* * *
– Оправданное убийство меня не пугает, – сказал Хит. – Но убийство обыкновенных людей… если бы я играл в нем хоть какуюто роль, Каинова печать перестала бы быть для меня только символом. Она была бы у меня на лбу – или внутри головы, что не лучше. Где ее сможет увидеть любой Болди. Если бы мы могли использовать против толпы пропаганду…
Беркхальтер покачал головой.
– Мы не успеем. И даже если бы нам удалось охладить пыл линчевателей, распространение молвы о происшедшем это бы не остановило. Ты слышал лозунги толпы, Дюк?
– Толпы?
– Да. Сейчас они уже создали себе чудесный образ врага. Мы никогда не делали тайны из наших Общих Кругов, и кое-кого озарило. Оказывается, мы многоженцы. Правда, многоженцы только в мыслях, но сейчас они вопят об этом по всему городу.
– Что ж, – сказал Хит, – пожалуй, они правы. Норма всегда произвольна, не так ли? То есть устанавливается более сильной группой. Болди являются отклонением от этой нормы.
– Нормы меняются.
– Только во время кризисов. Потребовался Взрыв, чтобы принять идею децентрализации. К тому же, какова истинная шкала ценностей? То, что верно для обыкновенных людей, не всегда верно для Болди.
– Но есть же какие-то основы морали…
– Слова, – Хит снова перетасовал истории болезни. – Кто-то однажды сказал, что сумасшедшие дома не найдут истинного назначения до тех пор, пока в мире девяносто процентов сумасшедших. Кучка нормальных может просто удалиться в санатории. – Он холодно рассмеялся. – Но ведь даже в психозах невозможно найти единый стандарт. После Взрыва стало намного меньше случаев шизофрении; большинство из них отмечены в городах. Чем больше я работаю с психическими пациентами, тем меньше мне хочется принимать какой-то произвольный стандарт как реальный. Вот человек, – поднял он медицинскую карту, – у которого очень распространенное заблуждение. Он заявляет, что когда он умрет, наступит конец света. Что ж – возможно, в данном случае это действительно так.
– Ты сам говоришь как один из пациентов, – резко бросил Беркхальтер.
Хобсон поднял руку.
– Хит, распорядись раздать всем находящимся здесь Болди успокоительное. И нам тоже. Ты не чувствуешь напряжения?
Все трое минуту помолчали, телепатически прислушиваясь. Теперь Беркхальтер был способен разобрать в нестройной мелодии мыслей, окруживших госпиталь, отдельные аккорды.
– Пациенты, – сказал он. – Да?
Хит нахмурился и нажал кнопку.
– Фернальд? Раздайте успокоительное… – Он дал краткие рекомендации, выключил селектор и поднялся. – Многие пациенты слишком чувствительны, – сказал он Хобсону. – Может возникнуть паника. Ты чувствуешь депрессию… – он быстро создал мысленный образ. – Пожалуй, ему лучше сделать укол. И заодно проверить всех буйных. – Но он все еще чего-то ждал.
Неподвижный Хобсон смотрел в окно. Через некоторое время он кивнул.
– Вот и последний. Теперь все Наши здесь. В Секвойе остались только обыкновенные люди и параноики.
Беркхальтер передернул плечами.
– Ты что-нибудь придумал?
– Даже если так, я все равно бы не сказал тебе, ты же знаешь. Твои мысли могут читать параноики.
Что ж, это действительно так. Беркхальтер думал о Барбаре Пелл, которая сейчас забаррикадировалась на электростанции или на одной из вертолетных площадок города. Странное стесненное чувство шевельнулось в нем. Он почувствовал внимательный взгляд Хобсона.
– Среди Болди не бывает добровольцев, – сказал Немой. – Никто не спрашивал тебя: хочешь ли ты быть втянутым в кризис, или нет. Да и меня тоже. Но когда рождается Болди, он автоматически принимает на себя опасную обязанность и остается готовым к мгновенной мобилизации. Так случилось, что кризис произошел в Секвойе.
– Это должно было где-то случиться. Рано или поздно.
– Верно. Быть Немым, кстати, нелегко. Мы полностью отрезаны. Мы никогда не испытываем на себе действие полного Общего Круга. Мы можем полно общаться только с другими Немыми. Для нас не существует отставки. – Даже другому Болди Немой не мог открыть само существование Шлема.
– Мне кажется, наша мутация могла бы подождать еще тысячу лет, – сказал Беркхальтер. – Мы опередили свое время.
– Нет. Но за все надо платить. Бомбы, кстати, были плодом знания. Если бы человек по-иному распорядился атомной энергией, телепатическая мутация прошла бы полный период созревания. И телепаты никогда бы не появились прежде, чем планета была готова встретить их. Или почти готова, – поправился он. – Но мы бы ни за что не получили в наследство весь этот хаос.
– Я виню в этом параноиков, – сказал Беркхальтер. – И… в некоторой степени… себя.
– Ты ни в чем не виноват.
Болди поморщился.
– Думаю, что виноват, Хобсон. Кто ускорил кризис?
– Сэлфридж, – Хобсон наблюдал.
– Барбара Пелл, – сказал Беркхальтер. – Она убила Фрэда Сэлфриджа. Она не давала мне покоя с тех пор, как я прибыл в Секвойю.
– По-твоему, она убила Сэлфриджа, чтобы досадить тебе? Это бессмыслица.
– Мне кажется, это входило в основной план параноиков. Но это совпадало и с ее желанием. Она не могла подобраться ко мне, пока я был консулом. Но где теперь консульство?
