ваши жена и дети? – спросил я у управляющего.
– Спасибо. Вполне прилично.
– А новорожденный?
– Он выжил, и без каких-либо дефектов, – с гордостью сказал Рамзес Смит. – Я отправил свою жену на Корсику на время ее беременности. Вот фото.
Я сделал вид, что внимательно изучаю карточку, издавая при этом одобрительные, как и положено, междометия.
– Если уж мы заговорили о снимках, – начал я, – то не нуждаетесь ли вы в дополнительном оборудовании?
– Нет, нет. У нас хорошая аппаратура. Все идет как по маслу. Когда вы хотели бы посмотреть работу?
– Сразу же после того, как что-нибудь перекусим.
– Вы – мусульманин? – вмешался в разговор Миштиго.
– Я испанской веры, – серьезно ответил Рамзес.
– На самом деле? Это ведь та самая метафизическая ересь, которая отрицает тройственную природу Христа?
– Мы не считаем себя еретиками!
Я сидел, размышляя о том, насколько правы были мы, греки, выпустив на свободу логику в этот несчастный мир. Ход моих мыслей прервал Миштиго, пустившись в перечисление забавного перечня изречений христианской ереси.
В порыве ярости за то, что мне пришлось быть гидом в этом путешествии, я записал их все в журнал путешествий.
Позднее Лорел сказал мне, что это был отличный, хорошо сработанный документ, что лишний раз доказывает, насколько мерзко я должен был чувствовать себя тогда. Я даже случайно занес туда анекдот о случайной канонизации Будды как святого Иосафата в шестнадцатом столетии.
В конце концов, пока веганец сидел здесь и высмеивал нас, я понял, что или сейчас нагрублю ему, или переменю тему для разговора. Поскольку я сам христианином не был, эта теологическая комедия ошибок вовсе не оскорбляла мои религиозные чувства. Меня гораздо больше тревожило то, что представитель чужой расы снизошел до того, чтобы потрудиться над исследованием с целью выставить нас в качестве скопища идиотов.
Еще раз осмысливая все это сейчас, я понял, что был неправ. Успех видиоленты, которую я тогда делал, подтверждает более позднюю мою гипотезу в отношении веганцев: они сами себе настолько дьявольски наскучили, а мы были для них настолько новы и неизвестны, что они в равной степени ухватились как за наши извечные философские проблемы, так и за религиозные.
Это в полной мере относилось и к их представителю, бывшему тогда перед нами во плоти. Они мало разбирались в истинности тех или иных проблем и порядком погрязли в разбирательстве: кто на самом деле писал пьесы Шекспира, действительно ли Наполеон умер на острове Святой Елены, кто первым из европейцев вступил на американский континент и является ли книга Гарри Деникина свидетельством посещения Земли разумными существами, им известными, и так далее.
Высокоразвитое общество Веги прямо-таки с аппетитом набрасывалось на наши средневековые теологические споры. Забавно!
– О вашей книге, Миштиго, – перебил я веганца.
– Да?
– У меня впечатление, – начал я, – что вы не желаете никоим образом никогда и нигде вести ее обсуждение. Я уважаю, разумеется, подобные чувства, но это ставит меня в несколько неудобное положение как главу этой поездки.
Мы оба поняли, что подобный вопрос мне следовало поднять, будучи с ним наедине, особенно после его ответа Филу на приеме в Порт-о-Пренсе, но я хотел расшевелить его своими придирками и переменить тему разговора.
– Меня интересует, будет ли это прежде всего отчет с тех мест, которые мы посетили, или вы хотели бы, чтобы вам оказали помощь, обращая внимание на местные особенности различного рода… ну, скажем, политические или культурные.
– Меня прежде всего интересует составление описания дневника путешественника, – сказал веганец. – Однако, я буду очень благодарен вам за то, что вы сможете сопровождать нашу поездку. Я считаю, что в этом, в любом случае, заключалась ваша работа. У меня ведь только общие представления о земных традициях в текущих событиях, и я не очень-то силен в этих подробностях.
Дос Сантос, раскуривая свою трубку, не преминул задать вопрос:
– Сэр Миштиго, как вы относитесь к движению за Возвращение? Сочувственно, или считаете, что это – гиблое дело?
– Да, – ответил веганец, – именно так я и считаю. Я уверен, что игра не стоит свеч. Я отношусь с уважением к таким намерениям, но не представляю каким образом вы надеетесь их осуществить. Почему ваши люди должны отказаться от уверенности в будущем, которой они ныне располагают, ради того, чтобы вернуться на эту, некогда пусть даже и породившую их планету? Большинство представителей ныне живущего поколения никогда в жизни не видели Земли, они знают ее только по видеоснимкам, и вы должны признать, что они вряд ли являются достаточно убедительными документами…
– Я с вами не согласен, – перебил веганца Дос Сантос, – и нахожу ваше отношение к нам до отвращения аристократическим.
– Таким ему и надлежит быть, – ответил Миштиго.
Джордж и Диана появились почти одновременно. Официанты стали расставлять тарелки.
– Я бы предпочел есть за отдельным столиком, – сказал Дос Сантос официанту.
– Вы здесь потому, что сами напросились, – напомнил я.
Он украдкой взглянул на Диану, которая, как оказалось, сидела справа от меня. Я заметил едва заметное движение ее головы сначала влево, потом вправо.
Дос Сантос овладел собой после моего критического замечания, слегка поклонился и улыбнулся:
– Простите мой латиноамериканский темперамент, – сказал он. – Мне вряд ли следовало ожидать, что я обращу кого-нибудь из вас в сторонников Возвращения всего лишь за пять минут. И мне всегда трудно скрывать свои чувства.
– Это очевидно, – улыбнулся я. – А сейчас давайте есть.
Он сел напротив нас, рядом с Джорджем.
– Взгляните-ка на этого Сфинкса, – сказала Диана, указывая на гравюру на дальней от нее стене. – Речь его чередовалась длинными промежутками молчания и загадок, старых, как сама природа. Он уже не открывает рта, а просто выжидает. Чего он ждет? Кто знает?
Дос Сантос быстро взглянул на веганца, затем снова на Диану, но так ничего и не сказал.
Я попросил передать мне соль. Мне хотелось, очень хотелось осыпать ее солью так, чтобы она стала неподвижной, и изучать ее без особой спешки, но вместо этого я посолил картофель.
Почаще глядите на Сфинкса!..
* * *
Солнце высоко в небе, короткие тени, жара – вот как это было. Я не хотел, чтобы сцена была испорчена скиммерами или песчаными вездеходами, поэтому я заставил всех отправиться пешком. Идти было недалеко, и я сделал небольшой крюк, чтобы добраться до места с ожидаемым эффектом.
Мы прошли гораздо больше мили – дорога шла то вверх, то вниз. Я отобрал у Джорджа его сачок для бабочек, чтобы предоставить ему паузы, когда мы несколько раз проходили мимо полей, лежавших на нашем пути.
Над головой пролетали птицы с ярким оперением, далеко, почти у самого горизонта, была видна пара верблюдов. Невысокая смуглая женщина прошла семенящей походкой мимо нас, держа на голове высокий кувшин. Миштиго отметил этот факт в своей карманной книжке с запоминающим устройством.
Я кивнул женщине и поздоровался с ней. Женщина поздоровалась в ответ, но головой, естественно, даже не пошевелила.
Эллен, вся взмокшая, обвязала себя большим треугольным веером из перьев. Диана шла не сгибаясь, крохотные бусинки пота скопились на ее верхней губе, глаз не было видно из-за стекол поляроидов.
Наконец, мы добрались, взойдя на последний невысокий холм.
– Смотрите! – показал рукой Рамзес.
– Матерь божья! – по-испански воскликнул Дос Сантос.
Хасан что-то пробурчал.
Диана быстро повернулсь ко мне, затем снова отвернулась. Из-за очков я не уловил выражения ее лица.
Эллен не переставала обмахиваться веером.
– Что это они там делают? – спросил Миштиго.
Я впервые видел, что он искренне удивлен.
– Они разбирают великую пирамиду Хеопса, – сказал я.
Немного выждав, Диана спросила:
– Почему?
– Как раз сейчас, – сказал я ей, – существует острая нехватка строительных материалов в этой местности, а развалины старого Каира все еще радиоактивны, Поэтому и нарушается правильность геометрических форм этого древнего сооружения.
– Они же оскверняют памятник величия человеческой расы! – воскликнула она.
– Нет ничего дешевле былой славы, – заметил я. – Настоящее – вот что интересует нас сейчас, и нам именно сейчас нужны строительные материалы.
– И сколько же времени длится это безобразие? – скороговоркой спросил Миштиго.
– Разборку начали три дня назад, – пояснил Рамзес.
– Что дает вам право поступать подобным образом?
– Имеется разрешение Земного филиала Департамента искусств, памятников и архитектуры.
Миштиго повернулся ко мне, его янтарные глаза странно сверкали.
– Вы?.. – выдохнул он.
– Я, – удостоверил я, – являюсь уполномоченным по подобным делам. Все правильно.
– Почему же никому не известно о подобных ваших акциях?
– Потому что очень немногие забираются в эту глушь, – разъяснил я. – И это является еще одной веской причиной разборки этой штуковины. На нее теперь почти никто не смотрит. И я на самом деле имею полномочия разрешать подобные акции.
– Но я прибыл с другой планеты, чтобы увидеть ее.
– Что ж, смотрите, да побыстрее, – сказал я ему, – скоро ее не станет.
Он обернулся и впился в меня взглядом.
– Вы, очевидно, не имеете ни малейшего представления о действительной ценности этого сооружения. Либо, если и имеете…
– Как раз наоборот. Я точно знаю, какова ее ценность.
– И эти несчастные создания, которых вы заставляете так трудиться, – голос веганца становился все выше по мере того, как он наблюдал происходящее, – под палящими лучами Солнца, вашего гнусного Солнца – ведь они работают в самых примитивных условиях! Вы хоть слышали когда-нибудь о простейших механизмах?
– Разумеется. Но и они довольно дороги.
– А ваши надсмотрщики не расстаются с бичами, – указующий перст инопланетянина гневно дрожал в жарком воздухе. – Как вы только можете так обращаться со своими соотечественниками! Это же извращенность!
– Все эти люди согласились работать добровольно, за символическую плату. Да и совесть актера не позволяет им пускать в ход плети, даже в том случае, если люди будут сами просить об этом. Все, что мы позволяем им делать – это шумно рассекать бичами воздух…
– Совесть актера?
– Они – члены союза. Хотите взглянуть на кое-что интересное? – Я сделал знак рукой. – Взгляните-ка вон на тот холм.
– Что там происходит?
– Мы снимаем фильм.
– Зачем?
– Когда мы закончим разборку, мы собираемся смонтировать из полученной пленки фильм под названием "Строительство Великой Пирамиды". Ведь если прокрутить пленку назад, то должно получиться кое-что интересное. Это может оказаться смешным, но нам нужны деньги. Ваши историки высказывают различные предположения о том, каким же, собственно, образом нам удается возводить подобные сооружения. Этот фильм может доставить им некоторое удовлетворение. Я решил, что лучше всего здесь подходит грубая сила и невежество масс.
– Грубая сила? Невежество?
– Да, да. Смотрите, как они наваливаются друг на друга, как быстро вскакивают. В фильме все будет наоборот. Вес камней будет их давить, они будут падать от неимоверных усилий. Это будет первый снятый фильм за многие годы! И я уверен, что им очень нравится участвовать в съемке величественного произведения искусства!
– Вы – безумец, – провозгласил Дос Сантос, глядя на пирамиду.
– Нет, – покачал я головой. – Отсутствие монумента может быть в своем роде само по себе чем-то таким вроде монумента.
– Монумента в честь Конрада Номикоса? – засмеялся веганец.
– Нет, – вмешалась Диана. – В такой же мере, как искусство созидания, существует также искусство разрушения. Я думаю, он как раз в нем и собирается преуспеть. Он изображает из себя нового Калигулу. Похоже, я даже начинаю понимать, почему!
– Благодарю вас, – поклонился я.
– Я вовсе не одобряю это, хотя актеры с любовью играют свою роль.
– Любовь – это отрицательная форма ненависти, – пожал я плечами.
– Я умираю. Египет умирает, – нараспев произнесла Эллен.
Миштиго рассмеялся.
– Вы более трудный человек, Номикос, чем я. Нельзя было даже такого предположить. Но вы вовсе не незаменимы.
– Ну, так попробуйте уволить Гражданскую службу, в том числе и меня.
– Это может быть легче, чем вы думаете.
– Посмотрим.
– Обязательно!
Мы снова повернулись к пирамиде Хеопса. Миштиго принялся за свои записи.
– Мне хотелось бы, чтобы вы лучше смотрели на все происходящее через… Впpочем, давайте пока покинем это место. Наше присутствие мешает работе и тем самым вызывает напрасную трату драгоценной для нас пленки. Как только фильм будет готов, я обязательно приглашу вас на первый просмотр.
– Да. Я посмотрел все, что хотел. Давайте вернемся в гостиницу. Мне хочется побеседовать с кем-нибудь из местных жителей. – Он немного помолчал, а потом, будто размышляя, добавил: – Мне хотелось бы посетить Луксор, Карнак и Долину Царей раньше, чем это предусматривается графиком. Я надеюсь, что вы еще не начинали демонтаж этих заповедных мест?
– Пока еще нет.
– Хорошо. Значит, мы должны побывать там, опережая ранее составленные графики.
– Только бы не оставаться здесь, – устало произнесла Эллен. – Эта жара сводит меня с ума.
По дороге на постоялый двор Диана спросила у меня:
– Вы действительно имели в виду именно то, что говорили сегодня?
– В определенном смысле. Для меня это естественно.
– И как же вы относитесь к этому?
– Совершенно спокойно.
Всю остальную часть пути на ее лице не было прежнего выражения. Оно было слегка забавное…
